***
Микаэла предполагал, что отхватил парочку серьезных синяков, но чтобы все было настолько серьезно, он и подумать не мог. Юичиро избивал его от души, не жалея, словно в каждый удар вкладывал всю копившуюся ярость, что со временем не угасала, а только сильнее распалялась. С пониманием этого приходило стойкое чувство, словно Шиндо стал для Амане игрушкой для битья. Можно было только надеяться, что у Юи это не войдет в привычку. Все в сложившейся ситуации было бы более менее понятно, если бы не один фактор, который очень сильно беспокоит Мику. Он не злился. Абсолютно. На самом деле не испытывал ничего, что можно было бы сравнить с яростью и большой ненавистью по отношению к Юи. И именно сам факт этого сильно беспокоил блондина. Понять, с чем было связанно данное спокойствие, было трудно. Возможно, это можно было объяснить тем, что уже Микаэле надоело испытывать только лишь одну сплошную ненависть, а возможно дело было и вовсе в другом. Злость, которая сейчас одолевала Шиндо, была, но она не относилась непосредственно к Амане. Бинты постоянно выпадали из рук, накрывая собой тюбик с мазью, который не так давно также был отброшен из-за того, что тот не желал подчиняться дрожащим от ярости рукам. К счастью, перед тем как она выскользнула, ее содержимое удалось нанести на ноющие и отдающие болью синяки. И все бы ничего, но с самого утра все валилось из рук, мысли набекрень, голова гудит, тело ноет. Сдавшись, Шиндо в последний раз откинул бинты и, подойдя к ванне, резким движением руки открыл кран с холодной водой. Прохладная струя словно клином выбивала из головы спутанные мысли и раздражение внутри. Холодные, по-настоящему ледяные капли иглами пронзали голову и кожу. Тем не менее от такой боли становилось только легче, и сознание понемногу прояснялось. Прикрыв глаза, тем самым впадая в приятную эйфорию, приглушенная шумом воды, Микаэла забылся и даже не сразу услышал, как в реальном мире до него пытаются докричаться. — Блять, Шиндо! Открой чертову дверь и выметай оттуда собственную задницу! Резко распахнув глаза, Мика потянулся к крану и перекрыл воду. Наступила тишина, сейчас ее могли прерывать только стекающие с плеч и лица капли воды. Потребовалось немного времени, прежде чем Мика наконец ответил. — Я выхожу, — сухо проговорил он. Запустив пальцы в волосы, он зачесал их назад и отстранился от ванны. Взглядом найдя бинты, тюбик с выдавленной мазью и откинутую майку, он поднял их и поспешил покинуть ванную. Как и предполагалось, на выходе его встретил озлобленный и недовольный взгляд. Если бы у Микаэлы было время, чтобы всмотреться в них, то можно было даже заметить неподдельный упрек, который Юи так старательно пытался донести до Шиндо. Немое причитание длилось недолго. Прервав зрительный контакт, Амане скользнул глазами по обнаженному телу Мики, открыто его разглядывая и изучая следы своих же побоев. Не сказать, что он так сильно жалел об этом, совесть абсолютно не желала вмешиваться в сложившуюся ситуацию, продолжая все также оставаться нетронутой. Краем глаза от Юичиро не ускользнул еле заметный жест — скомканные несчастные бинты были сжаты в руках еще сильнее. Наблюдая за этим действием, Амане слегка склонил голову к плечу и снова перевел заинтересованный взгляд на недовольное лицо Микаэлы. — Кажется, у тебя проблемы, — с сарказмом заявил он. И этот тон был точно не кстати, так как раздражение Шиндо снова начало набирать обороты. Бросив многообещающий взгляд, который был ответом на слова Амане, Мика отвернулся, намереваясь уйти в свою комнату. Но резко останавливается, когда бинты оказались выхвачены у него из рук. Юичиро словно дразнил и игрался с ним, с интересом рассматривая в руках перехваченную вещицу. — Что ты творишь? — с этим вопросом Микаэла двинулся навстречу Юи, пытаясь схватить его за руку. — Ладно, успокойся. — Амане отстранился, отходя на шаг назад. Он распрямил помятую белую ленту и аккуратно принялся наматывать ее на руку. — Ты ведь не сможешь это сделать сам, — подметил он. — Мне не нужна твоя помощь. — Вторая попытка обвенчалась такой же неудачей как и первая. Эта нелепая ситуация напоминала игру в кошки-мышки, где роли были ясно продемонстрированы блестяще играющими актерами. Когда Микаэла в очередной раз попытался вырвать бинты из рук Амане, то был припечатан спиной к стене. Тело сразу же отозвалось неприятной болью, выбивая из груди сдавленный болезненный стон. — Прекрати уже ломаться, как девственница, которую пытаются изнасиловать, будто у меня на это время есть. — Подумав над сказанным, Юичиро продолжил, надев на лицо хитрую ухмылку, — или мои слова не далеки от истины? — Ты действительно так считаешь? — переборов боль в груди, спросил Мика. — По крайней мере ты не похож на того, кто станет развлекаться подобным образом, уж слишком ты правильный. Не дав попытки ответить, Амане отстранился и спокойно направился в сторону комнаты Микаэлы. Останавливать блондин его уже не стал, неохотно принимая от Юичиро помощь. И опять же, Шиндо поставили в тупик его действия: они противоречили характеру Амане, они противоречили просто их отношениям, которые — Микаэла уверен — никогда не наладятся, и они постоянно будут вынуждены жить на ножах, обоюдно презирая существование друг друга. — Так ты один из тех людей, которые предпочитают общаться с книгами, чем с людьми? Книг на самом деле было совсем немного, это была лишь малая часть того, что Шиндо смог взять с собой. Все таки с его домашней библиотекой это не могло идти ни в какое сравнение. Некоторые из них все еще находились на полу, такой книжный бардак вселял впечатление, будто эта комната являлась обителем злого гения, у которого все находилось в своего рода творческом беспорядке. — Особенно с такими, как ты. — Микаэла аккуратно маневрировал среди этого хаоса, проходя к кровати, возле которой уже стоял Амане, расправляя бинт со своей руки. — Ни на секунду не сомневался, что ты так ответишь, — иронично подметил он. — Садись давай. Амане выглядел сосредоточенным и серьезным, по его лицу ясно было видно, как он старался не допустить ошибки. Движения рук были легкие, трудно было представить, что именно они оставили на теле Микаэлы эти увечья, которые теперь сам Юичиро так старательно пытался забинтовать. Пальцы ловко поддевали белую ткань и туго обматывали тело. Наблюдая за движениями Амане, Мика ненароком вспомнил, как эти самые пальцы держали сигарету, прокручивали ее, как их движения были легкими и спокойными. Эти руки принадлежали человеку абсолютно уравновешенному и спокойному, совсем не присуще взрывному характеру Юи. Такой яркий контраст даже сейчас сбивал с толку. — Ты ведь занимаешься этим не в первый раз? — вопрос разрывает пространство устоявшейся в этот момент тишины. Подняв все такой же серьезный взгляд на Микаэлу, Юичиро отвечает, не прерывая своего дела: — Часто ввязываюсь в драки. Мой дворецкий постоянно оказывал мне первую помощь, вот и перенял у него все умения. И не думай, что сейчас я это делаю, потому что раскаиваюсь. — Приподнявшись в очередной раз с колен, Амане пропускает бинт за спину, повторяя этот процесс несколько раз. — Почему тогда? — спрашивает Мика, когда Юичиро снова отстраняется. — Потому что знаю, как сложно это сделать самому. Вот и вся причина. Стоило ли вообще надеяться, что Юичиро это делает действительно чисто из-за раскаяния? Вряд ли. Лишь только на миг Мика допускал подобную мысль, но быстро отбрасывал ее. Сейчас, когда ответ ему был дан, он окончательно стер догадки о том, что Юичиро вообще знает такое понятие, как жалость. Когда процедура была завершена, Амане не поспешил покинуть комнату. Вместо того, чтобы уйти, он подошел к полкам, на которые Шиндо успел расставить несколько стопок книг. — Книжная реальность - это, конечно, хорошо, — внезапно заговорил он. Выудив из стопки первую попавшуюся книгу и открыв ее на первой странице, он быстро пролистал ее. — Но, знаешь, это ведь все обман. — Я не совсем понимаю тебя. — Посмотри сюда. — Развернувшись лицом к Микаэле, Юичиро показывает ему раскрытую на середине книгу. — Эти иероглифы, они создают иллюзию, гипнотизируют твой разум и заставляют представить тот мир, что описан в книге. Какие бы плохие события там не происходили, он кажется тебе все равно намного лучше и увлекательнее, чем наш реальный: он намного живее, намного ярче. И если это так, то читатели страдают, потому что они вынуждены жить в жестокой реальности, в то время как грезят о выдуманной Вселенной, и именно это причиняет им боль. Они понимают, что никогда не смогут позволить себе что-то подобное, и эта иллюзия прожигает в них глухую тоску. — Амане… Почему ты говоришь такие вещи? — Просто я привык считать, что самая лучшая книга — самая жестокая. Будучи еще ребенком я прочитал немало произведений, меня заставляли это делать, хоть я и не хотел. Не потому что мне было лень, а потому что я их ненавидел — они были пропитаны искренней ложью. — Слишком глупые слова необразованного человека, который не понимает истинной сути этих историй. — Ты так считаешь? Да, возможно. — Юичиро сделал шаг, затем начал медленно приближаться к Микаэле, попутно разглядывая страницы. — Скажи, когда ты дочитываешь до конца какое-нибудь произведение, у тебя остается горький осадок на душе? Шиндо делает кивок головой, не понимая к чему клонит Амане. — Этот осадок — признак того, что тебе книга понравилась, она воодушевила тебя, проникла в самое сердце. Ее мир, персонажи, слог написания — тебя поразило в ней абсолютно все. И где-то далеко-далеко в собственном подсознании ты понимаешь, что она идеальна до отвращения, потому что сейчас ты вынужден будешь проживать свою тленную жизнь и дальше в то время, как эта отвратительная история показала тебе лучший мир своей ловкой прекрасной иллюзией. Она искусно дразнит тебя, Шиндо. Впервые Микаэла не нашелся, что ответить на эти слова. Хотелось возразить, сказать хоть что-то в оправдание, но из головы словно все мысли стерлись, как на потертой старым ластиком бумаге. Он всматривался в тусклые глаза Юичиро и понимал, сколько боли сейчас в них отражалось. Мика не мог понять, как мог упустить в Юи нечто подобное, такие мысли, слетевшие с губ Амане, он не ожидал, не думал, что он способен мыслить на таком уровне. Этот человек презирает не только людей, но и жизнь вообще, у него не осталось в этом мире больше никакой радости, он не видел смысла существования, но все равно продолжал жить, тщательно скрывая от всех свое истинное мировоззрение. — Зачем ты мне все это говоришь? — Я позволю тебе узнать меня, если ты так этого хочешь… нет, узнать, каким я стал. Можешь считать, что я оценил твое рвение к познанию моей сути. — Ты всегда разговариваешь столь высокомерно? Улыбнувшись краешком губ, Амане отбросил несчастную книгу на кровать. — Мне нужно идти, — сказал Юичиро. Уже находясь на пороге, он тихо, надеясь, что все-таки Мика не услышит его слов, добавил, — спасибо, что выслушал. Шиндо откинулся на кровать и, перевернувшись на бок, устремил взгляд на валяющиеся книги. Он снова задумался над словами Амане. Сейчас он видел в них смысл. Были смысл и боль. Только что Юичиро жестоко вытеснил любые оправдания в защиту величайших произведений. Амане ничего не сделал, но только сказанное выпотрошило всю душу Шиндо. Теперь он не видел в Юичиро глупца, который живет легкомысленной жизнью, притворяясь дураком с тяжелым характером в глазах общества; он видел в нем беспощадного критика, который точными и острыми, как копья, словами унижает и уничтожает те волшебные мгновения, что истории дарят читателям. Со спокойным выражением лица он медленно разрывает и вырывает все внутренности, вгоняя в полную безысходность, с которой теперь Микаэла остался один на один.***
«Его часто можно было заметить в компании других женщин. Что самое странное в этой ситуации, он нисколько не скрывал этого. Он словно дразнит меня, пытаясь пробудить ревность. Не думаю, что его попытки увенчаются успехом, ведь именно в такие моменты я чувствую, хоть и ненадолго, что я свободна. Пусть делает, что хочет. Эх, прошло довольно много времени с нашей свадьбы, но моя любовь к нему все также на прежнем уровне… ее нет. Не то что любви, даже простой симпатии. Ведь он даже и не пытался завоевать мое сердце, словно был уверен, что одной лишь свадьбы будет достаточно, а дальше можно ни о чем не беспокоиться. Он практически не разговаривает со мной, не оказывает никаких знаков внимания. Если бы он хотя бы попытался, то я бы помогла ему открыться, сменила бы свою холодность на милость. Господи, как же раздражает подобное легкомыслие этого мужчины!»***
14.30. Стрелки часов неумолимо продолжали свое привычное движение, а долгожданный гость все никак не появлялся в дверях небольшого кафе, где была назначена встреча. Каждый раз, когда раздавался тихий скрип, яркие голубые глаза с надеждой смотрели на входящего, но тут же тускнели, когда гостем кафе оказывался совсем посторонний человек. Любой другой бы давно ушел, оставив глупые попытки дождаться, но отчего-то Шинья не уходил, выпивая уже третью кружку почти остывшего кофе. Он понимал, что глупо поступает, что продолжает сидеть наедине с терпким напитком без ложки сахара, но все равно не уходил. Даже косые взгляды официантов его нисколько не смущали. Хиираги продолжал осматривать сырую улицу за окном, цепляясь взглядом за прохожих. С каждой последующей секундой его настроение быстро скатывалась к отметке «ноль», и осознавая это, он был уверен, что этот вечер закончит один наедине с бутылкой крепкого виски. Время 15.14. Шинья уже сдался и тяжелым грузом опустил свою голову на стол. Громкий стук о столешницу привлек внимание мужчины за соседним столиком: — Простите, у Вас все хорошо? — У него все замечательно. — Резкий мужской голос заставляет подорваться Шинью. Он удивленно всматривался в лицо того, кого наконец дождался, до сих пор не веря в это. — Ты заставил меня понервничать, — мягко отзывается он, наблюдая за тем, как Глен снимает с себя куртку и вешает ее на спинку стула. — Честно говоря, я уже не думал, что ты все еще здесь, — отвечает он, усаживаясь за стол. — И все равно пришел. К ним сразу же подоспел официант. Заказав лишь кофе, Глен получил в ответ злобный взгляд от молодого парня, который только и делает, что весь день таскает кофе к этому злосчастному столику. — И зачем ты все это устраиваешь? — спросил Ичиносе, когда они снова оказались одни. — Не понимаю о чем ты? — Любишь ты из себя дурачка строить. — Улыбнувшись лишь на миг, лицо Глена снова приняло спокойное выражение, отражающее собой всю серьезность ситуации. — А теперь без шуток. К чему все это? Отпив холодный напиток, Шинья слегка поморщился и отставил белую кружку на блюдце. Даже его яркая и по своему необычная улыбка исчезла с лица. — Я думал, что ты поймешь. — Не требуй от меня невозможного. Хиираги рассмеялся так искренне, как мог делать только он. В этот момент Ичиносе почувствовал будто оказался в прошлом, таком беззаботном и правильном, в нем не было той неизвестности, которая даже сейчас пугала его. — На самом деле тут все просто, я всего лишь захотел тебя увидеть. Тогда у нас не получилось толком поговорить. Если честно, тогда я предполагал, что ты меня и вовсе не узнал. — Так и было. Осколок тревоги за эти слова кольнул Шинью, и он поспешил отвести взгляд в сторону, чтобы не подавать вид того, как сильно его задело это. — Я сомневался в том, действительно ли это был ты, потому и спросил имя, чтобы удостовериться. А ты, как я понял, все еще играешь в шпионов? — Давай не будем об этом. Через пару секунд к ним подошел официант и, оставив заказ, поспешил удалиться к соседнему столику, напоследок бросив все тот же раздраженный взгляд. — Оставил бы ты это дело, — шепотом отвечает Хиираги. Голос казался спокойным, не выражающим никаких эмоций, лишь только глаза выдавали в нем беспокойство и искреннюю надежду на то, что Ичиносе к нему прислушается. — Шинья… — Глен. Ичиносе устало прикрывает глаза, показывая насколько эта тема ему неприятна. — Не возвращайся снова к тому на чем мы закончили, когда виделись в последний раз. — Как ты не поймешь, что эти игры хорошо не кончатся. Прекрати, пока есть такая возможность. Я… пожалуйста, я прошу тебя. — В порыве эмоций Хиираги твердой хваткой вцепился в руку Глена, пальцами крепко сжимая запястье. — Послушай, — начал Ичиносе, тяжелым взглядом рассматривая бледные пальцы, что так отчаянно вцепили в него. — Сейчас я не могу уйти, пойми это. — Значит твой уход возможен? — Ты ведь доверишься мне? — О чем ты? Я этим всю жизнь занимаюсь. — Привычная мягкая улыбка, озарившая лицо Шиньи, снова навевала теплые воспоминания, одаривая черствую душу теплотой и уютом. — Спасибо, — короткая благодарность имела куда больший вес, чем пустые слова, особенно когда она была сказана любимым человеком.***
Отбросив книгу в сторону, Микаэла со злостью ударил стол кулаком. От резких движений ребра и живот пронзила боль, из-за которой к горлу подкатила тошнота, а в глазах резко потемнело. Снова присев на стул, Шиндо опустил голову на руки. Ядовитые, полные желчи слова Юичиро никак не желали выходить у него из головы, предотвращая всякие попытки погрузиться в книжную реальность, будто бы эти слова были сейчас барьером, через который Шиндо не мог перелезть. Нерушимая стена никак не поддавалась его безнадежным усилиям разбить ее. Мика не мог поверить, что Амане удалось так повлиять на него, гипнотизируя, он шептал на ухо отвратительное заклинание, отбивая любое желание взять в руки книгу. Как жалкая, верная своему хозяину собачонка, Мика неосознанно подчинился этим словам. Это было унизительно и глупо до отвращения к самому себе. Сейчас Шиндо остается только возненавидеть себя за то, что мнение Юи было намного убедительнее его собственного, за то, что слушал его, мало того, даже прислушался к нему. Нет. Не он. А его подсознание, которое так слепо решило последовать за голосом Амане. На периферии сознания Микаэла услышал, как захлопнулась входная дверь, тогда он поспешил выйти из комнаты. Вид у Юичиро был слегка помят, но выглядел он лучше чем тогда, когда пришел домой рано утром. — Амане… — Заколебало, — взвыл раздраженно Юичиро, уставившись на Микаэлу. — Завязывай с этим и зови уже по имени! Шиндо растерялся от такого внезапного заявления, забегав глазами по комнате. — Х-хорошо, Юичиро. Облокотившись спиной о стену, Амане полез в карман штанов, немного покопавшись, он вытащил оттуда пачку сигарет. — Ладно, уже лучше. Чего хотел? — поддев губами одну сигарету, Юи вытащил ее, при этом пристально и выжидающе смотря на Микаэлу. Придав себе уверенный вид, Шиндо начал: — Почему ты решил открыться мне? Ты ведь говорил, что не собираешься мне доверять. Зеленые глаза тут же были отведены в сторону, как если бы их владелец пытался скрыть то, что в них сейчас отражается. — Ммм, интересный вопрос. Ты так сильно пытаешься узнать меня, что мне самому стало интересно, как ты отреагируешь, когда познаешь всю суть моей гнилой душонки. — Юичиро ухмыльнулся, искоса глядя на Мику. — И даже после этих слов твой интерес ко мне все еще не угас? — Не обольщайся, Юичиро, — улыбнувшись, ответил Микаэла. — О чем ты? Мика понимал, что ведет себя глупо, говорит глупые вещи. Он четко осознавал, что в данный момент играет с огнем и что стоило бы остановиться. Но азарт, та невиданная сила, не позволяла ему отступиться и позволить так открыто играться с собой. Потому Шиндо решил принять этот негласно объявленный вызов, брошенный Амане. — Мой интерес только возрос.***
— То чувство, о котором я тебе говорил… оно и меня не отпускает уже вот несколько лет. До безумства невыносимо и тяжело, я слишком четко ощущаю это внутри себя этот гниющий комок отчаяния, который постепенно, как опухоль, разрастается, и ведь избавится от него не могу. Даже в эту самую секунду стены душат и давят, создавая вокруг меня безвыходную ситуацию. Не от кого ждать поддержки, некому доверить себя и свое жалкое существование. Закрыв несчастный дневник, Он отложил его на прикроватную тумбочку и тихо произнес: — Смысл существования для меня давно утерян, но я до сих пор продолжаю жить, хоть и медленно умираю. Эта реальность отобрала у меня все, что так было дорого и теперь принялось за меня, медленно и мучительно сжимая мне горло. — Я разделяю твою боль. Парень отрицательно мотает головой. — Нет, ты не разделяешь мою боль, то ошибочное суждение, ведь она у каждого своя, не путай это. Лишь только двое в этой комнате хорошо ощущали, как стены медленно продолжали сдавливать их с четырех сторон, не оставляя попыток сбежать от неминуемой страшной участи.