По ту сторону двуличия

Дождь начался внезапно, холодным потоком обрушившись на редких прохожих, полуобнаженные деревья и все еще зеленые газоны, усыпанные павшей листвой. Почти зашедшее багряное солнце мгновенно спряталось за тяжелыми свинцовыми тучами, отчего оживленный Косой переулок мигом потускнел и практически обезлюдел. Гермиона вышла из маленького опрятного магазинчика «Веселей, чародей!», провожаемая громкими восхищениями и комплиментами толстенького лысеющего хозяина лавки, только что удачно продавшего ей огромную бутыль отличного огневиски. Не то чтобы Гермиона собиралась заливать свое сумбурное настроение алкоголем, просто последние несколько ночей изводили ее кошмарами, а на нетрезвую голову она искренне надеялась выспаться. Глупые чаяния, но именно этим она объяснила себе внезапный порыв посетить пропахшее хмельным ароматом заведение. Ледяные капли осеннего ливня мигом промочили волосы и одежду насквозь, струйками стекая по лицу и плащу, но Гермиона и не подумала трансгрессировать к двери своей квартиры. Она смело шагала по пузыристым лужам, как ребенок, размахивая сумкой с запрятанной в ее недрах бутылкой крепкого напитка. Пара пожилых магов, укрытых огромным заговоренным зонтом, парящим над ними, неодобрительно покосились на Гермиону, но она только улыбнулась им и своим мыслям: «Ну, все, подруга, ты совсем приехала… конечная станция. Утром едва ли не прыгаешь к Малфою в койку, а вечером говоришь "Привет!" алкоголизму. Продолжай в том же боевом духе, Грейнджер». Квартира встретила ее запахом кофе и горящим светом на кухне. Сердце хозяйки забилось быстрее. Непрошеные гости совсем не радовали. — Явилась? Драко стоял, прислонившись к дверному косяку, и внимательно оглядывал Гермиону с ног до головы. С утра он успел переодеться, и теперь вместо мятых рубашки и брюк на нем красовались простая темная футболка и джинсы. Прям домашний уют и семейная идиллия. — Что ты здесь делаешь? — прищурилась Гермиона, почти нежно ставя сумку с огневиски на пол. Она медленно, роняя на пол звонкие капли, сняла плащ и стянула ботинки. Пальцам ног мгновенно стало холодно — носки, так же как и вся остальная ее одежда, промокли насквозь. — Кофе тебе принес, — в руках Малфоя оказалась банка с коричневыми гранулами. — Будешь? — Ты идиот. Они больше не кричали друг на друга, хотя напряжение в воздухе было настолько ощутимым, что казалось, чиркни спичкой — вспыхнет беспощадное пламя, пожирающее все на своем пути. Злость Гермионы и испытывающая холодность Драко стелющимися огненными змейками стекали по старым обоям на холодный пол, ртутью убегая вслед за ними в комнату. — Что ты здесь делаешь? — повторила Гермиона. — Хотя зачем я спрашиваю. Нужно было просто сменить запирающее заклинание. Малфой усмехнулся. — Думаешь, я бы не открыл твою вшивую дверь? При желании и некоторых физических возможностях ее можно тупо выбить ногой. Гермиона, не обращая на гостя внимания, стягивала с себя влажную одежду, стараясь не выдать лихорадочным румянцем своего смущения — Малфой, нисколько не стесняясь, пялился на нее своими серыми, ничего не выражающими глазами. — Отвернись. — Нет. Ты, кстати, могла применить высушивающие заклинание, — Малфой вытащил из заднего кармана джинсов свою палочку и взмахнул ею. — Тергео! Одежда Гермионы стала сухой, как будто ее заботливо высушили на горячей батарее. — Спасибо, можешь идти, — Гермиона скрылась за дверцей шкафа, выискивая в ворохе одежды домашние брюки и футболку, но вскоре ей это надоело. — Акцио домашняя одежда! — Надо же, кое-кто вспомнил, что магия существует! — саркастически протянул Малфой. — Делаешь успехи. — Если так за это переживаешь, могу сделать так, что и духу здесь твоего не останется, тупоголовый придурок. И мне даже магия не понадобится, — Гермиона зло посмотрела на него, мечтая, чтобы Малфой испарился вместе со своей мерзкой иронией и чертовым обаянием. — Мне скучно, Грейнджер, — вдруг признался Малфой. Не спрашивая, он нагло уселся на ее кровать и с удовольствием откинулся на подушку. Ему определенно нравились ее злость и негодование. «Прекрасно, мать твою, прекрасно!» — Что, прости? Я тебе не цирк с клоунами, чтобы веселить ваше царское высочество! — Мне не нужен цирк. Поверь, если бы я хотел цирка и веселья, нашел бы его в более приятном и гостеприимном месте. — Тогда какого хрена ты заявился сюда? Вообще-то, это МОЯ квартира, и я не помню, чтобы приглашала тебя. — Мне не нужно твое приглашение, чтобы прийти туда, куда мне хочется. Действительно. Он открывает двери без стука и, не разуваясь, бодро вышагивает по дорогому паркету или старому вытертому линолеуму, в зависимости от того, куда его заведут обстоятельства. Как бы там ни было, это не тот человек, который будет просить разрешения войти и ждать на пороге. Гермионе стоило признать — она терпеть его не могла, но одновременно с этим в эту минуту не хотела его выгонять. — Где ты была? — по-хозяйски требовательно протянул Малфой, испытывающее наблюдая, как Гермиона поправляет перед зеркалом волосы и стягивает их в хвост. — Тебе-то какая разница? — раздраженно буркнула Гермиона. — Ты мне не папочка, и тем более не муж, чтобы так рьяно интересоваться моей личной жизнью! — Не спорю. Но интересуюсь. — Гуляла. — Где? Гермиона не ответила, только возмущенно протопала обратно в прихожую. Ее шаги гулко бухали по полу, напоминая не то барабанную дробь, не то пулеметную очередь. Каждым своим движением она старалась показать Драко, насколько его вопросы неуместны. И даже в некотором смысле смешны. — Скажи честно, Малфой, — раздался голос Гермионы из прихожей, — ты собираешься проваливать отсюда или так и будешь мозолить мне глаза своей мерзкой физиономией? — Ты же знаешь, Грейнджер, — в тон ей засмеялся тот, — ты меня настолько бесишь, что не упущу возможности достать тебя. Понимаешь, к чему я клоню? — Понимаю. Ты не уйдешь. Как вчера не ушел, верно? Гермиона стояла на пороге, умилительно трогательная в потасканной домашней одежде и пушистых вязаных носках. Непослушные волосы, уже успевшие выбиться из резинки, кудрявым ореолом обрамляли ее лицо. Теплые, орехового оттенка глаза смотрели на него обезоруживающе, но, в то же время, с некой опаской, словно она ожидала от него очередной пакости в духе школьных времен. Несмотря ни на что, Малфой оставался для нее все тем же засранцем, ежеминутно отравляющим существование. Обаятельным, отвратительно привлекательным засранцем, который сейчас с удивлением смотрел на огромную бутыль огневиски в руках Гермионы Грейнджер. Что же, он очень плохо ее знает. — Правда или желание? — Гермиона щелкнула пальцами, и из кухни, позвякивая, в комнату вплыли две кружки. Обычные, ничем не примечательные керамические магловские кружки из простого лондонского супермаркета. — Сыграем? — она ловко схватила свободной рукой одну из них и протянула Малфою.  — Что? — он нахмурился. — У тебя крыша поехала, Грейнджер? — Ты снова и снова появляешься в моей квартире, в моей жизни. Ты ведешь себя словно так и должно быть. Что такого, если я предложу тебе выпить и при этом… м-м-м… поиграть? Раз уж я не могу избавиться от твоего присутствия, то хотя бы с пользой проведу время. — С пользой? — Узнаю тебя поближе. Гермиона и сама не знала, откуда в ней взялась эта уверенность и некоторая развязность. Все наигранные запреты, которые она себе придумала и почти неукоснительно соблюдала в течение двадцати одного года, медленно, но верно таяли. Она знала, что этот слизеринский хорек читает чужие мысли, словно открытую книгу. Она знала, что его мать сошла с ума, а он за два года не удосужился ее навестить. Она знала, что целуется он уверенно и в то же время всепоглощающе нежно. Она знала, что он последний, кому стоило бы доверять, но ничего с собой поделать не могла — длительное, мучительное одиночество решило все без ее участия. Теперь даже его сомнительная компания была ей приятна и… необходима. Конечная станция. Золотистый, переливающийся напиток тонкой горячей струйкой наполнил сначала его, потом ее кружку. Терпкий аромат огневиски наполнил воздух, опьяняя своими крепкими алкогольными нотками. Все было готово к сумбурной, абсолютно неожиданной и определенно непредсказуемой пьянке. Тряхнув головой, словно прогоняя наваждение, Малфой, аккуратно взяв Гермиону за подбородок, приблизил ее лицо к своему. Он не собирался ничего спрашивать, только требовательно смотрел в ее карие, искрящиеся заводным весельем глаза. — Правда или желание? — снова только и спросила Грейнджер. Он сильнее сжал пальцы на ее коже. — Правда, Грейнджер. Только правда. Боль, словно жужжание назойливой мухи, пульсировала в голове, то затихая, то усиливаясь. Малфой крепко сжал переносицу, чтобы хоть как-то сосредоточиться на чем-то, кроме звона в ушах. Потер виски. В пятый раз взъерошил почему-то влажные волосы. И только поняв всю бесполезность этих манипуляций, открыл глаза. Гермиона спала рядом, практически с головой укутавшись в одеяло, почти незаметная под ним и копной своих буйных кудряшек. Малфой тихо дотронулся до худого острого плеча и, немного подумав, убрал прядь волос с ее лица. Бледного, осунувшегося, с четко залегшими тенями под глазами. Она что-то нечленораздельно пробормотала и попыталась плотнее завернуться в спасительное одеяло, но вместо этого неуклюже скинула его на Малфоя. Из одежды на ней были только крохотные кружевные красные трусики, резко контрастирующие с цветом кожи. Маленькую аккуратную грудь даже во сне Грейнджер инстинктивно прикрывала рукой, но через неловко раскинутые ладони можно было увидеть темные ареолы сосков. От холода Гермиона подобрала ноги и свернулась калачиком. Драко поморщился — события прошедшей ночи никак не хотели выстраиваться в необходимой последовательности, да и половину случившегося он, откровенно говоря, не помнил вообще. И обнаженная Гермиона Грейнджер в происходящее вообще никак не вписывалась, хотя ее нагота притягивала к себе все его болезненное и воспаленное внимание. В попытке отвлечься он оглянулся вокруг, понимая, что место, в котором они казались, ему не знакомо. Облупившаяся краска на потолке и обои, местами вздувшиеся пузырями. Ледяной осенний воздух, пахнущий дождем и выхлопными газами, врывался в неопрятную комнату через плохо закрытую форточку, похлопывающую створкой. Скинув с себя дешевое комковатое одеяло, Драко, не обращая внимания на головную боль, тошноту и холод, приблизился к окну. Под ним, внизу, расстилалась широкая многополосная дорога, переполненная сигналящими на все лады машинами. Голые кроны деревьев не скрывали тротуаров, по которым спешил густой поток прохожих, таких же шумных, как и автомобили. Начинался мелкий, противно моросящий дождь, поэтому все чаще в толпе мелькали разноцветные зонтики. «Что за… только маглов мне и не хватало!» — раздраженно подумал Малфой, вглядываясь в свое отражение на стекле. Даже так он смог разглядеть огромный лиловый синяк, багровеющий на левой скуле. Отлично. Просто отлично. Осталось разобраться, что это за Богом забытое отвратительное местечко. На старом обшарпанном столе, рядом с не очень чистыми стаканами и графином, наполненным подозрительно мутной водой, обнаружилась его одежда. Кое-как, постанывая от головной боли и борясь с редкими приступами тошноты, Малфой натянул на себя джинсы и мятую футболку. От них странно пахло алкоголем и женским парфюмом, словно кто-то специально вылил стакан огневиски вперемешку с флаконом туалетной воды на ткань. Из-за резкого запаха к горлу подкатил очередной комок, и Драко, панически оглянувшись, кинулся к первой попавшейся двери. Ему повезло, и за ней оказался душ. Сдерживая рвотные позывы, Малфой судорожно откручивал скрипучий барашек, подающий холодную воду. В эту минуту он не походил на того надменного и холеного аристократа, каким старался казаться всегда. Засунув голову прямо под низвергающий ледяные струи кран, обычный двадцатилетний парень сражался с похмельем и пытался вспомнить все, что происходило с ним в последние двенадцать часов. — Малфой! — пронзительный, почти истерический вопль за его спиной заставил Драко резко дернуться, вскидывая голову. Холодная вода мигом затекла ему за шиворот, а затылок онемел от боли — Малфой со всей дури приложился им о чугунный кран. — Блять! Сука! — Мать твою, ну чего опять? — растерянная, со следами сна на помятом лице, в дверях появилась рассерженная Гермиона, на ходу пытаясь обернуться простынью. Увидев мокрого с ног до головы Малфоя, сыплющего проклятиями, она поморщилась и засмеялась. — Пять баллов, старина Драко! А теперь, может быть, объяснишь мне, что мы здесь делаем? Малфой зло посмотрел на нее. Теперь голова просто раскалывалась, словно мозг внутри решил провернуться по собственной оси, если она у него, конечно, есть. — Я думал, ты расскажешь. В конце концов, это была твоя идиотская идея с играми и пьянками. Гермиона задумалась, разглядывая свои посиневшие от холода ступни. Из окон нещадно дуло, и она поджала пальцы на ногах. — Я помню только начало…м-м-м… вечера… — честно призналась она. — Первые три вопроса, и только одно желание. — Какое? — напрягся Малфой. — Тебе пожелалось напиться в магловском баре… — Теперь хотя бы понятно, что мы здесь делаем. Видимо, одним только баром не ограничилось. Гермиона покраснела. — Если и не ограничилось, то я этого не помню, хоть убей. — Интересное предложение, и, скорее всего, я им обязательно воспользуюсь… Но, к сожалению… — Только не говори, что мы… — Гермиона зажала рот рукой, покрепче прижимая к груди простынь. Ее медленно, но верно начинало мутить. К похмельному синдрому примешивалось тяжелое чувство жгучего стыда, заливающего щеки краской и звенящего в тяжелой голове одним только словом. «Блять!» — Именно, Грейнджер, — устало кивнул Малфой, с удовлетворением замечая, что ее глаза расширяются от ужаса. — И ночью ты не собиралась лить слезы по этому поводу… Он лукавил. Сам он ровным счетом ничего не помнил, точно так же, как и Гермиона, но не смог лишний раз упустить шанс поиздеваться над ней, тем более что его блеф вполне мог оказаться правдой. — Впрочем, если честно, — потирая ушибленный затылок, продолжил Драко, — я бы не отказался восстановить все события сегодняшней ночи. Признаться, я редко страдаю алкогольной амнезией, но ты напоила меня каким-то напрочь выносящим пойлом… — Что-то ты не слишком сопротивлялся, Малфой! — огрызнулась Грейнджер, щеки которой все еще горели от смущения. — Я тебе ничего насильно в глотку не вливала! — Откуда мне знать, дорогая моя… м-м-м… любовница? — Драко хрипло засмеялся, присаживаясь на неубранную постель с застиранным бельем. — По крайней мере, кое-что освежить в памяти мы можем. — Отвали, идиот. Я только рада, что ничего не помню. Надеюсь, теперь, когда ты своего добился, я тебя буду видеть гораздо реже. Например, никогда. Гермиона расхаживала по комнате, пытаясь найти хоть что-то из своей одежды. Она совершенно не помнила, во что была одета, но возможность того, что квартиру покинула в простыне, была минимальной. Наконец, через несколько минут пристальных поисков под кроватью обнаружилось крохотное платье, которое, впрочем, ей знакомо не было. Тонкий, почти невесомый блестящий кусочек ткани, едва прикрывающий ягодицы. Такого в своем гардеробе она явно не держала, но ничего другого в комнате просто-напросто не было. — А ты та еще штучка, я смотрю. Пьешь до потери памяти, наряжаешься как шлюха, да еще и спишь со своими школьными врагами. И как я тебя в Хогвартсе-то не разглядел… — саркастически заметил Малфой, бессовестно разглядывая ее стройную фигуру, облаченную в весьма и весьма откровенный наряд. — Идиот. Меня от тебя… — Да-да-да, я в курсе, тебя от меня тошнит. Но, как бы там ни было, для начала не мешало бы выяснить, куда нас занесло благодаря твоей дурацкой идее. Гермиона еще раз внимательно оглянулась, на этот раз надеясь найти свою обувь. Ноги от хождения босиком заледенели, а куцая одежонка («Фу, мерзость, попаду домой — сожгу ее к чертовой матери!») никак не могла согреть несчастную девушку. Она ощущала себя именно несчастной, растерянной и опустошенной. Словно человек, которому на голову спросонья вылили ведро холодной воды. С лягушками. Да, точно, с гадкими холодными лягушками. Омерзительно. — Моей идее?! — немедленно вскинулась Грейнджер. — Моей идеей было прийти домой, в одиночку напиться, порыдать над своей бессердечной судьбой, постоянно подсовывающей мне твою противную рожу, и мирно выспаться в своей постели. Это был действительно неплохой план, если бы ты, Малфой, не вмешался! Ее голос, изначально пропитанный ненавистью и иронией, сорвался на крик и охрип. Гермиону знобило, едва заметная дрожь пробегала по спине, заставляя ее плечи содрогаться. Со злостью выдернув из-под Малфоя одеяло, Грейнджер укуталась в него и, поудобнее устроившись на продавленной скрипучей кровати, нахохлилась, словно обиженный воробей. Правда, надолго ее не хватило, так как уже через минуту она заметила на полу кусок ярко-красного картона. Подняв его, она на автомате пробежала глазами по напечатанным буквам. «Не беспокоить!» — гласила надпись на потертой табличке с характерным крючком-вешалкой. — Зашибись. Переспать с придурком Малфоем в затрапезном дешевом магловском мотеле — всю жизнь мечтала, — зло прошипела она, безуспешно пытаясь решить, на кого злится больше, на себя или на Малфоя. По всем ее расчетам выходило, что больше все-таки на него. В конце концов, не заявись он без приглашения к ней в квартиру, все было бы так, как она сама себе представляла. Идеально. Отвлекшись на свои невеселые мысли, Гермиона не заметила, как Малфой направился к двери с нарисованной на ней картинкой с писающим мальчиком. «Да уж, лучшего для этого захудалого местечка и придумать нельзя». Открыв дверь, Драко не спешил войти в санузел — он застыл на пороге, внимательно разглядывая что-то на полу. Настолько внимательно, что даже присел на корточки и, потирая переносицу, смачно выругался. — Нам пиздец, Грейнджер. Утри сопли и иди сюда… — Ага, уже бе… — Лучше действительно беги, желательно, куда подальше отсюда! — с этими словами он поднялся, резко схватил ее за запястье и подтащил к туалетной комнате. От увиденного Гермиона крепко зажала рот рукой, чтобы не закричать. В ушах шумело, к горлу подкатил тугой комок, а ладони и спина мгновенно покрылись липким потом. На грязном полу, рядом с переполненной воняющей пепельницей, нелепо раскинув вывернутые руки, лицом вниз лежал человек. Из-под его головы растеклось и застыло огромное темное пятно, и запах крови пугающе щекотал ноздри. Ее потеки были повсюду — на стенах, на ободке загаженного унитаза и даже на переполненном смердящем мусорном ведре. Даже на потолке багровели несколько капель. Естественно, незнакомец был окончательно и бесповоротно мертв.