Путешествие цветка

      Хуа Цяньгу, не привыкшая к своей странной большой кровати, ворочалась всю ночь. Впрочем Тан Бао радовалась тому, что её домик теперь стоял в углу кровати. Стоило только отогнуть угол тюфяка и одеяла, как они обнаружили слой толстого льда, что слегка блестел и источал вокруг холод. Тан Бао, взволнованно скользя по гладкой поверхности, объяснила Хуа Цяньгу, что это уникальное ледяное сокровище, которое способствует усвоению свойств неба и земли, а также залечивает травмы.       Хуа Цяньгу с трудом продержалась до полуночи. Она так замёрзла, что её губы посинели. В прошлом она могла здесь спать только потому, что была в коме, но сейчас это было ей не по силам.       В конце концов, взяв одеяло, она улеглась на полу, где и проспала всю ночь.       Пока Тан Бао не начала прыгать по её лицу, словно на кровати с пружинным матрасом:       — Свинка Гуто вставай! Солнце уже взошло!       Хуа Цяньгу, проснувшись, расстроенно закричала:       — Почему ты так поздно разбудила меня! Сегодня первый день, когда я поприветствую учителя! Мне конец! Конец!       — Хе-хе, эта кровать слишком удобна, к тому же полезна для самосовершенствования, так что я и сама проспала!       Хуа Цяньгу принялась стремительно умываться и чистить зубы, припоминая уроки этикета, где ей объясняли, какие сложные церемонии она должна совершить посте того, как она найдёт учителя. Однако Бай Цзыхуа уже не было в его комнате, а Чертог Безучастия был слишком большим, она искала учителя полдня, но так и не смогла найти. В конце концов она закричала изо всех сил:       — Учитель! Учитель!       Неожиданно голос раздался прямо возле её ушей.       — Я в кабинете.       Кабинет, кабинет, где же он находиться? Прошло много времени, прежде чем она смогла найти его.       Бай Цзыхуа как раз просматривал отчёты касающиеся Чанлюшаня. Обычно подобным занимался Высокочтимый Всеми, не так много дел присылали непосредственно Высокочтимому Главе, но все они были очень важными.       — Ваша ученица приветствует учителя, — Хуа Цяньгу поклонилась так, как её учили, но Бай Цзыхуа даже не взглянул на неё.       — Больше тебе ненужно этого делать. Так же тебе не обязательно вставать так рано, как ты это делала, когда ходила на занятия. Поступай так, как тебе удобно.       — Да.       — И ещё, ты уже привыкла спать в своей кровати?       — Э…       — Если чего в Чертоге Безучастия и много, так это комнат. Ты можешь спать в любой, и если тебе не нравиться эта кровать, можешь выбрать любую другую. Однако именно эта поможет исцелить твои внутренние повреждения намного быстрее.       — Ваша ученица поняла.       — Возьми книги, что лежат на этом столе. Ты должна выучить их полностью, через год я проверю. Однако ты должна заниматься самостоятельно. Ни Тан Бао, ни никто-либо другой не должен тебе помогать.       Хуа Цяньгу взяла со стола книги и увидела, что это были учебники о музыке и поэзии, об игре в го, о живописи, об искусстве владения мечом, о медицине и о кулинарии.       Бумага уже пожелтела от времени. Книги был связаны в одну стопку, и сверху было написана «Семь непревзойдённых учебников». Похоже это были чрезвычайно ценные древние книги.       Хуа Цяньгу была удивлена. Она предполагала, что учитель будет лично передавать ей свои знания и просвещать её, непременно заставит усердно тренироваться. Однако для чего ей читать эти книги? К тому же, чтобы выучить наизусть эти семь книг, с её памятью ей от силы понадобиться всего несколько месяцев. Но учитель почему-то выделил ей на это целый год.       Однако ни о чём не спрашивая, она забрала эти книги и принялась внимательно их изучать. И у неё тотчас же челюсть отпала (В то время была вставная челюсть?). Эти семь книг были тонкими, все места, где можно было что-то записать, были заполнены, и, вопреки ожиданию, текст состоял из одних заголовков, а вот самих статей не было совсем. Вот только бумага у этих книг была очень причудливой. Стоило только коснуться рукой заголовка или подумать о нём, как иероглифы в книге сразу менялись и под названием появлялась статья. А затем, если столкнулся с тем, чего ты не понимаешь, можно убрать этот слой и среди вновь появившихся заголовков отыскать то, что нужно узнать.       Только статьи в этих книгах были совсем незаурядными. Взять, к примеру, учебник музыки, поимо музыкальных инструментов, общих знаний о музыки, известных музыкальных произведений, и других классификаций, тут так же есть ноты для цинь, для сяо, для песен, для танцев и так далее, учебник охватывает почти всё, что касается музыки, его детализированность ни с чем несравнима.       Учебник об искусстве владения мечом был таким же. Разные техники владения клинком, школы фехтования и легенды связанные с ними, мастера владения мечом, секреты фехтовального искусства, техники фехтования каждой школы и каждого семейства — там охватывались всевозможные аспекты.       В учебнике по медицине описывались всевозможные травы и цветы, даже те редкие звери и насекомые, что уже вымерли, а также там были статьи об искусстве врачевания, изготовлению ядов и лекарств и так далее.       Каждый учебник охватывал все знания и всю суть в своей области. Большинство людей даже не могли получить доступ к ним, а тем, для которых это было возможно, чтобы изучить их, понадобилась бы вся жизнь.       Нечего и говорить, что Хуа Цяньгу сможет выучить все семь книг за один год, даже если она потратит семь лет на одну книгу, то не сможет этого сделать. О, небеса…       К счастью учитель сказал, что она должна лишь выучить их наизусть, и не говорил, что она должна понимать их. И хотя на это потребуется много времени, и прочитать книги нужно будет ни один раз, но всё-таки она сможет это сделать.       Хуа Цяньгу не переставала удивляться насколько эти книги были поразительными, там были не только текст, но и картинки и звуки. К примеру, если взять учебник музыки, то там можно услышать как звучат цинь и сэ, а в учебнике по искусству владения мечом появлялся маленький человечек, что показывал приёмы фехтования, или же изображение какого-нибудь мастера отражалось прямо в воздухе. Хуа Цяньгу, глядя на него, могла упражняться вместе с ним. А эти танцы небесных дев, осыпающих цветами всё вокруг, которые заставляли в восхищении забыть обо всём, так что ты просто глупо таращился на них. И все цветы и деревья, все растения можно было увидеть так ясно, словно в живую, даже почувствовать их аромат. Можно посмотреть все этапы лечения, которые шаг за шагом показаны реальными людьми. Увидеть все меридианы и расположение акупунктурных точек, и даже вполне кровавое вскрытие и так далее. Места, которые были не интересны Хуа Цяньгу, она просто сразу заучивала наизусть, а остальными, например, песнями и плясками или цинь, го, каллиграфией и живописью она уже занималась углубленно.       До этого Хуа Цяньгу и не знала, что в мире есть столько всего интересного, как и не знала того, что учёба может быть такой лёгкой и интересной. Учитель лишь установил сроки, побуждая её этим к действию, но план учёбы и что и как учить она определяла сама. В Чертоге Безучастия не было других людей, ей не надо было действовать с оглядкой на них, Хуа Цяньгу никогда не имела подобной свободы. Шесть миров, все земли, вселенная, звёздное небо, горы и реки, млечный путь, беззвучно текущий многие тысячелетия, и даже самая мельчайшая пылинка — всё величественно раскинулось перед ней. И хотя Хуа Цяньгу ещё не открыла для себя сокровенную истину и секрет великой мудрости, однако у неё было достаточно способностей и знаний, чтобы постичь правду, ложь и тайны.       Всё последующее время Хуа Цяньгу словно помешанная полностью погрузилась в эти семь книг. За исключением времени обеда, она не выпускала из рук учебники. Обычно жертвуя своим сном, она в конце концов уставала до такой степени, что засыпала на том месте, где находилась, всё ещё держа книгу. Только после этого бедная Тан Бао могла, прилагая всё свои силы, затащить громадное тело Хуа Цяньгу в её комнату.       Пару раз из интереса Тан Бао хотела почитать эти книги, к тому же Хуа Цяньгу совершенно их не защищала, так что она могла посмотреть их в любое время. Но она прекрасно понимала, что сама не является ученицей Чанлюшаня, к тому же всё, что она видит, полностью передаётся в громадную библиотеку Храма Истлевших Чудес.       Эти семь учебников были величайшим сокровищем Чанлюшаня, они содержали информацию почти о всём сущем во вселенной, и положа руку на сердце нельзя сказать, что они не были невероятным соблазном для гусеницы. Бай Цзыхуа также мог принять во внимание Храм Истлевших Чудес, и поэтому попросил Гуто никому не показывать книги. И ради Гуто пришлось, хоть и с трудом, но смириться с этим.       В зале Безучастия жизнь была простой и протекала монотонно. Хуа Цяньгу проводила все дни, погрузившись в книги. Тан Бао было скучно, поэтому она выбегала поиграть, а потом рассказывала Хуа Цяньгу о Ло Шии, Цин Шуй и других людях, а также о том, что интересного произошло в горах. Когда она возвращалась, то приносила разные продукты Хуа Цяньгу, которая, используя учебник по кулинарии, обычно готовила очень много вкусной еды, а так как её было слишком много Хуа Цяньгу просила Тан Бао отнести излишки Цин Шуй и остальным. Поскольку остальные ученики не могли свободно входить в Три Чертога, и у Хуа Цяньгу все дни были заняты учёбой, она могла только где-то раз в месяц посещать двор, где жила Цин Шуй. Тогда Цин Шуй, Ло Шии, Хо Си, а так же У Цинлю специально приходили, чтобы поесть еду, приготовленную умелыми руками Хуа Цяньгу. Все собирались вместе и, держа чаши с вином, громко пели. Как же было тогда весело!       И сразу же становилось отчётливо понятно насколько пусто было в Чертоге Безучастия. И хотя Бай Цзыхуа проводил большую часть времени в Чертоге, однако из-за того, что Хуа Цяньгу не было необходимости наносить визиты, чтобы отдать дань уважения, а так же как учителю и ученице им тоже было не обязательно разговаривать, так что порой они могли не видеться дней десять-пятнадцать.       Хуа Цяньгу часто казалось, что в этом пустом Чертоге она живёт совершенно одна. И это было так пугающе! Однако она знала, что Бай Цзыхуа привык к одиночеству, и боялась шуметь, чтобы не побеспокоить его, и, если ничего не случалось, то она не искала его.       Но для самого Бай Цзыхуа, хотя никто его не беспокоил, эти дни не были наполнены мёртвой тишиной, как это было в прошлом.       Время от времени, когда он разыскивал Хуа Цяньгу, то порой обнаруживал её лежащей на лугу, читающей книгу и глупо хихикая, порой она летала на мече, забавляясь с бабочками и птицами, иногда тренировалась с мечом под цветущим деревом персика, иногда находил её на кухне, разбивающей из-за спешки несколько чашек, а затем, словно она совершает что-то плохое, тайком применяющей секретную технику починки, и посуда становятся совершенно целой, конечно же пока она не разбивала её в следующий раз. Иногда Хуа Цяньгу упорно пыталась заснуть на ледяной постели, но спустя часа четыре скатывалась с неё на землю. Иногда Хуа Цяньгу смотрела в небо на звёзды, разговаривала сама с собой, а ещё порой ссорилась с Тан Бао или играла.       Но даже если Бай Цзыхуа и не искал Хуа Цяньгу, не знал, где она и что делает, он всё равно мог слышать весёлые отголоски её шагов. К тому же, когда Хуа Цяньгу не видела его несколько дней, не зная, здесь ли он или куда-то ушёл, она становилась беспокойной и часто кричала во всё горло:       — Учитееель, учитеель…       У Бай Цзыхуа никогда раньше не было учеников, он не знал, как кого-то учить, тем более когда это маленькая девочка. Хотя, если сравнивать с самым началом, когда в глазах Хуа Цяньгу читался лёгкий страх перед ним, теперь, когда они прожили рядом достаточно долго, и она поняла, что хотя он и строгий, но ничуть не жестокий, она стала вести себя и смотреть словно ребёнок, избалованный старшими.       — Учитееель! Учитееель!       Услышав знакомый крик, Бай Цзыхуа беспомощно покачал головой:       — Я в зале для фехтования.       Вскоре в зал, задыхаясь и спотыкаясь, вбежала Хуа Цяньгу, держа чашку в руках.       — Не бегай так быстро тут, нефритовые плиты синей волны очень скользкие. Ты уже столько раз падала, но ничему не учишься. Кроме того твои внутренние повреждения ещё полностью не зажили. Тебе ещё нельзя использовать свою ци во время фехтования. Ты пока только можешь изучать саму технику без применения внутренней силы.       — Хе-хе, учитель как вы обо всём этом узнали? — Хуа Цяньгу, глупо захихикав, коснулась своих волос. Совсем недавно, когда она находилась в своей комнате во время фехтования, ей пришло в голову применить свою ци, но она поскользнулась и упала, и теперь её зад болел.       — А на этот раз что? — Бай Цзыхуа взглянул на чашку в её руках. Он ещё издалека почувствовал аромат. Бай Цзыхуа не знал из-за чего Хуа Цяньгу в последнее время так заинтересовалась учебником по кулинарии. Но теперь часто, когда блюдо удавалось, она приносила ему попробовать.       — Оно называется хрустальный и опьяняющий цветок лотоса, — Хуа Цяньгу открыла крышку и через край в помещение хлынуло немного морозного воздуха. Цветок лотоса находящийся внутри был похож на несравненную прелестницу, румяную, нежную и очаровательную. К тому же его ажурные лепестки по-прежнему были осыпаны холодной росой, от которой исходил аромат алкоголя. Капли свисали с кончиков цветка, отчего тот был подобен красавице плачущей от горя.       Хотя лицо Бай Цзыхуа, как и всегда, не выражало никаких эмоций, в его глазах промелькнуло одобрение. Взяв у Хуа Цяньгу палочки для еды, он откусил кусочек. Аромат вина и цветов наполнил рот, к которым примешалось лёгкое ощущение холода — это действительно было восхитительно.       — Ну как, учитель?       Бай Цзыхуа взглянул на неё взволнованный вид и поневоле слегка кивнул:       — Неплохо.       А затем, взяв у Хуа Цяньгу белое полотенце, он изящно вытер уголки рта.       — О, да! Учитель, я могу вас кое о чём попросить?       — О чём? — Бай Цзыхуа, опустив голову, взглянул на неё. Хотя он раньше и сказал Хуа Цяньгу, что, если ей что-нибудь понадобиться, она может сразу же спрашивать его, однако она уже прожила в Чертоге Безучастия полгода, но ни разу ни о чём ещё не попросила.       — Учитель, разве нельзя выделять немножко времени каждый день, всего лишь немножко, чтобы поужинать со мной?       Бай Цзыхуа взглянул в несчастные глаза Хуа Цяньгу и неожиданно понял, что прежде она всегда ела вместе с семьёй, затем с Цин Шуй и многими другими друзьями, но теперь ей приходиться делать это в одиночестве, к чему она не привыкла.       И тогда он слегка кивнул.       — Ураа! — закричала Хуа Цяньгу. Учитель неожиданно согласился! Ха-ха-ха-ха-ха, она планировала это давно для того, чтобы хоть ненадолго, но каждый день видеться с учителем. Но пока учитель не признал её мастерство в готовке, она не осмеливалась высказать свою просьбу.       Хе-хе, брат-наставник Шии был прав, когда говорил, что несмотря на то, что учитель выглядит холодным, однако на самом деле из трёх высокочтимых он проще других идёт на уступки. Оказывается на самом деле учителя так легко одурачить, хе-хе, кажется в будущем она сможет добиться от него намного большего благодаря своему таланту принимать несчастный вид.       Взяв чашку, она побежала наружу вне себя от счастья, размышляя, что приготовить на ужин. Учитель не ел мясо и рыбу, ей нужно будет сделать много красивых и вкусных блюд из овощей.       Она уже вышла за дверь, когда Бай Цзыхуа кое о чём вспомнил.       — Постой.       Хуа Цяньгу остановилась, замерев словно золотистый фазан на одной ноге, и обернулась.       — У учителя есть ещё какие-то распоряжения?       — Ты где взяла ледяной лотос?       — Ааа, я увидела, что в пруду на заднем дворе расцвёл очень красивый цветок лотоса, и, неожиданно подумав об этом блюде, сразу срезала его, чтобы приготовить.       Ч-что? Его тысячелетний ледяной лотос! Он привёз его семена с очень далёкого и морозного крайнего севера и, посадив, кропотливо выращивал. Прошло уже сто лет, и в этом году наконец распустилась пара цветков. А она, она, она…       Бай Цзыхуа поднял глаза к небу и печально вздохнул:       — Хуа Цяньгу, ты наказана. Сегодня вечером на ужине я запрещаю тебе есть.       Хуа Цяньгу, бессильно опустив голову, рухнула на ступени. Кто-нибудь скажите, что она такого сделала? Разве он только что не согласился поужинать вместе с ней? Как же трудно понять мысли бессмертного учителя…       Таким образом этим вечером состоялся первый ужин учителя и Хуа Цяньгу.       Учитель и Тан Бао сидели за столом, а Хуа Цяньгу в стороне пускала слюни, глядя на них.       Увы, какое горе… Заметки переводчика:       Обычно «Путешествие цветка» переводить легче, чем «Поразительное на каждом шагу», но это предложение вызвало определённые трудности:       И у неё тотчас же челюсть отпала (В то время была вставная челюсть?).       На китайском это предложение выглядит так:       这才大跌眼镜（那时候有眼镜米？）       И да, про челюсть там ни слова…       大跌眼镜 — буквальный перевод: свалились очки — то есть очень сильно удивиться, испытать шок, так что челюсть отвисла, глаза на лоб вылезли.       А （那时候有眼镜米？）на самом деле переводится как (В то время были очки?).       То есть правильнее было бы написать:       И у неё тот час же глаза на лоб вылезли (В то время были очки?) — но тогда было бы непонятно при чём тут очки.       Или же:       И у неё тот час же свалились очки (В то время были очки?) — но тогда мало кто понял бы, что на самом деле у Хуа Цяньгу не было очков, а она просто очень сильно удивилась.       Поэтому пришлось выбросить очки и написать:       И у неё тот час же челюсть отпала (В то время была вставная челюсть?)