Всех господ пошлю я...

Нельзя было сказать, что Нацу Драгнил растерялся. Нет. Но ты волновался, это было заметно: правая рука постоянно одергивала рубашку, а второй ты час от часу поправлял прическу, при этом в упор не замечая все тех же расстегнутых брюк. Ты поднимаешься мягко, без капли сомнений берешь меня за руку и ведешь в спальню. В душе я ликую, но в мыслях включается паникер. Отчего-то начинаю жалеть, что так поторопилась. Дыхание перехватывает. Я, будто кукла. Повинуюсь — сажусь. Ты смотришь мне в глаза, а я, кажется, теряю способность моргать. Не раз я представляла себе этот раз. Не раз — волшебно, иногда же он виделся мне отвратительным, но чаще всего в голове мелькали сцены стандартного страстного порно, в котором необязательно любить друг друга, чтобы иметь. — Ты точно не против? Может… ты не совсем готова? Если ты это всерьез, я тебя сама трахну, только в другом смысле. По голове да чем-то тяжелым. А еще лучше — в обоих смыслах. Посмотрела бы я на тебя, сидящего на моем месте. — Да, я хочу этого, Нацу. Я правда хочу. Киваешь. Кладешь руку мне на колено, пытаясь хоть с чего-то начать. Ты и правда Драгнил? Мира рассказывала мне о славных похождениях тупого, но чем-то сильно привлекающего девушек Убийцы Драконов. Не первый раз. У тебя. У тебя это давно не первый раз. Не морозься, не делай вид, будто я особенная. Ты ведь не любишь меня, не так ли? Трахни! Выхожу из ступора и решаюсь коснуться твоих губ своими, но ты, чисто из неожиданности, отворачиваешь голову в сторону. Мои губы касаются твоей щеки. Чуть твердой, без щетины (побрился — и на том спасибо). Неловко, блять. Берешь мое лицо в руки и заставляешь снова на себя взглянуть. Затем целуешь. Без промаха. В любом плане без промашки — именно этого я жду от тебя. Раньше я могла заценить только твои удары, точно попадающие в цель, и немного тела, а иногда даже много. Но меня никогда не возбуждало накачанное тело, как само по себе. Симпатия проявилась… да, скорее всего… из-за Миры. И из-за остальных ребят. Как и по причине того, что все приключения прошлых лет мы прожили вместе. Быть столько рядом и не втюриться — сложное и почти невыполнимое дело. Если бы Дождия не норовила меня убить за каждый взгляд, брошенный в сторону ее «милого Грея», быть может, я была бы скорее с ним. Тебе просто повезло? Черт, я слишком много думаю. Отвлеки меня своим членом. Или хотя бы руками, лезущими под юбку. Или хоть поцелуй снова. Двинься с места, это не манекен-челлендж. Ты соображаешь туго. Как и всегда. Наконец-то укладываешь меня в горизонтальное положение и накрываешь своим телом сверху. Новый поцелуй. В этот раз даже пытаешься запихнуть язык ко мне в рот. Первый раз полноценный поцелуй, а мне уже не нравится. Простые целовашки без языка куда приятнее, а так я буквально чувствую твою слюну, перекатывающуюся в моем рту. Мерзко, гадко, отвратительно. Для девственницы я слишком перебираю. Впрочем, между ног все равно мокро, но только от прикосновений, от легких, даже, как кажется, совершенно случайных поглаживаний. Между тем, каждое новое действие, связанное с прониканием чего-то твоего в нечто мое только понижает градус возбуждения. — Приподнимись немного. — Я повинуюсь. Расстегиваешь лифчик прямо сквозь ткань блузы, рукой накрываешь мою грудь и смотришь на реакцию. Это… скучно. Меня лишь немного потряхивает, но чисто от самого осознания близости, психологическая сторона вопроса намного интереснее физической, с твоими действиями данные ощущения не имеют ничего общего. Грустно. Я ждала большего. Приходит мысль о том, что я лесбиянка. С меня слетает блузка. Вспоминаю Кану, потом Леви, тогда Миру. В конце задумываюсь о Полюшке. Понимаю, что перегнула палку и возвращаюсь мыслями к Кане. Нет, если я даже такую не хочу, то думать об остальных в сексуальном плане как минимум глупо. Лифчик отправляется на пол. Ты все-таки нравишься мне, придурок. Чуть постанываю, когда пальцами касаешься промежности и потихоньку стаскиваешь трусики, после чего — юбку. Стонать не хочется, но, когда стону, хотя бы не так скучно. Обстановка становится краше, что ли. Все жду, когда объявится Хеппи и очешуеет на пороге комнаты, наблюдая, как ты ебешь меня. Забавненько. — Тебе хорошо? Будто взрослая и опытная, а ты ребенок. — Даже слишком. Если не поторопишься, я перегорю, — чистейшая правда. Внизу все горит, одно-второе неловкие движения, как я кончу, всего-то случайно зажав клитор бедрами. Когда так накалена, мне многого не надо. Достаешь свой член из широких штанин. Коробит. Меня. И сильно. Неловко смотреть, но лишь тогда, когда ты смотришь на то, как я смотрю на твой член. Отвернись, драконий сын, пока я не сломала свой хрупкий блондинистый мозг. Сперва засовываешь в меня палец, от которого, разумеется, не холодно. И даже не тепло. Мокро. Никогда не любила мастурбировать, засовывая внутрь собственные пальцы. Неприятно, да и отмываться потом неохота. Оказывается, ты просто нащупывал дырку, чтобы не промахнуться, вводя член. А я уж было подумала, что побеспокоишься о моей сохранности и не будешь вот так вот сразу… ах, чертовы противоречия. Сделай это, я хочу. Готовишься войти, но потом вспоминаешь о контрацепции. Я сама чуть не забыла. Закрываю глаза, слыша, как ты отрываешь уголок от упаковки. Не хочу смотреть. Вроде в комнате достаточно темно, могла бы и открыть глаза да просто отвернуть голову в сторону, но мне противно. Долго натягиваешь гандон на член. Еще противнее. Максимальный уровень противности висит в воздухе. Ощущаю головку, упирающуюся в промежность, затем палец, заново ищущий дырку. Нервно дергаюсь, когда сперва ты нащупываешь анальное отверстие. Его мы сегодня не должны откупорить. Вот даже не думай. — Нацу, — томно вздыхаю, глажу его по руке. Твоего ж папаню, я что, все еще не могу открыть глаза?! Но мне кажется, что это работает. Челлендж окончен. Решительно входишь в меня. Розоволосое чудовище. Ненавижу. Кричу, как ненавижу тебя, обзываю мудилой и тормозом уже вслух. Это больно. Это, еб вашу ж, охуительно больно. Не хватает словарного запаса. Начинаю мысленное написание своего матерного словаря. Ты показывал врагам кузькину мать, а я хочу отвесить тебе чилюлей. В конце же — зарядить по упругой заднице фирменным пендалем. Вошел полностью. — Ненавижу тебя. — Ненавидишь? — понимаю, что ты говоришь это через улыбку, даже не открывая глаза. Говоришь это и начинаешь двигаться без жалости. Грубо, жестоко. Прокусываю губу, впиваюсь ногтями в ладонь, хочу удариться головой о спинку кровати, — плевать, что сделать и как себе навредить, лишь бы внизу боль стала меньше. — Ненавидишь… да? — не понимаю, какого ответа ты ждешь, поэтому вновь начинаю материть тебя на несуществующем языке. — Ты придурок, Нацу Драгнил, — заключаю я. Больше никогда меня не слушай.