Золотой капкан

Гарри сидел за своим рабочим столом, откинувшись на спинку кресла, и задумчиво водил пальцем под манжетой мантии по серой полоске ткани. Зачем он уменьшил вчерашний трофей — галстук Джона — и обмотал его вокруг запястья, Гарри и сам точно не знал. Он говорил себе, что это улика, что он просто потеряет его, если бросит где-то дома, или что эта вещь напоминает о том, что события вот уже третьего вечера — реальность, а не сон. Последний аргумент порядком выбивался из более-менее убедительной логической цепочки, и ещё хуже было от того, что Гарри уж точно не находил объяснений, зачем иногда подносит запястье к лицу и принюхивается к слабому, уже почти выветрившемуся запаху одеколона своего шантажиста. «Мой шантажист», — вчера вечером Гарри поймал себя на том, что начал так называть Джона, который вовсе и не был Джоном. А вот шантажистом — да, был. Всё катилось по наклонной, становилось совершенно неправильным, а Гарри всё ещё не делал ничего, чтобы как-то исправить ситуацию. И, конечно же, это было почти ужасно. Вот только никак не удавалось прочувствовать это самое «ужасно». На самом деле всё это казалось каким угодно, но только не ужасным. И это было хуже всего. В дверь постучали, и Гарри поспешно отдернул рукав и зачем-то — для надежности — даже спрятал руку под столом. — Войдите! Дверь тут же открылась, и порог переступил какой-то настороженный Малфой. То есть, на первый взгляд казалось, что он такой же, как всегда, но Гарри был аврором, причем аврором, семь лет учившимся с Хорьком в Хогвартсе — уж напряжение в этом типе Гарри мог почувствовать всегда. — Что-то не так с проверкой? — бодро поинтересовался он, даже не желая задумываться о причинах собственного приподнятого настроения. Малфой пересек кабинет и, плюхнувшись на свободный стул напротив, смерил Поттера хмурым взглядом. — Поразительно, что тебя это так радует, аврор. Еще недавно ты трясся от моего присутствия, а сегодня уже считаешь, что тебе мои отчёты по колено? Гарри стушевался от напоминания о своей позавчерашней истерике. Сейчас она казалась такой глупой и неуместной, что за неё было просто стыдно. Хотя, наверное, не будь её, вряд ли его отношения с Джоном изменились бы. Отношения, поди ж ты… Поттер нахмурился и тряхнул головой, пытаясь отогнать дурацкие мысли, для которых уж точно сейчас было не время. — Не переводи тему, Малфой. Если не хочешь говорить — ладно, не надо. Но давай без этих твоих слизеринских штучек. — Ты мне ещё не дышать прикажи, Поттер, — наконец, усмехнулся тот и, кажется, даже расслабился. — Да всё у тебя в порядке с проверкой. Ну, то есть, не идеально, и я ещё не закончил, не надейся, хотя ничего такого уж криминального пока не нашёл. Однако ты не расслабляйся, я под тебя и твоих ребят рою. Малфой угрожающе оскалился, но вместо того, чтобы разозлиться или попробовать осадить придурка, Гарри неожиданно рассмеялся. — Да копай сколько влезет, Малфой! Здесь парни — кремень, смотри, как бы тебя не придавило. — Не переживай, Поттер. Придавит — позову тебя на помощь. Ты же герой, спасаешь всех без разбора. Может, и меня спасёшь? — Опять, — добавил Гарри, хмыкнув. — Опять… — кивнув, повторил Малфой, но Гарри видел, как он вновь напрягся, будто струна, как сжал до этого непринужденно лежащую на подлокотнике стула руку в кулак, как чуть сжал челюсти. Гарри пожалел о своих словах в тот же момент, как те сорвались с языка. Ну что он за идиот, честное слово? Что было, то было. Они все уже рассчитались, а где не рассчитались, там долги списала война. Хватит с них со всех. Спешно ища, на что можно перевести тему, Гарри внезапно вспомнил их вчерашний разговор с Джоном и собственные мысли о том, что он не знает названия половины отделов в Министерстве. Он колебался буквально пару секунд, а потом выпалил: — Малфой, а как называется тот отдел, в котором ты работаешь? Хорёк замер, перевёл на него внимательный взгляд и чуть ли не прищурился, всматриваясь в его лицо. Он так пристально смотрел, что Гарри смущённо поёрзал на стуле и даже успел разозлиться. На себя, на Малфоя, на идиотское желание разрядить обстановку — что-то раньше это в их враждующих взаимоотношениях не предусматривалось. — Ты серьёзно? — наконец-то чуть ли не по буквам спросил Малфой. Гарри только неловко пожал плечами. — Нет. Да. Что такого-то, черт побери? Не хочешь, не… Но не успел он договорить, как Малфой тряхнул головой, откинулся на спинку стула и, запрокинув голову, неожиданно звонко рассмеялся. Гарри так и замер чуть ли не с открытым ртом: кажется, он впервые слышал смех Малфоя. Вот такой вот весёлый, открытый, без злости и издевок. Драко Малфой впервые смеялся в его компании, и Гарри против воли подумал, что такой Малфой ему мог бы даже понравиться. Впрочем, не приходилось сомневаться, что причина этого смеха понравится ему вряд ли. — О Мерлин, Поттер, на вас падает проверка, тебя выбирают её курировать, а ты даже не знаешь, откуда пришёл этот парень с министерским бланком! Знаешь только, что раз с министерским, значит, из Министерства! Ты неподражаем, Поттер! Просто неподражаем. — Сам дурак, — хмуро отозвался Гарри, пытаясь не улыбнуться. Почему-то было совсем не обидно. То ли потому, что он знал, что Малфой может и хуже, то ли потому что и сам признавал, что и впрямь не прав в своём невежестве. Так или иначе, за компанию со смехом Хорька хотелось улыбнуться, но Гарри боролся с собой. — Что ж, ладно, Поттер, — отсмеявшись, Малфой смахнул с глаз выступившие слезы и попытался взять себя в руки. Впрочем, он всё ещё улыбался. — Думаю, то, что ты хотя бы пытаешься исправляться, должно быть вознаграждено. Я из отдела контроля качества труда и безопасности, подразделение контроля штаба магического правопорядка, как ты мог бы догадаться. Гарри задумчиво кивнул, повторяя про себя названия, сократил их до ОККТБ и ПКШМП, не нашел ни в одной из аббревиатур ничего смешного и осторожно спросил: — Слушай, Малфой, а ты учился на… ну… вот то, что ты сейчас делаешь? Хорёк перестал улыбаться и выглядел теперь почти возмущенным. — Вообще-то да, Поттер! Как бы, чёрт возьми, я иначе знал, что от вас, идиотов, требовать? Да я правила вашей работы и безопасности знаю лучше, чем вы сами, идиот ты этакий! — А долго? — пропустив мимо ушей все выпады Хорька, продолжил допытываться Гарри. Он уже влез так далеко и вряд ли мог показать себя ещё большим идиотом, так что теперь мог позволить себе хоть раз узнать всё, что ему было интересно. — Ну, полтора года по усиленной программе и постоянные курсы повышения квалификации. Настоящие курсы, Поттер, а не как у вас. К чему ты, собственно, клонишь? Думаешь, я недостаточно хорош, чтобы выполнять эту работу? — Да нет, — досадливо отмахнулся Гарри и, прежде чем сообразил остановиться, добавил: — Я про себя… — Ты думаешь, что сам недостаточно хорош для своей работы? — теперь Малфой выглядел по-настоящему удивленным и даже заинтересованным. Гарри скривился недовольно, сетуя на себя, как всегда, запоздало, но всё же кивнул. — Хм, самокритично. И, на самом деле, в этом есть своя логика, учитывая, что ты нигде не учился. Тем не менее, я признаю, что ты и впрямь хорош для этой работы, а правила ты прилежно вызубрил, пусть и не следовал им, как всегда. Как аврор ты, Поттер, оказался хорош даже без академии — я готов это признать. — А… — Гарри помедлил, закусив губу. И разум, и логика, и даже чувство безопасности орали, что нужно остановиться, заткнуться, сдержаться, но ему казалось, что он слишком далеко зашёл. — Малфой, скажи мне, только честно. Ты считаешь, что я только для аврората и подхожу? Хорёк замолчал, смерил его задумчивым взглядом, и Гарри стоило невероятного труда не отвести глаза. Не приходилось сомневаться, что уж сейчас-то Малфой выскажет всё, от чего не иначе как Мерлин хранил Гарри с самого начала их разговора. Жаль только, что с каждым вопросом он чувствовал себя всё более и более уязвимым, и не приходилось сомневаться, что этот удар чертового слизеринского гада будет по-настоящему болезненным. Малфой выдохнул, открыл рот, и Гарри, всё-таки не выдержав, отвернулся. Сейчас. — Нет, Поттер. Нет, я так не считаю. Гарри повернулся и пораженно уставился на Хорька. Тот сидел, хмурился и внимательно, как-то задумчиво глядел на него. Он не сказал ничего гадкого тогда, когда ему и впрямь достаточно было одного слова, чтобы раздавить Гарри, пусть бы и на время. И они оба это понимали. — Мы… — начал было Гарри, но получилось слишком хрипло, так что он замолчал, откашлялся и, сглотнув, попробовал еще раз: — Мы идем работать, да? — Да, Поттер, — коротко кивнул Малфой и, поднявшись, поспешно вышел из кабинета. Гарри выскочил из-за стола и поспешил следом. Раздражать Хорька и заставлять его ждать сейчас совершенно не хотелось. Перед самым выходом, уже потянувшись к дверной ручке, Гарри вдруг передумал и сомкнул руку на своем правом запястье, там, где под рукавом мантии скрывался уменьшенный галстук. Он всё ещё был на месте, вечерние встречи не были сном, а кроме Джона ещё и Малфой считал, что Гарри Поттер может быть кем-то, кроме аврора. Мир стремительно катился в пропасть, рушился и менялся. А ещё он перерождался заново, складывался новыми углами и паззлами, становился совсем другим, но будь Гарри проклят, если этот новый мир не нравился ему куда больше прежнего! *** Гарри не заметил, как заработался до позднего вечера. Когда он наконец отложил последний отчёт и поднял глаза на часы, было уже восемь часов — до встречи с Джоном осталось меньше часа. Опомнившись, он поспешно собрал разбросанные листы и папки, которыми собирался заняться завтра, убрал в зачарованный ящик самые важные документы и чуть ли не бегом выскочил из кабинета, на ходу читая заклинание и выключая свет. Гарри даже не раздумывал о том, почему так спешит. У него было отличное оправдание — его, кажется, всё ещё обязывал Обет, — и дурацкая, но непреодолимая тяга снова оказаться в их гостиничном номере. Ему одновременно было и стыдно показываться там после вчерашнего, и хотелось новой встречи, от одной мысли о которой его охватывало волнение. Уже на полпути к каминам он заметил свет в кабинете Дина. Каким бы отличным аврором не был Томас, раньше он не был склонен задерживаться допоздна. Гарри притормозил у его дверей, удивленно хмурясь и, не стучась, осторожно заглянул внутрь. Над расчищенным от всех папок и документов столом стоял Малфой и хмуро вглядывался в разложенную на столе огромную карту. Она переливалась золотым свечением, и множество ярких нитей тянулось над нарисованными коридорами, но в некоторых местах они сбивались в узлы, начинали тревожно краснеть, и тогда и свечение над ними становилось таким же — ярко-алым. Гарри тихонько зашёл и, подойдя ближе, внимательнее присмотрелся к карте. Да, так и есть — это был план эвакуации и, судя по всему, либо у Малфоя что-то не сходилось, либо он пытался придраться. — Ты домой сегодня вообще собираешься? — наконец, оторвав взгляд от плана, поинтересовался Гарри. Малфой вздрогнул всем телом и поспешно обернулся. Судя по всему, он и впрямь так глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил, как Гарри составил ему компанию. — Поттер? Что ты… — он запнулся, нахмурился и перевёл взгляд на часы. Стоило ему только присмотреться к стрелкам, как светлые брови пораженно метнулись вверх: — Ох, чёрт! — Заработался? — тоже переведя взгляд на часы, «расшифровал» для себя Гарри. — Я думал, что уже один остался. Хотя уже и я ухожу. Идёшь тоже? Малфой вновь обернулся к Гарри, на этот раз внимательно взглянув на него: — Предлагаешь мне составить тебе компанию до камина? Да если из нас кто-то и переработал, Поттер, так это ты, — язвительно усмехнулся он и Гарри замер на мгновение от того, насколько реально Хорёк походил сейчас на того маленького засранца, каким был в детстве. Гарри, зло прищурившись, закусил губу: а вот и тот самый Малфой из старого мира. А он-то, идиот, ещё радовался утром, что Хорёк иногда может быть и вполне ничего так. Если и может, то очень и очень не долго. — Прекрасно, Малфой. Торчи здесь хоть всю ночь! Можно подумать, меня это волнует. И, не говоря больше ни слова, развернувшись, буквально вылетел за дверь. Хорошее настроение, которое глупо преследовало его весь день, как рукой сняло. Умеет же проклятый Хорёк! Что в Хогвартсе, что после… Радовало только, что Гарри уже был почти что на полпути к Джону. Вот заскочит сейчас домой, переоденется — и в Лютный. И если ещё недавно он испытывал смущённое нетерпение, то после стычки с Малфоем со злостью признал себе — да, он хочет быстрее встретиться с Доу. Уж в чём не приходилось сомневаться, так это в том, что тот найдёт для Гарри слова, чтобы успокоить его и согреть. И вряд ли когда-то в дурацкой жизни Гарри Поттера случится момент, когда он не будет в этом нуждаться. *** До гостиницы Гарри бежал через весь Лютный, потому что — смешно сказать! — забыл палочку в рабочей мантии, когда дома переодевался. Стоило только ему выйти из камина в «Белой виверне» и потянуться к карману, как он понял, что не сможет не то, что аппарировать к дверям комнаты, но даже к порогу «Русалочьего часа». Отправляясь на вынужденную встречу со своим шантажистом, аврор Поттер попросту забыл палочку, и это лучше всего говорило о том, как изменилось его отношение к Джону. У номера он оказался, опоздав буквально на пару минут, задержался на мгновение, чтобы перевести дух, и уже было потянулся к ручке двери, как замер. Из-под задравшегося рукава новой зелёной рубашки — о том, зачем он потратил столько времени выбирая рубашку получше Гарри тоже не хотел размышлять — показалась полоска серой ткани. — Чёрт! — сквозь зубы тихо выругался он, быстро развязал узел, размотал уменьшенный галстук и затолкал его в карман. Пригладил сверху, убеждаясь, что тот не топорщится и ничем не выдаёт своего секрета, и только после этого, наконец, взялся за ручку. Темнота опустилась одновременно с мягкими руками, которые сначала легли на плечи, потом скользнули выше, и тёплые ладони обняли шею, грея и притягивая ближе. — Я успел соскучиться, — шепнул ему в губы Джон за мгновение до поцелуя, и всё, что осталось Гарри — это потянуться и осторожно положить свои руки ему на талию. Впрочем, Доу оказался выше, чем он рассчитывал, и в итоге ладони легли на бедра, но смутиться Гарри тоже не успел — слишком его захватил долгий нежный поцелуй. Он отвечал. Он знал, что не должен этого делать, знал, что это неправильно и не должно ему нравиться. Но будь Гарри проклят, если ему не нравился поцелуй, не нравилось, как большие пальцы его шантажиста нежно поглаживают шею, линию челюсти и щеки. В этом было столько тепла, столько нежности, столько какой-то невысказанной заботы, что Гарри вопреки всякой логике и доводам разума, плавился под этими ласками. Да и когда Гарри Поттер последний раз слушал глас рассудка? — Ты очень наглый, — с трудом выдавил из себя Гарри, когда поцелуй оборвался, и Джон чуть отодвинулся от него, впрочем, так и не опуская, — тебе дашь палец, ты и всю руку… Ответом ему был шелестящий смех. — Ну, знаешь ли, Гарри! Мне, конечно, нравится, что ты не считаешь себя альфа-самцом, но некоторые части тебя я всё же не стал бы сравнивать с пальцем. Гарри цыкнул сквозь зубы и поспешно отодвинулся, выворачиваясь из рук Джона и убирая от него свои ладони. Воспоминания о вчерашнем вот так, в этой комнате, с этим человеком смущали и сбивали с толку больше, чем за весь прошедший день. К тому же, тогда Доу подловил Поттера расслабленного, можно сказать, в настроении, а сейчас от мысли, что сегодня их ненормальные «отношения» могут только набрать обороты, бросало в холод. Или это был жар? Гарри сам не мог толком понять себя, однако ожидание его беспокоило и нервировало. — Не с того начали, да? — разочарование явно звучало в голосе Джона, и Гарри только пожал плечами. — Ладно, будем смотреть по обстоятельствам. А сейчас разговоры, чай, десерт. — Что?! — Гарри, наверное, ещё и отшатнулся бы, если бы видел от кого и куда. — Десерт, Поттер — это не всегда извращённые домогательства. Хороший вопрос: кто из нас больше испорчен? — с насмешкой отозвался Доу и, подхватив его под локоть, аккуратно повел к дивану. — То есть, просто десерт? — всё ещё с сомнением переспросил Гарри, тем не менее расслабившись и позволив усадить себя на привычное место. — Угу. Ничего такого, только французский десерт и отменный шоколад. — У тебя странное пристрастие к французской кухне, — фыркнул Гарри и, приободрившись, насмешливо добавил: — То есть сегодня сладкое вместо ужина? — А ты уже так привык, что тебя здесь кормят ужином? — не уступая ему, в ответ усмехнулся Джон, а в следующий момент невидимая рука мягко потрепала Гарри по голове. — Ну и наглец же ты, Поттер. Уверен, если бы тебя похитили с целью выкупа, ты бы и им на шею сел. Гарри только рассмеялся и подставился под прикосновения — слишком нежно и ласково зарывались чужие пальцы в его лохматые волосы. Кто же знал, что это так приятно, когда тебя гладят по голове? То есть, конечно, Джон и прежде делал это, но сейчас Гарри впервые ощущал эту ласку в нормальном душевном состоянии, без истерик и сомнений, просто принимая всё, что происходит. «По крайней мере, пока это всё не переходит границ», — поспешно заверил себя Гарри и мысленно сам с собой согласился. Это был тот компромисс, на который он готов был пойти со своей совестью. За столом послышался плеск воды, а затем он почувствовал запах ароматного чая. Глухо звякнула переставляемая посуда. — Разговор? — поинтересовался Гарри, усаживаясь поудобнее. Подавшись вперед, он наклонился ближе к столу, опершись локтями о коленки, и ожидающе обернулся в сторону Доу. — Пожалуй, да, — уже привычно раздался голос справа и привычно же продавился рядом диван. — Хочешь поговорить о чём-то конкретном? — Вообще-то, да, — несколько смущенно кивнул Гарри. — Ну, то есть, не то, чтобы ты был обязан… и вообще… — Гарри, не мнись, — чуть сухо отозвался Джон. — Просто говори. Если что-то будет не так, уж не бойся, я сообщу. — Придурок, — пытаясь скрыть смущение за наигранным недовольством, бросил Гарри, но почти сразу продолжил, словно боялся передумать: — Ладно, хорошо. Это глупо, но я всё ещё хотел поговорить о том, о чём мы с тобой общались в прошлый раз. И… ну… узнать, кем ты хотел быть в детстве. И стал ли им. И кем ты думаешь… ну… эм… мог бы быть я, — уже совсем тихо закончил он. Справа послышался какой-то сдавленный звук, и Гарри поспешно добавил: — Если ты засмеешься — я тебя придушу. Мне плевать, что у меня нет палочки, и я тебя не вижу — я найду способ. — Полегче, господин аврор, — всё же хохотнул Джон, но в его смехе не слышалось насмешки, — я бы не стал над тобой смеяться. К тому же мы правда только вчера говорили об этом. Что касается меня, то… скажем так, в детстве у меня были достаточно амбициозные мечты, которые не могли не претерпеть изменений в процессе взросления. Сейчас же… Ну что ж, не могу сказать, что это работа мечты, но, пожалуй, мне она нравится. Люди забавно на меня реагируют, а я знаю свое дело. — Сейчас это всё отлично звучало бы, если ты министерский палач, — хмуро вставил Гарри. — Кстати, я так и вижу это. И то, как люди забавно на тебя реагируют. — Слишком грубо, Поттер, — неожиданно холодно отозвался Джон. — Я никого не убивал. Никогда. Как бы эта чертова война не повернулась, я… Он резко оборвал себя, но Гарри было уже достаточно. Он вновь замер на своем месте, растерянный и настороженный. — Ты… участвовал?.. — осторожно спросил он. Гарри почувствовал, как резко поднялся с дивана Джон. Послышались шаги, хлопок пробки, плеск, и ему показалось, что он уловил запах чего-то алкогольного. Раздалось несколько гулких глотков. — Все участвовали. Какая разница? Это то, о чем я меньше всего хотел с тобой говорить в эти чертовы дни! Гарри был поражён, хотя и сам себе не мог точно ответить, чем именно. Реакцией вечно спокойного Джона? Его ответом? Тем, что Гарри, кажется, впервые вывел того на по-настоящему яркие эмоции? Нет, конечно, было раздражение и во время второго Обета, и вообще, когда они говорили во второй день, но впервые это было так ярко, искренне, так… не нарочно. Почему-то до этого Доу казался ему человеком в принципе не способным на что-то настолько несдержанное, на случайные оговорки, на эту растерянную злость, с которой тот отвечал сейчас. Это делало Джона Доу более живым, более настоящим и это, кажется, нравилось в нём Гарри. — Почему нет? — всё так же осторожно и медленно, словно ступая по тонкому льду, спросил Гарри. И так же, как и спрашивал, он осторожно поднялся, ощупывая подлокотник дивана и край низкого столика, обошел их и двинулся в ту сторону, где, как ему казалось, остановился Доу. — Почему ты не хочешь говорить об этом? Ты не прав, участвовали вовсе не все. И уж точно не у всех была необходимость убивать. У тебя она была? Я верно понял? Сколько тебе лет? Мне почему-то казалось, что мы примерно ровесники, но если так… — Поттер, завязывай со своими аврорскими замашками! — раздраженно выкрикнул Джон, и Гарри, быстро сориентировавшись, повернулся в его сторону. Два широких шага — и в его грудь уперлась чужая ладонь. — Что ты вообще вскочил? Чего тебе надо? Окончательно испортить этот вечер?! Четвертый, Гарри! Уже четвертый! У меня их осталось всего три, и всё закончится, ты вернешься в свою прекрасную и спокойную жизнь, а у меня останутся только эти воспоминания! Только эти проклятые воспоминания, но ты и их мне хочешь испортить! Какого черта?! Ты вообще ещё помнишь, какой факультет ты заканчивал? — А ты? — в тон ему спросил Гарри и, потянувшись, коснулся руки, всё ещё упирающейся ему в грудь. Осторожно перебирая по ней ладонями, он потянулся вперед, нашаривая своего шантажиста и, совершенно не обращая внимания на неожиданное сопротивление, притянул его к себе. — Я руку готов дать на отсечение, что ты слизеринец. И ты собирался меня завоевывать в эти дни, а уже сдался? Хорошо, если ты не хочешь, то мы не будем об этом говорить, — так же слепо потянувшись, он осторожно нашарил плечи Доу, провёл по ним вверх, скользнул к шее и, осторожно коснувшись ладонями чужих щёк, повернул его лицом к себе: — О чем ты хочешь, чтобы мы поговорили, Джон? Тот молчал. Молчал так долго, что Гарри уже решил, что так ничего и не дождётся. Он просто стоял, наощупь водил большими пальцами по щекам, ощущая мягкость чужой кожи, вглядывался в темноту и ждал какого-то ответа, хотя вряд ли сумел бы ответить на вопрос — какого и зачем? Впрочем, отпускать и отступать почему-то совсем не хотелось, и Гарри просто ждал. — Я уже ни о чём не хочу говорить, — наконец тихо выдохнул Джон и, вывернувшись из рук, уткнулся лбом Поттеру в плечо. — Я уже ни о чём не хочу с тобой говорить. Ты всегда всё портишь, Поттер. Ты очень всё портишь. Сейчас я дам тебе выбор, хотя он ужасно глупый. Я уже сейчас знаю, что ты выберешь, но у меня просто язык не поворачивается отпустить тебя сразу. Пусть лучше ты выберешь это сам, а я сделаю вид, что пытался. В общем, сейчас ты можешь уйти. Я провожу тебя до двери, расколдую повязку, и мы распрощаемся до завтра. Быть может, завтра у нас… у меня получится лучше. Или ты можешь остаться. Я не буду сегодня тебя трогать. Но хочу, чтобы ты трогал меня. Всё, что можешь сам себе позволить, потому что я тебе, кажется, могу позволить всё. Это ужасно, но это так. Я бы хотел, чтобы ты узнал меня руками. Увидел меня ими. Быть может, такой я понравился бы тебе больше, чем… просто понравился бы. Я бы лежал и не двигался, полностью доверившись тебе, а ты бы… что хочешь… на что решишься… — голос Джона там, на плече, сошел на чуть слышный шепот, и будь тот чуть дальше, Гарри бы его, наверное, и не услышал. Но Джон был совсем близко, и Гарри растворялся в его словах, завороженно слушая, и только продолжал осторожно поглаживать большими пальцами виски и мягкие прядки над ними. Когда Джон неожиданно напрягся и резко вскинулся, отстраняясь, Гарри не нашел другого слова, чтобы описать это, кроме как «разрушить идиллию». — Впрочем, что я говорю! Можно подумать, ты захотел бы! — Доу рассмеялся как-то нервно и уже хотел было совсем вырваться из рук Гарри, но тот успел перехватить его за локоть и рывком подтянуть к себе. — Нет, постой! Я согласен! — поспешно выпалил он и замер. То ли от того, что и Джон в один момент словно бы даже перестал дышать, то ли от того, на что же сейчас подписался. — Ты сам понимаешь, что говоришь? — наконец осторожно спросил Доу. Это сомнение неожиданно показалось таким обидным сейчас, когда Гарри практически переступил через себя, что он недовольно поджал губы и мотнул головой. — Вполне! И если теперь ты струсил… — Струсил! — опять рассмеялся Джон, и опять в этом смехе Гарри почудился надрыв. — Чёртов гриффиндорец принимает чёртов вызов, вы только посмотрите на него! Ну что ж, прекрасно, уж я точно не буду отказываться. Гарри и опомниться не успел, как тот вывернулся из его хватки, сам перехватил Гарри за руку и поволок куда-то по комнате. Что-то мелкое бросилось под ноги, но Доу вовремя перехватил, не дав упасть. Ещё шаг — и в следующий момент Джон уже развернул Гарри к себе лицом и толкнул в грудь, вынуждая сесть на, наверное, уже кровать. — Прекрасно, Поттер! Всё для того, чтобы ты чувствовал себя героем! Я даже помогу тебе, видишь? Хотя о чём это я. Так вот, Поттер, радуйся — я не собираюсь снимать ничего дальше рубашки. Ты даже можешь не слишком долго договариваться со своей совестью, а потом сбежать, чувствуя себя победителем! Пожалуйста! Вновь шорох одежды, быстрое движение сбоку, прогнувшийся матрас, и Доу устроился где-то за спиной. Гарри сидел растерянный и оглушенный. От собственного согласия? От бури эмоций, неожиданно охватившей его шантажиста? Хотелось бы сказать себе, что причина в первом, но правда была во втором. Он не понимал, что же произошло, но очень хотел бы узнать. Словно бы разговор о войне сорвал в Джоне какой-то предохранитель, и его просто снесло эмоциями. С одной стороны, это не было удивительно — у Гарри и у самого там, в войне, осталось достаточно причин и для слёз, и для истерик. И да, первое время без них не обошлось, но он выкричался, выплакался, и со временем смог жить дальше. Так что же было с Джоном? Он не выплакался в свое время? Или там было что-то настолько серьёзное, что эти проблемы нельзя было решить только лишь позволив себе выпустить эмоции? Война и впрямь затронула всех — кого-то больше, кого-то меньше. И если Доу действительно был слизеринцем, то в этой войне у него была совсем другая история. Если он на свободе, значит, он не был Пожирателем, но, быть может, его хотели им сделать? У него были знакомые среди них? На него давили? Гарри не питал иллюзий — в этой войне не было «добрых» и «злых», хотя Волдеморт и был сумасшедшим. Но от него страдали обе стороны, и ещё неизвестно, кому было хуже — тем, к кому ему приходилось добираться с боем, или кто был у него под рукой. Гарри хотел бы расспросить Джона. Сейчас он неожиданно ярко осознал, что хотел бы знать его историю. Хотел бы узнать, что у него произошло и, быть может, суметь успокоить его, когда он опять сорвется. Быть может, Джон бы впервые позволил себе расплакаться, так же, как рыдал запершийся на Гриммо Гарри, но он бы был не один. Гарри в свое время не пустил к себе никого, и Доу, наверное, не хотел бы подпускать, но, быть может, для Гарри он сделал бы исключение? Он же был влюблён в него, верно? «Всё, что можешь сам себе позволить, потому что я тебе, кажется, могу позволить всё. Это ужасно, но это так.» Слова Джона сами всплыли в голове, и Гарри неожиданно прошиб озноб от их глубины. Холодок поднялся откуда-то из живота, мазнул по загривку и побежал вниз по спине, оставляя после себя нервно стучащее сердце и дрожащие пальцы. За его спиной на кровати лежал Джон и был готов на всё. Даже на то, что Гарри сейчас встанет и уйдет. Джон ждал, покорный и уязвимый, и это ожидание, должно быть, его… В один момент Гарри сбросил обувь, развернулся и заполз на кровать. Нащупал ногу Доу, почувствовав, как тот вздрогнул от прикосновения, и осторожно прошелся по ней вверх. Нашарил его бедро, ремень брюк и замер там, где заканчивалась ткань и начиналась голая кожа. — Сдаёшься? — почему-то хрипло прошептал Джон. — Да вот ещё, — чуть натянуто усмехнулся Гарри в ответ и решительно положил обе ладони тому на грудь. Джон вздрогнул и замер, перестав дышать. Поттер тоже на мгновение задержал дыхание, а потом осторожно повел ладонями вверх — холодная мягкая кожа, редкие волоски на груди, тонкие ключицы — Гарри осторожно ощупал их и даже испугался в какой-то момент, что может просто переломить кости. Спеша уйти от них, он скользнул раскрытыми ладонями вверх по шее — не узкая и не слишком широкая, с выпирающим кадыком, Гарри не мог представить себе, как она выглядит на самом деле. Наверное, просто… нормальная. Поднявшись ещё выше, он ощупал скулы, лоб, провел вниз по узкому носу, обвёл контур тонких губ — Джон вздрогнул и, кажется, невольно выдохнул, обдав пальцы тёплым дыханием. «Наверное, он тоже нервничает.» — неожиданно подумал Гарри, и эта мысль даже успокоила его. И верно, чего бояться? Доу предложил, и Гарри сам согласился, через три дня все закончится, об этом никто не узнает, и они оба приняли эти условия. А значит, на самом деле, сейчас Гарри может позволить себе всё без каких-либо последствий. Да, конечно, ещё недавно он был уверен, что от другого мужчины ему совершенно ничего не нужно, и не то, чтобы он передумал, но… Но… Но он же может проверить, чтобы быть уверенным наверняка, верно? Эта мысль придала неожиданную уверенность, и Гарри решительно подался вперед, оседлав чужие колени. — Что ты?.. — растерянно начал было Доу, но Гарри потянулся, накрывая двумя пальцами его губы. — Чш-ш-ш, просто позволь мне. Джон как-то глухо не то сглотнул, не то всхлипнул, но послушно замер. И Гарри решился и впрямь позволить себе так много, как только сможет. Его руки гуляли по торсу Джона — оглаживали грудь, сжимали бёдра, щупали плечи и локти. Он брал в свои ладони его ладонь, перебирая пальцы, ощупывая каждую костяшку и примеривая их длину к своим, поражаясь, что они оказались чуть длиннее и чуть тоньше. Гарри сжимал талию сдавленно выдыхающего Доу, проводил ладонями по втягивающемуся плоскому животу, поглаживал небольшую дорожку волос, скрывающуюся под поясом брюк, а потом скользил по его груди вверх. Вновь возвращаясь, он продолжал ощупывать чужую шею, иногда оставляя на ней руку и, кажется, почти дурея от поразительного доверия, чувствуя пульс под пальцами, и как тяжело, но покорно дышит Джон. А потом Гарри не выдержал и спустился ниже, осторожно обводя большими пальцами напрягшиеся горошинки сосков. Но когда Джон сдавленно всхлипнул, Гарри сорвался окончательно, резко наклонившись и прихватив левый сосок зубами. — Поттер! — хрипло вскрикнул Доу, вздрагивая и вскидывая руки, одной зарываясь в непослушные лохматые волосы, а второй сжимая плечо. — Ты что… — Чш-ш-ш, — сам уже не узнавая, не понимая своего голоса, так же хрипло отозвался Гарри, обвел пострадавший сосок языком и скользнул ко второму. Теперь Джон не лежал спокойно. Он вздрагивал, выгибался, извивался, всхлипывал и постанывал, обеими руками зарываясь в волосы Гарри, то перебирая их, когда тот вылизывал его грудь и шею, то сжимая в кулаках, когда прикусывал. А Гарри и впрямь делал всё это. Не понимал зачем, почему, для чего, но, попробовав, просто не мог остановиться. Он не смог представить, как выглядит Джон, не увидел его лучше, но теперь знал, как он стонет, если вылизывать самые вершинки его сосков, как хрипло дышит, если делать это широкими кошачьими движениями, и как вскрикивает, если кусать. Что когда кусаешь его шею, он тихо чертыхается сквозь зубы, а когда ставишь засосы — откидывает голову. А ещё Гарри узнал, что один только торс — это слишком мало, но только положив руку на пояс брюк понял, что не готов их снять. — Пожалуйста, Гарри… если можешь… прямо так, через одежду… — сдавленно прошептал Джон, перекладывая замершую в нерешительности ладонь Поттера на твердый бугор в паху. Гарри был уверен, что не сможет, что сейчас отдёрнет руку, но вместо этого почему-то сжал пальцы и начал поглаживать, а когда Джон начал стонать в голос, поймал себя еще на двух вещах: что снова вылизывает его соски и что сам трётся членом через брюки об его колено. И как бы Гарри отчетливо не понимал, что он перегнул палку и пора бы остановиться, он просто не мог. Кажется, они и кончили одновременно. Или Джон первый задрожал, выгнулся, застонал, чуть ли не переходя на крик, а Гарри последовал за ним? Он и под Авадой не смог бы точно сказать. Но так или иначе, через несколько минут после того, как всё кончилось, Гарри нашел себя лежащим на Доу, прижимающимся щекой к его груди просто не в силах ни скатиться с него, ни смущаться от произошедшего. — А здесь можно спать? — сам стараясь не удивляться собственным же вопросам, поинтересовался Гарри. Джон под ним пошевелился, кажется, пожав плечами. — Тебе — да. — А тебе? — А я тебе зачем? Теперь пришла очередь Гарри вяло пожать плечами. — Не знаю. Удобно. Доу над головой как-то непонятно хмыкнул. — А то, что… сейчас. Гарри снова только пожал плечами. — Не знаю. Не хочу думать. Хочу спать. Так можно? — Ты… Чёрт, да. Да, хорошо. Подвинься, сейчас я встану и… — Нет, лежи. И я буду. Давай просто спать, ладно? Потом разберёмся как-нибудь. — Ты придурок, Поттер, — в голосе Джона послышался смешок, но не нервный, а, наконец, теплый, мягкий. Такой, к какому Гарри уже почти привык. И, услышав его, Гарри и сам расслабился и улыбнулся. — Пусть. Просто лежи пока здесь, а я посплю. — Хорошо, Гарри. Джон только пошевелился, вновь запустив руку в его волосы, и под этими мягкими прикосновениями, лежа на человеке, чьего имени Гарри даже не знал, он заснул так сладко и спокойно, как не спал уже очень и очень давно.