Академия нелюдей имени Влада Цепеша

      Роберт метался по холлу. После того как Конан завыл, он не мог найти себе места. Патрик был давно предупрежден, что нужно будет осмотреть раненого, на что лекарь сосредоточено кивнул и приготовил необходимые лекарства первой помощи. Он понимал, что тот, с кем столкнулись сегодня в лесу нелюди, был опасным и мог причинить им огромный вред. Когда омега почувствовал приближение своего альфы, он распахнул двери и выскочил наружу, встречая Конана и Самариля, которые тащили на себе три бессознательные туши. В первую очередь мужчина подбежал к Конану и забрал из его пасти Нейта. Того нужно было осмотреть — с этим мог бы справится Котани, а вот Девона надо было показать лекарю, который тоже вышел следом за оборотнем. — Парня ко мне в комнаты, в смотровую — идём, покажу, — сказал Патрик Конану и вернулся в здание.       Белый волк последний раз ткнулся носом в лежащего на руках Роберта котёнка и, лизнув его в мордочку, пошёл следом за лекарем. Снежный дух беспокоился за него, но был уверен, что с ним все хорошо и они успели вовремя, а значит, Девону нужна помощь и уход больше. — Отнеси дитё на попечение Осту и идём ко мне. Я буду ждать тебя в подвалах, — сказал Самариль, поудобней перехватывая бессознательное тело некроманта, повешенное инкубу на плечо. — И Филю позвать не забудь. Э, нет, Оста ищи не в его комнатах, — последив направление, в котором направился Роберт, предупредил Самариль. — Он уже у лекаря, за Девона переживает.       Омега растеряно кивнул и, развернувшись на пятках, торопливо пошёл в нужную сторону. Он довольно быстро отдал котёнка на осмотр. Когда Котани подтвердил, что с мальчиком все хорошо и кроме нервного истощения и заклинания долго сна на нём ничего нет. То заклинание сняли, и котёнка отдали на попечение его альфы, который, так и не обратившись в человека, свернулся клубком вокруг заснувшего нормальным, а не искусственным сном котёнка, согревая его, принялся вылизывать рысенка, проверяя лишний раз, всё ли с ним хорошо. Заодно и слушал, что скажет лекарь. Тот же, водя руками над бессознательным телом, недовольно сводил брови к переносице и хмурился, вздыхал и что-то шептал себе под нос.       Самариль тем временем отнёс некроманта в подземелье. Некоторые помещения ректор оборудовал для занятий некромантии, но много подземельных комнат так и оставались пусты, и были из них такие, какие прежде использовались как тюрьма и пыточные. Именно туда и угодил неудачливый некромант. Его руки и ноги были скованны специальными оковами из серебра с вкованными в их состав сдерживающими магию заклинаниями. Так что, если даже под землёй и есть мертвецы — а они там есть, это ректор знал — некромант колдовать не сможет.       Через полчаса к нему присоединились Роберт и Филя. Оборотень был бледный и очень угрюмый, его совсем не порадовали слова лекаря о том, что если бы Самариль не снял с его племянника заклинание, тот бы никогда не смог стать родителем. Видимо некромант целился в грудь — туда, где сердце и лёгкие — но попал ниже, и весь удар пришелся по большей части половой системы Девона. Патрик сказал, что парень будет долго приходить себя, ибо заклинание было неслабым и поранило его, но необратимых последствий не случилось, и это полностью заслуга Самариля.       Ректор был горд собой, что подняло ему настроения. С Девоном, по словам Роберта, всё в порядке, с остальными тоже. А некромант в их руках.       С колдуном не стали церемониться, сдёрнули капюшон плаща с его головы и вылили на него ведро воды. Его надо было допросить, и, если понадобится, Самариль был готов прибегнуть к весьма радикальным мерам.       После холодного и крайне неприятного душа, устроенного ректором, пленник пошевелился. Через мгновение он зашипел, чувствуя острую боль в затылке — кто-то знатно его приложил по голове. Но когда он дёрнулся потрогать рукой шишку, то понял, что руки его скованны кандалами, а магия не ощущается, как прежде. В затылке пульсировала острая боль, а перед глазами всё расплывалось. Он уже понял, что выдал себя, и ясно, что он больше не в отключке и по-тихому выяснить обстановку ему не удастся. Он громко задышал глубже, душа подступающий комок страха и пытаясь перекатить противную тошноту, сглатывая ставшей вязкую слюну. Похоже, голова его будет болеть ещё очень долго. — Итак, — раздалось где-то поблизости. — Предупреждаю тебя, некромант, что лучше тебе со мной сотрудничать. После, возможно, твоя смерть будет быстрой и безболезненной. А если очень постараешься, возможно, уйдёшь отсюда и живым. Отвечай! Кто ты такой? Кто тебя послал? Кто твой учитель? Почему я не слышал о таком могущественном колдуне прежде? На кого ты работаешь?       Мужчина медленно поднял голову и сел на стуле ровно. Его тёмно-карие глаза уставились в ответ в глаза Самариля. Он, даже если бы и хотел что-то сказать, не мог. Его хозяин озаботился этим, и всё что он знал, должно было уйти вместе с ним. Всё, что он мог, это лишь смотреть на стоящего перед ним нелюдя, демона, посланника Ада и противника Бога. Его глаза были полны ненависти. Себастьян не винил его за это.       Он знал, что причинил ему неудобства, подверг невинную девушку опасности, но он не мог не выполнить приказ! Хотя он так старался, чтобы никто не погиб, чтобы у каждого был шанс спастись. Та девушка — оборотень, он надеялся, что её найдёт парочка блондинов, что ходила миловаться на озеро, именно поэтому он оставил её в той запруде. Противники Бога, это же ужасно, омерзительно и неправильно, когда мужчины совокупляются, когда они ложатся друг с другом, как с женщинами! Ведь так говорили ему в Ватикане, когда он ещё младенцем без семьи, матери и отца, оказался там. Ведь это вдалбливали в его голову до того, как проснулась его магия? Но что плохого в любви настоящей искренней и чистой? Ведь Бог учит любви, не истязанию, и пусть они нарушили его заповеди, но это же было ради настоящего чувства? Хотя, такие как они не верят в Бога. Он тоже не верил, иначе тот Великий, чьи деяния описаны в Заветах, не дал бы ему родиться, не позволил явиться ему на свет.       Себастьян лишь молча смотрел на того, кто схватил его и пленил. Он не имел языка, он думал о другом, ведь разве его место не среди таких же? Они пекутся друг о друге, а он сам никому не нужен, никем не любим. Может, это его спасение? Его, того, кто понимает мёртвых из земли, того, кто возвращает их из тлена Ада — может, это его спасение от тянущего к земле рока? Может, его смерть принесёт кому-то облегчение? Ему бы хотелось в это верить. И ещё ему бы хотелось, чтобы его сожгли и развеяли прах на ветру — он очень хотел увидеть мир и заглянуть в настоящую жизнь, жизнь за стенами Ватикана, без присмотра Папы и его подхалимов, без нужды каждый день убивать и пытать людей. Ему просто хотелось тепла для обречённого на вечность сердца. — Ну и что ты молчишь? — Самариль поднял его голову, осматривая лицо со всех сторон. — А ты симпатичный, — фыркнул ректор, с презрением отпуская некроманта. — Не боишься, что твоё смазливое личико здесь могут подпортить?       Филипп смотрел на всё это, и чуял некий подвох. Что-то тут явно было не так. Что-то во взгляде волшебника, очень странное. Он смотрел обреченно, покорно, однако молчал. Эта странная покорность заставляла насторожиться. Что в этом некроманте не так?       Тот же продолжал сидеть и молча смотрел на стоящего и злящегося перед ним Самариля. Про себя он считал, через сколько терпение Высшего Демона, вероятней всего, инкуба, закончится, и он его убьет. А правда, что у него есть хвост с шипом? Или это всего лишь байки? Да нет, бесы лучше. Лучше бы его убил бес. У них кисточки на хвостах есть — мужчина невольно улыбнулся, чуть нагнув голову в бок.       Волосы по плечи грязной паклей свесились на одну строну, открывая вытянутый овал лица с правильными и симметричными чертами; тонкие губы продолжили улыбаться; тёмные глаза смотрели со спокойной обречённостью — легко ему умереть не дадут; острые скулы были обтянуты тонкой, буквально пергаментной кожей — под глазами даже было видно тонкие венки; прямой длинный нос смотрелся очень гармонично на этом лице, а высокий лоб не был прикрыт челкой. Себастьян почти месяц провел в лесу, даже помыться он не мог, хотя очень хотелось. Но в озере его вечно хватали за ноги утопленницы-русалки, предлагая поплавать, заманивая повелителя мёртвых тел к себе в омут мелких речушек или ручьев в лесу не было — даже с проточной водой было тяжело — в деревню ему соваться запретили, поэтому и приходилось ходить и чесаться, но скоро это закончится его убьют, и он не будет завесить от желания всесветного тела.       Но вот только Себастьян не мог знать, что терпение у Самариля почти безграничное. Он обещал ему быструю смерть за ответы, но не сказал, что с ним будет, если пленник отвечать откажется. Убивать его демон собирался в последнюю очередь. Для начала колдуну была отвешена показательная пощечина. Звучный шлепок эхом отразился по стенам комнатки, где его допрашивали. Самариль собирался сделать жизнь колдуна-изменника невыносимой, и это была лишь незначительная часть того, что ему предстояло. — Отвечай же! — потребовал ректор.       Мужчина облизнулся и проглотил кровь из разбитой губы — на руке Самариля был тяжелый перстень. От удара он наклонился, но теперь вновь сел ровно и уставился на демона. Тёмные глаза, в которых почти не видно зрачков, смотрели на демона уверено, немного вызывающе — он был Некромантом, самым молодым, но и самым сильным и обученным среди собачек Папы. Он знал, что можно сделать с человеком или не совсем человеком, чтобы добиться от него ответов, даже после смерти. Да только от него ни до ни после они ничего не узнают. Будь его воля, то он бы поведал им свою историю, но им не интересно, а говорить он не может. Он даже писать не в состоянии, ведь письму он обучен лишь на древнем и мёртвом языке. А все остальное он изучал лишь устно. Сам он и научился бы писать, но не с чего было брать пример и некому научить. Он понимал, что ему говорят, на многих языках, но ни ответить, ни написать не мог. От этого ему становилось иногда очень грустно, потому что никто с ним не общался даже односторонне. Он был один в своем одиночестве.       Роб молча смотрел на допрос. Он сидел в наколдованном Самариле кресле и молча ненавидел этого мужчину, из-за него он чуть не лишился Девона! Тот хотел семьи, и если бы он лишился этой возможности иметь своих детей, он бы мог с собой что-нибудь сделать! Роберт знал, он растил мальчишку, тот быль сильным во многих вещах, но он подобно воспитавшему его дяде боготворил и жаждал более всего на свете семьи и детей, ладно хоть понимал, что сейчас нелучшее время, и ему ещё рано об этом думать. Хотя всё чаще омега ловил немного завистливый взгляд грима на своём животе.       Самариль ещё долгое время пытался от него что-то добиться. Разумеется, тут не обошлось и без побоев. Впрочем, ректор сомневался, что он сможет что-то этим добиться. Когда они вышли из пыточной, оставив своего пленника, закованного в зачарованные кандалы там, Самариль сказал Роберту завтра утром приготовить «сыворотку правды» — специальное галлюциногенное зелье, под действием которого человек рассказал бы всё, что знает.

***

      Рано утром, на рассвете дверь в темницу некроманта робко приоткрылась. Сопровождалось это всё жутким скрипом. В его коморку нырнул рыжий паренёк, что вчера был на допросе. Он не принимал участия, однако, в отличии от другого человека, от него не исходило такой сильной волны ненависти. Скорей, какой-то интерес, даже, можно сказать, научный — так сам Себастьян обычно смотрел на созданных собой «кукол». — Эй, ты живой? — всё так же робко спросил паренёк.       От него не исходило никакой магии, да и во внешности не было ничего необычного, что могло выдать в нём представителя нечеловеческого народа. Разумеется, что вся нечисть неплохо маскируется, но именно этот был особо похож на человека. Впрочем, в отсутствии необычности его тоже обвинять было нельзя. Разве могут быть его больные разноцветные глаза, что яркость была видна даже под толстым слоем очков, обычными? Или эта уж очень мальчишеская внешность, растрёпанность, при том, что когда в этих самых гетерохромированных глазах чувствовалась мудрость и знания, накопленные не за один десяток лет? — А я, вот, воды принёс, — продолжал он, предоставив обозрению пленника кружку с водой.       Себастьян поднял на него усталый взгляд. Один глаз заплыл, и по лицу расползались тёмные синяки, делая бледную кожу тёмно-серой. Некромант посмотрел на Филю чуть расфокусированным взглядом, и его тонкие губы изогнулись в слабой подобии улыбки. Поджившая за полночи и день ранка вновь открылась, и тёмная кровь посочилась из неё, капая на рваные и грязные одежды. После этого лицо мужчины как-то резко стало непроницаемым, а губы перестали растягиваться в улыбке. Брюнет кивнул бесу в знак благодарности за воду, но закованные за спиной руки не позволяли принять дар.       Филя улыбнулся ему в ответ, достал из кармана платок. Тот явно где-то успел упасть, о чём свидетельствовали пятна пыли и грязи. Филипп смутился, порыскал в кармане, и, ничего более подходящего не найдя. Выбрал наиболее чистое место, им вытер капельку крови на губах мужчины, поднёс стакан к его губам, стал поить. — Зачем ты молчишь? Самариль ведь и правда может сделать твою жизнь невыносимой, — спросил Филя, впрочем, не надеясь на ответ. — Должна же быть у тебя причина? Быть может, ты поведаешь о ней мне?       Мужчина пил воду аккуратно и маленькими глоточками — его мучила ужасная жажда, но он не хотел расплескать вкуснейшую жидкость, да и манерам его всё же учили, а здесь он пусть и в темнице в подземелье в кандалах, его бьют, но у него есть пока-что возможность вести себя, как человек, а не дикий зверь.       Парень, что стоял перед мужчиной, на его взгляд был очень милым. Он никогда раньше не видел таких чудных глаз, и поэтому, не отрываясь, смотрел в них, когда кружка была выпита и отнята от его губ. Рыжик начал смущаться и краснеть и уже выпрямился, видимо, собираясь уйти, когда мужчина решил попробовать. Может, ему помогут здесь? Может, освободят от Папского гнета и подарят долгожданную свободу, или хотя бы прекратят бить, поняв, что он бесполезен? Или убьют быстро по той же причине. Себастьян замычал, а после, когда внимание парня было сосредоточено на нём, открыл рот как можно шире, демонстрируя отсутствие языка. — Матерь Божья! — удивлённо выругался Филя, даже открыв рот и прикрыв его рукой.       Теперь настал черёд Себастьяна удивляться. Вопреки всему, что ему говорили в Ватикане, после произнесения священных слов, Филя не провалился под землю, не сгорел в разряде молнии, не испарился, и вообще ничего не произошло. Демонёнок продолжал удивлённо смотреть на открытый рот пленника, даже назойливую рыжую челку с глаз стряхнул.       Себастьян закрыл рот, смотря на рыжика с удивлением. Тем ни менее, за одно только упоминание Божьей Матери он проникся к нему доверием и почти-то готов был назвать другом. Впервые кто-то так пугался и волновался при виде его увечья. Мужчина вновь слабо улыбнулся, смотря на беса, в его глазах промелькнула надежда — может, его выпустят отсюда? Или примут к себе? Он не хотел возвращаться в Ватикан, он не хотел вновь служить Папе, он не хотел больше убивать, мучить и калечиться нелюдей и людей, встающих у Его Преосвященства на пути. — Кто это тебя так? — потрясённо спросил Филипп, отмерев. Он понимал, что его последний жест может быть неприятен некроманту — он и сам не любил, когда ему напоминали о его почти слепых глазах или слишком низком росте, а уж от такой реакции Филя убил бы обидчика. — Впрочем… ты можешь просто кивать или качать головой на мои вопросы? Ты как-то связан с Папой?       Некромант кивнул не раздумывая. Ему уже некуда бежать, нечего боятся, его смерть никто не будет оплакивать, так почему бы не попытаться облегчить свою участь и не сдать того, кто лишил его обыкновенных радостей жизни? Почему бы не подставить того, кто стольких убил чужими руками, того, кто желает власти, а не мира, и поэтому развязывает войну? — Это он тебя так? — продолжил спрашивать бес. В его голосе слышалось беспокойство и даже некоторое участие. Он был совершенно не похож на тех двух других, которые вчера были на пытке. Слишком сочувствующий. — Он же не применял для этого никакие чары? И много там таких, как ты? Ты добровольно на него работаешь? — посыпались на пленника вопросы.       Некромант немного растерялся, не зная, как ответить на столько вопросов и сразу. Он немного заозирался, растеряно водя взглядом, а после топнул ногой привлекая внимание. Когда рыжик замолчал, мужчина поочередно начал отвечать кивали или качая головой. На первый вопрос он кивнул, на второй покачал головой, третий и четвертый были в том же порядке — сначала кивок, затем отрицательное махание головой. Себастьян подвился такой непосредственности, но, тем ни менее, впервые жизни порадовался собеседнику — с ним даже так никто не общался, обычно он слышал лишь приказы или угрозы, которые не требовали ответа с его стороны. — Ой, прости, — щёки Филиппа залила краска, а взгляд потупился в сторону. В комнате было довольно-таки душно, стёкла очков его запотели, так что Филе пришлось снять их и протереть о край рубашки. Глаза его тут же подслеповато сощурились, пытаясь как-то сфокусироваться на ставшем сильно мутным некроманте. Филипп уселся на пол, подогнув под себя ноги. — Ты прости, но выпустить я тебя отсюда не смогу, так как, сам понимаешь, уже немало бед нам причинил. Малышка Ней и Девон едва не распрощались в жизнями. Но я поговорю с Самарилем. Возможно, он сможет тебе чем-нибудь помочь — ты хороший, мне почему-то так кажется. Ты прости, но мне пора. Я постараюсь зайти ещё, — Филя надел очки, встал на ноги и ободряюще улыбнулся пленнику, после чего вышел, закрыв за собой дверь.       Себастьян, уже давно закрыв рот, наблюдал за тем, как неловко и неповоротливо рыжик вышел из камеры. Он до последнего вслушивался в тихую поступь, отдающуюся эхом в бесконечно длинных коридорах подземелья, и лишь когда все окончательно стихло, он откинулся чуть более расслаблено на стуле, вытянул затекшие ноги и принялся считать кирпичики на потолке и стенах — это было хоть какое-то занятия, ведь в темноте и гнетущей тишине, которая обволакивала его, когда Филип ушёл, погасив своим уходом магические факелы, ему было не комфортно, и эта давящая со всех сторон тишина сводила с ума. Он решил считать кирпичики по кругу — так было интересней и отнимало больше внимания, а значит, ему не придется напрягать слух в тиши, чтобы понять, что он один.

***

— Самариль! — в дверь ректорской башни, где сейчас мирно спал ректор в обнимку с Робертом, раздался требовательный стук. — Просыпайся, ленивый бездельник! У меня для вас с Робом важные новости!       Сонно приоткрывший глаза Роберт зевнул и уткнулся носом демону в шею, с удовольствием потираясь об неё и жадно вдыхая любимый запах разнеженного и сытого мужчины. В комнате еще пахло сексом и потом, Самариль довольно ответственно подошёл к наставлению Патрика и каждые день и ночь по нескольку раз утаскивал беременного омегу на постель, втрахивая в матрац. — Самариль, надо встать — Филя просто так будить не будет, — нежно проворковал омега мужчине на ухо, прикусывая мочку и блаженно вздыхая, когда сильная и изящная ладонь погладила его по ноющей пояснице, спускаясь ниже по обнаженному телу. — Ничего, подождёт, — лениво отозвался Самариль, взбивая подушку, устроился поудобней. — Ректор уставший, дайте ректору поспать в этот славный летний денёк… — Никаких поспать! Самариль, я зайду ровно через тридцать секунд. Если к тому времени ты не отдерёшь свою задницу от постели, получишь пинок под неё! — раздраженно проговорил Филипп с той стороны.       Самариль проворчал что-то о том, что бедняге ректору совсем не дают отдыхать, добавил что-то неприличное и всё же встал. Как раз в тот момент, когда зам исполнил свою угрозу.       Роберт лишь лениво и ласково улыбнулся, смотря на спину демона и его голые ягодицы, после чего накрылся одеялом и сел в постели, с нежностью касаясь круглого живота и подкладывая под спину мягкие подушки. — Филя, садись на кресло, — мужчина махнул в сторону вышеназванного предмета мебели, стоящего не далеко от кровати у окна. — Самариль, а ты возвращайся ко мне на кровать — незачем светить всем, чем можно, перед своими работниками, — предложил омега любовнику. — Я тоже хочу послушать, что такого страшного случилось, раз Филя прибежал к тебе в середине дня. — Пф, брось, чего там Филя не видел? — махнул рукой Самариль, после чего потянулся до хруста костей. — И вообще, одежда и правила приличия — это самые наихудшие изобретения человечества. Ну? Что там у тебя? — ректор всё же улёгся обратно в постель, устроив голову на коленях Роба. — Я поговорил с ним, — начал Филипп. — В смысле, не совсем говорил, — со смущением сказал бес, присаживаясь в предложенное кресло.       Филя в подробностях пересказал мужчинам свой поход в подземелье, не пропуская ни детали. Его внимательно слушали. Самариль задремал. Когда история закончилась, зам. ректора замолчал, насторожившись, ожидая реакции. — Это не снимает с него обвинений. Он совершил преступление, он убивал. Пусть и по чьей-то указке, в чём мы не можем быть до конца уверены, но он убивал. Так что не думаю, что это сильно меняет дело. Мы проверим. Если он даёт нам правдивую информацию, то мы узнаем всё, что можно, а уже позже решим, что с ним делать; если же он лжёт, то его участь незавидна, — подвел итог Роберт ласково, любяще и нежно, гладя спящего на его коленях мужчину по голове. — Но за то, что он уже сказал, думаю, стоит его немного покормить. Справишься с этим сам? Может, стоит дать время, и ты сам выведешь его на чистую воду? Если он будет полезен, то, может быть, его и убивать не придется. Он ответит за всё, что сделал, и мы придумаем, как использовать его силы на благо нашей цивилизации. А сейчас, — Роберт привстал и потянулся, разминая затекшую поясницу. — Иди, поспи и не забивай себе голову. Самарилю нужно отдохнуть, впрочем, как и тебе. — Самарилю всегда нужно отдохнуть, — фыркнул Филя, махнув рукой. — Он когда академию планировал, надеялся, что работать за него будем мы, а он будет целыми днями отдыхать. Но я зашёл сюда не за этим. Возможно, его можно сделать более… разговорчивым. Он сказал, что язык ему резали без всяких чар. А значит, магия исцеления может здорово ему помочь. Если бы был маг, согласный ему… нам помочь, то я могу подсказать нужный аркан. Я для этого слишком слаб, зато формулу знаю и смогу объяснить в совершнстве. — Сомневаюсь, что в этой академии кто-нибудь захочет ему помочь. Да и в ближайшее время это бесполезно. Связки, вероятней всего, атрофировались, если он нем довольно давно. Чтобы быстро восстановить связки, надо варить зелья. Я сейчас это делать не в состоянии. Состав довольно вонючий — я не переживу сорок минут в лаборатории. Запасов в кладовой нет, так что тут два выхода: или восстанавливать связки медленно и постепенно, или просить Девона помочь. Но я не уверен, что тот согласится. Поэтому не вижу смысла восстанавливать его язык. И так проживёт. А в общем, что с ним делать, решим позже, — закончил Роберт. — Филь, уйди ради всего святого. У меня поясница ноет, я хочу полежать. Что делать с Некромантом решим вечером.       Филипп ушёл, более не задавая ни единого вопроса. Да, зря это он предложил… Роберт ненавидит этого мужчину, и бес прекрасно понимал, почему. Да и все в этом месте его, должно быть, ненавидят. А сам Филипп не маг. Высшие силы послали его в этот мир, полный магии, где такие, как он выживают только с помощью магии, а самого Филю ей обделили. Роберт ошибся в одном — Филипп и сам мог приготовить все нужные составы и прекрасно знал их рецепты. Когда-то он очень хорошо изучал зельеварение и алхимию и теперь знал их в совершенстве — это была единственная возможность Филиппа выживать, готовя составы, вкладывая в них те ничтожные крохи магии, которые у него были, ведь алхимия и не требует большой силы, лишь идеальных знаний и точности.       Зам. ректора спустился по винтовой лестнице в башне вниз, уже в который раз подозревая, что Самариль наложил на неё какие-то удлиняющие чары, дабы согрешившие студенты шли подольше. Пленника и правда надо было накормить…

***

      Девон неохотно разлепил глаза. Всё тело было тяжелым, мысли в голове водили какие-то бешеные хороводы и путались. Даже голову повернуть в сторону казалось неимоверной задачей. Низ живота больно тянуло, как будто туда наложили кирпичей, камней и битого стекла, и эта масса болезненно тянула его вниз. В комнате пахло свежестью, ментолом и Остом. Под пальцами привычно лежал холодный шёлк, и парень немного расслабился, понимая, что он в замке, что он жив, а значит, всё хорошо.       Под рукой так же обнаружилась знакомая патлатая голова, что сейчас, кажется, преспокойненько спала, уткнувшись носом Девону куда-то в бок. Ост уснул прямо сидя — видимо, всю ночь не отходил от кровати. Весь прикроватный столик был завален баночками, флакончиками, чашечками и другими хранилищами неприятных составов, которыми, видимо, поили самого Девона для скорейшего выздоровления.       Парень, мучаясь от слабости, растекающейся ядом по всему телу, слабо потрепал мужчину по голове, желая его разбудить и узнать, как все прошло и спасли ли Нейта. Да и самому ледяному магу надо было перелечь более комфортно, а то он мог потом не разогнуться. Девон открыл глаза и уставился в тёмную ткань балдахина над кроватью — тот был опущен с трёх сторон, из-за чего приятный полумрак не резал глаза.       Ост приподнял голову, сонно глядя на потревожившего его Девона. Глаза Коты были красные и опухшие, что смотрелось несколько жутко при его обычной смертельной бледности. Заметив, что юноша уже проснулся, ледяной маг сел. Зевнув, протёр глаза. — Как ты себя чувствуешь, родной? — придя несколько в себя, с беспокойством спросил Остогар. — Слабость, и пить хочется, — про боль в животе парень решил промолчать. Незачем тревожить мужчину ещё больше, чем есть. — Я долго был без сознания? — спросил грим, наблюдая за тем, как пытается проснуться Ост. Было видно, что он только недавно заснул и всё ещё не может проснуться — видимо, он действительно очень устал. — Прости, что разбудил. Но тебе надо нормально лечь, — произнес Девон извиняющимся тоном. — Мне не стоило засыпать, — Остогар улыбнулся извиняющиеся, после чего встал, добрался до графина с водой, налил из него Девону. — Я всего на минутку ведь глаза закрыл… точно больше ничего не беспокоит? Я ужасно волновался. Особенно после извещения Конана — переживал, что могу тебя больше не увидеть… — Но все же обошлось. Ведь так? — спросил парень, насилу поднимая трясущуюся руку, чтобы подхватить подаваемый стакан. Слабость начала отступать, но до отвратительного медленно. Гриму было интересно, что случилось, пока он был в своих грёзах. — Некроманта поймали? Он что-нибудь сказал? — Поймали. Пока ничего не говорил. Но, Девон, всё обошлось только чудом! Ты чуть не умер! И тебе просто феноменально повезло, что ректору понадобилось посмотреть на ауру колдуна именно в тот момент. Ты же знал, как это опасно! Зачем ты полез в самую гущу? Ты же знаешь, что от твоей смерти никому лучше не станет, — Ост сам поил юношу, поддерживая стакан — мальчик был ещё слишком слаб даже для этого. — Я не ожидал, что он сможет выкрутиться и коснутся меня рукой. Это вышло случайно, и я сам не досмотрел. Я не собирался умирать — я должен был его отвлечь, чтобы Конан его после обезвредил, а Самариль перенёс в замок. Я пострадал по собственной самодеятельности и глупости. Да и оборотня не так легко убить, как кажется. Тем более, оборотня-грима, — слабо улыбнулся парень и погладил сидящего рядом мужчину по руке. — Прости, что заставил поволноваться. Но сейчас же всё обошлось, я жив, и вскоре буду полностью здоров, и всё станет как раньше, даже лучше. — И всё равно, это было очень опасно. Постарайся впредь быть поосторожней, — Кота отложил стакан на столик, взял оттуда какой-то небольшой флакончик с содержимым весьма неприглядного цвета. — Вот это, лекарь сказал, надо выпить, когда проснёшься. Залпом. Пойду, налью ещё воды. — Это нельзя запивать, так надо глотать. Не беспокойся, я пил и более ужасные вещи. Живя с алхимиком под одной крышей и не такого наглотаешься, — слабо улыбнулся Девон, уже почти не трясущимися руками забирая флакончик и вливая его в себя. Поморщившись, он несколько раз недовольно причмокнул и вернул пустую тару мужчине. — Если всё же захочешь пить, то вот, — Кота поставил на столик стакан с водой, присел обратно на кровать, к Девону. — Ты голоден? Я бы мог сходить на кухню, что-нибудь приготовить. — Не хочу есть. Хочу, чтобы ты остался со мной. А ещё лучше, лёг рядом, обнял и уснул — от этого мне станет гораздо лучше, — ответил с улыбкой грим, тянясь руками к мужчине безмолвно требуя объятий. Боль в нижней части живота почти прошла и перестала быть столь острой. — А всё же, что со мной было? Что это было за заклинание, и как оно действовало? — поинтересовался Девон — ему было действительно интересно, чем его так хорошо приложили, что внутренности прошивает стеклом. Мало ли когда пригодиться. — Старое некроманткое проклятие, по словам Самариля, точнее сказать не могу. Входит в категорию мгновенных атакующих заклинаний, хоть и требует достаточно высокого мастерства колдующего некроманта. Приводит к почти мгновенной смерти. Понятие не имею, где колдун его откопал — по словам того же Самариля, формула считала утерянной, — рассказал Ост всё то, что знал сам. Мужчина всё же лёг рядом с Девоном, сгрёб го в объятия, хоть и не стал лезть к нему под одеяло. — Ясно. Раз я еще жив, значит, не такое уж оно и мгновенное — во всяком случае, на предвестника смерти действует не сразу, — улыбнулся Девон, удобно устраиваясь на плече мужчины. — Давай поспим ещё чуть-чуть. Ты устал, а меня мучает слабость. — С этими словами он мгновенно провалился в сон.

***

      В большую железную дверь раздался робкий стук, прежде чем там возникла уже знакомая рыжая голова в очках с толстенными стёклами. — А это снова я, — стеснительно улыбнувшись, сказал Филя, заходя в темницу, прикрыл дверь. В руках у него был поднос с посудой, откуда пахло едой. — Вот принёс немного еды и хлеба. Ты голоден?       Оторвавшись от разглядывания потолка, Себастьян приветливо, насколько позволяла ситуация, улыбнулся и кивнул. Кушать очень хотелось. Судя по внутренним часам, он не ел уже больше полутора суток. Поэтому еда была очень кстати, противная слабость в теле от голода не приносила счастья. Только он так и не понял, зачем рыжик стучал, как будто бы он мог заниматься тут чем-то неприличным или чем-то иным, кроме как сидеть в темноте в центре комнаты и, напрягая зрение, разглядывать кирпичики на потолке, которые в неверном свете из маленького окошка под потолком было видно.       Филя поставил поднос на пол, достал из кармана спички и зажёг принесённую с собой свечку. На стене висели пара факелов, однако до них низкий зам просто так бы не достал, хоть ему и хотелось подарить пленнику немного больше света. В углу комнаты обнаружился небольшой табурет, который Филя поставил напротив Себастьяна — ему казалось, что мужчине будет неуютно, если Филипп будет стоять над ним, нависая, ведь он сам знал, как это неприятно, после чего принялся кормить пленника.       Мужчина брал ложку в рот аккуратно, медленно и не торопясь, иначе рисковал всё раскидать и расплескать по сторонам. Он, конечно, за долгие годы привык обходиться без языка, но в некоторых ситуация, в частности подобной, с этой мышцей было проще жить, чем без неё. Хотя Себастьяну грех было жаловаться, когда его кормили тёплой домашней едой.       Вот только всё портил сам Филипп. У него дрожали руки, он постоянно смущался, отводил взгляд, капал, извинялся после. Как же он ненавидел свою природную неловкость, но и поделать с ней ничего не мог. Надо бы сказать Самарилю, чтоб отвязал его от стула. Заговорённые серебряные браслеты, блокирующие магию, пусть оставит, всё равно их не снять без ключа, но ведь им самим так будет намного удобней. Тем более, что камера готовилась для нелюдей и, как понял Филя, отнюдь не слабых — и магически, и физически — так что будь Себастьян даже высшим вампиром, обладающим неизмеримой силой, не смог бы выбить тяжелую железную дверь или решетки, заговорённые и смазаны специальным составом, чтоб не ржавели. А вечно сидеть на стуле, не имея и шанса двинуться, было очень сложно — это Филя прекрасно знал.       Себастьян же ему улыбался, ловил ртом ускользающую ложку, жмурил глаза в знак удовольствия от действительно вкусной еды. Рыжик ему нравился — он был забавным, милым, и по характеру, как успел заметить некромант, тоже отличался от местных обитателей. Он не озлобился, не ненавидел мужчину за то, что он сделал, от чего душу грел хотя бы намёк на мысль, что кто-то не желает ему смерти.       Филипп не мог сидеть молча. Ему постоянно надо было что-то болтать. Говорил он всякие глупости, только чтоб как-то разбавить обстановку, сам своих слов смущался и постоянно ёрзал на своём табурете. Но вскоре еда закончилась. Филе пришлось собрать посуду на поднос. — Тебе оставить свечку? — спросил он, прежде чем уходить.       Мужчина несколько мгновений смотрел на огонек свечи и кивнул. Слабый, но свет от неё был лучше, чем непроглядная тьма ночью и тусклый свет под потолком днём. Да и за огоньком можно было понаблюдать с большим интересном, чем считать кирпичики.       Улыбнувшись ободряюще, бес поставил свечку на табурет, недалеко от самого Себастьяна, после чего всё же, грустно попрощавшись, ушёл, закрыв за собой дверь. Филя понимал, что мужчина — их пленник. Что он совершал ужасные вещи. Но почему-то ему думалось, что мужчина бы с радостью отказался от своего прошлого. Пошёл бы по другому пути, быть у него такая возможность. Отчего-то бес не мог его ненавидеть, хоть и знал, что это неправильно. И ничего с этим поделать тоже не мог. Филипп знал, что Самариль, возможно, никогда не примет его точку зрения, что мужчине здесь придётся не сладко. И что вообще лучше не тешить его напрасными надеждами. Но это было просто не в его силах.