Дорогое удовольствие

Роберт Грейдон, отнюдь не сенатор США, а просто частное лицо (в документах значилось Роберт Макгаер) сидел на полу в роскошном шале класса люкс, смотрел на огонь и думал о том, как он попался. Себастьян Флинт появился около двух лет назад. Никто, абсолютно никто не знал, кто он такой и откуда взялся. Флинт был хорош собой, богат, имел связи как среди политиков и бизнес-элиты, так и в криминальных кругах. В сфере его официальных интересов лежал игорный бизнес, в сферах неофициальных – контрабанда оружия и махинации с драгоценными камнями. Один из тех, кто, очевидно, знал о нём немного больше и у кого Грейдон пытался выпытать информацию о Флинте, сказал сенатору прямо «Роб, дружище, в многознании многие печали. Некоторые вещи приносят несчастье, информация о Себастьяне Флинте – первая из них». Конечно, он был не один такой, желающий узнать, откуда взялся этот красавец с насмешливой улыбкой, французским акцентом и явной угрозой в чёрных миндалевидных глазах. Основных версий было две. По первой – это Андрей Белинский, он же Антуан де Бейль, советский резидент во Франции, то ли раскрытый, то ли сам предавший свою великую родину. Во всяком случае, русский язык Себастьян знал, пил, не пьянея и, по замечаниям особо наблюдательных, имел великолепную физическую подготовку и кое-какие привычки, свойственные военным. По второй – это был Шарль-Пьер Руже, он же Шарль Лугару, он же Саид Дешанфлер, член довольно известной банды Лугару, правая рука и, как поговаривали, любовник их лидера Виктора Лугару, так же известного как Виктор Крид. Против этой версии выступал тот факт, что около трёх лет назад банда была полностью уничтожена вместе с их главарём, тела были опознаны. Однако ходил тихий, едва уловимый слушок, что с этим делом всё было не так уж и просто. Используя деньги и связи, сенатор Грейдон смог заглянуть в дело и заметил интересную особенность – куда-то делся список особых примет этого самого Шарля. Да и остальная информация была… противоречивая. В одном месте было указанно, что Шарль – уроженец Луизианы, в другом – что он родом из Марокко. Очень странно. Андрей и Шарль были похожи друг на друга, красивые, черноглазые и черноволосые, а Себастьян походил на них обоих. Если предположить, что кто-то из этих двоих сделал пластическую операцию… Что ж, было понятно, почему те, кто знает что-то о прошлом Себастьяна Флинта, предпочитают молчать. И тот и другой были известны как достаточно жестокие и решительные люди. В какой момент обычное любопытство переросло в одержимость, Роберт не понял. Просто в какой-то момент он понял, что все его мысли крутятся вокруг Флинта. Работа, жена, дети – всё отошло на второй план. Если бы речь шла о женщине, можно было бы сказать, что он влюбился, благо возраст позволял. Как раз те годы, когда мужчины вновь начинают чувствовать себя молодыми. Кажется, на каждом языке об этом есть поговорка? Но речь шла о мужчине. Роберт никогда не испытывал гомосексуального влечения, даже во время учёбы никогда не экспериментировал с этим – желания не было. Но Себастьян Флинт… Он отлично понимал, что Флинт – мужчина, красивый, но на женщину совершенно не похожий, сильный и безжалостный. Но желание было сильнее. Однажды в зоопарке он видел дикую кошку – чёрного ягуара или леопарда, он уже не помнил. Животное сначала лежало на толстой ветке, потом, к восторгу окружающих, спрыгнуло и прошлось туда-сюда. Роберт помнил, как его восхитила грация животного – с каким видимым удобством оно расположилось на ветке, как ловко спрыгнуло – движения плавные, текучие, ни одного лишнего жеста. Он помнил, как ему страстно хотелось погладить это животное – но нельзя. Дикая кошка, изящная и красивая, была свирепым хищником, яростным, сильным и непредсказуемым. Себастьян Флинт вызывал подобные чувства, только на этот раз не было ни клетки, ни ограждающих бордюров, ни мудрых смотрителей. Роберт Грейдон старался не слишком нарушать закон и сильно не грешить, но когда до него дошли слухи, что Флинт ищет определённого рода информацию и готов платить любую цену, он воспользовался случаем. О, да, и получил желаемое. И вот теперь он, сенатор США и почтенный семьянин, сидит перед камином в шале класса люкс «для молодоженов» и ждёт, когда его напасть прибудет. Он украл секретную информацию из архивов ФБР и собирался передать её лицу с явным криминальным прошлым и не менее явным криминальным настоящим. Он солгал друзьям, коллегам, семье, снял огромную сумму с семейного счёта, выехал за границу по поддельным документам. Это болезнь. Наваждение. Безумие. Он болен Себастьяном Флинтом. Ему к психиатру, а не в Альпы… Но Рубикон перейдён. Грейдон попытался вспомнить свою жену, Кэтрин Грейдон. Они прожили вместе больше двадцати лет, она родила ему двоих детей, она прошла с ним извилистый путь от выпускника Кембриджского университета со свеженьким дипломом юриста до кресла в верхней палате Конгресса, но сейчас её милое, решительное лицо с правильными чертами и голубыми глазами казалось ему выцветшей фотокарточкой малознакомого человека. Он пытался вспомнить своих детей – пятнадцатилетнюю Анну, его маленькую принцессу, и восемнадцатилетнего Говарда, поступившего в Кембридж, как и его отец, правда, не на юриста – мальчик просто бредит этими компьютерами, утверждая, что за ними будущее. Он пытался вспомнить всё самое яркое – дни рождения, Рождество, День Благодарения, летний дом на берегу Чесапикского залива… Ничего, всё выцвело, рассыпалось. Вся его жизнь – как полусмытый меловой рисунок на асфальте. Реальным были огонь в камине, облицованном нешлифованным песчаником, лакированное дерево стен, цветы в вазе и мягкий снег за окном. Реальным был он – просто он, ждущий у камина другого мужчину, что бы заняться с ним любовью. Он ничего не получит от этой сделки. Да, определённо, Себастьян Флинт – дорогое удовольствие. Как же он ухитрился так попасться? - А вот и я, - раздалось от входа. Оказывается, он так крепко задумался, что не услышал ни шума машины, ни звука открывшейся двери. Себастьян стоял на пороге, улыбаясь, в его руках был небольшой кожаный чемоданчик, снежинки таяли на меховом воротнике его куртки, смуглое лицо разрумянилось от холода, в свежем горном воздухе аромат парфюма чувствовался особенно ясно. Перешагнув порог, он легко поцеловал Роберта – так, словно приходил каждый день, словно они знают друг друга очень давно. В ярко-красном свитере с чёрным узором и джинсах вместо костюмов, в которых он привык его видеть, Себастьян казался совсем молодым, почти юношей. - Да, - зайдя в гостиную, он обвёл глазами комнату – тут и впрямь красиво. В камине весело пылал огонь, из огромного окна открывался великолепный вид на горы. Тяжелые, вытесанные из цельных стволов, балки. Пуфики и софа, оббитые замшей и натуральным мехом, цельная медвежья шкура на полу. Низкий столик, на котором стояли ведёрко с бутылкой шампанского, пара бокалов и ваза с алыми тюльпанами. - Мне нравится. Ну что, - Себастьян провёл пальцем по его щеке, - покажешь мне дом? Шале и вправду было прелестным – кроме гостиной с камином – небольшая обеденная зона, ванная комната, оборудованная джакузи, на втором этаже – спальня с гигантской кроватью. Повсюду массивное дерево и песчаник, мех и замша, алые тюльпаны и свечки. - У тебя отличный вкус, - одобрил Себастьян, вновь целуя его. В этот раз Роберт не дал ему отстраниться и перехвалил инициативу и Себастьян позволил вести, - нежная капитуляция, ещё более сладостная от того, что в любой момент белый флаг будет сброшен и атака возобновится. - Ну, милый, куда ты так торопишься? У нас полно времени. С чего ты хочешь начать? Роберт отстранился, тяжело дыша. - А с чего обычно начинают? Себастьян с удивлением посмотрел на него и рассмеялся – беззвучно, как это умел делать только он. - Только не говори мне, что ты никогда… - Никогда. - Вот Дьявол! – в голосе Себастьяна прозвучало неприкрытое удивление, кажется, первая настоящая эмоция, которую видел у него Роберт. – Но почему? - Мне не хотелось. Ни разу. До тебя. - Вот Дьявол! – повторил Себастьян с каким-то непонятным чувством. – Что ж… Его голос вновь стал плавным и сладким, - в таком случае мы начнём с того, что примем вместе эту замечательную ванну. Я расскажу и покажу тебе, а ты запоминай. Это был домик для влюблённых и конечно, возле джакузи было куда поставить бутылку шампанского и два бокала. - Ну, за нас! – Себастьян открыл бутылку и разлил вино. Роберт смотрел, не отрываясь, на его тело, казавшееся на фоне белизны джакузи особенно смуглым. Себастьян был худощав и изящен, но каждая мышца, каждая связка казалась тугой пружиной, несущей убийственную силу. Это было великолепное мужское тело, тело, обладатель которого прожил непростую жизнь – полузаметные шрамы на плечах, спине, ногах, шрамы от пуль и ножа. Волос на этом теле тоже почти не было, и Роберт задумался, от природы ли это. Решив, что он может себе ни в чём не отказывать, он протянул руку и коснулся груди Себастьяна. Плоская и твёрдая… - Странно, да? – Себастьян пригубил шампанское и придвинулся к нему ближе. Тёплая вода, гидромассаж, близость – всё это возбуждало Роберта до безумия. – Ну, Роберт, я же вижу, ты хочешь… Давай, потрогай меня везде, я твой… Роберт отставил бокал. Перед отъездом он, нацепив шляпу, парик, очки и плащ (и понимая, что выглядит, как плохой шпион из комедии), приобрёл несколько кассет определённого содержания и внимательно их просмотрел, так что теоретически то, что делает один мужчина с другим, он знал. Однако просмотренное не вызвало у него ничего, кроме отстранённого любопытства. Флинт же… Он медленно провёл рукой по груди, задев соски – твердые и плоские, спустился к животу с незаметным, но хорошо прощупываемым прессом и ниже, ниже, ниже… - О, Боже. - О, да. Даже под водой чужой член казался горячим. Это было так странно – ты трогаешь не себя, но откликается что-то внутри. Себастьян томно прикрыл глаза, руки его были заброшены на бортик, всей своей позой он выражал открытость и покорность. Это сводило с ума, ведь Роберт отлично знал, каков тот на самом деле. Ловкий, сильный, безжалостный – и всё же сидит с ним здесь, разрешая себя ласкать, совершенно явственно показывая, насколько ему всё это нравится. Ему нравится, что с ним здесь, в горячей воде, сидит он, Роберт и ласкает его. Не открывая глаз, Себастьян скользнул и устроился на его коленях. В воде его тело казалось невесомым. - Давай же, ну, - рука Себастьяна под водой накрыла его руку и, мягко отняв от члена, повела вниз. – Вот он я весь, и ты хочешь это делать со мной так, да? - Да,- хрипло прошептал Роберт, хаотично покрывая плечи Себастьяна поцелуями и нащупывая нужное место. Да, вот оно, заветное отверстие. О боже. Он овладеет этим мужчиной. Здесь и сейчас. О боже. - Тихо-тихо, не торопись, мы с тобой не глупые подростки. Прелесть любви в таком возрасте в том, что её можно растяяягивать. Как и меня. Давай, сначала один палец… Палец вошел легко, Себастьян продолжал улыбаться. - Вот так, да, чувствуешь? Там, внутри меня. Ну же, погладь меня там, поласкай, Ах, даааа! А теперь двумя пальцами… Одной рукой Себастьян обнимал его за шею, другой легко прикасался к члену. Каждое прикосновение отзывалось чем-то жгучим, но слишком, слишком неопределённым, чтоб дойти до точки и перелиться через край. Роберту казалось, что движение струй и пар рождаются сами собой, от жара их страсти. - Ну, как ты хочешь это сделать со мной в первый раз, а? Здесь, в ванной? Хочешь перекинуть меня через пуфик? Разложить на шкуре у камина? Посадить на кухонную стойку? Или мы сделаем это в постели, как примерные любовники? Как ты хочешь? - Я хочу тебя везде. Но в ванной… Я думаю, мне будет… - Понимаю, - Себастьян мягко провёл по его плечу ладонью и прикрыл ему рот, не требуя унизительных пояснений, что сенатор Грейдон уже давно не в том возрасте и форме, чтоб заниматься любовью в ванной, пусть даже и достаточно просторной. – Пошли к камину? Как я обещал – снег за окном, огонь, я и ты… Он встал медленным, тягучим движением, давая Роберту лишний раз полюбоваться своим телом, взял одно из мягких толстых полотенец цвета слоновой кости и стал вытираться. Роберт подивился его тактичности – этот удивительный человек, кем бы он не был в своей жизни, совершенно очевидно давал ему мгновения, что бы выбраться из джакузи, не смущаясь от собственной неловкости, усугублённой контрастом с хищной грацией самого Себастьяна. - Давай я тебя вытру, ммм, стой вот так. Мягкое полотенце скользило по телу, впитывая влагу. Себастьян вытирал его, бережно, нежно и интимно. От этого можно было сойти с ума. Сейчас Роберт понял до конца слова «купить мою любовь». Это действительно была любовь. Себастьян Флинт, кем бы он ни был в прошлом, и кем бы ни являлся в настоящем, не трахался, не сношался, не занимался сексом. Это был именно акт любви – странной, низменной, безусловно, порочной, как только может быть порочна связь двух мужчин. И всё-таки любви. Полотенце, стирая влагу, словно обнажало скрытые, спящие много лет нервы. Роберт не знал, или может, забыл, что у него такое чувственное тело. Ему казалось, что даже на расстоянии он кожей улавливал волны страсти, исходящие от Себастьяна Флинта. - Пошли к огню. Шкура у камина была явно чем-то обработана – слишком она была белой и мягкой, а может, это и не настоящий медведь… Вот и всё, о чём успел подумать Роберт Грейдон, пока он ждал Себастьяна, доливая в бокалы шампанское. Тот вернулся, что-то крепко сжимая в руке. Небольшой железный тюбик и презервативы. О, Господи, а он сам об этом почему не подумал, собираясь трахаться с совершенно незнакомым мужчиной весьма сомнительного прошлого? Кто знает, чем он болен, включая ту загадочную болезнь, о которой нынче трубят все газеты? - Не бойся, милый, я ничем тебя не заражу, ты вернёшься к жене и деткам чистенький, как после отпущения грехов, но так будет лучше. Перевернувшись на живот, Себастьян вытянулся на шкуре - Нет-нет, перевернись, я хочу видеть твоё лицо… Роберт чувствовал страх и восторг, когда лёг сверху, а Себастьян закинул ноги ему на талию. Его смуглое тело казалось очень горячим, почти раскалённым, чёрные волосы частью рассыпались по белому меху, частью прилипли к лицу и плечам, губы от поцелуев стали очень яркими. - Давай же, Роберт, - выдохнул он, - возьми меня. Несколько секунд Роберт наслаждался этим чувством – чувством иллюзорной, но всё же власти над Себастьяном Флинтом. А потом начал медленно входить. О да! Это было ещё прекраснее, чем он себе представлял. Несмотря на предварительные ласки в джакузи, несмотря на вазелин и презервативы, Себастьян был тугим и упругим внутри, и закушенная губа выдавала, что ему тоже приходится прикладывать усилия, чтоб расслабится и впустить Роберта в себя. Это было так прекрасно в своей противоестественности – сильное мужское тело, созданное овладевать и подчинять, отдаётся другому мужчине. Дааа… - Давай же, Роберт, - Себастьян распахнул глаза, в которых плескалось безумное желание, зрачков не было видно, - давай! Роберт двинулся – сначала осторожно, на пробу. Он уже делал такое – с женщинами, и знал, что может сделать больно им обоим. Себастьян слегка застонал, откидывая голову, и Роберт сделал то, о чём он уже давно мечтал – впился ему в шею вампирским поцелуем. И наконец отпустил себя, задвигавшись так, как давно мечтал. Он трахал Себастьяна Флинта, жестко и глубоко, а тот только постанывал, закинув одну руку ему на шею, а другой в такт надрачивая себе. В какой то момент внутренний жар, тепло из тела, огонь камина – всё это слилось в один ревущий ураган, огненный шторм, извержение вулкана и Себастьян стиснул его внутри, резко двинул рукой, выплёскиваясь себе на живот, впиваясь ногтями в плечо, и Роберт тоже кончил – сильно, долго, одновременно испытывая какое-то странное, болезненно-щемящее чувство. - Ох, милый, мне так хорошо… - Себастьян потянулся. Белёсые капли поблёскивали на его смуглом животе. – Давай просто полежим немного, вот так, рука к руке, а потом пойдём в душ? В душе Роберт перехватил инициативу, намыливая тонкое, сильное тело. Ему хотелось навсегда запечатлеть его в своей памяти – на вид, на запах, на ощупь. Что бы потом, встречая Себастьяна Флинта, скрытого в броне дорогого костюма, насмешливой улыбки и видимого пренебрежения, вспоминать, как он впивался ему в спину во время оргазма, как откидывался на его плечо, прикрывая глаза, и капли воды на его щеках напоминали слёзы. Интересно, плачет ли Себастьян Флинт? Плакал ли когда-нибудь? Пальцы задерживались на рубцах и шрамах – один даже нашелся на ягодице. Словно кто-то в бессильной злобе пытался изуродовать когтями и зубами прекрасную статую. На улице уже темнело. Любовники устроились у огромного окна, за которым в сумерках терялись живописные Альпы. Снег падал крупными, мягкими хлопьями, Себастьян заворожено смотрел за окно. - Снег, - негромко сказал он, - красиво. - Любишь снег? – поинтересовался Роберт. Еду он заказал в местном ресторане и сейчас расставлял на низком столике тарелки и зажигал свечи. – Я подумал, что тебе понравится французская кухня. - Ты правильно подумал, - Себастьян, не отрываясь продолжал смотреть в окно. – Снег напоминает мне о детстве… Сейчас уже не верю, что оно было. «Не Марокко и не Луизиана… Всё-таки Россия? Как-то молод он для Белинского… Или нет?» - Хотел бы я знать… - Уверен, что не хотел. Дай вину подышать… Пойми, Роберт, - он, наконец, обернулся к нему, - ты живёшь на светлой стороне. У тебя есть твоя работа, есть твой дом, твоя семья… Ты же любишь свою семью? - Да, - ответил Роберт, не чувствуя в себе уверенности. - Конечно, любишь, - пушистый светлый халат красиво контрастировал со смуглой кожей, но даже он не делал Себастьяна домашней или безопасней. – Семья – это очень важно. Я же… Люди, которые слишком хорошо узнают меня, либо присоединяются ко мне, либо... – он в своей обычной манере пожал плечами и лучезарно улыбнулся. - Знаешь, - Роберт вдруг почувствовал страшную слабость. Не физическую, а какую-то внутреннюю. Словно он стоит на краю бездны. – Мне кажется, будь я моложе хотя бы лет на десять… Да, я бы всё бросил и пошел с тобой. - Что толку гадать? Знаешь, мне жарковато в этом халате, я пойду, переоденусь и мы поужинаем. Я безумно голодный. Обратно Себастьян вернулся в восхитительном шелковом чёрном халате немного необычного фасона, с золотисто-красным восточным драконом, обвивающим его тело. В таком виде в нём, пожалуй, и правда было что-то азиатское. «Всё-таки русский? Или кто-то третий? Или я чего-то не знаю?» - Пахнет всё просто замечательно, а ну-ка, что у нас тут? Ммм, а ты затейник, милый! Роберт, мало что понимающей в французской кухне, выбрал в меню самые дорогие закуски и был рад, что Себастьяну нравится. Самому ему блюда на вкус казались слишком странными, слишком необычными, да и есть абсолютно не хотелось. «У русских вроде бы совсем другая кухня… Но если он долго жил во Франции, то… Да какая мне разница!» За окном темнело, верхний свет был потушен, остался только огонь в камине и свечи, в таком освещении глаза Себастьяна загадочно мерцали. - Вот видишь, как я и обещал – камин, вино, мы вдвоём… Разве не прекрасно? – Себастьян уронил голову на плечо Роберту. «Лучше бы я трахнул тебя в своём кабинете. Лучше бы я увёз тебя в самый занюханный мотель на окраине и поставил там на четвереньки, даже не раздеваясь и не расстилая кровать. Потому что ты слишком дорого мне обошелся, Себастьян Флинт. В этой корзинке вместе с сырами и паштетами я принёс свою душу, и ты снял с неё шкурку, впился своими белыми зубами и мне останется только чахлый, пропитанный твоим ядом остаток» Чтобы отвлечься от таких странных мыслей, пристойных для экзальтированного подростка, но не как для сенатора США (хотя какой он сейчас, к чёрту, сенатор?), он выбрал среди еды небольшой тонкий ломтик неправильной формы, испачканный в соусе. - Если бы мы были в Америке, я бы решил, что это какая-то гнилая картошка и ни за что не стал бы есть. Как думаешь, что это на самом деле? Себастьян беззвучно рассмеялся – как бы хотелось услышать его смех, но видимо, любую искренность, что смех, что слёзы, этот человек убил в себе давно, если он и впрямь советский диверсант, то, скорее всего, ещё в детстве. - Роберт, скажешь тоже! Это трюфель, король грибов, чёрный бриллиант кулинарии, - Себастьян требовательно приоткрыл рот и Роберт аккуратно вложил туда этот ломтик, чувствуя, как язык Себастьяна медленно скользит по его пальцам, слизывая остатки соуса. Любовник сделал тоже самое, и Роберт почти целую минуту держал его тонкие пальцы во рту. - А знаешь, - прошептал Себастьян ему на ухо, а ведь трюфель считается афродизиаком… Как думаешь, это правда? - Я думаю, - хрипло прошептал Роберт в ответ, - с тобой не нужен никакой афродизиак. Пошли в кровать. В спальне он наслаждался, развязывая пояс и глядя, как скользит по смуглым плечам чёрный шелк. - Ты такой красивый, Себастьян, - шептал он в полубреду. – Даже странно, что такой красивый человек может быть таким безжалостным и опасным. - Такова жизнь, милый, - с этими словами Себастьян плавно опустился на колени и взял член Роберта в рот. Вот чего-чего, а такого с ним точно не делали, ни собственная жена, ни девчонки в университете, ни даже шлюхи… Это было слишком горячо и напористо, и в то же время именно так, как ему бы хотелось, именно так, как всегда хотелось… Но до конца дело не дошло – Себастьян отстранился. - О боже, даже и представить себе не могу, где ты этому научился. - А разве ты не знаешь, что все французы умеют делать это от природы? – Себастьян усмехнулся. – Пойдём в кроватку? - Почему? – Роберт закинул ноги Себастьяна себе на плечи. – Почему, а? Он резко, без разработки толкнулся внутрь. Себастьян от неожиданности сжался – и расслабился. - Ты сам этого хотел! – с какой-то бешенной радостью ответил он, раскидывая руки. - Я хотел не этого! - Я предупреждал! Давай, Роберт, трахни меня как следует… И не молчи, давай, расскажи мне, что ты чувствуешь, как ты меня хочешь… Долго в такой позе Роберт не выдержал, он перевернул Себастьяна – поза кошки, готовой к прыжку, и ухватил его за волосы. Себастьян глухо застонал и подался на него, словно давая знак – глубже, сильней, жестче! Ни одна женщина из тех, что встречались Роберту Грейдону на его жизненном пути, не позволяла такого. Он иногда приостанавливался, переводя дух, и в эти минуты находил член Себастьяна и ласкал его, медленно-медленно, почти не двигая рукой, лишь растирая по головке естественную влагу, а Себастьян постанывал и сжимал его в себе. Это позволило заострить чувство до такого предела что, когда Роберт вновь пришел к финишу, у него больше не осталось ни слов, ни мыслей, ни чувств. Он скатился с Себастьяна и сразу же уснул.