Путешествие цветка

      Холодный ветер несёт известие, осенняя луна безгранична… (далее идут сокращения o(n_n)o…)       Хуа Цяньгу сидела на подвесных качелях, что были привязаны к персиковому дереву. Держа в руках книгу, она ела виноград вместе с кожурой и легко и свободно раскачивалась. На Чанлюшане персики цветут круглый год, источая лёгкий аромат. Хуа Цяньгу долго ждала плодов пока не поняла, что не стоит даже надеяться поесть их.       Прошло уже более полугода и её жизнь действительно была чудесной, сейчас ей не надо было так тяжело тренироваться и учиться, как в начале. За исключением чтения книг, Хуа Цяньгу вела простую весёлую жизнь, крепко спала и её внутренняя сила увеличилась. А так как она каждый день оттачивала своё кулинарное искусство, её изначально хрупкое и худое тело стало более мягким и нежным.       Хуа Цяньгу изучала по учебнику музыки мелодии цинь и сяо, в глубине души удивляясь, что мелодии также можно использовать в борьбе с врагом, к тому же они могут иметь огромно поражающее действие.       Только человек, держащий книгу мог видеть её звуки и изображение, поэтому Тан Бао спала поблизости на ароматном цвете персика, время от времени что-то бормоча. Несколько десятков розовых персиковых духов порхали вверх и вниз на своих прозрачных крыльях вокруг Тан Боа, смеясь. Видя, что она спит, они время от времени прикасались к ней. Если они заговорят все разом, то могут создать иллюзию. Сейчас Тан Бао должно быть снились сладкие сны.       Неожиданно донёсшиеся издалека звуки цинь с силой ворвалась в книгу и разрушили, звучащую из учебника, мелодию.       Неужели духи персика вызвали у неё слуховую галлюцинацию?       Хуа Цяньгу закрыла книгу, мелодия оказалась настоящей, она доносилась не из учебника, а откуда-то снаружи. Девочка не удержавшись спрыгнула с качелей и побежала на звуки музыки. Хе-хе, это играл учитель.       — Мама Гуто, куда ты идёшь? — Тан Бао, вздрогнула и, проснувшись, зевнула, а затем, вытянув шею в направлении луны, взошедшей над морем, жалобно заголосила, выглядя при этом очень смешно.       Хуа Цяньгу остановилась и, ткнув её в голову, сказала со смехом:       — Почему ты кричишь? Ты гусеница, а не большой серый волк.       Тан Бао, выпятив маленькую грудь, ответила:       — Я как раз поглощала квинтэссенцию солнца и луны и духовное начало неба и земли, ха-ха-ха…       Хуа Цяньгу совершенно не интересовалась духовным началом и поэтому, запихнув Тан Бао в карман и подобрав юбку, она побежала наружу, звеня без остановки колокольчиками динь-дон, дзинь-дзинь.       Выбежав из зала, она действительно увидела учителя, который, сидя на камне Ветра Известий, играл на цине для озарённым лунным светом на форе моря Чаньлюшаня. Атласные волосы Бай Цзыхуа были распущены и рассыпаны повсюду подобно цветку лотоса, а его чисто-белая одежда без пояса развевалась на сильно ветру.       — Учитееель! Учитеель!       Хуа Цяньгу радостно подбежала к нему сзади. Он не ответил ей, а продолжил спокойно играть на цинь, но в отличии от музыки, что звучала из книги, эта мелодия была намного более приятной, спокойной и изящной и непостижимо возвышенной.       Вот только то, что играл Бай Цзыхуа, хоть и было прекрасно, но чувств в этом не было. С давних времён эмоции в музыке, способные взволновать других, всегда ценились. А тронуть сердца людей — в этом игра на гуцине была непревзойдённой, а потому считалась одним из четырёх видов занятий учёных и главным среди всех восьми видов музыкальных инструментов. Однако хотя музыка учителя пусть и была изыскана и наполнена жизненной силой, но он совершенно не вкладывал в неё чувства, и сердца людей, что слушали её, оставались пустыми.       Хуа Цяньгу тихо стояла позади Бай Цзыхуа и смотрела на него, пока он не закончил играть свою бесстрастную мелодию, и невольно почувствовала сильное опустошение. Учитель всегда будет в одиночестве непоколебимо стоять высоко в небесах, защищая эту гору небожителей, эту землю, этот мир на протяжении многих и многих тысячелетий…       Закончив играть, Бай Цзыхуа холодно сказал:       — О прочих музыкальных инструментах тебе достаточно иметь базовые знания, но на цинь ты должна уметь играть. Ты уже читала учебник по музыке?       — Учитель, я всё прочитала и выучила, но у меня не было практики.       — Подойди.       Хуа Цяньгу, трепеща от страха, подошла и села рядом с ним, кажется, ветер был слабее чем обычно, так как раньше, стоило только ей оказаться у края, она чувствовала, что её вот-вот сдует.       — Сыграй для меня.       Хуа Цяньгу нервно протянула руку вспоминая о том, что было написано в учебнике: правой рукой перебирают струны, левой прижимают их, тогда при игре это даст чистый звук, если нажимать левым пальцем на лады получишь звонкий обертон, если левой рукой не прижимать струны получаться звонкие рассеянные звуки. Последние имеют низкий тон, который звучит просто, но в то же время торжественно. Высокая часть регистра звучит звонко и чётко, словно колокольчики на ветру; средний регистр звонкий и ритмичный, словно бьёшь по нефритовому гонгу. По музыкальному тону он делиться на верхний, средний и нижний: верхний это высокий регистр пронзительный и нежный, средний — звонкий и яркий, нижний регистр сдержанный и спокойный.       И тогда указательным пальцем она нажала на струну по середине, а средним защипнула её. Из цинь сразу же донёсся приятный звук. И Хуа Цяньгу начала весело играть вспомнившуюся ей народную песню из своего родного города.       Бай Цзыхуа слегка кивнул:       — Поверни руку так, чтобы большой палец был практически перпендикулярен, а затем естественно опускался вниз.       Тан Бао, высунувшись из кармана, заползла на цинь, но там из-за музыки её маленькое тело начало так сильно дрожать, что она поспешно перепрыгнула на плечо Хуа Цяньгу. Оказывается мама Гуто умеет так хорошо играть на цине!       — Не слишком сильно зажимай струны, тогда звук будет более чистым.       — Да.       Лоб Хуа Цяньгу покрыла испарина, а руки стали деревянными и жёсткими, из-за чего в музыке появились фальшивые ноты.       Неожиданно Бай Цзыхуа подошёл к ней сзади, положил свои руки на её и легко опустил их на струны. Хуа Цяньгу мгновенно замерла, ей показалось, что её внезапно окунули в воду.       — Не спеши, сосредоточься на кончиках пальцев, концентрируя в них ци и создавая звуковые волны, способные дробить камни.       Хуа Цяньгу чувствовала, как его тело касается её сзади, и ей казалось, что из неё вот-вот повалит дым. Она позволила длинным белым пальца вести её за собой, обучая игре на цинь, когда её собственные руки, словно, утратили волю и не могли больше двигаться самостоятельно.       Но увидев, что белый свет с рук Бай Цзыхуа переместился на её, она сразу же начала быстро перебирать струны цинь.       — Перекатывай и смахивай, и хотя звуки множество струн должны звучать неразрывно, но в тоже время они должны быть отчётливыми, и следовать друг за другом словно нанизанный жемчуг, не смешиваясь. Перекатывание и смахивание должны идти практически одновременно, неразрывно связанно друг с другом. Во время перекатывания иди с лево на право, а во время смахивания — с право на лево, таким образом завершая один большой круг. Это называется «шелест сильного ветра между соснами, журчание стремительно бегущей воды».       Пока он говорил, из цинь вместе со звуком вылетело несколько лезвий белого цвета.       Хуа Цяньгу, оцепенев, сначала не слышала, его слова, лишь пыталась понять, почему её ладони настолько сильно мёрзнут, что холод пробирает даже до костей, и в тоже время лицо её всё в поту, а сердце в смятении.       — Поняла? — Бай Цзыхуа отпустил руки Хуа Цяньгу и взглянул на её, похожую на маленький цветок, что прижался к его груди, свернувшись в клубок.       — Поняла.       — Тогда в свободное время тебе надо много практиковаться. В музыкальной комнате есть Чудесное Совпадение, Шэньнун, Голос Источника, Церемония Феникса, Жемчужная Нить, Чжунни, Лецзы, Придворный Музыкант, Наставник Куан, Вторая Картина, Вечерняя Заря  — более сотни циней. Завтра сходи и выбери тот, который тебе понравится. В соревнованиях часто встречается музыкальная битва, поэтому ученики обычно изучают один вид музыкального инструмента. Как учитель я выбрал тебе гуцинь на своё усмотрение, но если он тебе не нравится, ты можешь взять другой.       — Не стоит, не стоит учитель, мне нравиться. Спасибо, учитель! — Хуа Цяньгу подняла лицо и улыбнулась ему, думая, что учитель, несомненно, надеется, что в будущем она сможет защитить цинь Фуси.       Бай Цзыхуа кивнул:       — Завтра в горах будет торжество посвящённое Нюйве, вернись пораньше и отдохни.       — Да, учитель, — Хуа Цяньгу медленно оторвала от него взгляд, а потом развернувшись, весело побежала прочь. О да, учитель научил её играть на цинь. Она прожила здесь более полугода и это впервые, когда он самолично дал ей урок. Это настолько сильно её вдохновило, что она решила, что в будущем обязательно будет усердно заниматься.       На следующий день она поднялась едва взошло солнце.       — Учитееель, учитееель!       Учитель уже спустился в зал?       — Я в комнате.       Хуа Цяньгу сразу же побежала туда. Но толкнув дверь и войдя внутрь, она поняла, что была бестактна, она тот час же вышла, а затем, высунув голову, заглянула в комнату. И увидела, что Бай Цзыхуа хотя уже прицепил меч к поясу украшенному нефритом и белым пером, однако всё ещё выглядел небрежно.       — Учитель не будет завязывать волосы в пучок?       — Когда я спущусь, мне поможет какой-нибудь ученик из завязать, — хотя он и жил один и в чертоге ему не нужна было, чтобы ему прислуживали другие люди, однако сейчас без помощи он не мог обойтись.       — Я помогу учителю уложить волосы, — взволнованно прыгнула Хуа Цяньгу перед ним.       Рука Бай Цзыхуа замерла, и он взглянул на Хуа Цяньгу.       Хуа Цяньгу, указав на два пучка у себя на голове, торжественно произнесла:       — Я ведь сама хорошо причесалась.       На мгновение в уголках рта Бай Цзыхуа возникла улыбка, но тот час же пропала. Он сел и протянул ей гребень.       Хуа Цяньгу взволнованно встала позади него, наконец-то она может дотронуться до его длинных, черных подобно ночному небу волос. И она действительно не понимала, как он ухаживает за ними. Ему уже за сотню лет, а нет ни единого белого волоска! Она растерянно провела гребнем по его шелковистым волосам, однако поторопилась и тот, скользнув, упал на землю. Хуа Цяньгу щёлкнула языком от досады из-за свой оплошности. Не стоило удивляться, что она не смогла завязать его волосы при помощи магической силы.       Спустя более часа…       — Сяогу, ты ещё не закончила причёсывать? Церемония скоро начнётся.       — Хорошо-хорошо, сейчас всё сделаю как надо, — Хуа Цяньгу, которая было увлеклась игрой с его волосами, завязала его волосы в простой пучок.       Бай Цзыхуа, взглянув в зеркало, беспомощно вздохнул. Кажется, умение делать причёски у Сяогу на том же уровне, что и у него. Ладно, придётся оставить как есть, если он сейчас не выйдет, то опоздает.       Учитель и ученица спустились в главный зал прямо с Чертога Безучастия.       — Младший брат-наставник, почему ты задержался? — Мо Янь недовольно взглянул на него.       Шэн Сяомо внимательно взглянул на Бай Цзыхуа, а потом на Хуа Цяньгу, что шла позади него, и расхохотался, держась за живот.       — Старший брат-наставник твоя голова…       Почему она настолько растрёпана? Впервые брат-наставник выглядел так очаровательно.       — Ничего особенного, — Бай Цзыхуа прочёл заклинание и сразу же привёл себя в порядок. Обычно он редко поддерживал свой внешний вид магией так как считал, что это немного перебор. Но в официальной обстановке, если бы он не завязал свои волосы в пучок, это считалось бы грубым нарушением этикета, хотя в обычное время он всегда их распускал.       Хуа Цяньгу, совесть которой была нечиста, недовольно надула губы. Не удивительно, что ей не хватило техники, на самом деле тут просто нужен очень высокий уровень.       На церемонии Хо Си, Цин Ло и Ло Шии стояли в одном ряду. Они не могли говорить, а потому всё, что им оставалось, это обмениваться взглядам, здороваясь. Почувствовав позади свирепый взгляд, Хуа Цяньгу обернулась и увидела Ни Маньтянь. Они не виделись более полугода, и та стала ещё более очаровательной, прекрасной и изысканной. Между ними была разница в пару лет. И хотя Хуа Цяньгу тоже похорошела, она всё ещё оставалась маленькой и выглядела как ребёнок.       Хуа Цяньгу молча взглянула на свою грудь, которая всё ещё была плоской и даже намёка не было, что она начала расти. Ладно, ровная так ровная, но если её лицо хоть на одну тысячную долю будет такое же красивое, как у старшей сестры, то она будет довольна.       Вспомнив о Ша Цяньмо, Хуа Цяньгу подумала о том, где же она сейчас? А ещё решил ли свои проблемы Сюань Юаньлан? Дунфан Юйцинь такой сильный, стал ли он победителем в столичных экзаменах? А ещё прошло больше месяца как она получала письмо птицей от Юнь Иня. Всё ли впорядке на Маошане?       Неожиданно вспомнив о Шуо Фэне, Хуа Цяньгу обернулась и взглянула на толпу. Он стоял на значительном расстоянии от Ни Маньтянь. Похоже их отношения всё ещё были плохими. Старшему соученику Шии, обучая этих двоих, несомненно, приходилось тяжко трудиться.       Хуа Цяньгу отвернулась и посмотрела вверх на Бай Цзыхуа. И не заметила как Шуо Фэн поднял голову и взглянул на неё.       После церемонии Хуа Цяньгу не вернулась в Чертог вместе с Бай Цзыхуа, оставшись вместе с Циншуй в их маленькой компании. Однако она так и не осмелилась хоть немного выпить или наесться до отвала, боясь заснуть.       На следующий день, выйдя за двери, Бай Цзыхуа увидел Хуа Цяньгу, что стояла у входа, низко опустив голову.       — Почему?       — Учитель, могу ли я каждое утро приходить к вам и завязывать волосы? Мастерство — это то, что приходит с практикой. Не вы ли говорили, что глупость и ограниченность можно компенсировать старанием? — Хуа Цяньгу протянула в его сторону гребень и обворожительно рассмеялась.       Бай Цзыхуа настолько растерялся, что не нашёл слов, что ответить…