По ту сторону двуличия

— Что ты хочешь найти? — скептически поинтересовался Малфой, глядя на Гермиону, в растерянности стоящую посреди комнаты Эверли Беннет. — Ты всерьез считаешь, что министерские ищейки под руководством МакГонагалл не обследовали здесь каждый сантиметр? — Я сама лично присутствовала при этом больше месяца назад… — задумчиво отозвалась Гермиона, оценивающе оглядывая огромный встроенный в стену шкаф. — Но дело не в том, что мы можем здесь найти, а в том, что можем услышать. — В смысле? — У меня есть одна идея, и ты должен мне помочь. Нам нужно спрятаться и подслушать соседок Эверли. Я больше чем уверена, что в этих приватных разговорах больше интересного, чем в протоколах допросов, — объяснила Гермиона. Малфой с отвращением посмотрел на нее. — Ты серьезно считаешь, что я буду шкериться от каких-то малолеток, чтобы послушать бабскую болтовню?! Издеваешься?! — с возмущением зашипел он. — Нет, — спокойно ответила Гермиона, — мне нужны твои телепатические способности. Сама я, к сожалению, ими не обладаю, иначе ни за что бы не согласилась находиться с тобой в одном помещении. Интересно, шкаф под заклинанием или нет? — Какая хрен разница, я в него не полезу! — Полезешь, старина Драко. Алохомора! — Гермиона взмахнула волшебной палочкой, но ничего не произошло. — Странно… Малфой снисходительно улыбнулся. — Ты что-нибудь знаешь о соседках Беннет? — спросил он. — Ханна Дэвис и Кара Деми. Гриффиндорки, естественно. Кара — подруга Беннет, но ничего конкретного сказать не смогла. На момент пропажи Эверли обе крепко спали, поэтому утром безумно перепугались, узнав, что произошло. Вроде все, — четко отрапортовала Гермиона. На миг Малфой узнал в ней прежнюю всезнающую Грейнджер. — Все верно, но насчет Кары… она чистокровная ведьма клана Деми, из тех, в ком магия бурлит как зелье в котле. Не думаю, что она защитила шкаф заклятьем, подвластным простой Алохоморе. Она изобретает заклинания на раз-два. Один-ноль в ее пользу, Грейнджер. Гермиона залилась румянцем и хотела что-то ответить, но за дверью раздались голоса, и она, растерявшись, юркнула под кровать одной из девочек, жестом позвав с собой Малфоя. Тот скривился, но последовал за ней. «Черт, они здесь со времен нашествия гоблинов не убирались! — раздался в голове Гермионы голос Малфоя. Она нахмурилась и бесшумно повернулась в его сторону. — Я говорил тебе о своих возможностях. Я не только слышу твои мысли, но и могу передать тебе свои!» «Немедленно свали из моей головы!» «Это тебе за то, что заставила меня оказаться в этой пылище, да еще и рядом с тобой, Грейнджер!» Гермиона усилием воли попыталась поставить блокировку и подумать о чем-нибудь нейтральном. Ей вспомнились времена, когда они с Гарри и Роном ввязывались в приключения и нередко приходилось шпионить и прятаться. Но, даже оказавшись посреди ночи в запретной секции библиотеки, она не волновалась так, как сейчас. Сердце стучало где-то в глотке, а мозг отказывался фокусироваться на девичьих голосах, наполнивших комнату. Краем уха она слышала беседу о Слизнорте, вздумавшем завалить их огромным домашним заданием, но вникнуть в суть никак не получалось. Грейнджер даже подумала, что это Малфой как-то влияет на ее сознание, но он лежал на спине, сложив руки на груди и закрыв глаза, явно не обращая на Гермиону своего драгоценного внимания. Под кроватью было действительно крайне пыльно, и больше всего Гермиона боялась чихнуть. Самым же «приятным» открытием стали не очень чистые носки, обнаружившиеся буквально у нее под носом. Гермиона брезгливо скривилась — ей уже не нравилась собственная идея, но отступать было поздно. А вот изначально возмущавшийся Малфой, изрядно измазавший свой дорогой кашемировый свитер, невозмутимо лежал рядом, казалось даже, что он уснул. Неожиданно для себя самой Гермиона засмотрелась на него. Прошедшие несколько лет явно пошли Малфою на пользу — он стал чертовски красив, со всей этой аристократической бледностью и острыми скулами. Даже дурацкая, по ее мнению, челка не портила его — наоборот, было в ней что-то привлекательное и… сексуальное? На молочно-белой чистой коже шеи отчетливо выделялась вена, и Гермиона подавила желание зачем-то прикоснуться к ней, почувствовать ее ритм. «Совсем с ума сошла, Грейнджер!» — слава Мерлину, что это ее собственная мысль, а Малфой не копошится в ее голове. Казалась нереальной такая его близость к ней — вспоминались все обидные слова, сказанные за семь лет: грязнокровка, уродина… И хотя в своей внешности Гермиона научилась не сомневаться — былые комплексы давно исчезли, да и будем честны, мужчины не обходили ее своим вниманием, но чистота крови по-прежнему незримой стеной стояла в ее сознании между ней и Малфоем. Каждую минуту она ждала его фирменного пренебрежения, но почему-то он перестал задевать ее именно этим. Конечно, иногда его тон менялся по всему спектру издевательства от снисходительности до сарказма, но прежней ненависти в нем не было. В Малфое чувствовалась сила и бесконечная пожирающая усталость, словно за двадцать лет он постарел до седины. Падение его династии, самоубийство отца, сумасшествие матери — все это бесповоротно на него повлияло, превратив из самоуверенного ребенка в расчетливого мужчину, которому не на кого надеяться, кроме себя. В какой-то степени он напоминал Гермионе себя, ведь у нее, по большому счету, тоже никого не было. Гарри Поттер, ее лучший друг, счастливо женился на Джинни Уизли, и они вместе воспитывали замечательного сына. Конечно, они не прекратили общения, но постоянная занятость в аврорате поставила Гарри перед выбором — семья или дружба, и, как любой нормальный человек, он выбрал первое. Теперь они лишь изредка виделись по праздникам, хотя Гермиона знала, что в случае острой необходимости семья Поттера будет первой, кто протянет ей руку помощи. Рон же… казалось, что их дружба, переросшая в романтические чувства, однажды тоже станет крепкой семьей с кучей маленьких рыжеволосых детишек, но огневиски решило по-другому. Смерть Фреда сильно повлияла на младшего брата — настолько, что однажды Гермиона застала его, в стельку пьяного, в голых объятьях какой-то девицы с огромными буферами. Непонятно, что он собирался с ней делать, так как у него не стояли даже ноги, не говоря уже, простите, о чем-то другом, но самым страшным открытием для Гермионы стало другое — она не почувствовала ничего, кроме жалости и желания помочь. Нет, помочь, конечно, не с девушкой и ее грудью, а с проблемой алкоголизма и нежеланием принять гибель брата. Так или иначе, Гермиона поняла, что, кроме как родственных и дружеских чувств, ничего к Рону не испытывает. Узнав об этом, Молли Уизли приняла решение отправить Рона, а заодно и Джорджа, в Румынию к Чарли, где они и по сей день находились. Это было правильно, так как там им стало не до скорби и выпивки — Чарли нашел для них неплохую, и, самое главное, занимающую все свободное время работу, и теперь о глупостях младшим Уизли некогда было даже думать. Что же касалось самой Гермионы, ее деформировавшийся характер никак не позволял ей завести серьезные отношения: кто-то был слишком для нее глуп, кто-то — мягок, кто-то — навязчив. Больше всего досталось последнему ухажеру — он никак не мог понять, почему эта удивительно самодостаточная девушка раздражается от его внимания и заботы — за что и получил очередным букетом по лицу. Как-то не вовремя он заговорил о своих солидных намерениях, при этом слишком активно наглаживая ее бедро все выше и выше… И теперь странное, почти нереальное стечение обстоятельств привело к тому, что она, Гермиона Грейнджер, лежит под одной кроватью (хорошо, хоть не в одной постели) с Драко Малфоем и при этом находит его привлекательным как мужчину. Она может протянуть руку и коснуться его мягких, слегка взлохмаченных и пыльных волос, провести ладонью по щеке и, спустившись ниже, ощутить частоту пульса на его шее. На секунду ей показалось, что еще чуть-чуть, и она не удержится и сделает это, но увидела, как Малфой, прищурившись, смотрит на нее. Гермиона покраснела настолько, что казалось, ее щеки действительно загорелись. «Только бы он не…» — она лихорадочно пыталась хоть как-то блокировать свое сознание, но Малфой взглядом приказал прислушаться к разговору уже забытых ею Ханны Дэвис и Кары Деми. — Ты серьезно считаешь, что Эверли сама во всем виновата? — Возмущенный высокий и звонкий голос. — Кара, но она твоя подруга! — Не говори ерунды, Ханна. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Если бы она не пошла на встречу с тем человеком… — будь Кара Деми маглом, то Гермиона заподозрила бы ее в курении, настолько хрипло и тихо она говорила. — Именно после этого они исчезли. — Но почему ты ничего не сказала МакГонагалл? — Потому что это ничего бы не дало, а только навлекло неприятности на Эверли. Откуда я знаю, что ее связывало с этим таинственным чуваком и в каких там они друг перед другом обязательствах… Его или ее никогда бы не нашли, и Эва сама бы все расхлебывала! Девушки замолчали. Мгновенно сосредоточившись, Гермиона впитывала каждое слово, чтобы потом, в спокойной обстановке, проанализировать услышанное. Слышно было, как шумно дышит Кара — она определенно была зла на собеседницу, только вот причина ее гнева Гермионе была несколько непонятна. Единственное, что она могла утверждать, так это то, что Беннет встретилась с неким человеком, вернулась в Хогвартс и пропала. И Кара Деми об этом умолчала. Грейнджер взглянула на Малфоя, и тот легонько кивнул, словно говоря, что ее рассуждения верны. Он снова бессовестно подслушивал ее мысли, но сейчас это не особо волновало. Ей не хватало полученной информации, и это раззадоривало ее. Словно пазл, растерявший кусочки, вдруг начал собираться в картинку, но и этого было катастрофически мало. «Угомонись, Грейнджер! Я дам тебе пищу для размышлений, как только выберемся отсюда!» — вот только Малфоя ей и не хватало! «Как давно ты?..» «Достаточно, чтобы хоть немного прояснить ситуацию». Больше он не посылал ей мысленных сообщений, и Гермиона вновь прислушалась к разговору студенток. — Так зачем она вообще решила встретиться с этой… или этим? Она даже не сказала, мужчина это или женщина, но уж причину ты знаешь, я уверена. — Ханна что-то с хрустом жевала, и у Гермионы предательски заурчало в животе — она вспомнила, что со вчерашнего дня пила только кофе, а время медленно приближалось к ужину. К счастью, Деми и Дэвис ничего не услышали, зато Малфой насмешливо на нее уставился. В его обычно равнодушных глазах плясали чертики, словно он вот-вот глупо засмеется. Гермиона исподтишка показала ему кулак. — Знаю, но не скажу, чтоб ты всей школе растрезвонила? — холодно ответила Кара. Судя по тому, что кровать, под которой прятались Гермиона и Малфой, оставалась пуста, принадлежала она Эверли Беннет. — А что трезвонить-то, все знали, что Эва по уши втрескалась в Диксона, а ему на нее все равно… приворожить небось хотела, а?! — обиженно протянула Ханна, и через секунду раздался громкий хлопок. На пол рухнуло что-то тяжелое, и Гермиона увидела полноватую женскую руку прямо перед своим лицом, рядом с тем самым грязным носком. — Сука тупая! — зло выплюнула Кара. — Проспись! Хлопнула дверь, и все стихло. Гермиона непонимающе смотрела на Малфоя, а он в свою очередь что-то прошептал и начал выбираться из их укрытия. — Давай, Грейнджер, поторапливайся! Сваливаем! — приказал он, но Гермиона, отряхиваясь, разглядывала развалившуюся на полу Ханну. — Успокойся, она просто спит! Я же тебе говорил, что эта Кара чокнутая, усыпила подружку так, что та и разговора, как проснется, не вспомнит. — Ты говорил, что Деми потомок древнего магического рода и заклинания придумывает, но не то, что она на людях их испытывает! — Гермиона и Малфой быстрым шагом удалялись от комнаты девочек. Она не знала, куда ведет их путь, решив довериться напарнику. — Все наследники родовитых фамилий немного больные на голову, Грейнджер. У каждого свои тараканы. — О да, мистер Малфой! — с сарказмом засмеялась Гермиона. — По вам заметно! — По мне особенно заметно то, что я знаю, почему Кара такая нервная, а вот ты, мисс всезнайка, кажется, скоро в своих догадках потеряешься! Придется тебе выпрашивать у папочки рассказать тебе сказку! Можешь начинать. — Иди на хрен, Малфой. Ты, кажется, говорил, что мы партнеры, а не начальник и секретарша! Гермиона не могла справиться с ощущением, что он был в курсе о ее внезапном порыве прикоснуться к нему, и это ее безумно смущало. Даже то, что они узнали в комнате Беннет, сейчас волновало ее в значительно меньшей степени. Гермиона сама себя не понимала, и ей казалось важным разобраться сначала в самой себе, а потом уже продолжить расследование. Именно поэтому она так легко согласилась оставить бесчувственную, но счастливо похрапывающую Ханну Дэвис, даже не перекладывая ее на кровать. Они вдруг уткнулись в какую-то дверь, распахнув которую Малфой жестом пригласил ее следовать за ним. Это оказалось небольшое помещение, буквально забитое полками со всевозможными склянками, книгами и свитками. Несмотря на обилие вещей, каждая из них была на своем месте, а все поверхности сияли педантичной чистотой. Письменный стол, мягкое глубокое кресло, пустующая сейчас совиная клетка. Комната освещалась мягким светом настенных ламп, а в самом темном углу виднелась большая кровать под тяжелым зеленым балдахином. Удивительно уютное и теплое место. — Проходи, Грейнджер. Это моя комната в Хогвартсе. — Малфой достал палочку и взмахнул ею. В камине весело затрещал огонь. — Да ладно! — по-детски восхитилась Гермиона. Она действительно не ожидала, что комната Драко Малфоя будет такой… по-человечески домашней. Ее бы не удивил гротескный шик или даже офисный безразличный интерьер, но Малфой снова поразил ее. Все здесь было до мелочей продумано и досконально рассказывало о предпочтениях хозяина. — Не думала, что когда-нибудь окажусь в твоей комнате, старина Драко! — улыбнулась Гермиона. — Можно присесть? Малфой кивнул. — Не думал, что ты будешь думать обо мне как о мужчине, а не как о ненавистном бывшем Пожирателе. Он знал. Кто бы сомневался. Малфой не смог справиться с искушением заглянуть в ее сознание еще раз и успел ухватиться за остаток размышлений о самом себе. В них он неожиданно оказался привлекательным, с некоторой нотой загадочности и романтизма. Она не жалела его, как Уизли, но и не испытывала былой ненависти, огрызаясь скорее по обыкновению. Поняв это, Драко тоже увидел ее с непривычной стороны. Отважная гриффиндорка осталась одна, когда жизнь подкинула ее друзьям новые возможности. Она и сама неплохо устроилась, но распад Золотого Трио заметно пошатнул ее душевное равновесие. Еще бы. У Поттера появилась семья, которой никогда раньше не было. Естественно, он окунулся в нее с головой, где уж там еще и Грейнджер сопли подтирать. Уизли… ну, тот вообще олух, совсем не странно, что он не смог удержаться рядом с чересчур умной Гермионой слишком долго. Зря. Неплохой шанс выбиться в люди, и он феерично его просрал. Опять же, это естественно. Сама же Грейнджер… несомненно, ее превращение из лохматой заучки во вполне симпатичную девушку началось намного раньше, курсе на четвертом. Даже он, Малфой, не мог этого не заметить. Однако теперь ее можно назвать даже чертовски привлекательной. Настолько, что не будь она той самой Грейнджер, которую он знал, можно было бы и пофлиртовать с ней. Он представил, как накручивает локон ее непослушных волос на свой палец, касается ее по-детски нежных губ, вдыхает пряный запах ее кожи… «Совсем чокнулся, Малфой!» — он тряхнул головой, отгоняя наваждение, спустившееся в низ живота приятной тяжестью. Это казалось ему настолько противоестественным, что он еще раз посмотрел на Гермиону, пытаясь убедиться в неправильности своих ощущений. Она непонимающе смотрела на него и молчала. В душе благодаря ее за это безмолвие, он нарочито по-деловому сообщил: — Кара Деми во многом врет. Начиная с того, что является подругой Эверли Беннет.