По следам зеленого друга.

На самом деле, два зайца и дампир - это страшная сила. Да, страшная и бесполезная, зато, как всегда, попавшая в историю. * День солнечно-теплый и уютно-тихий, если не считать дружного сопения позади. Там, разобидевшиеся и обозлившиеся, плелись превращенцы. Седой кролик, пускающий молнии из носа, саблезубый заяц с красными глазами и тощий лягух-некромант. Они, конечно, угрожали бросить меня одну, на растерзание медведям, ровно до тех пор, пока медведь не попытался растоптать их. Теперь унылый зоопарк лениво плетётся сзади, а я, напевая под нос непристойную песенку, иду по одной мне видной красной тропинке. Если верить интуиции, она должна привести нас к Элиону. А там, всё, конец приключениям – сдаю принца папе на руки (только ещё не решила чьему папе – его или моему) и под венец. Не с Куртом, конечно, но с каким-нибудь вампирским лордом можно. В конце концов, я всегда смогу превратить его в кролика или в лягушку, или… ну, короче, как повезет. Осталось только найти зелёного засранца и… - Твою ж мать! – я так сосредоточилась на пути к принцу, что яму не заметила. Теперь вот лежу на спине, чувствую, как под куртку пробирается противная холодная вода из лужи. По краям ямы сидят три зверька и, я готова поклясться, молча смеются надо мной. Обидно, мокро, холодно. - Апчхи! – голова резко дергается и в шее что-то громко хрустит. Ну, всё, хватит с меня. Я крутой маг или деревенская знахарка? Правильно, ни то, ни другое, а раз так, то могу творить все, что моей извращённой фантазии угодно. Гордо подняться мешают разъезжающиеся в грязи ноги и стекающая со спины вода. Ну и ладно, обойдёмся без гордости. - Я. Хочу. Оказаться. Рядом. С Элионом! – главное вот так четко и ясно высказать свои желания и тогда ты окажешься рядом с принцем. Да… * Первое, что бросается в глаза – высокий потолок, белый-белый он теряется где-то наверху в солнечном свете, щедро льющем в окна. Второе – красивая резная статуя. Белый мрамор запечатлел крылатого мужчину занесшего над алтарем ятаган. Третье – лежащий на этом самом алтаре мужчина и, одновременно с этим, вытянувшиеся лица людей, затянутых в белые рясы. - Всем привет! У вас тут принц не пробегал? Такой зеленый и доставучий? В ответ – тишина и четырнадцать с половиной пар глаз смотрят на меня. Развалившийся на алтаре глядит с надеждой, остальные - с недоумением. - Схватите её! – наконец приходит в себя одноглазый. Полюбэ, он тут главный стрелочник. А как ещё объяснить, что на меня тут же кидается двенадцать человек? Я верещу и убегаю. Прыгаю на стену, оскаливаю клыки и выпускаю когти, но толку ноль – меня зажимают в угол. Тогда, вздохнув, перекидываюсь в боевую форму и начинаю драться уже по-взрослому. К моему удивлению, странных типов это не останавливает, они ловко уворачиваются от моих атак и успевают контратаковать. Признаю, весьма успешно, потому что теперь уже мне приходится уйти в глухую защиту. Чёрт, и где магия, когда она так нужна? Пытаюсь сотворить хоть простенькую гадость, но там, где раньше плескалось беспокойное озеро чистой силы, теперь колючая пустошь. Отвлеклась. Поверила в свою неуязвимость. Ступила по полной, за что и отгребла. Обитый железом посох одного из мужчин прошибает насквозь и прибивает к стене, грудь обдает нестерпимым жаром, он шаровой молнией скользит в самый мозг, и я уплываю в темноту. Как хорошо ничего не чувствовать. * Я прихожу в себя от всё того же чувства боли. Не той, тупой и ноющей, к которой можно привыкнуть, а от резкой, бьющей прямо по нервам, выматывающей и не позволяющей потерять сознание. Гадство! А люди, меж тем, продолжают свой странный ритуал – громко поют то ли заклинание, то ли молитву, поднимают расписанные рунами чаши и ставят их рядом с жертвой. Да, типу на алтаре явно не повезло, похоже, из него сейчас выкачают всю кровь. Ехидные и циничные мысли хоть как-то отвлекают от боли, которая, после необдуманного желания вытащить чёртову деревяшку из груди, стала куда невыносимей. Из осины этот чёртов посох, что ли? Так вот, люди поставили чаши, закатали рукава мантий и, полоснув себя ножами по запястьям, начали сцеживать кровь в чаши, потом, когда те немного наполнились, снова запели. Пели они, признаться, очень красиво, непонятно, но красиво. Одноглазый одной рукой взял чашу, поднёс к губам статуи, будто собираясь влить содержимое ей в рот. «Дурак, она же мраморная», - хотела съязвить, но слова застряли в горле. Кровь лилась из чаши тонкой струйкой на губы мраморного ангела и исчезала. Будто холодный камень, и правда, поглощал её. Волосы на загривке встали дыбом, захотелось зашипеть испуганной кошкой и, выгнув спину, отступить в темноту, где никто не найдет. А между тем к статуе подходил уже четвёртый жрец. Приглядевшись, поняла, что с каждой чашей статуя становится всё менее похожей на камень и всё больше походила на живого человека… ну, или на нелюдя. Страшная аура, проснувшаяся раньше тела, никак не могла принадлежать человеку. Для меня, той кто с детства привык к чёрной, давящей, порабощающей ауре отца, эта аура была во стократ страшнее. «Если ЭТО выберется отсюда, никто не спасется», – чёткая и ясная мысль в сумбуре страха заставила действовать. Вцепившись в долбанный посох, потянула его, страх притуплял боль и инстинкт самосохранения. Посох с металлическим звоном упал на пол, я, перекинувшись в боевую форму, кинулась на ближайшего жреца и упала в полете: сил не хватало. Чёрт! Мне бы только дотянутся до него, пара глотков крови и можно попытаться остановить этот чёртов ритуал. Дотянутся никак не получалось. Я так и растянулась на полу, мутнеющими глазами наблюдая за концом света. * Конец света пришлось перенести, когда в храм ворвались двое мужчин. Еще недавно зелёный некромант эффектно вынес дверь, а Курт, не менее эффектно, вынес трёх ближайших жрецов. Круто, я так же хочу, а то что-то выносят только меня. Естественно, внимание присутствующих переключилось на новоприбывших. Одноглазый хотел крикнуть что-то типа «схватить их», но не успел: Курт молча швырнул в него зайца. Тот в полете открыл пасть, демонстрируя набор идеально заточенных клыков и вцепился одноглазому в нос. Все могло бы кончиться фарсом, но тут, замершие в шоке жрецы, сообразили, что им мешают, и кинулись в атаку. Некромант и колдун, забыв о недавних разногласиях, слаженно отбивались, Дитрих помогал по мере сил, но сил в кролике, хоть и вампире, не так уж и много. Посему, вскоре мальчики стали сдавать позиции. Курт мощным заклинанием отбросил жрецов в сторону и, покачнувшись, оперся на мраморную руку статуи. А я чуть не заорала от ужаса: «Статуя! Отойди от неё!». Извечная тьма! Почему он решил опереться именно на эту статую? Широко открыв глаза, наблюдаю за тем, как прилипший к мрамору мужчина бледнеет от потери крови, а каменный ангел наливается красками, шевелит крыльями, скидывая каменную крошку. «Жертва. Последняя жертва», - мелькает в голове, и я кидаюсь вперед. Не из последних сил, их уже не осталось, а на одном адреналине. Успеваю в самый последний момент. Сталь ятагана проходит рядом со знакомыми золотистыми локонами и, пробив кости, выходит наружу, прикалывая меня к алтарю, как бабочку к шляпе. Чувствую, как кровь толчками бежит из ран, стекает под ребра и застывает неприятной вязкой субстанцией. Слышу полный разочарования нечеловеческий крик и почему-то голос отца. А потом темнота. Кажется, в этот раз я действительно умерла. * Горячо, вязко, сладко до тошноты. Отворачиваю голову и пытаюсь закрыть рот, чтобы мерзость перестала заполнять горло, но стальные пальцы держат подбородок так, что не вырваться. - Тише девочка моя, тише, - ласково шепчет родной голос. Со стоном открываю глаза. Надо мной склонился Дитрих, его бледность приобрела болезненный оттенок, красивые губы посинели, а глаза лихорадочно блестят. Он прижимает окровавленное запястье к моему рту, а другой держит челюсти, что бы я не смела закрывать рот. - Прек… прекрати, - цепляюсь за руку ослабшими пальцами, пытаюсь отодвинуться, но бесполезно. Ди, что ж ты делаешь? Ты сам так загнешься. - Не волнуйся, я не собираюсь жертвовать собой ради тебя, - брат читает мои мысли, - Они следующие на очереди, - легкий кивок в сторону. Скашиваю глаза: развалившись на траве, отдыхают Курт, некромант и Минк. Минутку, а как мы оказались на улице, и что стало со жрецами? Я не успеваю спросить или дернутся, а Ди цыкнуть, чтобы лежала смирно. Справа раздается взрыв и громкий мат на темном наречии. Ди только и успевает, что прикрыть меня своей спиной. Ничего не вижу. Слышу топот сапог, властный голос отдающий приказ перестроится и крики ужаса. А потом до костей пробирает леденящим страхом. Кое-как сдвинув с себя брата, осторожно сажусь на земле. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как отец отбивает удар серебристого ятагана и тут же получает косой удар острыми когтями в грудь. Кажется, мне сегодня окончательно стрясли последний мозг, потому что вместо того что бы составлять план и стратегию, я кидаюсь вперед, со спины налетаю на белоснежную фигуру и вцепившись всеми конечностями в крылья, кусаю незащищенную шею. С первым глотком понимаю, что вся предыдущая боль - ничто. Сейчас каждую клетку моего тела разрывает сила, много превосходящая мою. Чувствую, как за спиной расправляются крылья - тело пытается выбросить лишнюю энергию. Но я уже не могу остановиться: чужая кровь обжигает губы. Белоснежное чудовище кричит и пытается скинуть наглую мошку, но сейчас оторвать меня не сможет и сама Тьма. Тело под моими руками твердое и холодное. Оно медленно оседает на землю, придавливая меня своим весом, но я не чувствую тяжести. Вообще ничего не чувствую, ни тела, ни того, что заменяло мне душу. Ни-че-го. Отец кричит, но я не слышу. Это он мне? Или нет? А это важно? Важно? Я должна была сделать что-то важное. Найти кого-то? Найти кого? Найти? Я… Кто я? Темно. Хорошо. Спокойно.