Пленники

— Блять! — я метнул стакан с виски в стену, не в силах справиться с эмоциями, которые захлёстывали меня. А всему виной эта чёртова девчонка! Я не понимал сам себя, у меня совсем съехала крыша. В этом грёбаном мире, мире, котором живу я, нет места лишним чувствам и эмоциям. Тут правит холодный расчёт и решительность. Я давным давно усвоил основное правило — убей или будешь убит. Своеобразный закон джунглей или естественный отбор, если нравится. Слабые тут не выживают, сомнениям нет места, и та буря, что творилась сейчас в душе, мне совсем не нравилась. Тысячу раз я уже проклял себя за то, что связался с ней, что просто не прошёл мимо в прошлую пятницу. Девушку не заметить было сложно, пламя волос бросалось в глаза, и я решил, вот она — женщина для сегодняшней ночи. Но вопреки привычкам, я решил попробовать закадрить её сам, а не взваливать это на моих людей. У меня было много женщин, очень много, но знакомиться на улице для меня было в новинку. Меня огорошил её отрицательный ответ, выдернул из фантазий, в которых я уже трахал её, но, вместе с тем, такая реакция вызвала интерес. На краткое мгновение у меня захватило дух, когда она подняла на меня свои огромные, серые глаза. Вся встреча была сплошным противостоянием, и я всерьёз задавался вопросом: как мои люди добиваются согласия девок, которых выбираю, а потом имею как хочу? Но она в конце-концов вывела меня из себя. До сих пор меня передёргивает от ярости, стоит мне только вспомнить, как я стою в этом задрипаном кафе с мокрой физиономией, и десятки пар глаз смотрят на меня. В тот момент я уже понял, просто так теперь я её не оставлю. Три дня наблюдения, сбор информации и захват намеченной цели. Три дня я не мог думать ни о чём, кроме дерзкой рыжей девицы, с огромными серыми глазами, которая прилюдно унизила меня. До последнего момента я и сам не понимал, чего хочу больше: наказать её или заслужить её благосклонность. Но в момент, как я её увидел, когда слушал её нелепый лепет и извинения, целью которых было выбраться отсюда, я вновь вернулся в день своего унижения, так и слышал тихие смешки и перешептывания… Гнев ослепил меня. Она должна понять, с кем имеет дело. Демон вырвался на свободу, но шок остудил мою кровь. На автомате я завершил начатое дело и вылетел из комнаты, как-будто сам дьявол гнался за мной. Девственница. Чёртова девственница. Точнее, была ей. Одно из моих правил: не трахать девственниц и не связываться с ними. Блядь, как такое возможно? Ей же двадцать два года! Какого чёрта? Обо всём этом я думал в душе, смывая с себя кровь девушки. Обширный опыт общения с женщинами каждый раз доказывал лишь то, что я и так прекрасно знал, все женщины — шлюхи, разница лишь в цене. Любая, с которой я имел дело, даже если и выказывала сопротивление и недовольство, быстро меняла гнев на милость, стоило только помахать перед её носом кошельком. И то, что некая Криста Паркер сохранила невинность до двадцати двух лет, не хотело укладываться в моей голове, это шло в разрез с моим пониманием мира. Ладно бы она была жирной и страшной, но она наоборот была красива, и я искренне не понимал этого. В поисках успокоения я вызвал двух шлюх, которые несколько часов к ряду ублажали меня всеми известными способами. Под конец я был полностью выжат, но даже в таком состоянии мысли об огневолосой женщине не хотели оставлять меня в покое. Меня просто выводила из себя собственная реакция, и путём долгих размышлений я пришел к неутешительному выводу — я её хочу. Полностью. И тело, и душу. Хочу её доверия и полного подчинения. Проблема состояла лишь в том, что я был уверен, что наши желания явно не совпадают. По моему приказу её накормили и дали привести себя в порядок. Я же, как идиот, пол дня репетировал и планировал слова, которые скажу ей. Она же хочет выйти оттуда? Хочет жить нормальной жизнью, и я был готов дать ей всё, что только пожелает, в обмен на её благосклонность. Нет, я не был настолько глуп, чтобы считать, что девушка в миг изменит мнение обо мне, но всё же я рассчитывал на большую сговорчивость. Её реакция, дерзость и оскорбления, которыми она меня покрыла, опять лишили меня самоконтроля. Никто не смеет так со мной говорить! И я её наказал. Когда в голове прояснилось, незнакомое чувство кольнуло душу. Что это? Сожаление? Перед глазами стояло её залитое слезами лицо, потухший взгляд, и я не выдержал и отвернулся. Мне не нравились противоречивые эмоции от этого зрелища. Совсем. Я их просто не понимал. И вот я, как последний идиот, напиваюсь, пытаясь избавиться от мыслей о чёртовой девке, вместо того, чтобы работать. Докатился. — Адриан, ты пьёшь? — услышал я родной голос. Повернув голову, я увидел свою бабушку. Она была единственным человеком, что был мне дорог в этом мире. Она единственная, чьей жизнью я дорожил. Единственная, кого я любил. Единственная, кто видел меня слабым. — Я же просил тебя не приходить сюда, — резко сказал я и тут же осёкся, пожалев о своем тоне. — Прости, бабушка, день выдался тяжёлый. Я знал, что не оправдал её ожиданий, она хотела совсем не этого, но я был тем, кем являлся. Властолюбивым ублюдком, не привыкшим считаться с мнением окружающих. Только она могла заставить меня испытывать несвойственное мне чувство стыда, которое грызло меня в этот момент. — Я же волнуюсь за тебя, оболтус, — мягко сказала она. Свою бабушку я считал поразительной женщиной, чуть ли не святой. Она была исключением из правил, не такая, как все женщины, которых я знал в жизни. Удивительно честная, добрая, чистая. Есть ли ещё на свете такие, как она? Если даже и есть, то они точно не для меня. Такие как я, не созданы для семьи и всего с ней связанного. Я не создан для чувств и прочей чепухи. — Знаю. Не переживай, бабуль, всё хорошо, — сказал я, искренне желая, чтобы так и было. — Адриан, я знаю тебя с рождения и прекрасно вижу, когда ты врёшь, — родной голос был мягким и успокаивающим. — Может, расскажешь мне, что с тобой? Да, я стара, и, скорее всего, ты думаешь, ума у меня немного, но поверь мне, милый, я многое повидала и возможно смогу посоветовать что-нибудь дельное. — Я никогда не считал тебя глупой! — возмутился я, — Просто не хочу тебя волновать. К тому же, бизнес это довольно скучно. Тебе точно будет неинтересно. Пожилая женщина пристально смотрела на меня своими выцвевшими глазами, и мне стало неуютно под этим взглядом. Казалось, она видит меня насквозь. Видит все мои грехи и мысли. — Мальчик мой, я прожила долгую жизнь, и я мало, о чём жалею, кроме того, что не смогла защитить тебя. Не смогла скрасить твою реальность, из-за которой так ожесточилась твоя душа. Ты мне почти ничего не рассказываешь, считаешь себя важным безжалостным бизнесменом, но я же вижу, что в тебе ещё есть тот мальчик, который искренне любил жизнь и всё вокруг. Какова бы не была причина твоих волнений, слушай сердце, и оно подскажет правильный ответ. Сказав это, она удалилась прочь, а я так и остался стоять один среди гостиной. Я чувствовал, что обидел её, но не мог рассказать ей правды. Правда убила бы её. Если бы только она знала, что на самом деле представляет из себя её внук, то не пережила бы это. В её глазах я по-прежнему был испуганным маленьким мальчиком. Ах, бабушка… Я старательно ограждал её от своей жизни, стараясь дать ей всё, что только можно купить за деньги. Сделать её жизнь максимально комфортной. Мне было гадко от мысли, что я постоянно обижаю её, разбиваю ей сердце своей холодностью, но я был просто не способен на иное. Я сделаю всё, чтобы она никогда не узнала, каким монстром стал её единственный внук. Монстр — это то, кем я являюсь. Много лет назад мне пришлось отречься от всего, что делает человека слабым, от того, что делает человека человеком. Чувства, эмоции, сожаления — все это лишнее, это мешало на пути к успеху. И я от них отказался. Научился не испытывать лишних терзаний. И та буря, которую вызвала эта девчонка, выбила почву у меня из-под ног. Совесть — чувство, наличие которого я и не подозревал у себя до недавнего момента, настойчиво требовала отпустить Кристу, но я слишком много лет взращивал в себе жестокий эгоизм, который требовал подчинить её себе, и эта сторона моей натуры была сильнее. Мне безумно хотелось, чтобы она отдала мне себя, чтобы мне она дарила свою душу и тело добровольно, но, к сожалению, это было односторонним желанием. Чудовище — этим словом она назвала меня накануне и была права. И если она не хочет быть моей сама, то я её заставлю. Подчиню себе. Сломаю её сопротивление. Так или иначе, Криста Паркер будет моей, хочет она того или нет.