Объединяй и властвуй

      Орочимару смотрел на двух самых дорогих ныне людей и недовольно кривился. Ощущение, что что-то не так, росло с каждым часом. Вроде никаких следов ментальных воздействий не было, в возможности предательства подозревать не приходилось — не было ни мотивации, ни возможности, — но всё равно всё было не так. Хорошо потрахались, все удовлетворены, в любви признались…       …а ледяная стена между ними становится всё толще.       Приняв какое-то решение, Орочимару кивнул про себя, схватил своих любовничков за плечи и, не обращая внимания на вопросы и недоумённое сопротивление, выставил их за дверь, в коридор, ведущий к выходу. Через пару минут дверь приоткрылась, и в них полетела одежда.       Дверь захлопнулась, засветились активируемые фуин.       — Тсу… Ты хоть что-нибудь поняла? — растерянно спросил Джи.       — Ничего, — мрачно отозвалась Сенджу. — Кроме того, что Орочи, кажется, укусила его паранойя.       Джирайя медленно покачал головой:       — Не она. И на то, что Змей вспомнил про какой-то очень важный опыт, тоже не слишком похоже.       Тсунаде помолчала, хмуря брови. В целом, такое бесцеремонное выпихивание было вполне в духе старого Орочимару, которого отвлекли от его исследований — но в том-то и дело, что слишком многое изменилось за последние несколько суток, чтобы эти реакции остались верными. И — Джирайя прав — не походило это на недовольство или даже раздражение из-за сорванного эксперимента.       А вот на что походило и нужно было выяснить — они слишком растерялись из-за такого крутого поворота и не успели вовремя среагировать.       — Мы что-то упустили, — хмуро признала химе. — Но я не понимаю, что и когда. Всё ведь было так… — она шмыгнула носом.       — Ломаем? — с весёлой бесшабашностью спросил Джи, кивая на дверь. — Орочи у нас, конечно, гений, но в фуиндзюцу я лучший после Узумаки.       Тсунаде хмыкнула, искривила губы в усмешке:       — Знаешь, по-моему, Орочи заслужил хорошую встряску.       Химе с размаху саданула по стене, где вязь защитных печатей была не такой густой. Камень гулко вздрогнул, пошёл трещинами, но выдержал.       — Ах вот ты как! — Сенджу ударила ещё раз, уже в полную силу. — Нет… Ты думаешь… Это… Удержит… Нас?!       Печати вспыхивали и гасли, выработав весь ресурс, камень начинал крошиться и откалываться кусками. Джирайя прокусил палец и быстро нарисовал несколько иероглифов, объединяя их в связку печати. Создать новую работающую фуин было не так уж просто, втиснуть свои символы в чужую систему — и того сложнее. Но вот разрушить отлаженный механизм, забросив в него парочку непредусмотренных элементов, было гораздо проще.       Следующий удар Тсунаде пробил в стене приличных размеров дыру.       — Какого биджу это было? — поинтересовалась химе, гневно сведя брови к переносице.       Орочимару смерил взглядом разлетевшиеся по коридору камни, вопросительно поднял бровь. Он уже успел одеться и выглядел как приличный учёный, на территорию которого ввалились злобные некультурные варвары.       — Орочи. Какого. Биджу. Это. Было, — повторила Тсунаде, неотвратимо надвигаясь на сокомандника.       Орочимару безропотно встретил её взгляд:       — Что, разозлилась? Я не должен был так поступать? А почему?       — Ты должен был нам хотя бы сказать, чем именно мы обидели, — заметил Джирайя, ненавязчиво блокирующий выход.       Выпускать Орочи, не разобравшись, он не собирался.       Тот на секунду прикрыл глаза, пытаясь удержать ярость. Не получилось. Тсунаде злилась, но зверино-точного удара от казавшегося расслабленным Орочимару она не ожидала и полетела прямиком в Джи. Он поймал, но отступил на шаг.       — Вы двое… Неуж-шели не понимаете? — прошипел Змей, подходя. — Неуш-шели не видите?..       — Не видим чего? — Тсу жестом показала, что ничего серьёзного. Бил Орочи всё-таки аккуратно. — Ты словами скажи, гениальный наш!       — Стену. Не видите? — Орочимару склонил голову набок.       — Ту, которую Тсу раздолбала? — пугающе спокойно поинтересовался Джи. — Или ту, которой ты от нас отгородиться пытаешься? Почему, Орочи? Что случилось?       Тот сделал ещё один шаг. И ещё. А потом подался вперёд и обнял обоих. Джи замер на несколько секунд, пытаясь осознать настолько резкие повороты. Ожидал-то он скорее удара. Тсу, ещё пытавшаяся отдышаться, вцепилась сразу же. Впрочем, широкие ладони Джирайи легли поверх её рук быстрее, чем Орочимару успел отстраниться.       — Мы же за тебя волнуемся, бестолочь.       — За меня ли?       Джирайя нахмурился. Понимание ситуации от него снова ускользало, и это чувство ему категорически не нравилось.       — Орочи, на что ты намекаешь? — прямо спросил он.       Тот медлил. Больше всего ему хотелось сказать: «Неважно», — и замять разговор. Но сейчас его, скорее всего, прямо тут расчленят, потом соберут в обратном порядке, а потом снова ласково спросят. Что опаснее: заминать или обострять ситуацию?.. Орочимару ещё не собрал точной статистики, но обострять всегда было эффективнее.       — А ты уверен, что ты знаешь меня? — тихо спросил он.       Джирайя задумчиво качнул головой:       — Досконально тебя не знают даже твои собственные тараканы. Но я всё же лелею надежду, что все эти годы ты не носил маску специально для нас, — он помолчал. — И что всё, что было в последние дни, тоже не игра.       Тсунаде кивнула, сжимая пальцы сильнее — так, что в Змея уже впивались её ноготки.       — А ты уверен, что сам себя знаешь?       — Прикопались к моим тараканам, — проворчал он. — Они, вообще-то, тоже учёные. И всю бездну добросовестно облазили. А вы смотрите на меня и не видите даже её края. А я смотрю на вас и не знаю, то ли у вас по такой же нет… То ли я тоже слепой дурак.       Джирайя сглотнул. Догадка была странной, дикой даже… Но она всё объясняла.       — Орочи… Чего ты испугался?       И тише на полтона:       — Неужели того, что кто-то может в эту бездну заглянуть?       — Не только испугался. Но и возжелал.       — И что в этом такого… Неправильного? — недоуменно нахмурилась Тсу.       — А почему это должно быть неправильным? — недоумение сокомандников его забавляло. — Пожалуйста, смотрите.       Тсу ткнула пальцем ему в грудь:       — Тогда зачем ты пытался нас вышвырнуть? Оттолкнуть?       — Или это и есть твоя бездна? — прищурился Джи. — Трусливая она тогда у тебя, Орочи. Застенчивая.       — Пойдём, кое-что покажу… — вместо ответа Орочимару мотнул головой и утянул её в сторону.       Между лабораториями обнаружилась скрытая комнатка. Совсем маленькая, всего в дверь шириной. Там были только светильник, подушка, тазик и мишень на стене. А ещё десяток пробитых-заляпанных пробирок у входа.       Тсу придирчиво осмотрела комнату, повернулась, вздёргивая бровь:       — Ну и?       — Я называю её комнатой для медитаций, — проговорил Орочимару, прислонившись к стене.       — Оро-очи-и, — ласково-ласково протянул Джирайя. — Я тебя сейчас самого головой в эту мишень воткну. Авось дурные мысли в тазик ссыплются.       — Не боишься? — поинтересовалась Тсу.       — Не-а. Вот если бы я его к Яманака предложил отвести — тогда да, не простил бы. А так погоняет по всей лаборатории, разобьёт об меня с десяток пробирок и успокоится. Может быть.       Орочимару дёрнул плечом и молча двинулся к лаборатории. Возможно, будь это действительно коварный план, он бы на такие вещи забил и просто шёл к своей цели. Но от сокомандников хотелось близости. И не только физической. А вот облом. Джи пару раз выходил на хороший уровень, но, видимо, не может это долго поддерживать. Объяснять?.. Что он, маленькая кровожадная истеричка? Ну уж нет, этот факт своей биографии он унесёт с собой в могилу. А если бессмертным станет — то и узнать, как от этого избавиться, труда не составит.       Он спокоен и полностью контролирует ситуацию… Двойная ложь, но неважно.       Над ухом с грохотом разбилась одна из пробирок. Тсу, нехорошо щурясь, подбрасывала на ладони вторую.       — А знаешь, Орочи, я неаккуратная. Я не умею посуду бить только в отведённых местах…       Следующей пострадала дверь — химе слишком резко пнула её, рванув к сокоманднику. Сбила, прижала к стене, вцепилась в горло:       — Да что тебе надо, а? Увидеть хочешь, как нас корёжит, потому что ты по живому кусок отрезаешь? Так смотри! — кулак Сенджу впечатался в стену рядом с лицом Змея.       Каменный осколок прочертил длинную царапину на его щеке. Орочимару слизнул начавшую выступать кровь и сказал:       — Смотрю. Покажи мне себя, Тсу.       Тсунаде заколотило — по большей части от того, как спокойно это было сказано. Следующий удар пришёлся в живот. Не в полную силу, но и отнюдь не слегка. А потом Сенджу ухватила его за шиворот, рыча сквозь зубы и встряхивая, словно собака добычу:       — Ты думаешь, я врала? Думаешь, откажусь? Считаешь, сломаюсь?!       И вдруг так же резко потухла, разжимая пальцы и сползая на пол коридора.       — Да что со мной не так? — выкрикнула она.       Орочимару чуть подлечился, присел рядом, приобнимая за плечи, и спросил:       — Почему ты считаешь, что с тобой что-то не так?       — Да потому что, — Тсу зыркнула на него исподлобья. — Как только кажется, что всё хорошо, происходит какая-нибудь дрянь. Карма, наверное, — куноичи злым резким движением вытерла глаза. Только разреветься сейчас не хватало.       — Прости, — произнёс Змей и поцеловал её в висок. — Хотелось бы сказать, что это не так, но статистика не на моей стороне. Если тебя утешит: дерьмо случается со всеми. Не со всеми случается хорошее.       — А вот это сейчас было зря… — Джи, от которого немного отвлеклись, был спокоен. Пугающе спокоен.       И так же спокойно скрутил Орочимару, заламывая ему руки за спину и нарушая ток чакры шоковой фуин. Змей, конечно, справится, но мягкую модификацию сразу применить не сможет.       — Помнится, ты говорила про казематы, допросные и ролевые игры… — Джирайя перекинул Змея через плечо. На второе забросил взвизгнувшую от неожиданности Тсунаде. — Как хорошо, что у меня остался доступ после обновления изолирующих фуин, правда?       Орочимару, уже примерявшийся укусить так небрежно подставленную филейную часть, заинтересовался. Идея показалась неожиданной и потому очень заманчивой. Тсунаде ошарашенно замерла, переваривая высказанное. И пытаясь заодно понять, какую роль во всём этом безобразии Джи отвёл ей. Не то чтобы она считала, что Джирайя может как-то навредить… Но внутри всё равно что-то ёкало.       А сам жабий саннин как раз прикидывал, как лучше доставить сокомандников в помянутые казематы. Можно было бы прыгнуть Шуншином прямо к дверям — не тащить же их в таком виде через пол-Конохи, — но тогда существовал риск надолго завязнуть в препирательствах с дежурным. А пользоваться предоставленными ему как разведчику маячками прямо в допросную было чревато. Мало того, что сработает сигналка, так ещё и по закону вселенской подлости угодят именно в ту, которая уже занята, даже если и стажёрами какими-нибудь. А проводить воспитательную работу Джи собирался без лишних глаз. Поэтому Джирайя тяжело вздохнул, набросил на ёрзающих сокомандников первое пришедшее в голову Хенге и всё-таки прыгнул Шуншином. С пытавшимся что-то возразить дежурным остался разбираться клон, а сам Джи спокойно занял свободную допросную. Аккуратно, без лишней суеты запаковал сокомандников в специальные колодки, мешающие пользоваться чакрой, и отошёл к стойке с инструментом.       — Джи, — голос Тсунаде чуть дрогнул. — Ты хоть скажи, что замышляешь.       — Вам не понравится, — хмыкнул Джирайя, придирчиво перебирая орудия допросного ремесла.       — Нос чешется, — грустно вздохнул Орочимару. — Почему всегда, когда связаны руки, начинает чесаться нос?       Тсу нервно хмыкнула, ёрзая в своих оковах. Ситуация была совершенно абсурдной — потому что ну Джи же. Раздолбай и бабник Джи, всегда так легко поддающийся на провокации и совершенно не умеющий скрывать мысли…       …если сам того не хочет. Как недавно выяснилось, отлично он умел скрывать и мысли, и чувства.       Но со свистом опустившегося на спину кожаного ремня Тсунаде точно не ожидала.       — Ай! Ты с ума сошёл?!       — Я же говорил, вам не понравится… — следующий удар с оттягом прошёлся по спине Орочи. А Джи доверительно сообщил: — Говорят, генинам так мозги вбить реально. Интересно, вам поможет?       — Джирайя, немедленно прекрати! — Тсунаде задёргалась уже всерьёз.       Орочимару начал тихонько содрогаться. Джи… Ну кто бы мог подумать, что он так сорвётся? Не смех, не слёзы, а чисто конкретное выбивание дури из пациентов. Да ещё проверенным дедушкиным методом. Хотя… Если так подумать… Разве мог быть другой вариант?       Орочи рассмеялся в голос.       Рука с ремнём, занесённая для очередного удара, дрогнула, задержалась на миг… Опустилась, с силой впечатывая ремень в спину.       — Дивно успокаивает, — благожелательно сообщил Джи, оставляя очередную полосу на спине Тсунаде. — Куда там твоим пробиркам.       Сенджу рычала, пытаясь сломать колодки. Те скрипели, но пока держались — хотя не стоило сомневаться, что надолго химе они не остановят. Джирайя мысленно попросил у ками помощи в своём выживании после этого… И с удовлетворением хлестнул Тсунаде посильнее.       Занятие и впрямь успокаивало — особенно тем, что Джи прямо-таки видел, как каждый взмах ремня выбивает из голов дурные мысли, оставляя жгучее желание навалять ему в ответ. Ну, у Тсу так точно. Насчёт Орочимару такой уверенности не было.       — Нос ещё чешется?       — Не… — проговорил Орочимару, пытаясь проржаться. — Зато между лопаток страсть как чешется… подсоби, а?       Боль — фигня, раны — фигня, зато какая искренность чувств!..       — Какие у тебя реакции интересные…       Спины едва ощутимо коснулось что-то металлическое и прохладное.       — Наверное, у исследователя вызвали бы жгучий интерес, — вместо ремня к заднице припечаталась увесистая ладонь. — Поделишься, что тебя так развеселило?       — Ты такой классный, Джи, — продолжил хихикать Орочимару, но всё же собрался с мыслями. — Смех — поощрительная реакция организма на изучение новой, неожиданной логической модели. Ты меня удивил, я ржать перестать не могу…       Следующий удар нанести Джирайя не смог по чисто техническим причинам — ладонь сама дёрнулась к лицу в извечном и общенародном жесте.       — Тсу. Ты тоже это слышала?       — Слышала, — Сенджу продолжала ломать колодки. — Не волнуйся, я потом тебя вылечу, классный ты наш…       Орочимару продолжил ржать, аки надышавшийся психотропными веществами.       — А что? Мне понравилось… Особенно ладонью. Чувственно так…       Джи посмотрел на Тсунаде, со вздохом отказался от мысли привлечь к «экзекуции» и её. В нынешней ситуации она сначала закопает его, а потом будет думать надо всем остальным. Но отступить на полпути… Да ни за что!       Оставалось только придумать, чем пронять Орочи окончательно.       Почувствовав его сомнение, Орочимару продолжил смеяться.       — На растяжке я, а неуютно — тебе, быг-г-г.       — Я бы не сказал, что мне именно неуютно…       Джи сгрёб длинные волосы Змея в горсть, потянул, заставляя запрокинуть голову. Несколько секунд вглядывался в глаза, кивнул своим мыслям и продолжил размеренно охаживать Орочимару сыромятным ремнём. А тот продолжил хихикать, радуясь прокатывающимся по телу горячим мурашкам. И это отвлекало, настолько, что Джирайя упустил тихий жалобный треск.       Зато воздвигшуюся богиней мщения полуголую Тсунаде не заметить было сложно.       — Беги, Джирайя… — изящная ручка отошла в позицию для удара.       Джи кувыркнулся через колодки к Орочимару, отскочил к стене — нечего было и думать успеть вырваться через дверь. Лучше уж дождаться пары ударов по камню и драпать через пробитую дыру.       — Ками, запомните меня молодым и краси-и-ивым! — Джирайя на предельной скорости успел проскочить под ударом взбешённой Тсу.       Орочимару снова заржал, вытащил руки из колодок и сел на пол. Он ещё в коридоре расковырял печать достаточно, чтобы провести лёгкую мягкую модификацию. А то отдел допросов, с большой долей вероятности тащимого на плече будут связывать.       Тсунаде всё-таки разбила стену, и Джи с поразительной даже для него ловкостью метнулся в пролом. Начальник отдела дознания, которого вызвал дежурный, обеспокоенный тем, что Джирайя-сама почему-то решил провести допрос самостоятельно, едва успел увернуться сначала от брызнувших во все стороны булыжников, а потом и от вылетевшего почти с такой же скоростью Джирайи.       — А ну стой, извращенец недоделанный!!!       Зрелище полуодетой Тсунаде потрясало. Настолько, что Морино Кагаши простил саннину развороченную допросную и прочие помещения. Оно того стоило… Но определённо нужно было быть Джирайей, чтобы рискнуть провернуть нечто подобное.       А следом выполз Орочимару, едва живой от смеха, и по стеночке, по стеночке пополз к выходу.       Морино Кагаши так и не решил, хочет ли он знать, что здесь недавно произошло.

* * *

      Орочимару перемещался по лаборатории, напевая себе под нос какую-то легкомысленную песенку. Истерика смеха у него уже прошла, и он смог вернуться к работе… Наслаждаясь тихим счастьем чуть ли не впервые в жизни. Конечно, он понимал, что это счастье за него работу не сделает, а проблем может только прибавить. Но с хитрожопостью окружающих он продолжал работать в штатном порядке, а пока — запланированные эксперименты и наслаждение хорошим настроением.       В дверь лаборатории постучали.       — Орочимару! Помогай! Я слегка перестаралась…       — Третья дверь налево, радость моя! — крикнул в ответ Змей. — Там уже всё готово. Скоро подойду.       Тсунаде, всё-таки поймавшая Джирайю как раз в тот момент, когда он собирался удрать к жабам Обратным Призывом, и в самом деле чувствовала себе немного неловко. Конечно, Джи прекрасно понимал, на что идёт, когда устраивал свою экзекуцию, но всё равно было стыдно. В том числе и потому, что бурное возмущение и азарт погони напрочь выбили из головы все упаднические мысли. И потом, когда Сенджу слегка спустила пар, так и не вернулись. Сначала была лёгкая паника: досталось Джирайе и в самом деле по полной. Потом сосредоточенность: умереть напарнику на её руках не грозило, но не хотелось бы получить какие-то осложнения. И только потом, залечив самые серьёзные травмы, Тсу поняла, что вид крови не вызвал у неё даже малейшей дрожи. Поэтому Джи был подхвачен на руки и потащен к Орочимару.       Раз уж избила она его за двоих — хотя бы лечение нужно разделить.       Орочимару пришёл танцующей походкой, намурлыкивая песенку под нос. Чмокнул в губы Тсу, коснулся пострадавшей губы пациента. И начал диагностировать. Тсунаде постаралась на славу: и в деле калеченья, и в деле лечения. Но человеческий организм — штука хрупкая, а внутренние органы о-о-очень не любят, когда их бьют.       — До утра приведём же в порядок? — Тсу застенчиво поковыряла пальчиком кушетку, на которую уложила Джи. — Вроде бы всё самое серьёзное я успела купировать.       — Думаю, да, — согласился Орочимару. — Если в четыре руки. И не пришивать что-нибудь новое. Джи, а хочешь третью руку?       Спрашивая это, Змей наклонился и дружелюбно уставился в лицо. Челюсти жабьего саннина тоже досталось, так что болтать он особо не мог.       — Бф-м-м-э-э-э, — Джи попытался мотнуть головой, но замер, зафиксированный нежной ручкой Тсу. Впрочем, это его не остановило, и мужчина попытался при помощи жестикуляции донести до сокомандников что-то.       — Кажется, третью руку он не хочет, — в притворном огорчении вздохнул Орочи. — А второй член?       Джи задёргался ещё активнее, всем своим видом выражая требование вернуть ему возможность нормально разговаривать. Пришлось челюсть всё-таки вправлять, хотя её дружно решили оставить на потом, как самое неопасное для жизни повреждение.       — Хфост хофю, — прошепелявил Джирайя. — Тофько не пуфистый.       — О, — озадачился Орочимару. Он вообще шутил и не надеялся, что друг согласится. — Но если не пушистый, то какой? Не крысиный же.       — С кифточкой, — немного конкретизировал требования Джи. — И фтобы фто-то дефшать было мофно.       — Хм. Ну, это должно быть даже проще, чем прицепить третью руку… Но такого хвоста у меня в наличии нет. Змеек послать, чтоб нашли, или так отрастить? Хм…       — Джи, ты серьёзно? — Тсунаде на всякий случай продиагностировала сокомандника ещё раз. Сотрясение было, но не такое уж сильное. — Зачем тебе хвост?       — А запафно, — Джирайя улыбнулся разбитыми губами. — Буфу фас фраснить.       — Ладно, отложим это на потом, — мотнул головой Орочимару. — Декоративные улучшения в последнюю очередь. Джи, тебе обезболивающего налить?       Саннин подумал, согласно моргнул. Кивать не давала всё ещё держащая его Тсунаде.       — Лучше усыпить. Не будет видеть, как мы у него в боках ковыряемся.       — Любопытное зрелище, между прочим… — проворчал Змей и потянулся к обезболивающему. — Мур-мур-мур, будет у нас Джи такой здоровый и си-и-ильный. И с хвостиком. Тсу, ты ассистируешь.       Провозились они действительно до самого утра. Джирайю было не так-то просто завалить, он уклонялся, блокировал и драпал… Из-за чего, собственно, у него была куча мелких травм, с каждой из которых по отдельности его организм справился бы даже без вмешательства медиков. Но, увы, были повреждены целые системы органов… Не говоря уж о тех случаях, когда попало серьёзно.       Под конец Тсу уморилась и была в приказном порядке отправлена спать. И Орочимару всё-таки пришил Джирайе хвост. Белый, с кисточкой. Редчайший лев-альбинос был сильно против делиться, но Змей проявил настойчивость. Разумеется, хвост был немного модифицирован в дополнение к природным мутациям… Зато в чакросистему он встроился просто на загляденье, будто и впрямь был естественной конечностью. Ну, и удержать им кунай, а то и бросить противника в стену будет вполне возможно.       Возобновлять усыпляющую технику Орочимару не стал, так что будить Джирайю, в принципе, и не пришлось: сам проснулся. С удовольствием потянулся, разминая все косточки, смачно зевнул. Улыбнулся:       — Мне такой сон… А, нет, не сон, — жабий отшельник с интересом уставился на хвост. Хвост весело трепетал кисточкой и вполне подчинялся желаниям. — Здорово! Спасибо, Орочи!       — Правда? И никаких возмущений? — Змей смерил его подозрительным взглядом. — Обычно на трезвую голову люди не слишком радуются новым частям тела. Хотя тебе идёт.       Орочимару зевнул. Настроение настроением, но уморился он слегка.       Кисточка хвоста мазнула его по щеке:       — Он забавный. И если что, легко спрячется под хаори. Долго меня латали?       — Не особо, — зевок в ладошку. — Но так как Тсу тебя сначала ломала, а потом самые критичные повреждения устраняла — она свалилась первой. Постарайся недельку не нагружать хвост, а потом можешь начать тренировки. Да, и, пожалуйста, не доводи больше Тсунаде до такого. А то, она, конечно, в своём желании тебя убить от своей боязни крови избавилась совершенно, но хотелось бы обойтись без рисков для жизни.       Джирайя покачал головой:       — Дело ведь не в этом, Орочи. Боязнь крови… Это такие мелочи. А вот то, что вы оба не могли поверить, что всё может быть хорошо… — Джи изогнул губы в какой-то странной улыбке, не то грустной, не то задумчивой. — Странно, что вас изломило сильнее, чем меня.       Он немного помолчал, но всё же закончил:       — Я ведь поверил.       Орочимару не нашёл, что ответить, да и надо ли было? Он шагнул вперёд, скользнув руками по плечам Джирайи. Прижался. Прикрыл глаза.       — В этом ты сильнее нас обоих. В способности верить и надеяться. Мне до сих пор страшно. Что открою что-нибудь… А ты засмеёшься.       — Смеются не только чтобы высмеять, Орочи. Смеются и от счастья, — широкие ладони обняли просто и привычно, легли на плечи уверенным теплом.       Джи хотелось добавить ещё что-то — мудрое, хорошее, чтобы если не развеять сомнения Орочимару, то хотя бы дать им уверенный противовес. Но слова, обычно свободно льющиеся с языка, сейчас не находились… Не получалось подобрать правильные, точнее всего выражающие чувства, способные передать…       — Над моей книгой тоже часто смеются, — зачем-то сказал он. — Говорят, слишком наивная.       — Настоящая наивность — это полагать, что в мире нет ничего хорошего, — вздохнул Орочимару. — Если я расскажу тебе… Один секрет… Личный. Ты не будешь его высмеивать?       — М-м… — Джи потёр лоб, подёргал хвостом из стороны в сторону. — Нет, Орочи, не буду. Потому что для тебя это важно… И потому, что мне кажется, будто он ничуть не смешной.       — Угу, не смешной, как же… Я цветов хочу, — буркнул он чуточку невнятно.       — Э… В каком плане? — Джирайя удивлённо моргнул.       Он, конечно, ожидал чего-то этакого, но цветы — это было совсем уж неожиданно.       — Я хочу, чтобы мне подарили цветы. Срезанные. Букетик, — проговорил Змей более внятно и добавил: — Красивый.       Лицо Джи на мгновение застыло, словно сомневаясь, что именно отразить. Орочимару тут же напрягся, ожидая обидного смешка, а то и язвительной фразы… Но Джирайя только мягко улыбнулся:       — Хорошо, будет тебе букетик. Красивый. И радуйся, что Тсу не слышала. Затискала бы.       Орочимару улыбнулся чуть смущённо. Эта идея-фикс засела в нём совершенно внезапно и иррационально. Просто шёл по улице, увидел, как кто-то дарит кому-то цветы, поразился непрактичности такого подарка… И ощутил лютую зависть, ибо вот он, знак внимания в чистом виде. Бесполезный, недолговечный… Как слово. Как материализованное слово.       Слово, которое ему никто никогда не говорил.       А Джи старательно укладывал в голове этот новый образ Орочи. Который может быть вот таким. Неуверенным в себе, уязвимым, но всё-таки открывающимся. Подставляющимся под возможный удар. От этого не смеяться хотелось, а обнять крепко-крепко, усадить на колени и гладить, как большого кота. Собственно, так Джи и поступил, да ещё и хвостом за талию придержал, чтобы точно не вздумал вырываться.       Орочимару чуть переместился, устраиваясь поудобнее, и прижался. Не в поисках защиты, нет, это ему нужно не было. Найдя опору. Временами невыносимую, но тёплую и очень надёжную.       — Знаешь… Это страшно. Страшно верить и доверять. Особенно если не уверен в причинах и мотивах.       — Наверное, — Джи чуть сжал затылок, массируя. — Отдохни, Орочи. Ты же тоже устал.       — Ага, — согласился Змей, мысленно приструнив свою паранойю и прикрывая глаза. — Ага.