***
Сбившееся дыхание распаляет невыносимое желание вновь и вновь — дурманит разум, разрывает души на части. Не давать себе отчета в действиях — довериться сердцу, повиноваться желаниям, которые не соответствуют чувствам между ними. Жаркий воздух, переполненный умопомрачительной похотью, неправильной, отвратительной, но не менее желанной и слишком притягательной своей невообразимой порочностью. Соприкосновения с каждой ночью все ближе, все плотнее — доверие на уровне тел, но не души. Горячее остервенелое дыхание над ухом и влажный язык заставляют плотнее прижаться сзади, при этом быстрее подмахивая бедрами в такт резким толчкам. Движения не имеют и намека на нежность и мягкие ласки — столь слащавой неестественности не было места среди чувств, что были наполнены лишь страстью и противоречащей этому ненавистью, распаляющие ненормальное влечение. Искусанные в кровь губы, застывшие в немом крике, накрываются глубоким поцелуем, заставляя страдать от бессилия и невозможности дышать. Горло саднит еще сильнее, когда тонкие пальцы перехватывают его, больно сжимая. Отстраниться нельзя и нет возможности, только рот открывается шире, позволяя чужому языку проникнуть глубже. В поцелуе нет и толики изящности, из-за грубых движений он получается слишком смазанным, резким, пошлым. Он стирает любые грани, барьеры и стены, которые могли когда-либо устояться. Когда рот оказывается переполнен слюной, а в легких совсем не остается кислорода, рука лихорадочно цепляется за темные пряди в попытке отстранить от себя, позволить в этот момент глубоко вбирать в себя воздух и все также позволять себя трахать в чужой комнате. 3 месяца назад. — Рада, что ты нашел время, чтобы приехать сюда. И я была крайне удивлена, когда ты попросил ввести тебя в курс наших нынешних дел, — выйдя из просторного и светлого лифта, начала разговор женщина. Она не смогла сейчас удостоить своего сына вниманием, так как на ходу рассматривала важные документы, которые буквально пару минут назад ей вручила миловидная секретарь. Микаэла только краем глаза пытался прочитать, что было написано на них. Заметив это, Шиндо с доброй улыбкой протянула их сыну и, подмигнув, сказала: — Можешь глянуть. — Немного удивленный Мика, пытаясь скрыть свою обескураженность, принял документы. — Что, совместный проект? — Почему тебя это удивляет? — Но ведь союз еще не… — Брось, дорогой, это все нелепые формальности. Не хотелось бы сглазить, но, думаю, наша совместная работа в скором времени уже начнет приносить желаемые плоды. Микаэле казалось, что его мать говорит о невозможном, ведь нынешний проект находился только лишь в разработке, а пока не появятся первые результаты, загадывать наперед не стоит, да и слишком сомнительно сейчас кажутся эти мечты о том, что все получится. — Буду рад, если и правда все окажется так, как ты говоришь. — Как ни странно, Шиндо сказал это с чистой искренностью, которая сама его немного удивляла. Тем не менее он желал, чтобы все общие дела с Амане увенчались колоссальным успехом. — Для меня счастье слышать это от тебя. Вижу, твое отношение к этому делу круто изменилось. — Просто не вижу смысла и дальше продолжать сопротивляться, — сказав это, Мика остановился, посмотрев на свою мать. — Я действительно понимаю, насколько сильно это важно для всех нас. Улыбка женщины стала еще мягче, когда она увидела честный проникновенный взгляд сына. В этот момент она словила себя на мысли, что уже давно не чувствовала в нем такую открытость по отношению к себе. Одобрительно кивнув, она подошла к большому окну и посмотрела куда-то вдаль на другие высокие здания, в стеклах которых сейчас отражался мягкий солнечный свет. Женщина слегка сощурилась и произнесла: — Расскажешь, как у вас дела? — прежде чем Микаэла начал отвечать, она быстро добавила, — только не обмолвись лишь одним словом, хочу услышать поподробнее. — Относительно нормально. И мне правда больше нечего тебе рассказать, — с этими словами он протянул бумаги, с которыми ему удалось ознакомиться. — То есть вы уже не бьете друг другу морды. — Предпочитаем молча испытывать ненависть. — Вы хоть пытались сдружиться? — с надеждой в голосе спросила женщина. Еле заметные лучи лениво ползли вверх по застекленным зданиям. Обдумывая ответ, Микаэла следил за ними с тоской в глазах. Сейчас он в полной мере понимал насколько быстро летит время, он чувствовал и видел, как быстро Земля вращается сейчас. Песчаные часы просачиваются сквозь пальцы, и утекающее с невероятной скоростью время ни за что и никогда не получится замедлить. Мика и опомниться не успел, как прошел уже довольно большой срок со дня его помолвки. Слишком быстро и незаметно, словно прошедшие дни были кем-то перемотаны на этот момент, когда он больше не чувствует ту ярость и непередаваемую злость, что, будто бы таилась в его сердце совсем недавно. — Мы слишком разные, нам не дано найти общий язык и никогда не получится. — Такие сложные и запутанные отношения. Но вы пока только дети, в скором времени все может измениться. — Верится с трудом. Женщина ухмыльнулась своему отражению в окне. Приложив бумаги к груди и развернувшись лицом к парню, она заговорщически тихо произнесла: — Обязательно произойдет переломный момент, который может все изменить, дорогой.***
Как и всегда во время большой перемены вокруг Амане собиралась вся элита класса, которая оживленно что-то обсуждала, вместо того, чтобы уделить все свободное время еде. Вернувшись за десять минут до начала урока, Микаэла был перехвачен одним из парней среди этой кучки. Закинув руку на плечи Шиндо, он повел его к смеющимся ребятам. — У нас тут назрел к тебе вопросец, — громко проговорил он. Когда Микаэлу подвели ближе, он почувствовал на себе заинтересованный неприкрытый взгляд зеленых глаз, смотрящих на него с усмешкой. — Мика-кун! — позвала его одноклассница, дернув за рукав пиджака. — Слушаю, — стараясь не выражать своего недовольства, ответил он. — Не желаешь пойти сегодня с нами в клуб? — оживленно поинтересовалась она. Ее и без того большие выразительные глаза, стали еще больше. — Что? — Брось, — подал голос парень, который все так же висел на нем. — Повеселишься там, познакомишься с кем-нибудь. — Эй! — снова подала голос девушка, привстав со своего места. — Что значит «познакомишься с кем-нибудь»? Это ведь я хотела его пригласить. — Да ладно тебе, Аяно-чан, одной девушкой больше, одной меньше. — Иди к черту, придурок! Тебе бы баб побольше подавай. — Ну ты и идиотка. Сама ведь клеешься к парню, который помолвлен. Лицо девушки тут же покрылось заметным румянцем. — Я н-не клеюсь, просто хотела пригласить по-дружески, вот и все. — После этих слов все вокруг разразились смехом, при этом выкрикивая что-то вроде «Аяно-тян — милашка». — И к тому же, — она ткнула пальцем в сторону Амане, — Юичиро тоже помолвлен, но все равно встречается с Наоми-чан. — Просто мне нравится вешать ей лапшу на уши, — рассмеявшись, ответил Юи. — Еще один чертов бабник. Все это время Микаэла стоял между двумя спорящими и выслушивал этот бессмысленный треп, который с каждой секундой раздражал все сильнее. Так же ему было неуютно от следящих за ним глазами, что ни на секунду не переставали смотреть на него, словно специально старались испытать его нервы на прочность. — Да не пойдет он, — сказал кто-то со стороны. — Верно, я не пойду, — прервав гул, наконец ответил Микаэла. — Что и требовалось доказать. — Но… — было заметно, что девушка не желает оставлять попыток затащить Шиндо в клуб. — Может, все-таки, Мика-кун, ну пожалуйста. — Аяно-сан, верно? — она нерешительно кивнула. — У меня сейчас слишком много дел, так что у меня нет сейчас возможности пойти с вами. Глаза Аяно тут же загорелись. — Получается, что в другой раз сможешь? — В-возможно, — неохотно проговорил Мика. После этого с парты соскочил Амане и, подойдя к Шиндо, сказал ему в лицо: — Нужно поговорить. — Обойдя Микаэлу, он прошел в коридор. Класс тут же окутала непривычная тишина, которая сопроводила Мику до выхода. Юичиро стоял чуть поодаль от классной комнаты, откинувшись спиной на стену. Поманив пальцем, он тем самым позвал блондина к себе. — Значит отказываешься? Много дел? — Только не говори, что это была твоя идея. Амане помотал головой. — Нет, но она мне приглянулась. — Почему? — Хотелось бы посмотреть как ты будешь чувствовать себя не в своей тарелке. К тому же, ты так стремишься узнать меня настоящего, вот тебе и предоставляется такая возможность. — Не смеши меня, я каждый вечер перед выходными, а в крайнем случае и утром вижу тебя настоящего, мне этого достаточно. Вряд ли в клубе я смогу лицезреть что-то новенькое, хотя, возможно, ознакомлюсь с тем, каким образом ты превращаешься из простого идиота в пьяного. — Ты таки не понял, к чему я клоню? — с серьезным лицом спросил Юи, с укором взглянув на Шиндо. — Не понимаю, о чем ты говоришь. — Мне казалось, ты умнее. Что же, ладно, дело твое. Ошарашенный Микаэла остался один на один с только что закончившимся разговором. Ведь только что он опрометчиво упустил связь слов Амане, и разобраться в том, что имел в виду сейчас Юи, он не мог. Шиндо всегда хотел казаться в глазах людей умным и внимательным, постоянно к этому стремился, всячески оправдывая за собой эти качества, но сейчас они не казались ему собственными, он создал себе эту иллюзию и слепо верил, что все так и есть. Возможно, можно было бы нагнать сейчас Юичиро и спросить, что же он подразумевал под этим предложением, но был уверен в том, что тот ему любезно даст ответ.***
Стоило кому-то обмолвиться о том, что может произойти переломный момент, как этот самый момент наступил в самый ближайший день. Словно после сказанного пошел обратный отсчет до него, до того, что предугадать было невозможно, а значит и избежать было нельзя. Юичиро сидел на полу в гостиной, прижавшись спиной к холодной стене. Превышенная норма алкоголя хорошо ударила в голову, из-за чего разум сильно помутился, а тело было напряженно до предела. В этот момент хотелось просто расслабиться, но было не с кем, а воздуха словно становилось слишком мало. Прислонив левую руку ко лбу, Юи почувствовал легкий холодок от металла. Когда он взглянул на свой палец в его сейчас слабо соображавшем мозгу что-то щелкнуло. То, что созрело в его голове, могло стать неисправной ошибкой всей жизни, эта идея была до нелепости безрассудной, но темный бес подсказывал, что оно того может стоить. Просто сделай шаг, затем следующий и возьми то, что по праву принадлежит тебе. Словно по заказу перед Амане в проходе появляется образ Шиндо. Юичиро не видел, что сейчас отражается в голубых глазах, он видел только холодные стекла, в которых он видит свою зловещую ухмылку. Он так же видел легкий испуг, который в любой момент мог перерасти в презрение. — Мика… — Иди к себе в комнату. — Могу я попросить твоей помощи? Шиндо колеблется, он не может подойти ближе, что-то все еще пытается его остановить. Возможно в параллельной вселенной он и отказался помогать, но не здесь. Не в этом мире он возвращается к себе в комнату и со спокойной душой укладывается спать, здесь все идет другим чередом, у этого мира пишется иной сценарий, что с каждым шагом Микаэлы к Юи неминуемо толкает того в глубокую пропасть. Когда Шиндо наклоняется к парню, то первое, что он чувствует — горячее сбившееся дыхание на своей шее, второе, что он чувствует — резкая боль в затылке от удара о пол, следующее, что он видит — нависшее над ним лицо Амане. — Юичиро… — А сейчас послушай меня, — шепотом проговорив это, Амане тянется к ремню на своих брюках и, расстегнув его, вытаскивает из петель. Все это время Мика только и мог делать, что наблюдать за этим действием, не в силах даже сказать хоть что-то. — Не сопротивляйся моим действиям. Когда лента из кожи касается его запястий, инстинкт самосохранения начинает бить тревогу. — Эй, хватит! Стой! Прекрати это! — брыкаясь и пытаясь сбросить Юичиро, начинает кричать Мика. Одним движением ремень оказывается плотно затянут, фиксируя руки над головой. Покончив с этим делом, Амане одаривает Микаэлу парой ударов в челюсть, заставляя тем самым прекратить орать на парня. — Я ведь просил, — сквозь зубы шипит он. — Зачем тебе это? — с придыханием спрашивает Шиндо. — Ты ведь понимаешь, что завтра будешь жалеть об этом. Юи злобно скалится. — Что будет завтра, меня мало интересует. — По голосу было слышно, что сейчас Амане находится на грани. Опустившись всем телом, он медленными тягучими движениями, проделывая истомные манипуляции, трется своим вставшим членом о член Шиндо. Сам Микаэла пытается подавить в себе стоны, закусывая губы. Еще одна его попытка вырваться не увенчалась успехом. Чтобы Шиндо больше не сумел ничего сделать, его, больно схватив за плечо, впиваясь пальцами в кожу, переворачивают на живот. — По бумагам мы принадлежим друг другу, разве не так? — Какие, к черту, бумаги, когда между нами сплошная ненависть? — голос сильно дрожал, паника никак не хотела униматься, тяжелым комом застревая в горле. — П-послушай, не совершай ошибку, отпусти меня. Мика снова чувствует тяжесть чужого тела, которое так близко прижимается к нему сзади. Задрав майку до груди, в его бока грубо цепляются ногти, наверняка оставляя глубокие красные следы и синие отметины. — Эта ненависть только сильнее сейчас распаляет меня. Разве ты не чувствуешь то же самое? С каждым прикосновением пальцы опускаются все ниже. Микаэла все это время пытался уйти от них, при этом прогибаясь все ниже в спине. Смотря за этими жалкими попытками, которые были только на руку Юичиро, он улыбнулся. — Я чувствую только отвращение, — уже тверже отвечает Микаэла, но внутри снова возрастает паника, когда его штаны вместе с бельем оказываются сняты и опущены до колен. — Ну что. — Шиндо снова слышит дрожащий голос возле своего уха, тем не менее сейчас бы он все отдал, чтобы не слушать того, что ему говорит Юичиро. — Будешь говорить о том, что это последний шанс остановиться? Может, тебе удастся меня переубедить? — с издевкой шепчет Амане. Воспользовавшись моментом, когда Мика был расслаблен и обнадежен тем, что все сейчас может для него закончится, Юи вырывает из его глотки несдержанный стон, когда делает несколько резких движений рукой вдоль его члена. — Кажется, уже нет пути назад, — шепот, завлекающий и горячий, сейчас тонет в смеси из разных чувств, которые сейчас переполняют Шиндо. Даже если бы Микаэле было бы что ответить, у него бы не хватило на это сил, так как любые слова тонут в его стонах, которые даже сдерживать не получается. И он ненавидит себя за то, что проскальзывает в голове мысли о том, что ему это нравится, ненавидит за звуки, что вырываются из его горла. Яркая вспышка оргазма в один миг сменяется пустотой и поганым чувством омерзения, которые ощущается сейчас слишком остро. Ноги совсем не держат, и единственное, что разделяет сейчас его тело с полом, была рука Амане, которая поддерживала его. Перепачкав все пальцы в семени, Юичиро снова придвигается ближе и, подведя правую руку к кольцу мышц, резко вставляет один палец. Тело под ним начало подавать признаки жизни, елозя на коленях и пытаясь отстраниться от накативших неприятных ощущений. Амане больше не мог позволить себе ждать и сразу вставил еще два пальца, активно растягивая стенки. Он ясно ощущал насколько сильно там горячо и как узко, одно это осознание срывало ему крышу, а возбуждение, распаляющееся сильнее из-за тихих стонов, которые выкрикивались чуть ли не у самого уха, с каждым движением давало о себе знать, сводя с ума от предвкушения. — Юи, пожалуйста. — Я как-то видел, как парни это делали… — мысли все сильнее путались, отказываясь выстраиваться в правильные предложения, — по глупости своей лицезрел эту картину. И, знаешь, тот парень, что находился снизу… он стонал больше, чем тот, что его имел, а драли его по самые гланды. — Вытащив пальцы, Юи кладет руку между лопатками Мики и, резко надавив, заставляет его сильнее прогнуться. — Так что, когда все закончится, не смей говорить, насколько сильно тебе было отвратительно. Весь воздух выбивается из легких, а на крики даже не хватает сил. Вошедший до основания Амане лишь на один миг остановился, но, наплевав на оставшиеся прелюдии, возобновил движения, яростно вбиваясь в тело Микаэлы. Юичиро чувствовал, как с каждой секундой терял голову, как терял контроль над рассудком, который сейчас был охвачен алкоголем, возбуждением и диким исступлением. Он слышал стоны, срывающиеся на крики, что опускали его на самое дно и будоражили сознание. Царапая ногтями пол от бессилия и больного, отдающего ноющей негой возбуждения, Мика пытается подавить в себе стоны, давится ими и, сдавшись, выпускает на волю сквозь пересохшие губы крики. Когда Амане доходит до пика, он отстраняется от Шиндо. Вцепившись пальцами в расцарапанные бедра, он делает еще несколько глубоких резких толчков, из-за чего Микаэла, вскинув голову и распахнув глаза, достигает оргазма вместе с Амане.***
По телу пробегает мелкая дрожь. Моменты между сном и реальностью, когда ты шагаешь по тонкой грани, всегда кажутся слишком приятными, слишком дорогие, чтобы вот так просто отпустить их. Сквозь тяжелые, налитые свинцом веки не просачивается свет, лишь только сумеречная тьма, что сейчас нависла над городом. Снова приятный морозный холодок пробегает по бледной коже, на которой при свете можно было бы разглядеть синие отметены, покрывающие некоторые участки тела. Еле ощутимый запах сигарет смешивается с морозной свежестью, что кажется чем-то приятным и успокаивающим. По мере того, как Микаэла приходил в себя, он все сильнее ощущал тяжелую ноющую боль, охватившая его и так настойчиво призывающая сейчас в реальность. Он приоткрывает глаза, но видит лишь легкие очертания предметов, что находились в комнате. Требуется еще несколько секунд, прежде чем приходит осознание того, что случилось с ним накануне. И Шиндо бы с радостью сослался на кошмар, если бы все его тело не было доказательством обратного. Даже факт того, что он все вспомнил, не заставил Микаэлу вскочить с кровати, так как был абсолютно бессилен. — Мика. — Произнесенное имя, окатывает его словно ледяным душем в минусовую температуру. Он инстинктивно вжимается в кровать, но так и не окликается и даже не оказывает вниманием источник чужого голоса. — Я ведь вижу, что ты проснулся. — Чего ты от меня хочешь? — собственный голос, будто чужой, сломанный и охрипший. Рефлекторно рука тянется к горлу, потирая его. — Поговорить. — Издеваешься? — Мика слышит, как Юичиро медленно выпускает дым. — Будто у меня сейчас на это есть время. Ты теперь и правда будешь на меня обижаться за это? — Ты ждал какого-то другого исхода? И я все еще не могу понять, что тебя подтолкнуло на это. Спишешь все на алкоголь? — Было бы глупо, да и ты бы не поверил. Но объяснить я тебе не смогу, ты ведь сам понимаешь, что нам не дано понять друг друга. — Отличная отговорка. — Естественно, таким ответом Шиндо удовлетворен не был, но сейчас спорить и пытаться выудить из Юичиро правду было слишком трудно. На это просто не хватило бы сил. — Можешь ответить на один вопрос? — Микаэла опускает голову чуть ниже и глазами ловит силуэт Юичиро на фоне окна, за которым горит свет ночного города. Он следит за прозрачным дымом, что медленно поднимается к темному небу, и дожидается, пока Амане ответит ему. — Говори. — Чего ты хотел добиться, настаивая на том, чтобы я пошел в клуб? Выкинув сгоревший окурок, Юичиро, закрыв окно, разворачивается лицом к кровати. Мике снова приходится ждать ответа, да и стоит ли вообще его ожидать, ведь он до сих пор не уверен, что поступил правильно, задав этот вопрос. — Обмен интересами, Мика. — Что? — Хотел показать тебе свой мир. — Шиндо и правда был слеп, когда Юичиро говорил о том, что хочет увидеть как он будет чувствовать себя не в своей тарелке. Вот только Микаэла не мог понять, зачем Амане делает попытки раскрыться. Это предложение заставляло задуматься, то, что Юи сделал с ним, заставляло задуматься не меньше. Одно он понимал в полной мере точно — во всем этом не было никакой любви. — Это обмен? — Обмен.***
— Есть ли помимо любви и ненависти другие чувства, которые можно испытывать к другому человеку? — Не уверен, но думаю, что нет. Другие чувства лишь только их составляющие, так ведь? — Именно так. Но как трудно ужиться с человеком, к которому испытываешь все эти так называемые составляющие, относящиеся как к ненормальной любви, так и к чистой ненависти. Взрывная смесь, которая сжигает медленно изнутри, этим чувствам ты преклоняешься и страдаешь от них одновременно. Большая страсть вперемешку с проникновенной болью и страданиями. — Мне трудно это понять. — Пока не испытаешь это лично на себе — никогда и не сможешь понять. Но лучше бы эти чувства никогда не познать, потому что это дикий яд, который даже со временем не сможет выветриться.