А мы семья

2012 Почти бесшумно открылась дверь спальни Пугачевой, и внутрь проскользнул Галкин. — Ты спишь? — услышала примадонна громкий шепот мужа. Она издала смешок. — Если я сплю, следовательно, я должна промолчать. Она почувствовала, как прогнулась кровать под дополнительным весом и ощутила слева прикосновение чуть прохладного от хождения по этажам тела. — Что стряслось? — спросила она, устраиваясь поудобней у него под боком. Максим некоторое время о чем-то усиленно раздумывал. — Скажи… Ты ведь знала тогда, что Киркоров планирует дочь? Хотя можешь не отвечать. Ты точно знала и мне не сказала… — Но… — попыталась протестовать Алла. — Знала-знала, но уже неважно. Вот я и раздумываю, сказать ли тебе кое о чем или промолчать так же, как ты? У Пугачевой неожиданно перехватило дыхание, и она сглотнула. — О чем? — почему-то ей показалось, что новость её вовсе не обрадует. — Да что с тобой? — Галкин провел ладонью по её руке и дотронулся большим пальцем до внутренней стороны запястья, задерживаясь в этом месте. «Не возбуждена же она в самом деле… Что происходит»? — Все в порядке, — она облизала пересохшие губы. Он нахмурился и принялся поглаживать её по запястью. — Я… сегодня слышал разговор Киркорова и Юдашкина. — И что? — примадонна пыталась справиться с собой. — Они смотрели каталоги и обсуждали будущий пошив одежды для Аллы-Виктории, — он немного поморщился, произнося имя. Пугачева почувствовала, как разжимаются тиски, до этого сжимавшие все её внутренности: всего-то одежда. — Естественно, обсуждали. А ты думал, что он так и будет ходить по магазинам? — Я ещё не договорил… — многозначительно замолчал Макс. — Ну прости… — Мне нечем было там заняться без тебя, и я околачивался возле них. Через некоторое время их разговора Киркоров поинтересовался: «Можно ли перенести такие же украшения с какого-то трикотажного платьица для девочки на брючки для мальчика?» Ну вроде как для того, чтобы было видно, что они брат и сестра… — Я не понимаю, о чем ты? — Алла действительно не улавливала нити разговора. — Юдашкин ответил, что можно, но, естественно, с небольшими изменениями, и разговор снова перетек на тему одежды для девочки. Но некоторое время спустя Киркоров снова спросил о каком-то костюмчике для мальчика из каталога… Думаю, мысли Юдашкина были слишком заняты торжеством, поэтому он не акцентировал внимания на всем этом, но мне-то нечего было делать, и я сделал выводы… — Какие выводы? О чем ты говоришь? Впервые слышу, что ты подслушиваешь чужие разговоры, — в голове примадонны была каша из мыслей. Под одеялом стало жарко, и она откинула его до половины. — Думаю… — осторожно подбирая слова, сказал Галкин, — что он скоро объявит и о сыне. — Что? — руки похолодели и затряслись. — Алла, — вдруг более серьёзно продолжил он, — мы живём вместе, и я имею право знать, почему ты так реагируешь на упоминания о детях Киркорова. — Я хочу спать, — шепнула она и отвернулась на бок. — Как знаешь. Спокойной ночи, — он выбрался из-под одеяла и исчез из комнаты. Сразу же наступила оглушительная тишина, в которой громко тикали часы. Уже год примадонна хотела их снять и закинуть, куда подальше, но все забывала. И вот теперь они отстукивали секунды этого «знания», которым поделился с ней Галкин. «Я надеюсь, что она будет у меня не одна», — вспомнила она слова бывшего мужа, сказанные тогда в его большой детской. Алла даже не обратила на них особого внимания в тот момент и позволила себе забыть, закрутившись в водовороте двойной жизни. «Но… Если он уже знает пол… Боже». Она проворочалась всю ночь в постели и не сомкнула глаз ни на секунду. Девочка росла, развивалась и все больше походила на неё. Алла надеялась, что перерастет. Но… Надежды было мало. Эти несколько месяцев Пугачева постоянно пропадала в доме Киркорова. И… только на руках у родителей малышка никогда не капризничала. «Скоро начнёт называть меня мамой. Что тогда будет? А если ещё сын… И как я ничего не заметила? Он уезжал, постоянно уходил разговаривать в другую комнату. Да, я была слишком занята...» Вполне ожидаемо утром под глазами были синяки, голова раскалывалась, и настроение было отвратительным. Почти час она провела в душе, ещё столько же делала макияж и собиралась. Во время этого к ней заглянул Галкин, сказал, что уезжает и поцеловал в щеку. Она сразу же забыла об этом. — Я сейчас приеду, Филь, — сказала она в трубку. — Ты же дома? — Дома, — с недоумением в голосе ответил он. — Но… Ты ведь только вчера ночевала. Что-то случилось? — Все хорошо. Жди. Полчаса спустя он впустил её в дом. — Она проснулась? — спросила Алла, раздеваясь и кидая сумку на столик в прихожей. — Да, уже покормили ее, с ней Люся. Но она продолжает её не признавать, — улыбнулся он, но примадонна осталась серьезной. — Итак… — она уставилась ему в глаза, — у нас будет сын? Глаза Киркорова расширились, он постарался взять себя в руки, но издал нечленораздельный звук и замолчал. Она все поняла. — Почему. Ты. Мне. Не сказал?! — Алл, не волнуйся, — он хотел схватить её за руки, но она оттолкнула его. — Ты что делаешь?! Где твои мозги? — Но, Алл… — Ты уже обещал мне не своевольничать! Опять нарушил обещание? — Я не… — Было бы простительно, если бы это касалось только тебя, но ты не удосужился спросить моего мнения! — Алл, я… — Каково мне, ты хоть знаешь это? — она поняла, что сейчас расплачется. — Она скоро начнёт звать меня мамой, и что тогда? — Но… Это же прекрасно! — Ты сошёл с ума? Очнись! — она хлестанула его по щеке, и его глаза зажглись недобрым огоньком. — Алла, перестань воспринимать это в таком свете, — его голос был тверд, — у тебя будет сын. И есть дочь. Ты разве об этом не мечтала? Она прикусила губу, но Филипп успел заметить, как она чуть задрожала. — Не переживай. Об этом никто не знает. Вообще никто и ни о чем не знает. Успокойся. Он обнял её, и она как-то вмиг расслабилась. "Сын... Почему эти желания сбываются так поздно и совсем не вовремя"? Киркоров осторожно стёр появившуюся слезинку, и Алла замерла. Что и как произошло потом, никто не успел понять и не помнил. В один миг обострилось чувство осязания, примадонна почувствовала под своей ладонью мягкие волосы короля эстрады и поняла, что притягивает его к своим губам, зарывшись рукой в пряди волос на затылке. Филипп ощутил болезненное возбуждение и наклонился к таким желанным губам. А после в осмысленной памяти остались лишь треск ткани и стук разлетевшихся пуговиц…