***
Эрагон уже который раз прокручивал в голове события, произошедшие накануне. Они были странными и даже настораживающими, а ведь он был так наивно уверен, что на новом месте их не поджидает абсолютно ничего странного и настораживающего. Этот, по крайней мере, на вид, безобидный остров, ну просто не мог хранить в себе что-то таинственное и опасное! Казалось, что настроившийся на распознавание "подозрительностей", мозг Эрагона должен был заметить что-то. Но вот только что? Да, он примечал многое, но, похоже, упускал из виду самое главное. Например, он видел, с каким благоговением и собачьей преданностью Руфус смотрит на Урию. Еще он видел тайком пробирающуюся на кухню Зару. Также он не мог не заметить неоднозначных взглядов его коллеги Нёльнин, которые она тщательно скрывала от остальных эльфов, да и от самого Эрагона. Он их видел боковым зрением, когда они сидели на собрании, обсуждали предстоящие занятия, составляли планы уроков или прогуливались в лесу. Эрагон ощущал на себе ее взгляд и видел ее лицо, повернутое в его сторону. Но когда он пытался поймать ее взгляд или спросить: "Почему ты на меня так смотришь?", Нёльнин мгновенно отворачивалась и делала вид, что не понимает о чем речь. Всадник и сам так делал, когда любовался Арьей, поэтому ему было понятно, почему Нёльнин не хотела, чтобы он заметил, как она на него смотрит. Ее взгляд такой пронзительный, почти до дрожи... Нёльнин надо было как-то отвлечь от его персоны. А еще надо было установить более близкие отношения с учениками. Ну и приобщить к школьной жизни Зару, у которой, судя по всему, ни с кем так и не получилось подружиться. О да, Эрагон следил за всем, что происходило на выбранном им куске земли. Он волновался за каждого его обитателя, и в особенности - за благополучие его подопечных. И сейчас, когда он неожиданно столкнулся с проблемой, ему было необходимо узнать и понять причину ее возникновения. Поэтому он думал с такой силой, как не думал никогда в жизни, ему даже иногда казалось, что мозг от усилия шевелит извилинами и поскрипывает. ~Flashback~ Тем солнечным утром он сидел у себя в кабинете за письменным столом и сортировал бумаги, когда пришла Нёльнин. Эрагон некоторое время назад попросил ее заглянуть к себе в пещеру. Ему нужно было обсудить с ней несколько важных вещей. - Атра эстерни оно тхеньдуин, Шуртугал! - выполнив витиеватое движение кистью в воздухе, она села напротив Эрагона и жеманно улыбнулась. - Вызывали? Он в ответ медленно кивнул, доставая из ящика стола свернутый в трубочку лист пергамента. Он вчера вечером долго думал: какое время назначить для встречи. Он, понимая, что в первой половине дня у него тренировка, днем он должен с Сапфирой осмотреть окрестности в поисках пропитания (оно заканчивалось, но его вполне хватило бы еще на два месяца), а вечер и ночь в его полном распоряжении, он принял решение. - Да, Нёльнин. От его глаз не укрылось, как та вздрогнула, когда он произнес ее имя. И ему это совсем не понравилось. "Притворяется она или нет, но играть влюбленную у нее выходит очень правдоподобно." - Ты можешь найти Зару? - встретив непонимающий взгляд, он пояснил. - Девушка шестнадцати лет. Темные волосы, черная одежда, сумка наперевес. Большую часть своего времени проводит в своей пещере или библиотеке. Иногда ходит на кухню. Лицо Нёльнин слегка дернулось, покрылось алыми пятнами, а в глазах заблестела сталь. Казалось, она сейчас взорвется, во всех смыслах этого слова. В отличие от остальных эльфов, управляться со своими эмоциями ей удавалось с трудом. - Как вам угодно, Аргетлам.- отрапортовала эльфийка и резким движением отодвинула свой стул и встала. Эрагон с недоумением наблюдал за переменами настроения на её лице и искренне не понимал что же ее разозлило. Чуть погодя, он более-менее понял причину смены настроения Нёльнин. Эльфийка элементарно приревновала. Приревновала Эрагона к маленькой девочке - это ж надо! Ему вдруг стало смешно и он постарался припомнить что-нибудь плохое, чтобы не расхохотаться во весь голос. Он частенько пользовался этим весьма действенным методом. - Нёльнин, я не договорил, - сказал Всадник, не сумев скрыть ноток недовольства и странного веселья. Эльфийка застыла в дверях. На её лице мелькнуло выражение растерянности и некоторой сконфуженности, но она с покорным вздохом приземлилась обратно на стул. Эрагон вручил ей пергамент. - Отдай вот это Заре и скажи, чтобы она передала каждому его время, указанное в списке. Я на тебя надеюсь, - добавил Эрагон (как ему показалось, совершенно не к месту), и Нёльнин смущенно улыбнулась. Вся ее демонстративная печаль испарилась в мгновение ока, как будто ничего и не было. И Эрагон в очередной раз отчетливо осознал, что даже если эльфийка притворяется, то притворяется очень умело. Хотя, нельзя ожидать от хитрого и благородного народа халтурной игры. Нельзя сказать, что Нёльнин была ему противна, но в ее обществе ему становилось неловко. Будто он чего-то не доделал, не досказал. Наверное, и у Арьи появлялось такое ощущение. Но Всадник не был уверен, что то чувство, которое испытывает к нему, это именно любовь - Нёльнин была ниже него по положению в социуме, и соответственно, власти у нее было меньше. Возможно, если бы не этот пункт, да и еще отсутствие каких-либо нежных чувств к эльфийке, то Эрагон мог бы с ней сблизиться, но... Все-таки ему уже тридцать, пора и остепениться. Но у него еще вечность впереди, не так ли? - Будут еще какие-нибудь указания? - сладким голосом пропела Нёльнин, накручивая светлый локон на палец. - Нет, можешь идти. Нельнин покинула кабинет и Эрагон измученно выдохнул. Как бы благосклонно он не относился к ней, но не признать того, что в некоторые моменты она его напрягала, было никак нельзя. Что ж - первый пункт в его плане был выполнен, можно было поставить галочку. Исполнение второго и третьего пункта требовало времени: согласится ли девочка выполнить поручение, и согласятся ли мальчишки прийти к нему для знакомства "тет-а-тет"? Почему-то он был уверен, что Зара не захочет выполнить эту просьбу - уж слишком она... замкнутая... да, именно так. И на вряд ли ей захочется делать то, что хоть как-то связано с общением. Скорее всего, эта ее замкнутость и помешала ей завести друзей.***
И какого же было его удивление, когда вернувшаяся с задания Нёльнин, сообщила, что девочка не отказалась. Правда, она выглядела раздраженной, когда рассказывала, как все прошло. Из ее рассказа у Эрагона сложилось впечатление, что Зара - человек не самый надежный. "Девочка на удивление спокойно отозвалась на просьбу... Но взгляд у нее тяжелый. Это определенно не предвещает ничего хорошего..." - вещала эльфийка, неотрывно глядя на протяжении всего рассказа Эрагону в глаза. И как ни пытался Всадник прервать этот зрительный контакт, ничего у него не выходило. И это ему решительно не нравилось. Услышав все, что его интересовало (Нёльнин пустилась рассказывать о том, что она думает о подростках), Эрагон мягко прервал эльфийку и попросил ее выйти из помещения. Та, естественно, обиделась - она тут распинается, и чего ради? Но пришлось ей все-таки прервать свой несомненно увлекательный рассказ и покинуть помещение. - Ну что ж, вот и тремя проблемами меньше, - довольно сказал Эрагон, откидываясь на спинку стула. Можно было на некоторое время расслабиться.***
Часы медленно шли друг за другом в неизменном порядке, и Эрагон, смотря на часы, минутная стрелка которых показывала без пятнадцати семь, не мог не забеспокоиться, ведь на улице у его пещеры до сих пор не было слышно голосов. И никто не заглянул к нему - проверить, на месте ли Всадник. "Подожду еще десять минут и пойду проверять все ли в порядке." - решил Эрагон и для профилактики окинул мысленным взором территорию школы. Отголоски мыслей мальчишек слышались от полянки перед Ямой. Правда, одно сознание (вероятно, это был Роберт) блуждало где-то в лесу неподалеку. Но мысли парня текли медленно и спокойно, даже как-то лениво, и Эрагон не стал сосредотачивать на нем внимание. Тут Всаднику пришло в голову, что разумнее всего будет поискать Зару, ведь именно ей он поручил созвать всех. Вскоре его поиски увенчались успехом - девочка была у себя в пещере. И судя по отсутствию мыслей, она спала. "Черт! Права была Нёльнин - ребенок ненадежный и безответственный!" - Эрагон был вне себя от ярости. А он понадеялся на ее сознательность! Но тут он уловил тревожные нотки во сне девочки и сильнее прислушался. Ее безмятежный сон превращался в кошмар. Эрагон почувствовал, что не злится больше, злость испарилась, уступила место волнению и страху. Эрагон не обратил бы на это внимание, если бы он не поклялся себе заботиться о своих учениках, и если бы не знал о том, что кошмары имеют свойство плавно перерастать в лихорадку. Возможно, сейчас он мог показаться параноиком, но не он ли поклялся себе, что будет при малейшей опасности бежать на помощь? Мало ли чем может обернуться даже самая незначительная проблема. Поспешно натягивая жилетку, Эрагон выскочил из пещеры и побежал к пещере девочки. Там его встретил удушливый запах пота. Жар исходил от кровати, воздух вокруг нее раскалился. Простынь вся измялась, а одеяло и подушка упали на пол. Девочка находилась в кровати в верхней одежде, видно, собиралась проспать не дольше получаса, а вон как получилось. Зару сотрясала крупная дрожь и испарина ручьями стекала по лицу. Эрагон двумя широкими шагами преодолел расстояние от двери до кровати и встряхнул ее за плечи, но она не проснулась. Стало хуже - ее тело пронзило еще несколькими мощными содроганиями и ноги Зары беспорядочно задвигались. Всадник встряхнул девочку еще раз, не обращая внимания на ее ноги, но лучше не стало - из ее приоткрытого рта вырвалось два жалобных хрипа. Глаза она не открывала. Брови умоляюще поднялись, и лицо приняло такое выражение, что сразу захотелось сделать все на свете, лишь бы оно больше никогда не появлялось на еще почти детском личике. - Зара!.. Зара! - отчаянно позвал Эрагон в надежде на отклик, но она еще сильнее забилась в беззвучной истерике. Всадник предпринял попытку проникнуть ей в сознание, чтобы хоть как-то понять причину ее мучений и облегчить страдания, но наткнулся на стену. Вокруг нее витала темная дымка, все было затянуто зловещим фиолетовым туманом. Всадник попытался пробиться сквозь барьер, хотя бы рассмотреть одно из воспоминаний, которые вязким, но прочным месивом охраняли мысли от вторжения. Но Эрагон не смог разглядеть ни одного - все они смешались в общую массу и безостановочно передвигаясь, еще сильнее спутывались. Он попробовал дотронуться до перегородки своим сознанием, но его с силой отбросило назад. Не ожидал он мысленной завесы такой силы в голове необученного Всадника. Он оставил голову Зары, не пытаясь пройти далее, ведь знал не по наслышке, как это больно: чувствовать как чужой мысленный щуп бесцеремонно ощупывает твои мысли и воспоминания. Когда тело девочки стали все чаще и чаще сотрясать сильные судороги, Эрагон пришел к выводу, что без посторонней помощи ему никак не обойтись. Жаль Арьи здесь не было! Она знала уйму лечебных заклинаний, и могла бы хоть чем-нибудь помочь. После нее самым сильным магом всегда оставался Блёдхгарм и сейчас он как никогда нужен был Всаднику. "Блёдхгарм!" - мысленно возопил Эрагон, лихорадочно соображая что же предпринять. - "БЛЁДХГАРМ!" "Ну что еще?" - лениво отозвался эльф. Эх, жаль, он не представлял, что творится в одной из пещер! "Иди в пятую пещеру на втором этаже и как можно скорее!" Тон эльфа мгновенно поменялся: "Что случилось?" "У Зары лихорадка." "Что?!" "Что слышал! Быстрее, прошу!" Не прошло и минуты, как за дверью послышалось напряженное дыхание и эльф ворвался в пещеру. Его шерсть на спине от волнения стояла дыбом, а зрачки желтых глаз сузились так, что стали почти незаметны. Не говоря ни слова, он подлетел к кровати и, не без усилия ухватив в железной хватке беснующиеся ноги, прижал их к матрасу. Коленки еще долго подрагивали, силясь согнуться, но Блёдхгарм держал крепко. Если бы Эрагон мог, он воспользовался чудесным пением, которое исцелило губу дочки Илейн и Хорста, но сейчас, когда он не мог ни о чем думать, кроме как о состоянии его ученицы, его мозг никак не хотел вспоминать магические слова. Он обратился с просьбой к Блёдхгарму и тот запел, сочиняя на ходу. Его пение походило на мягкую, обволакивающую и успокаивающую сознание подушку, на которую ложишься после тяжелого дня. Магические слова лились из его уст прекрасным потоком, и даже Эрагона потянуло в сон. Тело Зары постепенно успокаивалось, по мере того, как долго пел эльф. Ноги давно не пытались прийти в движение, а лоб блаженно разгладился. Теперь она спала, подложив под щеку ладони. Блёдхгарм и Эрагон переглянулись и облегченно выдохнули. - Это как же так получилось? - спросил Блёдхгарм, отдышавшись. - Я не знаю, - пожал плечами Эрагон и озабоченно поджал губы. - Я пришел, а ее уже колотило. - Ты же понимаешь: нельзя оставить ее в таком состоянии, - немного помолчав, глубокомысленно изрек эльф, проводя тыльной стороной ладони по влажному лбу больной. - Кто-то из нас - ты или я, останется здесь, присматривать за ней. Можно, конечно, позвать кого-нибудь из эльфов... - Хорошо, - прервал его Эрагон. - Только останусь я. У меня сейчас как раз ничего нет. А вот тебе, - он ткнул эльфу пальцем в грудь и усмехнулся. - Еще что-то надо сделать. Эрагон совсем недавно, около двух-трех часов назад, попросил его подготовить программу гимнастических упражнений для предстоящих занятий, все-таки Блёдхгарм - эбритхиль. Как оказалось, составить комплекс упражнений не так просто - надо знать, насколько развиты ученики в физическом плане. А даже самое простое упражнение Римг-Ганга подразумевает наличие гибкости и пластичности. А этого точно не следует ожидать от избалованных жизнью детей вельмож. Единственное, Урия может быть более пластичным, чем остальные - сын моряка, все-таки. Блёдхгарм нахмурился, но возражать не стал, и, сказав несколько ободряющих слов, вышел из пещеры, оставив дверь приоткрытой. В одиночестве думалось куда легче, и Эрагону пришло в голову, что мысленный барьер в голове Зары должно быть, уже исчез, и что вызван он был автоматической реакцией сознания на болезнь, проще говоря - рефлексом самосохранения. Ничем иным не выходило объяснить самозащиту мозга. Он просидел на тонконогом стуле невесть сколько времени. Изредка поглядывал на Зару, разглядывал ее лицо, наблюдал за тонкими длинными и костлявыми пальцами, выглядывающими из под одеяла, которым Всадник ее накрыл. У девочки был высокий, разделенный на два бугра лоб, большие глаза (как он уже определил, они были черными), под ними залегли тени, придавая вид мрачноватый и немного неприятный. Прямой нос, с маленькой горбинкой и немного припухлый на конце. Нижняя губа была пухлой, но не слишком, она выделялась на фоне тонкой верхней губы. Рот Зары иногда приоткрывался, и губы становились полнее и краснее. Волосы, когда-то собранные в косу, сильно растрепались, разметались по подушке и лежали неаккуратными склоками. В один момент он обратил внимание, что Зара как была в верхней одежде, так и спит в ней. "Как же я, дурень, раньше не заметил!? - сокрушался Всадник. - Она же спарилась, наверное! И почему я напоминаю себе курицу с яйцом?" Эрагон поднялся со своего табурета, потирая затекшие ягодицы. Как ни странно ему было на душе, но он вознамерился немедленно переодеть больную. Он подошел к объемистому комоду в углу комнаты. Открыл первый ящик. Там ничего не было, кроме запаха древесины и ровного слоя пыли. Во втором ящике оказалось то, к чему Эрагону притрагиваться не следовало ни при каких обстоятельствах - элементы женского белья. Он быстренько захлопнул ящик, но немного перестарался, и слишком громко им хлопнул. Медленно повернул голову в сторону кровати, но девочка не проснулась, и он облегченно выдохнул. В третьем ящике обнаружилось как раз то, что он искал - ящик был доверху набит длинными белыми льняными сорочками и такими же белыми штанами. Довольный, он взял сорочку и штаны и подошел к кровати. Пару секунд постоял, смешавшись, но пересилил себя и снял одеяло. Стараясь не обращать внимания на запах пота, Всадник наклонился к девочке и убрал пряди волос с ее лица. Не дернулись длинные ресницы, не открылись веки, и Эрагон, осмелев, поднял девочку за подмышки и попытался посадить на кровати. Но безвольное тело не могло сидеть, все время валилось на бок. Кое-как стянув овчинную жилетку и рубаху, Всадник обнаружил, что для шестнадцатилетнего подростка она очень... плоская. Но так даже лучше, ведь так? Меньше отвлекающих моментов. Эрагон с трудом засунул руки в рукава сорочки, и с такой же мукой просунул ноги в штаны. Попутно утирая взмокший лоб, он уложил девочку под одеяло. Ну и намучился он сегодня! Мог ведь эльфа позвать, чтобы переодел ее, или магией воспользоваться, но нет, надо все самому делать! После этого пару раз приходили эльфы - приносили перекус и спрашивали о самочувствии Эрагона и Зары. Они недоверчиво, осторожно и заботливо поглядывали на больную, все еще лежащую в постели. Прилетала Сапфира. Они обсудили Нёльнин и Зару. Дракониха искренне сочувствовала девочке, предлагала свою помощь, но Эрагон сказал, что будет лучше, если она сама проснется. Будет гораздо хуже, если ее сон внезапно прервется, и процессы, которые вел организм, будут прерваны. А это может привести к не самым радужным последствиям. Насчет эльфийки у Сапфиры было свое мнение - "Ни тебе ли не знать, как тяжело от неразделенных чувств. Не думаю, что Нёльнин притворяется. Как мы уже выяснили, ей плохо удается контролировать свои эмоции, и если она и играет роль, то делает это с завидным искусством. Поэтому постарайся помягче обыграть этот момент." Обдумав справедливое замечание подруги, Эрагон решил, что именно так и поступит. Он должен объясниться с Нёльнин, пока это не зашло слишком далеко. ~Конец Flashback~ Пещеру Зары освещала всего одна почти потухшая свеча. Она стояла в резном подсвечнике на низенькой широкой тумбе с несколькими маленькими ящичками. Если бы Эрагон не так устал, он бы наколдовал более достойное освещение, но его силы были столь истощены, что он боялся, что эта операция может завершиться его обмороком. Огонек едва теплился на фитиле, который почти плавал в растопленном воске, подрагивал, почти угасал. И комната казалось, трепыхалась вместе с ним. Дрожала тень кровати, тень валяющегося стула (Эрагон свалился с него во сне). Огромное полотнище - почти на всю стену, с изображением множества драконов, летящих по лазурному небу - края его не закрепленные, колыхались под сквозняком, и казалось, что драконы взаправду летят. Одеяла на кровати зашевелились, зашуршали, и Зара с трудом уселась на кровати. И почти сразу бухнулась обратно на подушку. Тело и в особенности ноги болезненно ныли, спиной было почти невозможно пошевелить, а язык и горло немели, их покалывало, почти резало. Воздух поступал в легкие с трудом, обжигал сухое горло. Веки чуть-чуть приподнялись, но тут же распахнулись - поперек кровати, безвольно свесив ноги, лежал Эрагон, ее учитель, Эбритхиль. Зара пораженно взирала на него в течение нескольких минут. Почему я не в лесу, не под деревом? Почему подо мной не трава, а тряпки? И в конце концов - почему ОН здесь? Почему лежит в моей кровати? - думала девушка, сгребая одеяло поближе к себе. Она оглядела себя. Для этого ей пришлось заглянуть под одеяло. Вместо ее повседневной одежды на ней была длинная накрахмаленная сорочка и просторные штаны. "Это ОН меня переодел?! Господи, пожалуйста, пусть это будет не он!", - Зара залилась краской. Нечасто выпадает такой случай – быть переодетой собственным учителем, да и к тому же спать при этом! И, конечно же, он не мог не заметить, что грудь-то у нее не больше мальчишеской, почти не отличается от живота. Не то чтобы ее это волновало, но становилось стыдно за свою «неоформленность». Но, справедливо рассудив, что ей же лучше, она дернула на себя одеяло. Оно натянулось и пошло складками - под Эбритхилем была порядочная его часть. Эрагон недовольно засопел и заворочался, и Зара отпустила одеяло, испугавшись, что Всадник проснется и рассердится. Она привстала и осторожно соскользнула на каменный пол. Холод камня обжег разгоряченные ступни, и девушка поскорее переступила на ковер. Эрагон не шевелился, и Зара решила, что он снова заснул. «Неудобно так лежать» - подумала она, вновь обратив внимание на его позу. Ей в голову пришла очень дерзкая идея – попробовать переложить учителя «по-нормальному». Она встала у кровати и задумалась, как бы получше его обхватить, чтобы не разбудить, или того хуже, не сделать больно. Для выполнения операции по перемещению учителя в более удобное положения, ей пришлось залезть на кровать. Зара немного потопталась на ней, устраиваясь поудобнее. Когда она решила, что лучше всего будет обхватить его поперек туловища, и уже перегнулась через него, Эрагон решил проснуться. Он распахнул глаза и с сонным удивлением посмотрел на Зару. Она застыла, как была, обхватив его бока с обеих сторон руками и частично через него перегнувшись. Скулы и уши защипало, и Зара с ужасом поняла, что покраснела. И от этого еще больше залилась краской. Эрагон все еще изумленно на нее смотрел, будто не узнавая, и девушка поспешно отдернула руки и слезла с него. Сгорая со стыда, она отвернулась и вздрогнула, когда услышала голос из-за спины. - Ты почему не в постели? – сонно, но несмотря на это, не менее осуждающе, спросил учитель. Зара повернулась к нему и встретилась с грозным взглядом. Она сдавленно пискнула и юркнула под одеяло, тут же натянув его чуть ли не выше шеи. Стыд-то какой! – Эй, ну ты чего? Зару осторожно, почти трепетно приподняли и усадили на кровати теплые руки, взбили подушку и заботливо подложили ей за спину. Ошеломленная такой неожиданной заботой, девушка не смела поднять взгляд от своих рук. «Он же только что сердился, в чем подвох?». Эрагон поднял ее лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза и неизменно краснеть. Он доброжелательно улыбнулся. – Ты как себя чувствуешь? Помнишь как меня зовут? Зара нахмурилась – зачем последнее было спрашивать? «Конечно помню, как такого забудешь?». – Если честно, - она прокашлялась и скривилась – горло обожгло огнем. – Не очень хорошо. Вы Эрагон. Наверное, я задаю глупый вопрос, но почему вы здесь? Улыбка сползла с лица Всадника, и он отвел взгляд. – У тебя была лихорадка, - он бросил на нее внимательный взгляд. - Не волнуйся, ничего серьезного, просто полчаса поколотило, температура высокая была... но вот потом… Короче говоря, ты не просыпалась четыре дня, и я уж порешил, что… все. Девушка недоуменно на него взглянула. Не понять его. То просыпается не вовремя, то заботится, то говорит такое, что засомневаешься, а на тот ли свет ты попал. И вообще в голове каша. Вязкая и неприятная, как овсянка с комочками. Вроде бы спала, а вроде и нет. Но сон такой реалистичный был... И ноги будто в подтверждение невыносимо ноют, соглашаются. А вдруг это вовсе не сон? Вдруг было? Что тогда? Мозг буксовал, не хотел обременять психику тяжелыми мыслями, и переключался на проблему гораздо более повседневную. Почему, зачем и как - Эрагон, Всадник, Эбритхиль, да и просто Легенда - взял и переодел ее? В это никак не верилось. Эрагон грустно наблюдал за ней. - Все? - тихим надреснутым голосом переспросила Зара, не поднимая взгляда и неуютно ерзая на кровати. Всадник собрался ответить, но она прервала его не начатую речь. - Я не просыпалась четыре дня? Четыре? И много я пропустила? Эбритхиль изумленно на нее вытаращился. - Что пропустила? - Я имею ввиду учебу. - Аа! - воскликнул он, думая: «Она повернулась на учебе, что ли? Почему не плачет, не кричит, не задает ни единого вопроса по поводу своего состояния? Он значит, за нее волнуется, чуть с ума не сходит, а ей до лампочки. Сидит себе спокойно, глаза потупила и молчит. Это ж надо!». А вслух сказал. - Да нет. Мы только прошли немного по истории зарождения ордена Всадников. И гимнастика только в теории была. - Теоретическая гимнастика? Это как? - Зара наконец посмотрела на него. И взгляд ее был такой понимающий, открытый, словно в нем она хотела передать все, что не сказала. Не сказала, как сочувствует ему, как ей хочется помочь. И Эрагон мгновенно растерял свое неодобрение. - Теоретическая гимнастика – это всякие термины, и описание поз, которые подразумевает древняя эльфийская гимнастическая система под названием Римг-Ганг. Он выучил это благодаря частым приходам Блёдхгарма, который во время своих визитов готовился к предстоящим занятиям. Учитель все-таки. - Могу я как-нибудь восполнить пробел по истории? Можете посоветовать литературу? - Слушай, тебе бы сначала выздороветь толком! – Эрагон начал терять терпение. Девушка было съежилась, но тотчас выпрямилась. - Мои слова вызваны гораздо более… важными для меня вещами, нежели обыкновенное упрямство. Я забочусь о том, чтобы не отстать от сверстников, - с достоинством ответила она и надменно вздернула подбородок. Ее слова и тон поразили Эрагона. Выражается она совсем не как подросток. С ней точно все в порядке? Странное место, странное время, странные подростки. Зара сама испугалась своих слов и сбросила надменное величие. - Так вы можете подсказать литературу? - она смущенно провела рукой по волосам, и они еще больше лохматятся. Как маленький взъерошенный котенок в одеялах. Она исподлобья взглянула на Всадника. - Просто если мне еще нужно будет сидеть на больничном... - Не волнуйся, книги я тебе одолжу. Ты главное поправляйся, - он дружелюбно улыбнулся. - Давай я тебе поесть принесу, а то с голоду наверное помираешь, - усмехнулся, услышав своевременно забурчавший живот Зары. Всадник со вздохом привстал на кровати и приложил губы ко лбу девушки, чтобы проверить температуру. Зара в момент густо покраснела, даже стала похожа на спелую малину. - Вроде бы температуры у тебя нет... - Эрагон тактично не заметил смущения девушки. - Уже завтра вместе со всеми придешь на занятия. - Я... я не знаю расписание... - вспомнила девушка, когда Всадник уже стоял у двери. - Я сейчас вернусь, - загадочно пообещал Эрагон и исчез за дверью. Зара оторопело посмотрела на дверь и коснулась своего лба. Кожа пылала, там где Всадник коснулся ее своими восхитительными губами. «Почему так много ко мне внимания? И почему я не спросила по поводу переодевания? И что за сумасшедший день?» - задавалась вопросами девушка. - «Еще ведь надо Яйцо проверить... Надеюсь, оно никуда не делось...» Она на неокрепших, пошатывающихся ногах, которые то и дело норовили отказать, подошла к задней двери и открыла ее. За ней было темно, но это не помешало ей, цепляясь за стену, чтобы не упасть, обойти бассейн и нашарить в дальнем углу комнатушки Яйцо. Зара любила сидеть в этом уголке, в кромешной темноте, слушать плеск воды в бассейне и рассказывать истории Яйцу; иногда ей казалось, что оно реагирует на ее слова, шевелится и даже тоненько, почти неслышно попискивает. В такие моменты девушке было неожиданно легко и светло на душе, хотелось громко смеяться от непонятной радости. Девушка уселась на холодный пол, свесив ноги в воду. Вода была теплая, почти горячая. Образовался яркий контраст теплого с холодным. Зара пододвинула поближе к себе Яйцо и принялась рассказывать в пустоту последние события, рассказала почему ее так долго не было. Но она умолчала о переодевании и поцелуе в лоб. Она не представляла какими словами это описать, да и особенного желания рассказывать об этом моменте не было. На деле это прикосновение губ нельзя было назвать поцелуем, но так хотелось помечтать... Невольно в голову лезли глупые мыслишки, но их тут же разгонял накатывающий волнами стыд. От своих же мыслей Зара то краснела, то бледнела, и в итоге забилась в угол, спрятав голову в согнутых коленях. Но все напрасно - позорные мечтания о теплых, чувственных, сочных губах, так осторожно и ласково коснувшихся ее лба, преследовали везде. Представила как встает на носочки, зажмуривается, тянется к его губам, и... КРРАК! - рядом что-то громко треснуло, и Зара вздрогнула и негромко вскрикнула от неожиданности. Все мечтания разлетелись вдребезги. Девушка судорожно огляделась в темноте и наткнулась взглядом на Яйцо. Оно пошло трещинами. От его верхушки отвалилась порядочного размера скорлупка, и следом за ней на пол полетела следующая, немного поменьше. Из образовавшегося отверстия показался острый коготь, настолько белесый, что на фоне черной скорлупы он казался особенно ярким. Скорлупа с оглушительным треском разлетелась во все стороны; множество осколков с плеском обрушились в бассейн, попали в Зару, в некоторых местах порвали одежду. Зара вскочила, прикрывшись руками и крепко зажмурив глаза. Когда все улеглось, она приоткрыла один глаз и посмотрела вниз. На полу сидел маленький дракончик, всего с локоть длиной и немногим больше высотой. Зара опустилась на пол и с любопытством и умилением глядела в зеленые драконьи глаза, которые, в свою очередь, с таким же интересом смотрели на нее. У дракончика было худое, покрытое блестящей в бликах воды черной чешуей цвета воронова крыла; из широких ноздрей вилась тоненькая струйка дыма. Из-под верхней губы торчало по два маленьких, но очень острых клыка. А изумрудно-зеленые глазищи подозрительно поглядывали из-под нахмуренных бровей. Когда дракончик расправил крылья, предварительно отойдя подальше от стены, его очертания приобрели некоторую угловатость. Крылья были в несколько раз длиннее туловища, и на конце каждого раскрывались когтистые пальчики, как у летучей мыши. Зара в немом восхищении протянула руку, чтобы погладить маленькое, но по-особенному грозное и величавое существо. Стоило ей приблизить пальцы к угловатой голове дракончика, как он неприязненно отодвинулся, сощурившись, но через секунду-другую вытянул шипастую шейку, и, с любопытством раздувая ноздри, обнюхал протянутую ладонь. Обнюхав ладонь и каждый палец по-отдельности, он облизнулся и громко сглотнул, и звук был как у пробки, вылетающей из бутылки. Выглядело это так, будто бы он готов был съесть все что угодно, и рука Зары в этот момент выглядела чрезвычайно аппетитно. Девушка быстренько отдернула руку и погрозила ему пальцем. Дракончик насупился и обиженно отвернулся. Из пылко раздувающихся ноздрей пошел темно-синий дым и в комнате запахло паленым деревом. Зара поспешно протянула руку, чтобы погладить дракончика, но стоило ей провести ладонью по продолговатой мордочке, ее ладонь пронзила острая боль. В руку будто вонзилось несколько остро заточенных кинжалов. От руки по всему телу точно жидкий огонь, распространилась по жилам неведомая энергия небывалой мощи. Девушка вскрикнула сквозь стиснутые зубы и сжала запястье, повинуясь желанию оторвать ладонь. Лишь бы не болело, не резало так сильно. В центре ладони появилось будто бы вылезающее наружу, прямо из-под кожи, белесое пятно круглой формы. Оно постепенно становилось все больше, почти полностью заполнило собой ладонь. И ко всему прочему оно светилось. Ярко, почти ослепляюще. Его свет, как длинное копье пронзал темноту помещения. Ноги устали стоять, и Зара хотела было сесть, но не смогла пошевелить и пальцем. Ужас сковал ее - что если она до конца своих дней будет вот так стоять, и никто не зайдет, не заберет ее. От страха к горлу подступила тошнота, сдавила внутренности. Отчаянно хотелось плакать от бессилия, но ни одной слезинке не удалось скатиться по щеке. Казалось, прошла вечность, когда кровь вновь заструилась по жилам. Зара со стоном оторвала затекшую спину от стены. Ладонь жгло неимоверно. Как от укуса ядовитого паука зудела и страшно чесалась белая отметина, ставшая серебристо-серой. Чтобы избавиться от зуда, она даже опустила руку в бассейн, но ничего не изменилось, болело с той же силой. Девушка еле удерживалась от того, чтобы не начать чесать ладонь, хоть до крови, хоть как-нибудь, но не терпеть этот ужасный, просто кошмарный, нестерпимый зуд. Дракончик, до этого лежавший на полу, и иногда с любопытством осматривающийся, встал и подошел к девушке. Положив голову ей на колени он проникновенно и печально посмотрел ей в глаза и ткнулся носом в руку. Испугавшись, Зара быстро отдернула руку (дракончик опять обиженно засопел, чего она испугалась еще больше), опасаясь повторения, но по ладони только пробежало легкое покалывание и почти сразу исчезло. В книгах, конечно, описывалось все что с ней произошло, да вот не представить было, читая книгу, какая боль при этом испытывается. И так с каждым Всадником происходит? Невероятно. Черт, еще ведь дракона кормить.