Утренний звонок безжалостно вырвал Микаэлу из мира снов. Звонкая трель мигом вернула его в реальность, лишая любой возможности заснуть снова. Рука быстро потянулась к телефону. Пробежавшись взглядом по экрану, он понял, что его утренним, — сейчас таким нежеланным гостем — оказалась его мать.
— Да, — ответил он хриплым голосом.
— А, Микаэла, еще спишь?
— Теперь уже нет. Что-то хотела?
— Да-да, — быстро проговорила она, — хотела узнать, как прошло новоселье.
— Отлично.
— Хм, не слышу в твоем голосе радости, что-то не так? Неужели вы опять поссорились?
Мике хотелось сказать, что они даже не дружили, чтобы между ними произошло такое событие, как ссора.
— Я только проснулся. — Шиндо бросил взгляд на часы и устало поморщился. Конечно, какой нормальный человек будет рад тому, что его подняли в седьмом часу? — Так что, нерадостный голос — это естественное явление. Тем более что у меня нет повода для ликования.
— Что же, ладно. — Женщина сделала паузу, — нам сегодня еще нужно уладить кое-какие формальности, но волноваться уже не о чем, мы все уже можем считаться одной большой семьей.
Шиндо не мог понять, зачем матери ему об этом рассказывать, ведь все равно. Его это абсолютно не интересовало, так что в новостях, в которых бы затрагивалась эта тема, Мика как-то не нуждался.
— Да, здорово, — соврать сейчас было все же лучше.
— Хорошо, раз у вас все хорошо, то отдыхайте.
Завершив вызов, Микаэла откинулся на кровать. На самом деле отличного ничего не было. Эта квартира была предназначена для проживания двоих человек. В действительности все было не так. Микаэла был один. Амане вчера так и не явился. Кому-то названивать и спрашивать, что случилось с этим парнем, он не стал. Тем не менее Микаэла не сказал бы, что отсутствие Юичиро его не озадачило.
Спать уже не хотелось, ранний звонок отбил любое желание снова погрузиться в сон; идея — бездумно валяться в кровати, тоже не казалась ему заманчивой. Шиндо просто терпеть не мог, когда день проходит впустую; безделье всегда было для него смертельным ядом. Если же дело близилось к вечеру, а к этому времени Мика хоть что-нибудь не сделал полезное, то он просто ненавидел себя за это. Прожитый зря день постоянно вгонял его в глубокое отчаяние.
Было немного неуютно, как и ожидалось, просыпаться в абсолютно чужой обстановке. К этому еще предстояло привыкнуть. Эту квартиру можно смело назвать отправной точкой на пути взрослой жизни. И повзрослеть пришлось раньше, чем Микаэла мог ожидать. Как бы то ни было, этот факт его не так сильно пугал, потому что Мика был готов к этому. Он понимал, что придется сложно, еще столько всего нужно будет преодолеть, а препятствия никогда не перестанут обходить его стороной. Они как сорняки, — срубишь один, взрастут другие и в уже бóльшем количестве. Придется очень сильно постараться, прежде чем окончательно уничтожить их, залив едким ядом, что уничтожает ненужную траву, а после сжечь и избавиться от пепла.
Когда Микаэла проходит вдоль коридора, он замирает напротив двери комнаты, что была отведена Амане. Шиндо подумал о том, что тот уже мог прийти, возможно, среди ночи. Не то чтобы его это волновало, просто стало интересно.
От бездумного разглядывания двери Микаэлу оторвал внезапный звонок в дверь. Не долго думая, Шиндо сделал шаг в сторону, направляясь к источнику звука.
Открыв дверь, Шиндо замер на пороге. По левую сторону от него, прижавшись щекой к стене и держа палец на звонке, стоял Юичиро. Его взгляд был устремлен куда-то в пол.
— Наконец-то… — выдохнул он. Амане устало прикрыл глаза, затем, снова медленно открыв их, посмотрел на Микаэлу. Блондин уже успел оценить его внешний вид — нельзя было сказать, что Юи выглядит совсем вымотанным, но о том, что он почти всю ночь не спал, говорят синяки под глазами и усталый затуманенный взгляд.
— Почему сам не открыл дверь? — тихо интересуется Мика.
На это Амане только отводит взгляд. Рука ложится на плечо Шиндо, пытаясь отодвинуть его в сторону, чтобы пройти внутрь.
— Ключ потерял, — отзывается он.
Микаэла ничего не отвечает, причитать и говорить о том, какой Амане невнимательный, и как он мог посеять недавно выданные ключи — сейчас не лучшее решение. Шиндо и самому не хотелось заводить этот разговор, так он только себе настроение испортит, да и самого Юичиро разозлит по собственной глупости.
Остановившись посреди зала, Юичиро огляделся вокруг.
— Моя комната? — четко спросил он, не поворачиваясь лицом к блондину. Почему-то Амане выглядел сейчас спокойным и совсем не раздражающим. Было бы неплохо, будь он таким всегда.
— Налево, по коридору — первая дверь. — Юи сразу же двинулся в указанном направлении, не сказав ничего в ответ.
Теплый утренний чай приятно разливался внутри вместе с непередаваемым умиротворением. Спокойствие и тишина, отсутствие напряжения.
Облокотившись о свою руку, Мика наблюдал за паром, что медленно поднимался вверх. Пальцы невесомо касались его, и горячий дым обволакивал кожу своей теплотой. Этот ничем непримечательный миг хотелось растянуть на долгое время, и непроизвольно Шиндо улыбнулся собственным мыслям.
Краем глаза Микаэла заметил в проходе Юичиро. Тот, бросив короткий взгляд в сторону Шиндо, прошел к окну, находящемуся напротив стола. Потянувшись к нему, Юи открыл дверцу настежь, впуская утреннюю свежую прохладу. По всему телу сразу прошла дрожь, от чего Микаэла заметно поежился. Почему-то сейчас вспомнился момент, когда он стоял на балконе с Шиноа и пытался прислушаться к приятным ощущениям.
С улицы доносился шум дождя. Казалось, что он шел уже который день, не переставая. Весь воздух был уже насквозь пропитан сыростью, а земля просила хоть каплю солнечного тепла, иначе ей суждено было прогнить под плотным слоем воды.
Когда Микаэла делает глоток чая, он слышит чиркающий звук, будто пытались зажечь зажигалку, после этого перед его глазами вспыхивает маленький огонек. На лице Шиндо не читалось ни удивления, ни тем более презрения. Он только наблюдал.
Движения Амане были плавными, ровными, не дерганными, совсем непохоже на то, что он был ужасно уставшим. Выпустив изо рта сизый дым, Юичиро облокачивается о раму, при этом он неотрывно следил за чем-то на улице. Каждый раз, не спеша, сигарета зажималась между губами, каждый раз Юи затягивался не спеша, растягивая удовольствие, получаемое от желанного никотина, каждый раз его грудь медленно вздымалась и опускалась.
Время шло, а Микаэла все продолжал следить за Амане, неотрывно наблюдая за ним. Голубые глаза пытались точно следовать каждому движению, — изучая.
Поднеся в очередной раз сигарету ко рту, рука Амане замирает точно возле губ. Глаза резко концентрируют свое внимание на Шиндо.
— Хочешь что-то сказать или спросить? — наконец подает голос Юичиро, когда понимает, что сам Микаэла не заговорит, пока его не спросишь. Тем не менее Мика молчал. Твердый взгляд все так же выражал заинтересованность, и в них не читалось никакого немого вопроса. Но раз предоставилась возможность завести разговор, то ей можно было бы воспользоваться, на ходу конструируя свое предложение.
— Просто я не могу понять тебя. Не знаю, какой ты, — едва ли слышно произносит Шиндо. Трудно было представить, что его подтолкнуло сказать столь странные слова.
Со стороны Амане нет никакой насмешки, его лицо лишь слегка изменилось, но скорее от неожиданности сказанного. Он снова отворачивается к окну, выпуская очередную порцию ядовитого дыма.
— Разве тебя это должно волновать?
Действительно. Это не его дело, он не должен лезть в чужую душу и так нагло задавать подобные вопросы. И все же:
— Мы с тобой оказались в одной лодке. Потому не вижу ничего плохого в том, чтобы хоть немного узнать друг друга.
Амане задумчиво прокручивает тлеющую сигарету в руках, обдумывая слова Микаэлы. В этом была доля правды, и Юичиро не мог ей противиться, но соглашаться так быстро с этим не хотелось.
— Когда ты впервые встречаешь человека, ты ведь узнаешь его не сразу. Лишь только со временем, общаясь с ним, анализируя поступки, просто проводя с ним время. Нельзя получить все сразу, не будь эгоистом.
— Я не могу общаться с тобой нормально в силу твоего скверного характера.
На лице Амане появляется легкая усмешка.
— Так преодолей его.
— И кто из нас еще эгоист? — вскинув брови, интересуется Микаэла. Этот парень был по-настоящему невыносим, легче с диким зверем совладать, чем с ним.
— Вот видишь, немного пообщавшись со мной, ты уже кое-что узнал. — Сказав это он в последний раз затянулся, затем, потушив окурок, выкинул его.
Микаэла и правда удивился этим словам.
— Ты даже не скрываешь своих плохих сторон, — задумчиво произносит Шиндо. Юичиро Амане — ходячая загадка для него, его хотелось и не хотелось разгадать, его душа манила и безжалостно отталкивала от себя, он был для него ненавистен и чем-то цеплял. Чем именно, даже самому Шиндо трудно было понять.
Амане промолчал, недовольно нахмурив брови. Микаэла даже расстроился тому, что его заключение осталось без внимания, оно не было опровергнуто или подтверждено. Юичиро просто решил умолчать об этом.
— Знаешь, — снова заговорил Мика, — ты совсем не похож на того, чья роль в будущем — стать главой самой влиятельной семьи Японии.
Микаэла снова был удостоен внимания со стороны брюнета.
— Я и не желал им становиться, — громкие слова прозвучали слишком тихо, но этого хватило, чтобы ошарашить парня.
— У рода Амане не было бы будущего?
Юичиро грустно усмехнулся. Он хотел казаться беззаботным, но от внимательного Микаэлы не ускользнули настоящие его чувства.
— Это точно. И я не удивлюсь, если все это было провернуто лишь с одной целью — спасти положение, в котором оказалась семья.
— И тебя бы это задело?
Юичиро пожимает плечами.
— Да нет, даже наоборот. — Амане замолчал, затем тихо засмеялся. — Знаешь, я таки нашел плюс в том, что ты подвернулся мне. Ты ведь не такой как я, верно?
— Я стремился к тому, чтобы стать достойным своего места. Так что да, мы слишком разные, как и наши жизненные предпочтения.
— Вот и замечательно. Мне не о чем больше волноваться. Ты возьмешь все обязанности на себя, а я…
— А ты будешь развлекаться в ночных клубах.
Амане удивился тому, что предложение закончили за него, тем более не так, как он хотел. Доля раздражения закралась в его душу, но Юичиро поборол это чувство, стараясь сейчас не срываться.
— Я лишь хотел сказать, что не стану тебе мешать в этом.
— Даже поддержки от тебя не следует ожидать?
Развернувшись спиной к Шиндо, Амане потянулся к окну и прикрыл его. Вглядываясь в холодящий душу дождь, он произнес:
— Даже я не знаю, чего от себя ожидать.
Впервые за все время Мику кольнуло сочувствие по отношению к Амане. В этих словах скрывалось гораздо большее, чем казалось на первый взгляд. Эти еле слышимые нотки отчаяния было трудно уловить.
Сейчас Шиндо понимает, что Юичиро не такой недоступный, как ему казалось раньше. Все это легкая иллюзия его неприступности, которую он тщательно скрывает, сам того не замечая. На его сердце был ощутимый для Микаэлы тяжелый груз, его присутствие было завуалированно в сухих словах Амане. Этот человек был тем, кого хотелось ненавидеть и сочувствовать.
Когда на кухне повисает молчание, становится невыносимо тяжело. Звуки угнетающего дождя только усугубляли ситуацию, придавая ей оттенки безысходности.
Юичиро разворачивается вполоборота и через плечо окидывает уставшим взглядом Микаэлу.
— Ладно, мне надо выспаться.
Шиндо ничего не отвечает. Он до сих пор находился далеко от этого места, размышляя о разговоре, о том, что увидел в глазах Амане.
Только сейчас в голове Микаэлы всплыл образ того мальчика, которого повстречал когда-то. Он казался сильным и уверенным, но за той маской капризного ребенка скрывалась ранимая душа, до которой так сильно хотелось дотронуться. Ее теплота и невинность притягивала, и Мика тянулся к ней.
Это было так давно, словно в давно позабытой прошлой жизни, и сейчас они были перерождены заново. Но даже в этот раз им довелось снова встретиться. Только теперь их души очерствели, они начали презирать друг друга, причинять боль. Им хотелось причинить эту боль.
Микаэла поднялся со стула и, подойдя к раковине, сполоснул свою кружку. Он поймал себя на мысли, что даже когда занимается делами, он не перестает думать обо всем этом. Потому Микаэла решил, что ему нужно отвлечься на что-то более значимое.
Пройдя в гостиную, он остановился возле не разобранных вещей, заняться их распаковкой — отличная идея, этим он и захотел сейчас заняться. Так Микаэла был уверен, время он точно не потратит впустую.
Шиндо особо не торопился с этим делом, он старался быстро не заканчивать, потому подолгу сидел на полу, разглядывая вещи, словно они были давно забытые и вытащены из чердака. И это навевало воспоминания, когда в его распоряжении был целый особняк. Уже тогда он казался для маленького мальчика целой необъятной Вселенной, которая сулила ему незабываемые приключения. Он гулял по комнатам, исследовал их, находил новые и интересные места, — каждое новое открытие было для него непередаваемым счастьем.
Вскоре, когда детство начинало его покидать, уступая место отрочеству, яркий мир, что хранился в детском мальчишеском сердце, стал покидать его. Взрослый мир, который был слишком чужд для Шиндо, стал завлекать его в серые будни. Мика, который озарял мир своей яркой улыбкой, уже давно умер и был похоронен глубоко в памяти, а воспоминания о нем пылились на темных полках разрушенной библиотеки, находящейся в закоулках сознания.
Взяв в руки несколько вещей, Мика направился в свою комнату. Он старался особо не шуметь — будить Амане ему все-таки не хотелось. Проходя мимо дверей соседней комнаты, Шиндо только скользнул по ней быстрым взглядом.
На дверце шкафа висела школьная форма, посмотрев на нее, Микаэла застыл. Что-то не давало ему покоя, когда его взгляд цеплялся за пиджак, будто он что-то забыл. Скинув вещи на кровать, Шиндо подошел к шкафу. Просунув руку во внутренний карман пиджака, он что-то нащупал. Его глаза расширились. Он должен был сделать это еще вчера, но был слишком вымотан тяжелым днем и переездом, чтобы вспомнить нечто подобное.
Вытащив оттуда сверток, Мика взглянул на него, прежде чем распечатать. В нем оказались маленькая книжечка и письмо. Книжка хоть и выглядела маленькой, но вполне аккуратной, словно на ее страницах покоилось потрясающее произведение. Разглядывая все это в своих руках, Микаэла направился к столу. Сначала он решил прочитать письмо, потому отложил книжку в сторону.
Послание было написано ровно и аккуратно. И с первых строк сердце начало отзываться ноющей болью…
Письмо незнакомому человеку далось мне с большим трудом, ведь я даже не знаю, как к тебе обращаться, как поприветствовать. Как бы то ни было, мне бы хотелось написать его не телом, не своей рукой, что бездумно действует по моей указке, а душой. Ты, тот, кто читает его, тот, кого мне бы хотелось назвать родным человеком. Я хочу посвятить именно тебе эти строки, я лишь прошу тебя прочесть, и отпечатать на своем сердце каждое мое слово. И молю, не сочти эти слова слишком высокомерными.
В конечном итоге, я не знаю у кого окажется это письмо. Возможно это будет жена моего сына или же лучший друг. Это неважно. А важность заключается в том, что ты являешься тем, кто способен сделать Юи счастливым. Я уверена, что его характер тебя сейчас ставит в тупик, ты страдаешь из-за него, тебе трудно его понять. Да, я уже сейчас прекрасно осознаю, что он начинает меняться, Юи замыкается в себе и даже от меня отгораживается. А все по моей вине и глупости…
По неосторожности он прознал о том, что я больна. Это случилось два дня назад, все обернулось чуть ли не трагедией. Сейчас он отказывается выходить из собственной комнаты и даже со мной не желает говорить. Знаю, ты подумаешь, что рано или поздно, когда бы я умерла, он бы все равно узнал, но это не меняет того факта, что причиной того, что он изменился, стала именно я. Моя смерть уничтожила его. Я это понимаю, и мне очень тяжело осознавать, что из-за меня мой ребенок страдает.
Я не пишу лишнего, от тебя не хочу ничего скрывать. Если в твоих руках находится это письмо, значит я могу тебе доверять, не сомневаюсь в этом. И единственное, что я точно знаю, даже если ты захочешь, ты уже не сможешь оставить Юи. Не думай, что это бред больной женщины, мое сердце чувствует твое через время. И все-таки я прошу, не оставляй его, не отторгай. Я ушла, но не оставила его на того, кто бы помог ему пробиться через все трудности, поэтому я прошу об этом тебя, уверена, ты поймешь меня.
К моему письму прилагается дневник, который я вела в тайне даже от своего мужа. Все свои чувства, все то, что годами копилось, в итоге будет записано на его страницах. Ты можешь стать преданным читателем моих мыслей, я не запрещаю путешествовать по ним. Но в конце концов мне бы хотелось, чтобы ты передал его моему сыну. Нет. Не сейчас. Когда ты поймешь, что он действительно стал тебе дорог, когда он откроет тебе свое сердце… Сделай это. Я хочу, чтобы Юи понял меня, я никогда не буду спокойна, если он не простит меня.
…Я ведь даже не могу сказать ему сейчас, что лежит у меня на сердце. Даже если бы он хотел выслушать, то не смог бы понять. Он ведь еще так мал. Но его взгляд… Он смотрит на меня теперь не детскими глазами, в них читается лишь презрение. Моя душа кричит, раздирая горло, когда я смотрю на него. Я больше не чувствую ту детскую любовь, что ребенок проносит через года. Мне больше не дано познать ее. Я стала для него чужой.
Ты мне не отвечаешь, но я слышу твои мысли на каждую строчку, что ты прочел, и мне приятно было провести с тобой эту беседу сквозь время. Я не знаю кто ты, но точно могу быть уверена в том, что ты именно тот человек, в ком я не сомневаюсь, и кому я доверяю жизнь и счастье собственного сына. Сделай так, чтобы его глаза снова отражали его душу, а не глухую пустоту.
Амане Наоко.
Много мыслей. Их куча. Закручиваясь в водоворот, они затуманивают голову.
Почему он прочитал это? Почему это письмо находится в его руках? Почему эти строки по велению случая отразились в его сознании и крепко зацепились? Не желали отпускать. Слова имели слишком огромный вес, чтобы была хотя бы малейшая возможность забыть от них, избавиться от любых воспоминаний, которые бы были с ними связаны.
Микаэла уверял себя — это была ошибка. Ошибка в том, что белый конверт, выражающий чистые искренние чувства, оказался у него.
Он все еще держал в руках белую бумагу, крепко вцепившись в нее. Руки его мелко дрожали, а внутри словно целый мир перевернулся, смешался верх и низ, вливаясь в одну непонятную грязь, что разливалась в душе.
Голубые глаза стала застилать пелена, очертания предметов стали расплываться. Слезы непроизвольно покатились по щеке. Каждое слово, словно пером, невесомо коснулось его сердца, обжигая и причиняя невыносимую боль.
Как глубоко могут задеть человека, казалось, простые слова. Слова женщины, которая даже после смерти не оставляет попыток подарить сыну счастье, и в конце концов объясниться перед ним. Звуки, идущие из глубин сердца никогда не были пустыми, насколько простыми словами они бы не казались. И даже обычное «Я люблю тебя» может трактоваться и доноситься до адресата по разному, важно лишь, как были они произнесены.
Это послание из прошлого не было написано синей пастой, что оставляла за собой ровные аккуратные линии. Мать Юичиро, возможно сама того не ведая, вложила всю свою душу в эти строки. С болью на сердце и большой надеждой она посвятила их незнакомцу, которому доверяла.
