***
Ни Мике, ни Юи не сообщали об операции. Они даже не были осведомлены о том, как вообще продвигаются дела. Прошло около трех недель. Неизвестность была по-настоящему тяжела и невыносима. В любой момент каждый из них был готов сорваться с места и отправиться в свои особняки, лишь только здравый смысл останавливал их. Наряду с беспокойством, постепенно возникал и страх. Они боялись далеко не того, что их могли обнаружить; они боялись того, что теперь остались одни. Организация могла ведь раскрыть их планы, она могла просто явиться в дома и поубивать семьи Амане и Шиндо. Раз плюнуть. Но стала бы организация опускаться до такого? Возможно, она оказалась беспомощной в такой ситуации и потому решила ударить первой. Сколько бы парни не размышляли на эту тему — все без толку. Им оставалось только ждать, когда в двери позвонят, когда скажут, что все закончилось, что они могут спокойно выдохнуть, потому что операция завершилась, прошла успешно, никто не погиб. Микаэла и вовсе не мог усидеть на месте. Мало того, что нервы сдают, так он решил отчего-то, что чтение дневника Наоко ему как-то поможет. Вот только он забыл, что записи, следующие после так называемой «последней из счастливой жизни», были далеко не лучшего содержания. Вчитываясь в пропитанные слезами чернила, у него замирало все внутри. Мика хотел отбросить дневник, закрыть, убрать, но не делал этого. Его будто насильно заставляли вчитываться в каждый знак, в каждый криво написанный иероглиф. Боль. Боль. Боль. Больно. Ей так больно. Ее тело болит — невыносимо; материнская душа не выдерживает такого давления — невыносимо. Микаэла слышит, как она плачет, как слезы капают на бумагу, как тонкие страницы впитывают в себя влагу. Он все слышит: каждый всхлип, каждый болезненный стук сердца, каждую проведенную линию ручкой на бумаге. Он точно слышит, как она царапает бумагу, и линии ее рисуют на страницах муки, которые давят морально на читателя. Хватит. Мне ведь тоже больно. Зачем? Вы хотели показать это сыну? Почему? Разве он заслужил? Из омута боли Микаэла выныривает как из вязкого болота, когда раздается звонок в дверь. На него он реагирует не сразу. Шиндо неотрывно смотрит сквозь дневник. Он не понимает, когда стерлась грань между воспоминаниями женщины и реальностью. Перед ним будто возникает целая панорама из прошлого — все события были перед ним. Почему так больно? Что за предчувствие? Звонок снова вытягивает Микаэлу назад. Он поворачивает голову в сторону, положив ее на плечо. Тихо-тихо. Вслушивается в звон в ушах. Снова звонок. Мика резко подрывается с места и бежит прочь. Юичиро уже открывает дверь, когда Шиндо спускается вниз. — Юи… — на пороге стоял Глен. От его вида передернуло Микаэлу, а сердце отчего-то сжалось в груди. — Выглядишь так, будто… — Амане запнулся не в силах подобрать слов для сравнения. Поймав на себе слишком печальный взгляд сиреневых глаз, Юи и вовсе потерял дар речи. Такого Глена ему еще не приходилось видеть: ужасно уставший, глаза на мокром месте, красные и не отражающие ничего, кроме внутренней боли, которую он сдерживал из последних сил. — Что случилось? — Мика, наконец, решается подойти к двери. — Я приехал за вами. Собирайтесь как можно быстрее. — Глен смотрит в глаза парней, у которых на лице было написано, что у них к нему куча вопросов. — По дороге я все расскажу. Они кивают, соглашаясь, и, переглянувшись, поднимаются наверх. Микаэла сразу принялся анализировать ситуацию. Глен был одним из последних людей, кого бы послали к ним. Если по каким-то причинам не мог приехать Ферид, то это сделал бы Шинья. Перед глазами Мики сразу предстает образ Глена. Видно ведь, что произошло что-то по-настоящему серьезное и страшное, так почему же Микаэла все еще отвергает самые неприятные мысли? Он боится их, не хочет принимать, пока ему прямо в лоб не подтвердят его догадки. Волнение подступало к горлу, отчего-то скручивало живот и начинало тошнить. Еще толком ничего неизвестно, а Мика уже больше всего на свете хочет лечь на пол и заплакать. Одеваясь, Шиндо бросает взгляд на Юи. Тот казался ему гораздо спокойнее его самого. Но, кажется, также сильно волновался. К тому же нельзя сейчас не учитывать тот факт, что за все время их пребывания здесь, это первый раз, когда Юичиро встретился лицом к лицу с Гленом. После того, как все раскрылось, они так и не поговорили. Быстро одевшись, Мика и Юи спускаются вниз. Не проронив лишних слов, они идут за Гленом и усаживаются в машину. По дерганным движениям, когда Ичиносе переключает коробку передач, было понятно, что тот на взводе. Хотелось сказать, чтобы он успокоился, но все слова по какой-то причине застревали в горле. Хотелось просто молчать и дождаться его рассказа. — Мы едем к Шиндо, — тихо роняет Глен. Юичиро поворачивает голову в сторону водительского сидения. — Почему именно к ним? Ичиносе молчит. Они успевают проехать два поворота, прежде чем тот отвечает. — Юи… так надо. — Ответь уже, наконец! На тебе лица нет! Являешься к нам посреди ночи в таком состоянии, увозишь, непонятно по какой причине! Что с тобой такое? Почему ты приехал за нами?! — Юи все-таки задает вопрос, который и Микаэлу мучает все это время. Шиндо не смотрит осуждающе на Амане, не говорит, чтобы тот успокоился. Посмотрев в зеркало заднего вида, Мика встречается со взглядом разбитого человека. Машина останавливается у обочины. У Шиндо так и не получается отвести глаз от зеркала. Где-то далеко раздается шум проезжающих мимо машин, где-то бурлит жизнь, где-то у кого-то все хорошо. Но, кажется, этих людей коснулась самая настоящая трагедия…***
1 день до операции С самого утра все были на взводе. Сегодняшний день должен был решить будущее, в котором две семьи смогут жить вместе. Судя по информации, которую передал Глен, собрание важных членов организации намечается на пять часов вечера. Группа людей должна была явиться на место встречи и взять под стражу всех, кто находился в этот момент в помещении. Но первостепенной задачей являлось арестовать главное лицо этой организации. У Амане и Шиндо было достаточно времени, чтобы в процессе следствия выяснить, кто был связан с этим делом. Большой удачей было и то, что им удалось узнать имя человека, который за всем этим стоял. Не обошлось без помощи Глена и Шиньи. У последнего были все задатки для того, чтобы уметь ловко и без обнаружения добыть любую необходимую информацию. Вот только самому Ичиносе это не нравилось. Последние несколько недель он только и делал, что переживал за Хиираги, который временами задерживался. — Тебе сейчас дома надо отсиживаться. Зачем лезть на рожон? Лучше меня ведь должен понимать, что они в любой момент могут нанести удар. Сначала Шинья просто улыбается. Глупо, раздражающе. А потом спокойно отвечает: — Со мной точно все будет в порядке. — Они и без тебя могут справиться. — Со мной будет быстрее. После того как Глен предал организацию, рассказав все о ней, к тому же слив информацию о том, где будет проходить следующая встреча, он подверг Шинью смертельной опасности. Тот человек уже давно знает, что они снова вместе. Он точно знает, как отомстить Глену. Родители Мики и Юи держались, как подобает главам семей. Они безошибочно координировали действия, строили план, в котором бы не было никакой бреши. С первого взгляда кажется, что проще и быть не может: ввалиться в помещение, всех связать и прекратить эту деятельность. Стоит только углубиться в это дело, как появляется не одна, не две проблемы, которые бы привели к непоправимой ошибке. Действовать к тому же стоило осторожно, ведь даже у стен есть уши. Дни пролетали быстро. Времени на подготовку было достаточно. Но чем ближе становился этот день, тем сильнее возрастало волнение. Никто не мог быть уверен на все сто процентов, что операция завершится успешно. Никто не смел переоценивать свои возможности перед такой важной миссией.***
День операции — Что-то не так? Почему мы не начинаем? Все необходимые личности уже явились в назначенное время. Только они ждали, пока глава организации начнет говорить. Он пристально смотрел на пустующее место. Думал. Рассуждал. — Кстати говоря, — воскликнул один человек и перевел взгляд на то место, куда смотрел мужчина, — он не пришел. — Разве это не странно? Он говорил, что не сможет прийти? — В том- то и дело… — глава подпер руку под щеку и наклонился вперед. — Не говорил. В кабинет резко врывается человек. На лице испуг, рот его открыт, глаза в ужасе. — Т-там! Люди! Они вламываются в здание! Что нам делать? Глава организации быстро подрывается с места, не обращая внимания на перешептывания других людей. — Какого хрена происходит?! — Откуда они узнали? Стремительно направившись к окну, он смотрит на улицу: несколько машин, вооруженные люди, вся местность оцеплена. Недолго думая и не отрывая глаз от происходящего внизу, мужчина достает телефон из кармана. Он даже не обращает внимание на мельтешение и разговоры позади себя. При таком раскладе изменить уже ничего нельзя было. Но… если бы не один человек, то организации пришлось бы избежать этого нападения. Вот только их информатор, которого они подкупили не так давно, им и словом не обмолвился о том, что на них готовится нападение. Как только после нескольких гудков на другом конце раздается спокойный мужской голос, глава безэмоционально называет ему имена двух людей: — Амане Ринтаро… — обернувшись назад, мужчина пристально смотрит на все то же самое место. — Хиираги Шинья. Все закончилось быстро. Многие пытались бежать в попытке избежать своей участи, некоторых пришлось ранить, чтобы остановить их. Свое наказание должны принять все лица без исключения. Но что было самое удивительное, глава организации не стал сопротивляться. Когда в его кабинете появились вооруженные люди, он молча поднял руки, в его руках не было мобильного телефона. Руки были чисты… относительно. Эту организацию держали одни из самых влиятельных людей страны. Неудивительно, что она имела такую власть. Это и являлось большой проблемой. Используя свое влияние, Амане и Шиндо пытались добиться справедливого возмездия. Они хотели, чтобы эти семьи были лишены части имущества, части прав среди высшего света. Они пытались сделать все, чтобы показать, что с новоиспеченной семьей лучше бы не связываться. Им необходимо было обеспечить спокойное будущее следующему поколению. В ходе следствия также было раскрыто имя того, кто покушался на жизнь Шиндо Микаэлы. Им оказался сын одного из председателя — Маэда Орочи. Тот самый, который обещал Мике отомстить. Обещание он свое сдержал, но, как выяснилось при допросе, он хотел его действительно убить. Большинство из тех, кого заключили под стражу, в ходе допросов точно и ясно выдавали все тайны, которые так или иначе были связаны с организацией и их планами. Только единицы из них держались стойко, лишь под конец сдававшиеся. Наотрез отказался что-либо рассказывать Ямада Хиро — глава организации. Мужчина находился в спокойном расположении духа и на все вопросы отвечал одно: — Я буду говорить завтра в шесть часов вечера с Ичиносе Гленом. Когда информация об этом дошла до самого Глена, он удивился. И, что самое главное, насторожился. Подобное заявление от Хиро не давало ему покоя. И ждал он этого дня не без волнения. Его мучило плохое предчувствие. Первый выстрел произошел в два часа дня. Не было никакого затишья, потому что на него даже время не дали. Все случилось быстро, без всяких предупреждений. Этот выстрел звучал как последний ответ от организации, как отчаянный рывок вперед. Он выглядел так будто их деятельность достигла нужной первоначальной цели, которой и был Амане. Семейная резиденция являлась прекрасной местностью для работы снайпера-профессионала, чья пуля стремительно достигла своей цели. Этот человек был холоден и расчетлив, как того требует профессия киллера. Как только об этом стало известно Глену, он тут же собрался вместе с Шиньей и поспешил в особняк. Хиираги вышел вперед, когда телефон Ичиносе вдруг зазвонил, а на экране телефона высветился незнакомый номер. Вылетив из квартиры, Глен не нажал на кнопку принятия вызова, словно его что-то останавливало. Недлинный коридор, лифт, вниз, вниз. Почему так медленно? Звонок не переставал беспокоить Глена. Медленно, очень медленно. Внутри все холодело. Непонятно откуда взявшееся волнение подступало к горлу. Звонок лифта, оповещающий о том, что мужчина приехал на первый этаж. Хол. Быстро. Пересечь его, открыть входную дверь. Пожалуйста… — Да! — Здравствуй, Глен. Время — без тридцати минут шестого. У тебя будет еще одна весомая причина, чтобы приехать… Шинья стоит перед Гленом. Но не двигается. Его голова опущена, словно он смотрит на свою грудь. Глен уже не слышал, что ему говорили по телефону. — Шинья… Мимо проходили люди, из-за которых на некоторое время Хиираги пропадал из поля зрения Глена. Ичиносе не слышит ничего. Перед глазами, словно в замедленном действии, на колени падает Хиираги. Ни о каких рефлексах не может идти речь, когда происходит нечто, что приковывает тело к земле. Глен не в силах сдвинуться с места, не в силах что-то истошно закричать. Его тело в миг потяжелело, трудно было хотя бы руку с телефоном убрать от уха. Он просто смотрел перед собой, а глаза, точно намертво застывшие, прикованы к одному лишь человеку, который падает на землю. В последний момент рука опускается низ, выпуская телефон. Глен стоит, как вкопанный. Ну же, идти вперед, подойти к нему. Почему? Почему ты стоишь? Почему так трудно сдвинуться с места? Он ведь Уже мертв? С губ Глена срывается еле тихое, еле разборчивое «Шинья». Он думает, что это и не его шепот вовсе, потому что он сейчас был не в том состоянии, чтобы даже одно слово из себя выдавить. Словно голос идет из самой глубины. Его начинает душить. Тяжело дышать. Это время растягивается, казалось, на несколько часов. Он устал, так сильно устал, что готов сейчас же упасть на землю и уснуть вместе с ним. Лишь когда голова Хиираги касается земли, Глен подрывается с места. Падает перед ним на колени, переворачивает лицом к себе. Пока не смотрит на него, оглядывается по сторонам и просит людей о том, чтобы те вызвали скорую. Он все еще дышит. Еще ведь не поздно. Пусть кто-нибудь скажет, что не поздно. Пожалуйста, неважно кто, просто скажите! Его глаза уже закрыты. Пуля попала точно в сердце и осталась внутри. Он не сможет больше… Снова удушье. Оно такое острое, что хочется вскрыть пальцами глотку, только бы не ощущать этой нехватки кислорода. Глен берет в руки лицо Хиираги, мысленно молится, чтобы тот открыл глаза, чтобы хоть снова и еще раз, еще увидеть его глаза. — Пожалуйста… — он что-то тихо шепчет. Не замечает никого вокруг, только крепко прижимает Шинью к груди. Глен все еще ощущал тепло тела. Вот же. Вот он перед ним! Вечно бесящий и раздражающий! Он ведь в его руках, все еще здесь! Здесь! Это ядовитое, такое мерзкое, невозможное для восприятия чувство, когда тело дорогого человека перед тобой, но ведь… Уже ведь нет возможности увидеть его, нет вероятности, что он снова сможет заговорить, снова сказать что-то, что тебя точно разозлит. Он не сможет больше сам поцеловать тебя, и ты не сможешь больше ощутить тепло его тела. Это все. Жизнь ведь его покинула уже. И нет ничего такого. Нет даже той улыбки напоследок, которой обычно улыбаются люди на прощания, как это происходит во второсортных фильмах. Жизнь не второсортный фильм. Глен сидел так на земле, обняв тело Хиираги и уткнувшись носом в светлую макушку, ровно до того момента, пока не приехала скорая. За это время он уже успел прийти в себя. Он медленно поглаживал светлые волосы, пропуская через пальцы тонкие пряди. Смотрел в одну точку, иногда прижимаясь губами ко лбу. Он пытался растянуть эти минуты, был с ним. Здесь и сейчас, как никогда он отдавал свои чувства уже мертвому человеку. Молча, не проронив и слова. Пока еще тело не остыло, пока Глен мог чувствовать, что он все еще здесь. Не проявляя никаких эмоций, Ичиносе выпускает из рук Шинью, когда его кладут на каталку. Лишь призрачно он все еще цепляется за него, лишь мысленно он шепчет, чтобы их двоих оставили в покое. Рука тянется к нему, но хватает лишь воздух. Стало холодно. Одиноко. Невыносимо. Его спрашивают, хочет ли он поехать с ними. Он молчит. Смотрит на высотку с противоположной стороны улицы, вглядывается в окна, в которых отражено светлое небо. Ты ведь там, верно? Тот, кто за один выстрел лишает человека всего. До места, где находится Ямада Хиро добираться двадцать минут. Этот человек просчитался. Он встретится с Гленом немного позже. Немного. Когда Ичиносе встречается глазами с этим ублюдком, у него внутри все вскипает, а в глазах плещется ярость. Он встречает его молча, следит за все такими же гордыми и плавными движениями, когда мужчина усаживается на стул. Он с ехидной усмешкой смотрит на Глена, когда тот, в свою очередь, сверлит его убийственным взглядом. — Добрый вечер, Глен, — спокойно и с улыбкой приветствует он его. Мрачный взгляд Глена лишь на миг проясняется. Ему больше всего на свете хотелось запихать эти слова назад. Он ничего не отвечает. Ждет, пока Хиро снова начнет говорить. Ямада лишь театрально вздыхает и поднимает насмешливый взгляд на Глена. — Ты ждешь, пока я все тебе расскажу, верно? Но хочу сразу прояснить. Твой друг погиб только лишь по твоей вине. Будь добр, запомни это. В ответ Глен все также молчит. У него и не было необходимости разговаривать с этим человеком. Ему нечего было сказать. — На самом деле я и правда проиграл. Даже при том, что глава семьи Амане мертв. Это мое поражение, ведь я не мог добраться до его сына. Даже подкуп его советника не помог. — Ямада усмехается. — Этот чертов лис провел нас. — Ферид? — хрипло произносит имя Глен. — Именно. Я думал, что завербовал замечательного шпиона. Он должен был следить за тобой, должен был и предупредить о том, что ты раскрыл себя и рассказал о своей причастности к нам. А еще он должен был выдать нам местонахождение Амане Юичиро и Шиндо Микаэлы. Он продал нам о них ложную информацию, а также уверил всех, что ты ведешь себя как обычно и никаких противоречивых действий не было замечено с твоей стороны. — И где он сейчас? Ямада разводит руки в стороны. — Кто же знает? Видимо, получив свои деньги, он просто решил исчезнуть. Значит Ферид все-таки был подкуплен организаций, но, в свою очередь, он оказался предан до самого конца Амане, сохранив при этом место нынешнего проживания парней. — Когда ты успел заказать двоих? Хиро поднимает указательный палец и показывает им на Глена. — А вот здесь твой просчет. Если бы ты тогда явился на собрание, то я бы и правда подумал, что ты остался верен нам до конца, но… — Ямада затихает, делая драматическую паузу. — Когда тебя не оказалось на месте, тогда я и понял, в чем дело. Здесь нетрудно было догадаться, особенно когда я понял, что вооруженные люди окружили здание. Тогда мне хватило лишь одного звонка, чтобы произнести имена двух людей. Дело сделано. Наступает молчание. Глен думает о всем, что сейчас рассказал Ямада. Он ведь и правда допустил ошибку, но все-таки было решено, что Ичиносе не пойдет на собрание, так как была вероятность, что организация уже знала о предательстве, потому жизнь Глена могла оказаться в опасности. — И все-таки ты победил. Хоть и отдал за этот выигрыш слишком многое. К тому же ты предал отца. — Меня не волнует этот человек. — Конечно-конечно. Но даже так, через несколько лет спроси себя, стоила ли эта потеря всего, что произошло за эти два дня. — Зачем надо было Амане убивать? — Наша организация и существовала для того, чтобы свергнуть Амане. В такой ситуации мне терять было нечего. Так что считай, что мы ушли красиво, выполнив свой долг. — Красиво… — тихо повторяет Глен. — Если это все… — Конечно, просто сдохни здесь, — прерывает его Глен и, встав со стула, покидает место, где проводятся свидания для заключенных. На выходе Глен игнорирует все вопросы следователей и их помощников, которые подслушивали их разговор. Просто послав всех к черту, он уходит. Улицы уже погружалась в вечерний полумрак. Не спеша направляясь к автомобилю, Глен достает из кармана телефон, корпус которого теперь был поцарапан. Единственные, кому сейчас он мог позвонить, были Шиндо. — Да? — в трубке раздается уверенный мужской голос. — Шиндо-сан, это Глен. — Слава богу! Где вы? Почему телефон Шиньи недоступен? Глена будто бьют больно по лицу при упоминании этого имени. Он замирает возле машины, стиснув зубы. — Шиндо-сан… — Ичиносе придает своему голосу уверенный тон, насколько на это у него хватает сил. — Шинья был тоже убит. — Что? — Отоя переспрашивает тихо и неуверенно. — Простите… — О чем ты? Зачем извиняешься? — Скажите, что мне следует сейчас делать. — Хорошо, сейчас, эм… — Шиндо запинается, пытаясь привести мысли в порядок. — Ты можешь сейчас забрать парней и привести к нам? Они итак последние несколько дней находились в неведении. Сейчас, — мужчина тяжело вздыхает в трубку, — сейчас нужно, чтобы они были с нами. — Как скажите. Так больно. Так пусто. Так невыносимо. Тоска только сейчас отчего-то начинает постепенно овладевать Гленом. Он находится здесь абсолютно один: среди давящей тишины, среди ужасного сильного ветра. Он хватается за голову и опирается головой о машину. Его съедает эта невыносимая тоска, съедает весь мир. Ну не может он свыкнуться с мыслью, что один из абонентов не сможет взять трубку. Он не может свыкнуться с мыслью, что не этот человек сейчас выполняет просьбу Шиндо. Он не может свыкнуться с мыслью, что сейчас никто не подойдет сзади, не толкнет локтем в бок, не засмеется, когда увидит раздраженное лицо Глена, и не скажет, насколько тот забавно выглядит. Слезы от потери больше не душат. Глен дает им волю и тихо плачет…***
Дослушав все, Мика открывает дверь машины и резко выходит. Его чуть не сбивает встречный автомобиль, который проезжает мимо, посигналив. Он обходит транспорт и опирается руками о бетонную ограду. Зажав рукой рот, он плачет. Горячие слезы градом льются из глаз. Осознание того, что человек, с которым он проводил практически все время, и тот, кто стал по-настоящему дорог, умер, все еще не укладывалось в голове никаким образом. Руки цеплялись за волосы, слезы не переставали течь из глаз, громкие рыдания не прекращались. Микаэла не чувствует чужой руки на плече, не чувствует, как с тихим «Иди сюда», его прижимают к себе. Несравнимая ни с чем боль разрывает все тело изнутри, и даже выплескивание эмоций никак не помогало. Юи медленно гладит Мику по голове, положив голову того себе на плечо. Он тоже плакал, но при этом мог сдерживать себя. Он не был в состоянии поддаться таким ярким эмоциям, потому что не так сильно был близок со своим отцом. Но сердце ребенка, который потерял своего последнего родителя все равно болело. К тому же Юичиро остро чувствовал потерю Микаэлы. Ему приходилось разделять эти эмоции на двоих. Но сейчас Юи не смел впадать в панику, он не смел плакать в одиночестве, сидя в машине. Он должен сейчас быть с Микой. Амане должен показать ему, что даже так Шиндо не одинок, он не останется один, и Юичиро не позволит ему рыдать на безлюдной обочине. Когда Мика немного успокаивается, он цепляется за куртку Юи на спине, жмется плотнее к нему, и уже тихо плачет. Юи не говорит никаких слов утешения. В такие моменты нельзя ничего говорить. В такие моменты нужно пропускать трагедию через сердце, не тратя время на лишенные чувств слова. Нужно быть просто рядом с человеком, держать его возле себя, чтобы тот не потерялся в этих чувствах.***
Они стояли напротив могилы. Глен закончил свой рассказ, и сейчас они молча стоят бок о бок. — Такие знакомые чувства. — Верно, — подтверждает тихо Глен, — они тебе знакомы. С резким порывом ветра лепестки на цветах быстро колышутся. Растения с приятным легким цветом сейчас сильно выделяются на фоне холодной погоды. — Все еще думаю, что это глупость. — Тебя сложно в чем-то переубедить. — В этом нет твоей вины! — повышает голос Хакуя. — Шинья… Он умер не из-за глупости. Уверен, он был готов к этому, он знал, что должно было произойти. Он понимал, что без жертв не обойдется, и принял это. Так почему его выбор ты называешь глупостью?! И почему меня не ненавидишь? Ведь если бы не он, то меня, возможно, не было бы на свете. Эта организация, она наверняка не позволила бы родиться мне, она наверняка бы убила моих родителей. Она бы предприняла все, что угодно, но не позволила бы семьям объединиться! Глен молчал. Этот парень редко проявлял такие бурные эмоции. Так что в такие моменты он был сам на себя не похож. — Удивительно. — Что именно? И зачем ты улыбаешься? Не надо, пожалуйста, это выглядит глупо. Будь серьезным, чтоб тебя! — Удивительно, что ты понимаешь его лучше меня. Не то чтобы ты мне глаза на правду открыл, я и сам понимал все это, но ведь его поступок глуп, разве нет? Он был такой раздражающий… Черт, даже сейчас он бесит меня этим поступком. — Глен широко улыбается, затем смеется. Впервые Хакуя видит его настоящую улыбку, без тени печали и тоски. Теперь уже мягко улыбаясь, Глен произносит, смотря на могилу: — Шинья, прости, но ты… ты даже после своей смерти меня раздражаешь. Если бы ты знал, как невыносим. Хакуя удивленно озирается на Ичиносе. — Ты ужасен. Ты знал об этом? — он закатывает свои голубые глаза и сам чуть заметно улыбается. — Ладно, давай назад. Я уже замерз. Когда Хакуя отходит, Глен подходит к могиле и кладет на холодный камень руку. Тихо шепчет: — И все-таки ты невероятен. Нагнав парня, который уже подходил к черной машине, Глен позвал его: — Мичиру. Хакуя замирает и оборачивается, устремив взгляд холодный голубых глаз на Глена. Его темные слегка завитые на кончиках волосы колышет сильный холодный ветер, от которого тот вздрагивает. — Чего? Натягивая на руку перчатку, Глен говорит: — Когда в последний раз у отца был? Мичиру вздыхает. — Эм, около двух дней назад. — И кто из нас еще ужасен? — Т-ты ведь знаешь, из-за работы… — Тем не менее ты всегда можешь найти время, чтобы его навестить. — Взъерошив и без того непослушные волосы Мичиру, Глен уже мягче произносит, — он всегда тебя ждет. Парень смущено кивает, закусив нижнюю губу. — Да, конечно. — Кстати говоря, ты спросил, почему я тебя не ненавижу, верно? Никогда об этом не думал. Никогда не винил твою семью в смерти Шиньи. Зачем мне испытывать чувство ненависти, наравне с виной? Лишние хлопоты, не иначе. Меня бы это начало только мучить и постепенно съело бы живьем, а так… — Глен посмотрел на спокойное лицо Мичиру, слабо улыбнулся и продолжил, — я смог посвятить себя в этой жизни чему-то важному, нашел другой смысл для существования. Это лучше, чем убиваться горем. — Вместо этого ты убивался глупым чувством вины. — Это чувство все равно никуда не денется, подсознательно я все равно буду винить себя. Он умер, потому что это должно было причинить мне боль. Им воспользовались для моего наказания. — А этот человек, он все еще жив? Глен мотает головой. — Умер через пять лет, после того, как сел. — Замечательно, — равнодушно отзывается Хакуя. Сказав это, Мичиру открывает дверь автомобиля и садится в нее. — Жестокий ребенок, — говорит Глен и глубоко вбирает в себя свежий воздух. — Я совершил столько ошибок в жизни, столько зла. Видимо, я живу как раз-таки для того, чтобы расплатиться за все это. — Подняв голову к серому небу, Глен всматривается в ее черноту. — Интересно, как долго мне еще придется платить?