***
«Прошло полгода. Изменилось ли что-нибудь? Да. Действительно изменилось, хоть я этого никак и не ожидала. Нельзя сказать, что жизнь стала сладка, словно ванильное мороженное, но все стало куда спокойней. Относительно. Как бы то ни было, я уже не чувствую на сердце ту пустоту, которая с каждым днем разрасталась только сильнее, охотно уничтожая меня. Да, мы общаемся. Немного, но и это уже замечательно, сейчас в его обществе я не чувствую себя уже чужой, скорее как друг… Но, нет, не близкий, скорее так — просто хороший знакомый. И это довольно трудно объяснить. Он возвращается с работы, я интересуюсь, как у него прошел день. За ужином обмениваемся какими-нибудь новостями, всего лишь парой слов, не более. Как знать, сейчас пока наши отношения все еще развиваются, возможно, все еще впереди…» Холодный морозный ветер коснулся исписанных страниц, перелистывая их, создавая при этом приятную мелодию шуршащих листов. От резкого порыва Мика поежился, натягивая свой шарф к подбородку и кутаясь в него сильнее. С недавних пор Шиндо начал посещать крышу школы. Это случилось в тот день, когда он наконец решился посвятить себя дневнику матери Юичиро. Ее жизнь ему, Микаэле, стала интересна, и он искренне сочувствовал ей и сопереживал. Ему также нравилось, как она писала, слова ее постоянно доходили до сердца парня, как если бы она общалась с ним лично, выражая при этом свои эмоции, это чувство у него появилось еще тогда, когда читал строки ее письма, которое было доставлено ему сквозь время. — Прекрасная книга, не правда ли? — этот голос можно узнать из доброй сотни, и Микаэле даже поворачиваться не пришлось, чтобы поприветствовать незваного гостя. — Как ты меня нашел? — закрыв дневник, холодно поинтересовался Мика, подняв взгляд к затянутому светлыми тучами небу, сквозь которое просачивались слабые лучи зимнего солнца. — Я осведомлен обо всем, что происходит в моей школе. — Даже знаешь о каждом шаге студента? — Даже об этом. — До сих пор Микаэле было трудно привыкнуть к этому человеку: к его манере речи, интонации и повадкам. Ферид выделялся среди прочих людей, и являлся одним из тех кому трудно было доверять. Даже не так, доверять было можно, но опасно. Чувство, что этот человек знает абсолютно все и обо всех никогда не покидало, и хотя бы только за это его стоило опасаться. — Чего ты хотел? — Просто мне интересно, что ты думаешь о дневнике. — Тебя действительно это так волнует? — Будь это не так, я бы не спрашивал, — засмеявшись, ответил Ферид. Вопрос и правда был глупым и, поняв это, на лице Шиндо появилась недовольная гримаса. Тем не менее он продолжил: — Ты его читал? — Мне это и не нужно. Ведь я и без того знаю все о жизни Наоко-сама. Я всегда находился с ней рядом, а она считала меня своим верным другом. Подобное заявление несколько удивило Микаэлу так, что он даже поднял свои глаза на Ферида, всем своим видом пытаясь показать, что сомневается в правдивости этих слов. Но в следующую же секунду, понимает, что тому нет никакого резона врать в этой ситуации. — Можешь о ней рассказать? — Разве по записям не понятно, какая она? Можно ведь составить психологический портрет. — Так и есть, благодаря ее дневнику я смог узнать ее настоящую, но меня интересует, что о ней думали другие люди. — Что же, раз так… — отойдя от стены, Ферид сделал пару шагов в сторону сеточной ограды, окидывая задумчивым взглядом спортивную площадку, которая сейчас была сплошь покрытая тонким слоем снега. Снова развернувшись к Шиндо, который выжидающе и с готовностью выслушать, смотрел на него, Батори начал: — Если не брать во внимание то воспитание, которое ей дали, чтобы она могла себя комфортно чувствовать в высшем обществе и легко находить общий язык со знатными людьми, то она была простой. Все те манеры, которые она должна была демонстрировать на людях, чтобы показать себя в лучшем свете, как достойная жена главы высшего рода, — всего лишь маска. И эта маска, сколько бы эффектности она не предавала, ей никак не шла, она лишь портила ее настоящую личность, которая была куда привлекательнее. На самом деле, как это ни странно, Наоко-сама была ужасно нелепа и местами по-детски глупа. Сплошное противоречие да и только, но лишь когда оставалась одна, она могла позволить себе быть самой собой. И жаль, что мне редко доводилось видеть ее настоящей, ведь ее неуклюжесть являлась одной из милых черт. Она могла сделать что-то не то или внезапно, чтобы прервать неловкое молчание, завести разговор абсолютно не по теме, что не могло, в свою очередь, не вызывать улыбки. — Закончив говорить, Ферид сделал небольшую паузу, позволив парню обдумать эти слова, затем продолжил, — ну что, это хоть что-то имеет общее с тем, какой ты ее представлял? Микаэла задумался. Нет, она не была похожа на ту, какой она ему представлялась. И если это так, то, как и сказал Батори, она была противоречива. — Мне она представлялась несчастной женщиной, которой даже не дали права выбора. Не было еще ни одной записи, в которой был бы хоть один намек на то, что она счастлива. Один малейший луч радости или слова, что заполнили бы ту пустоту, которая образовалась в ее душе — этого нет. — Вспомнив запись, которая была только что им прочитана, он заговорил вновь, — хотя на данный момент начало хоть что-то налаживаться. — Даже мне она рассказывала немногое. Как бы то ни было, читать этот дневник я не имею права, — с каплей досады ответил мужчина, тяжело вздохнув. — Знаешь, — внезапно начал он, — я не думал, что ты в итоге так заинтересуешься ей. Почему же это произошло? Шиндо хотел было ответить, но остановил сам себя, прежде чем первые слова слетели с его губ. Прикрыв рот рукой и опустив тяжелый взгляд, он задумался, действительно ли это является его причиной. Разобраться в себе было трудно, мысли не желали выстраиваться в верную цепочку, разрывая любые соединившиеся звенья. Тем не менее дневник все еще кричал о том, чтобы Мика продолжал его читать, мысли Наоко ему были интересны, впрочем как и жизнь, хотелось узнать больше, и что-то подсказывало, что ему это необходимо. Взглянув на задумавшегося Микаэлу, который, судя по всему, не намеревался озвучивать собственные мысли, дабы ответить на поставленный вопрос, Ферид снова улыбнулся. — Можешь не терзать себя, право твое. Только вот, когда разберешься в себе, обязательно приходи, — с этими словами мужчина поспешил удалиться, снова оставляя парня одного, который даже не отреагировал на последние слова. — Какой же я придурок… — с полуулыбкой прошептал Микаэла, выдыхая холодный пар изо рта.***
— Юи-кун! Юи-кун! Не успел Амане развернуться на источник голоса, как сзади на него набросились, крепко обнимая и прижимая к себе. — Твою мать! Сколько можно говорить, чтобы ты не кидалась так?! — недовольно выпаливает он, локтем пытаясь оттолкнуть свою одноклассницу. — Ах прости, я не могу удержаться, когда вижу тебя. — Довольно ревнивая особа, Мацуо, еще сильнее сжала в объятиях Амане. — Отпусти, — в голосе Юичиро появились нотки угрозы, которые возымели желаемых эффект, и, услышав их, девушка наконец расцепила руки, неохотно выпуская парня. Она прекрасно была осведомлена о вспыльчивом характере своего парня, поэтому всегда чувствовала, когда следует остановиться, чтобы не переступить черту. Дальше они продолжили путь до класса уже вместе. Мацуо старалась прижиматься к Амане как можно ближе, возможно, изо всех сил стараясь продемонстрировать всем, кто является его девушкой. Ее настроение было прекрасным ровно до тех пор, пока она не посмотрела на безымянный палец левой руки Юичиро. Все это время она шла, спокойно обдумывая свой вопрос, что ее терзал уже довольно долгое время. Завернув за угол, где было не так людно, она остановила Амане, потянув его за руку. Непонятливо озираясь на подругу, Юи спросил: — Что случилось? — Почему ты мне не говоришь, кто она? — с презрением разглядывая кольцо, спросила Наоми. — Потому что тебя это не касается, сколько раз говорить? — его уже выводила не столько эта тема, сколько извечные вопросы девушки, которая никак не унималась, и которая была не в силах перебороть свои не унимающие ревность и любопытство. — Я просто хочу знать. — А я просто хочу, чтобы ты заткнулась. Честное слово, это… — прервав себя на середине фразы, Юи, бросив взгляд за спину Мацуо, заметил, как с противоположного коридора направляется Микаэла, а за ним бежит какой-то парень, громко окликая по фамилии, — раздражает, — закончил он предложение, пристально продолжая наблюдать. — Прости. — Не заметив, что внимание Амане было уже приковано не к ней, она продолжила, — это не дает мне покоя, поэтому я и пытаюсь узнать. Юичиро все еще следил за парочкой неподалеку от них. В парне, который сейчас разговаривал о чем-то с Шиндо, он узнал того самого, который вызвал его на школьный двор, в результате чего был избит за свои высокомерные слова. Услышать разговор этих двоих не представлялось возможным, так как находились они на большом расстоянии от самого Юи. И поняв это, Амане недовольно нахмурился. — Юи-кун, — обеспокоенно позвала его девушка. — Что? — Ты простишь меня? — ее невинная улыбка казалась слишком хитрой и неприятной, словно она уже наперед знала, что она будет прощена. Амане не успел ничего ответить, как его прервал громкий крик, который также привлек внимание нескольких студентов, ошивавшихся неподалеку: — Защищаешь и прислуживаешь Амане, как последняя сучка! Ублюдок! Ты заплатишь за то, что сказал! — эти слова остались уже без ответа, и были вонзены острым копьем в спину Шиндо, который, не собираясь выяснять отношений дальше, поспешил удалиться, быстро заворачивая в класс. Сам Юичиро, находясь в полном замешательстве, проследил взглядом за уходящим Микой. Выражение его лица сбило с толку даже Амане, который надеялся увидеть на нем сожаление, раздражение и недовольство, но все его ожидания разлетелись в прах. Шиндо выглядел сдержанным и спокойным. Более того, за все время их знакомства, Юичиро впервые почувствовал, как от Микаэлы веет самым настоящим высокомерием. Когда тот скрылся за дверью класса, то Юи перевел взгляд на парня, который теперь также решил уйти. Теперь Амане еще больше стала интересна тема разговора между этими двумя, особенно когда прозвучало столь громкое заявление. — Такие жалкие люди постоянно ищут повода, чтобы любыми способами унизить человека из высшего рода. Как только язык повернулся? — тихо произнесла девушка, осуждающе сверля спину студента. — И разве вы не враждуете с Шиндо? — уже обращаясь к Юичиро, поинтересовалась она. Промедлив с ответом, в силу того, что Юи размышлял о том, что могло произойти в процессе разговора, он взглянул на Наоми. — Без понятия, что у них там произошло, но не хочу иметь с этим никакого дела. Обогнув одноклассницу, Юичиро прошел в класс. Хоть он и сказал, что его ровным счетом никак не интересует тот разговор, но все-таки легкая тревога и в то же время сильная заинтересованность в этом деле у него была.***
Микаэла спокойным шагом направлялся вдоль коридора, полностью погрузившись в себя. Сейчас он думал о Наоко и о том, что удалось сегодня узнать о ней: Ферид и дневник многое прояснили. Сегодня ему также довелось узнать и ее настоящую, что не могло не радовать. Возможно, теперь все записи будут отображаться в ином свете, являя собой истинную сущность Амане. Последняя прочитанная запись гласила, что отношения с ее мужем стали налаживаться, хоть и не много. Но для нее это были уже маленькие и уверенные шаги в сторону полного взаимопонимания. И Микаэла словил себя на мысли, что был даже рад за нее. — Шиндо-кун! Когда Мика остановился, то к нему подбежал парень с заметными шрамами и заживающими ссадинами на лице. Мика его сразу узнал, как только тот взглянул на него. — Слушаю. — Меня тут совсем недавно выписали, но пару дней даже отыскать тебя не мог. Наконец я могу поговорить с тобой. В общем, хотел поблагодарить за то, что вмешался тогда и не дал этому ублюдку убить меня. Кстати, Маэда Орочи, — протянув руку, представился парень. — Шиндо Микаэла. — Да, я знаю, кто ты. И это здорово, что именно ты помог мне. Шиндо непонимающе осмотрел лицо Маэды, пытаясь предугадать ход его мыслей. Выходило плохо, потому он недоверчиво переспросил его: — Именно я? Почему же? — Ты ведь являешься самым главным врагом Амане, так ведь? Думаю, от мести ты точно не откажешься. — Что ты собираешься делать? — тон Микаэлы сменился на грубый, являя собой желание и вовсе не продолжать эту так называемую беседу. — Как я и сказал, я хочу отомстить. Предлагаю и тебе принять в этом участие. Злобный оскал не отталкивал, а вселял самое настоящее отвращение к человеку перед собой. Судя по всему, его даже отговаривать нет смысла, так как выглядит слишком уверенным в себе. Как бы сильно Микаэла ненавидел Амане… Раньше… Внезапное понимание этого пронзило сознание, охватывая собой все мысли. Он не замечал этого на протяжении всего того времени, что они уже успели прожить вместе. Хоть и пересекались редко, разговаривали, обмолвившись лишь парами фраз, и только иногда доводилось заводить настоящие долгие разговоры о какой-нибудь проблеме, которая бы касалась их отношений. Все это происходило быстро, мимолетно. Проведенные часы в обществе друг друга показались не больше, чем одним пролетевшим мгновением. Это казалось ему знакомым. Сейчас была мысль, которая крутилась в голове, и в то же время которую трудно было ухватить, понять ее. Именно сейчас Шиндо был уверен в том, что упускает нечто важное. Он смотрел перед собой, но ничего не видел. Не мог и представить, почему был настолько слеп. Всплывшая в голове мысль о том, что он посчитал себя придурком, сейчас казалась Микаэле не опровергаемой истиной. — Шиндо-кун… Хлопнув пару раз глазами, словно приходя в себя, Микаэла снова посмотрел в лицо Маэды. Собравшись с силами, он начал холодно отвечать, при этом не вкладывая в слова ни единой эмоции, от этих слов сквозило лишь презрением, которое заставляло слушать, не смея перебивать: — Мне абсолютно все равно, что ты там за детскую игру задумал, но мне нет никакого дела до мести Амане, тем более что наши с ним дела и отношения тебя никак не касаются. Так что будет лучше, если ты наконец смиришься со своей бесполезной жизнью и перестанешь ему досаждать. Говоря это, Микаэла был серьезен и полностью отдавал себе отчет в том, что только что сказал. Но даже после этого, он все еще не мог поверить, что когда-нибудь выпалит нечто подобное, да еще и в защиту Юичиро. Нет, не так. Это было даже не в его защиту. Эти слова были основаны на каких-то высших эмоциях, в которых Мика никак не мог разобраться. Это чувство — гадкое, неприятное. Оно похоже на ядовитую сороконожку, которая копошится внутри тебя, проедает плоть, органы, съедая целиком и живьем, впрыскивая свой яд, который стремительно течет по венам, разрывая сосуды, растворяя в кислоте. Мерзкое ощущение никак не могло покинуть Шиндо даже в тот момент, когда услышал слова, брошенные ему в след, когда вошел в класс, когда отдаленно, словно под толщей воды, слышал говор одноклассников, которые наслаждались в полной мере своей жизнью. И только Микаэла ощущал, как все его тело прожигается до костей.***
Хоть погода сейчас и казалась относительно теплой, Шиндо все равно никак не мог согреться. Тем не менее ему нравился этот легкий мороз, от которого по телу проходила легкая дрожь, когда он утыкался в теплый шарф носом и, дыша открытым ртом, согревал сам себя. В такие моменты можно было, спокойным шагом, не спеша, прогуливаться до дома. Особенно сейчас хотелось отгородиться от мыслей и отвлечь себя, в полной мере наслаждаясь приятным одиночеством. — Что за спектакль ты сегодня устроил? — внезапный голос над ухом заставил от неожиданности вздрогнуть, озираясь на того, кто побеспокоил его. Рядом с ним теперь стоял Амане, который с интересом наблюдал за реакцией Мики. Перспективе — направиться домой вместе с Юичиро — Шиндо не был особо рад, так как тот наверняка начнет доставать его этой темой, которая снова начинает пробуждать только недавно утихомиренные чувства. — И много ты слышал? — продолжая идти, спокойно спросил Микаэла. — «Защищаешь и прислуживаешь Амане, как последняя сучка» — одна из ярких фраз, которые мне посчастливилось услышать. Что же являлось ее предпосылкой, вот, что мне интересно. — В голосе Амане чувствовался азарт, эта фраза на самом деле его сильно заинтересовала, так что он не мог упустить возможности, чтобы получше разузнать об этом разговоре. Для Микаэлы именно это предложение не представляло никакой опасности, нежели то, что он выпалил сам. Но выкрутиться сейчас никаким образом нельзя было. Единственный способ — рассказать лишь часть разговора, не передавая всех деталей. Раздумья Микаэлы прерывал лишь легкий хруст снега под ногами, который сейчас являлся для Шиндо успокаивающим звуком. И даже присутствие Юи его уже не так сильно тревожило, потому что он уже привык. Почему он не успел заметить, как ненависть покинула его? — Этот парень решил отомстить тебе, предложил мне присоединиться к его плану, после чего я отказался. Было ясно видно, как поступок Мики сильно удивил Юичиро. — Ты серьезно? Отказался? — Нужно было соглашаться? — Дело не в этом, а в том, что ты упустил свой шанс знатно насолить мне. С чего такое благородство с твоей стороны? Сейчас страшно было оступиться. Микаэла забрался достаточно высоко, и сейчас наступил один из тех моментов, который может решить его дальнейшую судьбу — продолжит ли он продвигаться дальше или же кубарем свалиться в пропасть, откуда выбираться будет куда сложнее, чем раньше. Он не знал, что ответить, почему-то сейчас слова в голове путались, и, даже особо не подумав, Микаэла сказал: — Если я и захочу подпортить тебе жизнь, то сделаю это своими руками, без чьей-либо помощи. — Слишком опрометчиво было выражать свои мысли именно в такой форме. Эти слова — они неправильны. Слишком вызывающие. — Разве не легче делать это с кем-то? — Нет, другие будут только мешаться, это ведь очевидно. Глупцам нельзя доверить такое ответственное задание. Амане как-то торжествующе улыбнулся, пристально уставившись в глаза Микаэлы. — Что же, пусть так. Но ведь тебе стоит поторопиться, у того парня наверняка уже есть какой-нибудь план, значит он доберется до меня раньше тебя. — Ты и правда ожидаешь от меня чего-то подобного? Смотря перед собой, Юичиро улыбнулся мягкой улыбкой. — Можешь не верить, но я на самом деле не знаю, чего от тебя ожидать. — Я не такой сложный, нежели ты. — Как знать, слушая тебя, у меня постоянно создается впечатление, словно ты что-то не договариваешь. — Не могу не сказать того же самого о тебе. Думаю, все дело в том, что мы и не обязаны всего говорить друг другу. — Отлично, ты таки это понял. Снова то противоречие. Мика вдруг понял, что именно этим Амане был похож на свою мать. Но общаться с Наоко ему было намного проще, чем с ее сыном, с которым было куда сложнее найти общий язык и взаимопонимание. Юичиро определенно чувствовал, что Шиндо что-то недоговаривает, нарочно скрывая деталь, которую сам же и упустил, хоть и выслушивал его внимательно, ловя каждое слово. И теперь, по собственной глупости, ему придется долго размышлять над этим, раз от самого Микаэлы ничего не удалось добиться. Эта безумная игра завлекала все больше и больше…***
Тишина, в которой читалось неприкосновенное спокойствие, наконец наступила в этой комнате. В ней уже долгое время царила напряженная атмосфера, давящая и сжимающая ребра до характерного хруста. Здесь было невыносимо, находиться в этой комнате было слишком тяжело, слишком невозможно. Здесь мир был поделен один на двоих, и ни для кого больше. Они остались вдвоем, пусть и было тяжело, но подпускать все равно никого не желали, потому что, хоть здесь и витала ненависть — абсолютная и не снисходительная — все равно нельзя было позволять кому-то войти сюда, разрушая и размазывая по стенкам установленные здесь законы. Наконец можно было дотронуться до Него, вложить в свои прикосновения всю нежность, что копилась с годами. Он мирно спал, тихо посапывая и даже не замечая того, что вся любовь, в которой он так сильно нуждался, сейчас передается ему. Сегодня не нужно ничего говорить, обсуждать. Дневник и жизни, расписанные в нем, могут покоиться мирным сном. Пока, до следующего раза.