Школа. Научи меня любить

Дорога оказалась недолгой, всего три пересадки от дома и пешком квартал. Джин жил в роскошном районе, где живут только перспективные молодые работники. Высокое здание, я вошла и меня отметили на ресепшене, потом я поднялась на лифте четырнадцать этажей. Наконец, остановилась перед лакированной деревянной дверью. Я волновалась, ладони вспотели, а мысли закружились от представления, что я буду с учителем Джином наедине, и я увижу его совсем домашним. Я нажала на кнопку звонка и вскоре мне открыл хозяин квартиры. Как я и предполагала Джин был в домашнем. Серые трико, вытянутая толстовка, на голове черте что и весь такой, что я стояла в шоке, таращась на учителя. — Привет, проходи, — он учтиво пропустил меня внутрь. Просторно и элегантно, мало мебели и вообще каких-либо излишеств. Я привыкла, что мама заставляет все каким-то статуэтками, книгами, а здесь все так чисто. — Вау, круто вы живете! — Ничего особенного, идём кушать, — он показал мне, где ванная комната, я помыла руки и села за небольшой белый стол. Кухня была маленькая, уютная и Джин так ловко раскладывал по тарелкам телятину, что я залюбовалась. Я чувствовала себя дурочкой, потому что улыбалась постоянно и смотрела на мужчину, а он кушал и спрашивал, что со мной. Я вдруг подумала, что было бы здорово, чтобы тебя встречал такой мужчина, но мысли потекли в другое русло и я уже перестала мечтать. В мысли въелся Чонгук! Все его выходки, слова и поведение. — Все хорошо? — Джин коснулся моей руки, и я кивнула. Мы уже сидели за кофейным столиком на диване, после того, как Джин помыл посуду и все-таки разложил методики и учебники, чтобы вдолбить в мою бестолковую голову что-то полезное. — Как он может быть вашим другом? — спросила я прямо, уже ничего не слушая о логарифмах, функция и формулах. Джин потерялся на время, но взял себя в руки, и лицо его сделалось жестким и холодным. — Как я могу ответить на этот вопрос? Мы знаем другу друга со школы, и мы знаем друг о друге то, что не знает никто. Каким бы он ни был, я не смогу так просто все изменить, даже если очень захочу. — Что изменить? То, что он совсем не заслуживает тебя? — но его лицо стало совсем отстранённым, будто он смотрел сквозь меня. — Мы уже перешли на «ты»? — Но… — С чего ты взяла, что можешь позволять себя такую вольность? – его голос стал тверже на несколько тональностей, что внутри все сжалось. Розовая завеса тут же рассеялась перед глазами, и передо мной было уже совсем другое любимое лицо. Я никогда не видела Джина таким, и в нем было что-то схожее с тем, что сегодня так горячо распинался о моей несостоятельности и по чьим словам я буду невестой. Я тут же поняла, какой идиоткой выглядела со стороны. Конечно, пришла тут с горящими глазками, развесила уши, на мечтала всякого, и думала, что вот он наконец, так близко, что это будет шансом. — Да…точно, не мне позволять себе такую вольность, я ведь не Юна! — я поднялась и зашагала к выходу, на глазах стояли слезы. А тот момент, когда они вдвоем в раздевалке. — Ну, подожди! — он развернул меня к себе и посмотрел в лицо. — Она все знает, что ты мне нужна, я не могу ей отказать, потому что тогда, мы не встретимся никогда. — Он нагнулся и поцеловал меня, прижимая к себе, не давая опомниться. Слабыми возражениями и противоборством, я все-таки оттолкнула его, как бы ни было желание прижаться к нему в ответ. — Когда же, вы определитесь, чего хотите? — со слезами на глазах спросила, сжимая кулаки и ногтями впиваясь в ладони, чтобы не расплакаться, как последняя тупица. — Почему всегда так? Я ничего не понимаю — Что тут не понятного? — он вздохнул и провел рукой по моим волосам. — Любим одних, а спим с другими. — А женимся на третьих? — с усмешкой спросила я. — Не думай, что мне легко. Я даже показать тебе не могу, как ты мне нужна, потому что это школа, а у школы есть уши и глаза. — Зато, когда Юна вешается вам на шею, это почему-то никого не волнует! — Боже хватит выкать, чувствую себя дедулькой. — Значит, я вам нравлюсь? — я вдруг же покраснела по закону жанра, не смогла смотреть в глазах, а в груди поселился страх. — Да, — ответил он и сел у стены. — Но почему? — он похлопал по месту рядом с собой и я незамедлительно плюхнулась рядом с ним. — Это как определенная мания, ведь по Юне сразу видно, кем она станет. По каждому видно, кем он станет потом. А ты, твое будущее расплывчато, но некоторым видно, что ты превратишься в нечто прекрасное. — Для кого-то с педофилическими наклонностями? — Я уже в том возрасте, когда просто преступление заглядываться на юных школьниц, — он улыбнулся и мы посидели немного в тишине. — А у тебя был роман в школе? — Нет, — он мотнул головой так, будто ему неприятно было вспоминать. — Что же так? Неужели запрещали, как монашкам? — Как ни поверишь, но да, отношения были под запретом, — серьезно ответил он, я открыла рот, чтобы рассмеяться, но он был серьезен. — Да, ладно, только не говори, что ты учился в частной школе для мальчиков! — Я учился в частной школе, в той самой, где преподаю и сейчас, но не для мальчиков. Это была совершенно особенная школа и там не знали любви. — Расскажи мне! — Нет, — он встал и протянул мне руку. — Вставай, а то сквозняк. — Чем займемся? — спросила я, вскакивая на ноги. — Ну, если ты больше не собираешься убегать от меня, то кое чем интересным, — я села на диван. — И чем же? — Тем, на чем ты меня так бестактно прервала, — он снова поцеловал меня. На этот раз не спеша, поцеловал в уголок губ, свою руку он положил мне на шею и углубил поцелуй. Я потерялась, забылась и утонула, все вместе. И осознание того, что этот потрясающий человек, выбрал именно меня, предпочел меня разворачивает душу. Другой рукой он ущипнул меня за бок, второй раз более болезненно он ущипнул меня и я ойкнула. Но Джин не отрывался от моих губ, уже сильнее сжимая меня, ощутимо причиняя боль и кусая губы. Характерные звуки и спертое дыхание, я уже не различала, где реальность, а где мое больное воображение. — Я люблю тебя, — выдохнул он и укусил губу до крови, а потом отстранился. В неком шоком состоянии я кивнула, выровняла дыхание и спросила, где тут уборная. Хотя он мне уже показывал. Несколько минут я держала руки под холодной водой и брызгала себе на шею и лицо. С ужасом обнаружила засос под ключицей, когда он успел! Мысли, что Джин теперь со мной, и я с ним целовалась я решила приберечь до ночи, чтобы не страшно было шмякнуться в обморок. Сказать, что я была растеряна, когда увидела Чонгука, уплетающего за обе щеки мясное рагу, это ничего не сказать. Тот пиздец, что обрушился на меня не передать никакими словами! А парень закашлялся. — Вечно аппетит портишь! Хён, что она тут делает!? — крикнул Чонгук Джину, который, видимо, был на кухне. — А мы занимались, — учитель кивнул на учебники и Чонгук тут же сложил на них ноги. На этом самом диване, где прошли лучшие мои минуты, где я недавно целовалась с самым лучшим из людей и тут он! — Вот как? Это что же у нас шведская семья получается? — Эта бестолочь еще спрашивает! Я тут живу! — Вы живёте вместе? — я собирала челюсть с пола, она охуела немного. — Я приютил его, — Джин был невозмутим, словно ничего и не было. — Да, потому что он мой друг, а ты…ты просто ты. Ну, поцелуешь, может, и меня или тебе сразу прочитать лекцию о том, какими верными должны быть невесты? — Я ни на что не подписывалась, — прошипела я. — Успокойтесь, — Джин лишь мельком взглянул на меня. — Лучше отвези её, пока не поздно,— Чонгук усмехнулся. — Она ведь целка, небось порвешь бедняжку, — он поднялся и кивнул на дверь. Я обернулась к Джину, но он ничего не сказал и не сделал, он вновь стал отстранённым. Он снова погрузился в свой мир, где школьникам не разрешалось встречаться из-за странных сводов правил, когда он лишь наблюдал за всем со стороны. — Джо, давай быстрее! — поторопил меня Чонгук.

***

— Ты за мной следишь? — Ты не пуп Земли, дура! — закатив глаза, я просто пристегнулась и вжалась в сиденье, просто мечтая поскорее приехать домой. Потому что вся ситуация не укладывалась в голове это не комедия, мы не можем смеяться на чем-то все время. Приходится потом плакать. Мы остановились перед домом, и Чонгук выключил фары. Как раз в это время из дома вышла моя мама, в черном платье футляре, на каблуках, вся раскрашенная и красивая. Именно такие и привлекают внимание своей беспечностью, именно в этот момент меня окутала боль за свою разрушенную семью. Родная мать не ночует дома, и все закрывают на это глаза, а потом она отсыпается и снова живет, потому что все вроде бы хорошо. Чонгук молчал, но я физически чувствовала как от него исходит напряжение. Я все не выходила из машины, не в силах пошевелиться. Чтобы окончательно добавить в мою жизнь правды, через несколько минут на такси подъехал папа. Он вылез, еле держась на ногах, он кинул купюры прямо в окно таксисту, в другой его руке была бутылка, машина со свистом укатила. А мужчина - мой отец, все еще долго копался перед дверью. А когда дверь распахнулась, он упал, ухватившись за косяк, разливая алкоголь, я не смогла на это смотреть и просто отвернулась. Наверное, за такое можно презирать и понятно, почему Чонгуку противна такая девушка. Перед ним-то они все как шелковые и идеальные, даже если он сам не лучше, но все равно противно. Было особенно ужасно, потому что я давно не ощущала этого. Закрывала глаза, не обращала внимания, а тут перед тем, кого я терпеть не могу. Я быстро стерла слезу с глаз и схватилась за ручку дверцы, но дверь не поддалась. Я не могла вымолвить и слова, потому что знала, если что-то попытаюсь сказать, то непременно разревусь. — Плачь тут, я никому не расскажу, — тихо проговорил парень. Рыдания не заставили себя долго ждать, я всхлипнула один раз, второй и мои слезы уже нельзя было остановить. Вот так и получается, что мать уходит, чтобы взять упущенное в молодости, то, что еще можно взять от жизни. Отец спивается, потому что жизнь не сладкий пирожок. Пьет, потому что это единственное, что он может сделать сам для себя. Пить и понимать: что так и ни разу за семнадцать лет не поговорил толком с дочерью, не сказал жене, как ее любит, от ничего существенного после себя он не оставит, кроме разоренного бизнеса. И я чадо этих людей, влюбившееся в учителя, первый поцелуй которой украл ненавистный человек, и вместе с тем плачу у него на глазах. И все это вместе едкая, ядовитая смесь. Может быть один изъян, может быть два небольших, но чтобы все имело такую уродливость, это надо постараться. Это надо чем-то заслужить.