Школа. Научи меня любить

«И в то же время, возможно, плохие вещи происходят потому, что только так мы можем помнить, как должно выглядеть добро» Джоди Пиколт «Девятнадцать минут» Я хочу навести порядок в своей душе, потому что вижу, как моя жизнь рушиться, как все сложнее держаться за сильную сторону характера, как ложь отнимает силы, чтобы жить. Лгала бы я только перед другими, но тут и я. Себе врать сложнее. Очнувшись, я не сразу поняла, где нахожусь. Но знакомый диван, белый ковер и обстановка все напомнили. За тем журнальным столиком Джин когда-то сидел и проверял тетради, а я сидела рядом и любила его. Внизу неприятно болело, было сухо и пусто. Из кухни доносился включенный телевизор, стук ножа об разделочную доску и запах еды. Голова раскалывалась, но я все равно приняла вертикальное положение. — Пятнадцать часов, ну охренеть просто, — Чонгук вытирал руки. — Ты спала столько. Хочешь есть, пить, может в туалет? — я тупо смотрела на парня и хлопала глазами. Я молчала, да и губы не желали разлепляться, чтобы что-то говорить. У него разбита губа, на скуле царапины, весь он помятый. — Хорошо, ты стала немой — хоть один плюс, тогда делай, что хочешь. Выйдешь, когда спустишься на землю, — он снова ушел. Я вышла в ванную, чтобы умыться, принять душ. В конце концов, надо начинать сначала. Я села за небольшой обеденный стол, в первый раз наблюдала, как Чонгук копошится с кастрюльками и ножами. Он то и дело был неаккуратен, обжигался и тихо выругивался, он совершенно не создан для такой жизни, где есть место домашней еде и тихим вечерам. — А где он? — под «он» я подразумевала Джина, но Чонгук и так это понимал. — Откуда мне знать? — фыркнул парень и выключил плиту. — Пусть остынет, и ты сможешь попробовать божественный сукияки. — Наверное, я чокнулась, раз ты готовишь что-то такое? — спросила я, подперев лицо рукой. Чонгук сел напротив и прямо посмотрел на меня. — Как ты себя чувствуешь? — Как сказать, я не знаю, как будто меня изнутри промыли хлоркой и выжгли все, но, тем не менее, это как бы пошло мне на пользу, — подумав, ответила я. — Но теперь мне не страшно, — на лицо Чонгука было странным, будто он хочет что-то спросить, но не решается. — Да, вроде как бы даже помогло, ты стала осмысленно подбирать слова. — Да я больше не боюсь близости с мужчиной… в смысле, не должна теперь бояться, ведь я как бы расправилась с этим делом. — Больно было? — Тебе в подробностях расписать? - растерянно спросила я. Вместо этого Чонгук достал бутылку вина и два бокала. — А как же твое сукияки? — Потом поешь, сейчас мне будет приятней побыть с тобой пьяненькой. — Я продрыхла пятнадцать часов, ты уверен? — он разлил красивое на цвет вино по бокалам, один пододвинул ко мне и снова сел. Я принюхалась к бордовой жидкости, которая пахла пряностями и некой кислинкой. Я попробовала, и оно защипало язык, обожгло горло и согрело внутренности. Мне захотелось пить еще и еще, я стала смаковать его потихоньку, чтобы не опьянеть сразу, но организму от этого стало, несомненно, лучше. — Вкусное. — Я звонил тебе, хотел сводить тебя в кино на какой-нибудь пошлый фильм, сесть на первом раду и наблюдать за твоей реакцией. — Очень пошлый? — Не в курсе, я просматривал программу, но ты не ответила, обычно отвечала, — он залпом осушил свой бокал и снова налил себе. Его длинные тонкие пальцы обхватывали бокал очень красиво, а серебряные кольца поблескивали в сете лампы. — Я разозлился, но потом вдруг подумал, что такой хороший день не может быть настолько хорошим и что-то обязательно случиться. Но я не сразу поехал в школу, я думал, идут занятия, а ему звонить не хотел. — Я очень устала с этой поездкой на море, да и вообще, не хочу говорить о Джине, — я допила, и Чонгук снова налил мне. —Ненавидишь его? — я промолчала. — А меня? Есть ли во мне ненависть? — Даже если допускать вариант, что ты мог бы успеть, то нет, теперь я не ненавижу тебя, как и его. — Правда? Как благородно. — Если ненависть — это пожелать ему умереть в страшных муках, то нет, потому что мне хочется верить, что не такой. В Сокджине два человека, один живет, а другой просыпается порой и указывает ему, что делать. — Это один человек, ты до сих пор слепая Джо, как можно быть такой наивной. — Пусть так, но я ничего не могу с собой поделать, внутри что-то к нему есть, я не виновата в том, что так сильно влюбилась. — Он тоже влюбился, — Чонгук повертел стакан. — Он сделал это с тобой осознанно, надеясь, что ты возненавидишь его и не подпустишь. Он лучше знает, что лучше для тебя, может быть, он так выразил любовь? — Ещё, — я подставила пустой бокал, и Чонгук снова налил мне. Я немного опьянела, на пустой желудок это как сногсшибательная пилюля от всех тягостей. — Я сказала, что не хочу о нем говорить. - О чем тогда? — Ты много раз занимался этим? Лишал девственности? — Чонгук посмотрел на меня как на дуру, мол, сама не хочешь говорить, а спрашиваешь о таком. — Просто из нездорового любопытства. — Много. В основном школьницы, семнадцатилетние девочки, которых нужно совратить. — Что это жадность? Потребность? — Наверное, и то, и другое, но все не так просто, из-за обстоятельств я делал это много раз, но не могу сказать, что меня это не возбуждало. Каждый раз новая, чистая и невинная. — Даже несмотря на то, что они плакали и бились в твоих руках? Даже в таком случае? — Не все они так уж были против и почему я должен перед тобой объясняться? — Просто интересно. Но я подумала, как это у тебя все там не упадет, если она будет кричать «Нет, пожалуйста, не делай этого. Умоляю!», — Чонгук рассмеялся, обнажая ряд ровных белых зубов. Ранка на уголке губ дернулась вверх. Спрашивать я не стала, дрался ли он или нет. У скольких же он был первым, первым в этом деле. Раньше я думала, что это чрезвычайно сложная процедура, все зависит от каждого организма и серьезно влияет на психику – первый секс. А теперь я думаю, что…. Что не так уж это страшно. Не страшно, что это был Джин, но почему-то мне кажется, что лучше бы был Чонгук. Он вызывал у меня такой трепет и неприязнь, наряду с восхищением и тот факт, что он знает, как это делать внушал доверие. С ним я была бы спокойнее. Перестав смотреть на него, я залпом выпила все вино, горло обожгло. Это все алкоголь, это он думает, а не я. Оказалось, что мы выпили всю бутылку, меня штормило, но когда Чонгук вытащил еще бутылку и предложил мне, я не отказалась. Захотелось еще, до какого-то озорства и безумия я хотела забыться. И пусть это будет такой вот низкий не самый хороший способ. И даже реальность становиться естественней с этой дымкой в глазах. — Пошли в мою комнату, — сказал Чонгук и подхватил вино с бокалами. Я никогда не была в его комнате в этой квартире, она была небольшой, но вполне в стиле Чонгука. За неприметной дверью был другой мир, не такой светлый и уютный, как вся светлая квартира. Так все сдержанно и элегантно, похоже на тихий личный уголок, где ты это ты. Мы сели на кровать, я забралась с ногами, на мне был только большой белый банный халат, но я чувствовала себя свободной. Чонгук налил нам, поставил бутылку на пол и подал бокал мне. — Только не напейся, а то плохо будет. — Это последний, — я сама чувствовала, что скоро мне станет либо плохо, либо я усну. А спать я не хотела, а хуже быть мне никак не должно быть. Мне так по сути херово. Мы молча попивали вино, я прислушивалась к себе, к тому, что испытываю сейчас к Чонгуку, Джина хотелось стереть из памяти. Когда я выпила, Чонгук вынул мой бокал из моих рук, выпил сам, потом приподняв моё лицо за подбородок, поцеловал в губы. Он целовал, едва касаясь языком, не углубляя поцелуй, а я не отвечала и не отстранялась. Я просто впитывала эту новую черту в Чонгуке, о которой я даже не догадывалась. Это была нежность. Но нет, её я почерпнула еще тогда, когда он впервые поцеловал меня. Первый мой поцелуй, полный нежности и болезненной манией. Перестав целовать, он прикрыл глаза и сжал губы, я придвинулась телом поближе, хотя между нашими лицами и так не было спокойно вздохнуть. — Я обниму тебя? — тихо спросила я, Чонгук открыл глаза, пораженно смотря на меня, а потом покачал головой. Все же не слушаясь, я обняла его за шею и прижалась к нему всем телом, даже через толстый халат я чувствовала Чонгука. — Тебе не стоит так мне доверять и прижиматься ко мне, я в таких делах не терплю и не церемонюсь, завалю и возьму, — предупредил он, но это развеселило меня. — Обними меня крепко-крепко, — попросила я, его волосы щекотали мою щеку, а дыхание было ровным. Сначала руки Чонгука легли мне на поясницу, потом медленно поползли наверх и сжали в крепких, надежных тисках. Мы довольно долго просидели так, хотя я и не чувствовала времени, может от силы секунд пятнадцать, но для меня вечность. — Обычно я не обнимаюсь в пьяном виде с пьяными девушками, для них это плохо заканчивается, ты в курсе? — Да, я поняла, — я отстранилась, слегка покраснев. Все это было как-то неправильно, но я не хотела думать о правильности и неправильности, пустая трата времени, мы бессильны там, где все происходит, так как должно случиться. Я увидела, что ширинка Чонгука вздыблена, это меня смутило и заволновало, но я вспомнила, что я вроде пьяна и посмотрела на него. — Может, я помогу тебе рукой? — Чонгук озадаченно посмотрел на меня, а потом улыбнулся так, что мне стало стыдно. — Ну, или ты сам себе. — Хочешь, что я при тебе мастурбировал? Ты точно не извращенка? — он улыбнулся так, словно… это была не моя прихоть. И действительно, я так не поступаю, потому что я не могу. Я не могу что-то сделать, а потом ходить с невинным видом, как делает Чонгук. — Нет, я не это имею в виду, то есть, мне интересно узнать, как что там у вас, но я не готова, я … — Не надо, — прервал меня Чонгук и встал с кровати. Он поднял полупустую бутылку и бокалы. — Я сейчас приду, — Он вышел, а я легла на его кровать, было ужасно душно и жарко, сердце ускоренно гоняло кровь от вина, но я терпела. Что я делаю? Хотелось прикрыть глаза и уснуть ни о чем не думая, что я и сделала. Я не успела спросить Чонгука, спасет ли он меня снова, когда я начну падать.