Золотой капкан

Гарри проснулся от навязчивого, но незнакомого звона будильных чар. Звук был не то чтобы противный, но настолько непривычный, что это разбудило его моментально. Да что там разбудило — подбросило на кровати, заставило вскинуться и поспешно оглядеться. Но стоило только взгляду наткнуться на знакомую обстановку номера, как Гарри выдохнул и повалился обратно на подушку. Впрочем, он сразу же вскинулся во второй раз, но на этот раз удивленно оглядывая разобранную кровать и себя, практически голого, если не считать нижнего белья. Особого выбора в вариантах, кто додумался его раздеть, не было. Гарри тихо выругался, ударив кулаком по матрасу, и откинулся обратно на подушку. С одной стороны, было чертовски обидно, что Джон вот так, безо всякого его разрешения воспользовался ситуацией и раздел его. Да, конечно, Доу уже видел Гарри и более нагим. Да, он с самого начала не заявлял о себе как о честном и порядочном малом, так что кричать о поруганной чести и преданном доверии было бы, как минимум, глупо, но всё же что-то неприятное скрутило пальцы в кулаки и пробежалось мерзкими мурашками по загривку. Испытывать эти чувства по отношению к шантажисту, обижаться на него было ужасно глупо, и словно бы уже только от этого обиднее вдвойне. Хотелось скорее покинуть чертов номер, и Гарри решительно поднялся, отправившись на поиски своей одежды. Та нашлась легко — лежала аккуратно сложенной стопкой на всё ещё не тронутом магией кресле, которое, наверное, ни разу и не использовалось за эти дни. Но кроме одежды он нашел и ещё несколько вещей. Во-первых, накрытый чарами завтрак, две чашки с кофе и чаем, видимо, на выбор, и маленькое блюдечко с каким-то вычурным красивым шоколадным пирожным. Наверное, как раз тот десерт, до которого они вчера так и не дошли. Гарри постоял над столом, пытаясь определить свои чувства к этой находке, но в итоге только недовольно скривился. Это опять была забота, и она вновь была бы приятной, если бы только… нет, после того, как Джон тайком раздел Гарри, может быть, даже лапал втихаря или ещё что-то, принимать эту заботу не хотелось, и он сразу переключился на вторую находку — оставленную поверх стопки одежды записку. Быстро схватив её, раздраженно комкая края, он сразу же вчитался в текст: «Для начала хочу сказать тебе три вещи, Гарри: 1) Доброе утро. 2) Спасибо тебе за вчерашний вечер. 3) Остынь, пожалуйста.» Дочитав до последнего пункта Гарри раздраженно фыркнул, но не смог подавить почти против воли скользнувшую по губам улыбку. Все-таки этот Джон — редкостный гад. Но Гарри продолжил читать. «Серьезно, Поттер, я отчего-то уверен, что ты сейчас разыгрываешь оскорбленную невинность. Не удивлюсь, если ты разрушил весь номер в щепки, размазав завтрак и мое угощение, — крайне дорогое, от одного из лучших шоколатье Франции, но вряд ли тебя это волновало, — ровным слоем по стенам, а мне потом за всё это платить. Но даже зная твою реакцию, я всё равно поступил так, как поступил. Мерлин, ты можешь оскорбляться, что кто-то снял с тебя штаны без твоего ведома, но, черт побери, почему я должен оправдываться за то, что снял с тебя одежду, чтобы ты мог нормально выспаться?! Это просто ужасно, Поттер и тебе должно быть стыдно быть таким! Да, да, хорошо, я и впрямь сам раздел тебя, пренебрегая магией, и честно признаюсь тебе в этом, хотя мог бы соврать. Вряд ли ты оценишь это, но тем не менее. И да, мне понравилось раздевать тебя, мне нравится твое тело, и я даже позволил себе прикоснуться к нему. Немного. Только к груди. Я не лапал тебя и могу поклясться в этом, если это только так важно для тебя. Чертов ханжа! Признаться, я уже сам не знаю, зачем пишу это письмо. Почему я вообще оправдываюсь перед тобой, хотя не сделал ничего ужасного и даже не уверен, что ты вообще дочитаешь до этого места. Вероятно, я чувствую себя виноватым. Не потому что считаю, будто был не прав, а потому что представляю, что ты себе надумал. Но попробуй понять и меня — ты вчера был по-настоящему великолепен, ты сделал то, чего я никак не ожидал от тебя, и я благодарен тебе за честность и за это усилие. После того, что ты сделал, я не мог уйти, просто бросив тебя валяться в одежде на покрывале. В конце концов, я сказал всё, что мог. Надеюсь, ты воспользуешься мозгами (последние два слова были зачеркнуты) поймешь меня правильно. Если ты еще не успел уничтожить завтрак, то хотя бы попробуй десерт, уважь мои усилия. Хорошего тебе дня, Гарри, и до вечера.» Дочитав письмо до конца, Гарри рассмеялся и плюхнулся на диван. Что ж, ладно, он действительно принял доводы Джона и согласился с ними, хотя то, как тот их преподносит… Эта манера речи отчего-то очень забавляла его, хотя и казалась смутно знакомой. Теперь, когда обида отпустила, отказываться от завтрака он не видел повода, тем более, что без налета раздражения чувство голода стало в разы ощутимее. Гарри устроился поудобнее, наклонился вперед, подвигая к себе тарелку с тостами и чай, и задумался о письме. Письме, Джоне и о том, что он вообще о нём знает. Итак, скорее всего Джон — человек примерно его возраста. Раз его задела война и задела достаточно сильно, значит, он из Англии. Гарри был почти уверен, что тот слизеринец, но, судя по всему, не примкнувший к Волдеморту, раз расхаживает на свободе. Если судить по еде, которой он угощал Гарри, у него утонченный вкус. Поттер нахмурился, отставив чашку, которую так и не успел донести до рта. Само понятие «утонченный вкус» у него ассоциировалось с аристократией, а аристократия — вновь с родом Малфой. Драко был его возраста, слизеринцем, его определённо сильно задела война, и он был на свободе. У него совершенно точно был утонченный вкус, и не приходилось сомневаться, что он разбирается во французской кухне, и с легкостью мог достать какой-то десерт из самой Франции. И манера речи Джона, пожалуй, напоминала манеру речи Драко Малфоя, если бы тот только стал разговаривать с Гарри дружелюбно. Черт побери, сходилось же всё! Всё, кроме того, что Драко Малфой был наследником своего рода и был обязан его продолжить, он просто не мог быть геем и уж совершенно точно он не мог любить Гарри. Чего стоит только тот последний выпад вчера вечером в кабинете Дина! Если бы Малфой правда хотел его любви, он бы сумел ответить как-нибудь иначе. К тому же Доу так заботился о Гарри, говорил такие важные вещи, увещевал уйти из аврората… Разве Малфой вообще мог бы такое говорить? Разве он мог бы быть таким? Гарри поднялся с места, обошел стол и, зарывшись в кучу своей одежды, вытащил из кармана штанов изрядно помятый уменьшенный галстук. Задумчиво пропустил полоску ткани между пальцев — дорогой, стильный. Поттер поднес ее к лицу, но запах почти выветрился. Он вздохнул и вернулся за стол. Мог ли это и впрямь быть Малфой? Как того можно было проверить? И, главное, — надо ли? У них осталось всего три дня, и потом эти ненормальные свидания закончатся. Джон дал Обет, что будет молчать, и, кем бы он ни был, не верилось в то, что он потом будет шантажировать Гарри этой неделей. Впрочем, для верности можно попросить у него Обет и на этот случай. По крайней мере, сразу станет ясно, планирует он что-то такое или нет. Это просто будет одна сумасшедшая неделя в жизни Гарри Поттера в компании с незнакомцем, который, кажется, многое дал ему. Гарри сделает выводы и исправит свою жизнь. Он будет знать, чего хочет от спутницы, и теперь в поисках девушки не будет довольствоваться полумерами, ища такую же ласку и заботу, как получил за эту неделю. После этой недели он будет знать, каков на самом деле Рон, какими бывают совершенно незнакомые ему люди и… ну да, столько секса… ну или чего-то настолько похожего на секс у него давно не было. Это тоже было здорово, в его-то возрасте. А всё остальное… нужно ли ему это? Стоит ли вызнавать имя Джона, разрушая тайну и свое спокойствие? Даже если это каким-то сумасшедшим чудом окажется Малфой — вряд ли тот рассчитывает на продолжение от своего лица. Да и если сам Гарри убедится, что это Малфой, не сможет быть также спокойным и в оставшиеся дни, и после этой недели. Стоит просто отпустить ситуацию, позволить всему этому произойти и закончиться. Благо, не долго осталось. Последняя мысль неожиданно встала комом в горле, но Гарри поспешил отбросить её и запить чаем. А для поднятия настроения всё-таки отломил кусочек от пирожного. Оно и впрямь было восхитительным. *** Малфой появился в его кабинете буквально за полчаса до обеденного перерыва. Он казался каким-то возбужденным, и даже глаза у него словно бы горели блеском победы и ликования. Гарри невольно сглотнул и подобрался. Что можно ожидать от такого перевозбужденного Хорька, он не знал. Равно как и не решил точно, как именно вести себя с Драко Малфоем после всех своих подозрений. Да и вчерашнее их прощание точно не оставило после себя приятных воспоминаний. Так что Гарри подобрался, нахмурился и, пожалуй, слишком резко спросил: — Что на этот раз, Малфой? Тот, не смутившись и не останавливаясь, быстро развернул карту, которую, оказывается, держал под мышкой с самого начала. Встряхнул её над столом Гарри, закрепил в воздухе заклинанием, а затем прочитал ещё одно. Видимо, то же, что и вчера, потому что золотые нити вновь поползли в воздухе над схемами коридоров. И так же, как и вчера, в некоторых местах они закручивались в алеющие узлы. — И? — хмуро поинтересовался Гарри, переводя взгляд с карты на Малфоя. — Я разобрался с вашим планом эвакуации, Поттер, — тот самодовольно усмехнулся и кивнул на карту, видимо, призывая и Гарри восхититься его гениальностью. — С чего ты взял, что с ним что-то не так? — еще больше нахмурился тот, возвращая свое внимание плану. — Его составляли более чем компетентные люди, он одобрен подписью Главы Аврората, и я лично был одним из тех, кто перепроверял его перед этим. — И это только говорит о вашей общей некомпетентности, а последний аргумент и вовсе книззлам на смех. Поттер, проверяющий планы эвакуации — ты сам-то себя слышишь? — Малфой всё так же довольно усмехнулся, но, заметив пасмурный взгляд Гарри, нетерпеливо ткнул палочкой в карту: — Да вот же, ты посмотри! Поттер перевёл взгляд и в итоге только неопределенно пожал плечами. — Ничего не вижу. По-моему, с ним всё нормально, а ты просто придираешься, потому что не нашёл серьезных нарушений, а сегодня последний день твоей проверки. — Ты смеёшься надо мной, Поттер? — Малфой перестал светиться самодовольством и тоже нахмурился. — Не может быть, чтобы ты сидел на своей должности, от тебя зависело столько людей, однако ты не мог понять, в какой точке на вашем плане пятнадцать человек получают разной степени травмы в давке, а около двадцати не успевают спастись! — Что? — Гарри привстал с места и ещё раз внимательно взглянул на карту. Всё по-прежнему казалось правильным. Это был всё тот же план, который они утвердили полгода назад, по нему проводилась учебная эвакуация перед окончательным принятием и, да, его проверяло несколько старших авроров до того, как план унесли на подпись начальству. И с ним всё было прекрасно. Да Хорёк просто придирается! Гарри ещё раз обвинил бы в этом Малфоя, но закрученные в узлы золотые нити заклинания немного его напрягали. Он не понимал точно, что это, но, кажется, это были какие-то проверочные чары, которыми пользовался Хорёк, а чары, как правило, не врут. — Что это? — наконец спросил он, ткнув пальцем в ало-золотой узел. — Проблема, — лаконично отозвался Малфой, за что заслужил раздраженный взгляд. В ответ он только равнодушно пожал плечами: — А что ты хочешь от меня услышать? Это проблемные очаги, которые приводят к человеческим жертвам. Уровень проблемы зависит от величины узла и того, насколько он тугой. Эти не очень тугие, но достаточно крупные, — Хорёк помедлил и, словно сжалившись, добавил: — Это наши профессиональные чары, поэтому ты о них не слышал. Но мне кажется, тут всё вполне очевидно и без проверок. — Прекрасно, — недовольно бросил Гарри, — и что же не устраивает твои чары? — А ты сам посмотри, — Малфой самодовольно усмехнулся и сложил руки на груди. Гарри чуть слышно скрипнул зубами и склонился над картой. Всё казалось вполне нормальным. Всё тот же план, всё те же маршруты — они уже выводили по ним людей, у них был запас времени, а множество выходов позволяло избежать излишней толкучки. Парень, который составил этот план, — Гарри сейчас уже не помнил, как его фамилия, — очень им гордился. Да что там, он вполне заслуженно получил премию за эту работу! И что же, Малфой хочет доказать, что вокруг все дебилы, кроме него? И тот парень, и авроры, и начальник аврората? Не говоря уж о толпе «идиотов», с успехом эвакуирующихся по этому плану. — И? — наконец, хмуро спросил он, вновь переводя взгляд на Малфоя. Тот попробовал еще раз нетерпеливо кивнуть на карту, но Гарри только больше разозлился. — Да прекращай ты уже эти игры, Малфой, и скажи толком! Что не так? Тот закатил глаза, наигранно тяжело вздохнул и ткнул кончиком палочки в какой-то коридор. — Вот, Поттер! Гарри склонился совсем низко над картой, внимательно вглядываясь в указанное место. И что с ним не так? Но узел и впрямь закручивался прямо около этого поворота. — Ну смотри же внимательнее, Поттер, — неожиданно раздалось над самым ухом, левую половину лица Гарри обдало теплым дыханием, а прядь мягких волос скользнула по щеке. Все это показалось таким знакомым, что, прежде чем он понял, что делает, Гарри отпрянул и от слишком низко наклонившегося к нему Малфоя, и от карты. Шагнул назад, споткнулся о собственное кресло, которое с грохотом полетело на пол и почти уже последовал за ним, но в последний момент кто-то схватил его за руку и удержал от падения. Впрочем, особых сомнений в том, кто именно, у Гарри не было. Разве что его до крайности удивил Малфой, одним коленом стоящий на его рабочем столе, перевешивающийся через него, опираясь о стол же на одну руку, а второй крепко держащий аврора за запястье. — Ну ты и бестолочь неуклюжая, Поттер, — как-то поразительно не зло, даже мягко, усмехнулся он. Гарри так и замер, пораженно глядя на Малфоя, и тот под этим взглядом в один момент перестал улыбаться, отпустил, даже откинул руку Поттера и поспешно соскочил со стола. — Идиот, — хмуро и как-то не к месту бросил он, растеряв всё свое хорошее настроение. И так же недовольно и почему-то поспешно продолжил: — У вас выход не функционирует уже месяц. В течение недели постарайтесь либо разобраться, в чем там дело, и снова открыть его, либо подайте заявку на новый план эвакуации. Это очевидно, Поттер, и ты лучше меня должен был бы разбираться на своём этаже. Ты должен был понять это всё сразу, в то время, как я убил на эту проблему весь вечер. А теперь извини, мне нужно идти, сегодня и впрямь последний день, а у меня полно дел. И прежде чем Гарри успел что-то сказать или решить, да даже и поблагодарить за помощь, Малфой уже ретировался, оставив план висеть над столом, и только в двух местах пергамент так и остался смят. Там, где Хорёк опёрся на него коленом и ладонью. Гарри как-то заторможено свернул план, поднял кресло и тяжело в него опустился. Растеряно залез в карман штанов и вытащил оттуда мятый уменьшенный галстук. Расправил его так же, как это делал утром, и постарался представить на Малфое. Что ж, наверное, он отлично смотрелся бы на Хорьке, и даже маленькая вышитая белая змейка обрела свой, особый смысл. Пахло ли от Драко Малфоя так же, как и от Джона Доу? Гарри не был хорош в запахах и не был уверен, что узнал бы, даже если ему ткнули бы в нос двумя одинаковыми флакончиками духов, но от Малфоя определённо пахло знакомо. Также, как было знакомо и прикосновение его волос к щеке. Но ведь Малфой не единственный обладатель мягких волос, верно? Галстук может пойти кому угодно, а запахи… ну, Хорёк уже неделю здесь пасётся, им вполне уже мог пропахнуть весь аврорат. Другое дело, как многое в Джоне Доу сходилось с Драко Малфоем… — Это закончится через три дня, — напомнил сам себе Гарри. — А Хорёк и вовсе здесь последний день. Как бы там ни было, я не хочу ничего знать. Гарри свернул карту, отбросил её в сторону и попытался работать. Он не был уверен, что верит сам себе, но пока ему удается отговариваться от себя же этими простыми словами, он собирался пользоваться такой возможностью. Это было малодушно. Это было не по-гриффиндорски. Это было слабо и почти трусливо, но это слабое решение принесло если не спокойствие, то что-то очень на него похожее. Гарри мог быть сильным в борьбе со злом, но не в борьбе с собой. И вряд ли Британия была бы счастлива услышать эту правду о своём герое. А дальше будет видно по обстоятельствам. *** Когда стук в дверь оторвал Гарри от составления отчета, он даже был рад отвлечься. Правда, ровно до того момента, как дверь раскрылась достаточно широко, чтобы явить его взгляду собранного усмехающегося Драко Малфоя. — Ну что ещё? Опять «проблема»? — мигом изменившись в лице, хмуро осведомился Поттер. Но, вопреки его ожиданиям, Малфой усмехнулся ещё шире и, легкой походкой пройдя в кабинет, закрыл за собой дверь. — Успокойся, аврор, у тебя всё хорошо. Впрочем, как и у всего вашего отдела. Несколько мелких нареканий, но на самом деле я не ожидал от вас такого порядка и исполнительности. Даже и не знаю, радо ли будет это слышать мое начальство, — он хмыкнул и коротко пожал плечами. Пересёк комнату и опустился в кресло напротив. — Что в таком случае ты здесь делаешь? — Гарри не мог толком понять, злит его поведение Малфоя или напротив. С одной стороны, он привык ждать от Хорька выпадов и напрягался с первой встречи. С другой стороны, за эту неделю Малфой и впрямь показал себя с лучшей стороны, совершенно не оправдав ни одного из тех опасений, которые возникали у Гарри в ожидании проверяющего. — Да, собственно, ничего такого, — тот вновь пожал плечами. — Зашёл обрадовать тебя — попрощаться. Я закончил свою работу и отбываю. О моём отделе вы, думаю, надолго забудете. Обо мне и подавно, так что выдыхай, аврор. Твой срок закончился. Собственно, только это я и хотел тебе сказать. Ладно, Поттер. Успехов в работе. Он поднялся с кресла и протянул Гарри через стол раскрытую ладонь, прощаясь. Это был простой обычный жест, но Гарри стоило бросить один короткий взгляд в напряженное лицо Малфоя, чтобы понять — он тоже прекрасно помнит, сколь много это движение значит для них двоих. Гарри колебался, сам толком не зная, почему. Проверка закончилась, они давно не в школе, а Драко Малфой оказался совсем не так плох, как он о нём думал. Тот оказался щепетилен, но справедлив, не только разбрасывал замечания за ошибки, но не скупился и на комплименты и похвалу, если она была заслужена. Та же встреча с Дином, когда Малфой буквально изменился в лице, с уважением пожимая руку растерянному аврору, и вовсе много стоила. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что Драко Малфой со школы сильно изменился. И что он больше не испытывает ненависти к Гарри Поттеру. А Гарри Поттер… кажется, Гарри был единственным, кто ещё цеплялся за школьную вражду, хотя и сам понимал уже, как это глупо. — Что ж… — бросил Малфой, и Гарри, вынырнув из своих мыслей, наткнулся на его помрачневший взгляд. Тот уже опускал руку, когда Поттер подорвался с места, рывком подался вперед и, резко схватив Хорька за ладонь, пару раз её энергично встряхнул. — Прости, Малфой. Эта неделя прошла лучше, чем я ожидал. Всё закончилось, и… может, выпьем после работы? Гарри не знал, зачем предложил это. Кажется, он сказал быстрее, чем успел подумать, — да, наверняка именно так и было! — но стоило ему произнести это вслух, он на удивление отчётливо понял, что не жалеет о своем предложении. Теперь, когда неделя подошла к концу, и они вряд ли скоро увидятся, Гарри почему-то смог совершенно честно признаться в себе — Малфой уже не был таким же, каким был в школе, а каким он стал, Гарри просто не знал. Почему ему интересно это узнать — совсем другой вопрос, но сейчас Гарри предпочитал о нём не думать. Ещё успеется. Наверное. Малфой, кажется, растерялся в первый момент, затем удивлённо изогнул бровь, и на губы его вернулась прежняя тонкая усмешка. — Даже так, Поттер? Не ожидал, признаю. Ты смог меня удивить. А у тебя, что же, нет никаких планов на вечер пятницы? Гарри почувствовал себя настоящим героем, когда сумел не вздрогнуть от этого вопроса. — Есть, но позже, часов на девять. Часа два после работы у меня вполне найдётся, а за более долгий срок, боюсь, мы всё-таки перейдем к дуэли. — Хорошо, если магической, — неожиданно весело рассмеялся Малфой и, наконец опустив руку, кивнул. — Ну что ж, Поттер, это может быть интересным. Я, пожалуй, приму твое приглашение. Встречаемся через десять минут у каминов? Гарри бросил короткий взгляд на отчёт и вздохнул. — Через двадцать, ладно? Малфой понимающе усмехнулся и кивнул. Когда за его спиной закрылась дверь, Гарри тяжело опустился в кресло и, устало вздохнув, потёр лицо руками. Не то чтобы он жалел о сделанном, просто… это было необычно. И непривычно. И само приглашение, и то, что Гарри вообще захотелось его сделать. Серьёзно, о чём они будут говорить с Малфоем? Неловко молчать? Напиваться в тишине? Или ещё хуже — Гарри придётся отбиваться от ядовитых шпилек Хорька? Впрочем, последнюю мысль он быстро откинул — нет, вряд ли. Если бы Малфой хотел, он бы оскорблял его всю эту неделю, и у Гарри совершенно точно не было бы никакого желания ни узнавать лучше своего бывшего врага, ни общаться с ним в нерабочее время. Но сейчас, прощаясь, когда Гарри осознал, что узнать Малфоя ему и впрямь хочется, он не мог не признать — в этом была всецело заслуга Драко. Драко. Ну надо же. Впервые даже мысленно произнести его имя вот так, отдельно от фамилии, не составило никакого труда. Последнее время сумасшествия в жизни Гарри Поттера множились в геометрической прогрессии, — Гарри подхватил этот оборот от Гермионы и очень полюбил его, — а сам он не делал ничего, чтобы это остановить. — Скорее уж я только участвую в том, чтобы градус не понижался, — невесело хохотнул он и вернулся к отчёту. В конце концов, у него было только пятнадцать минут, чтобы закончить эту нудную работу. Вряд ли Малфой удержится от оскорблений, если ему придется час ждать Поттера у камина. А в девять Гарри будет ждать Джон… Последняя мысль чуть не подкосила его окончательно, но Гарри сумел справиться с собой. Отчёт, а все остальное — потом. * Когда Гарри оказался в небольшом маггловском баре с Драко за одним столиком, он уже и сам не мог ответить на вопрос: зачем позвал сюда Малфоя? Почему в маггловский Лондон, почему именно в свой любимый бар, и какой пикси укусил его в задницу, когда Гарри Поттер вообще звал Драко Малфоя выпить вместе с ним. — Непривычно, да? Гарри вздрогнул и вскинул глаза от кружки, встречаясь взглядом с усмехающимся Малфоем. Тот в ответ пожал плечами и кивком головы указал на помещение за своей спиной. — Мы с тобой в маггловском баре, выпиваем вечером в пятницу после трудовой недели. Скажи кому — не поверит. — Да уж, Рон бы со стула грохнулся, — неловко усмехнулся Гарри и сразу же умолк. С Роном они не разговаривали уже неделю. Уизли так ни разу и не подошёл к нему, а самому Гарри было совершенно не до него. Но когда они вскользь пересекались в коридорах, Рон был всё так же хмур и враждебен, так что не казалось, что их ссора скоро закончится и они помирятся. Гарри отчетливо помнил, как в начале недели он сам был готов расстаться с ним навсегда, но на деле оказалось, что забыть о друге детства куда сложнее, чем… кажется? Хочется? Поттер и сам не мог точно ответить на этот вопрос. Разве что справедливо полагал, что время на то, чтобы решить, как быть с Роном, у него есть. — Не будем про Уизли, — словно читая его мысли, отмахнулся Драко, и хотя Гарри и понимал, что его конфликт с Роном здесь не причем, слышать это оказалось настоящим облегчением. — Лучше расскажи мне о своей жизни, Поттер. — Что? — Гарри в очередной раз растерянно уставился на Малфоя. — На кой-чёрт тебе моя жизнь? — Ну, ты можешь не рассказывать мне свою автобиографию с детских лет, — Малфой картинно закатил глаза, однако получилось у него отчего-то совсем не обидно, даже комично, и Гарри невольно усмехнулся в ответ. Хорек тем временем продолжал: — Чего уж греха таить — я сам изрядная часть твоей биографии. Может быть, я даже сам мог бы написать её… Ещё одна версия отрочества и юности знаменитого Гарри Поттера. Хм, на самом деле неплохой вариант. — Забудь, Малфой. Тут и без тебя слишком много козлов потопталось. Ничего не осталось, — Гарри криво усмехнулся и взялся за кружку. Малфой смерил его взглядом, но вместо того чтобы ругаться или спорить, тоже взялся за свою порцию. — Буду считать, что это было не оскорбление. И ты напрасно не веришь в меня, Поттер. Я мог бы осветить то, что никогда не появилось бы в чужих изданиях. — Знаю, ты бы не сравнивал мои глаза с цветом Авады. Или весенней травы. Скорее раздавленной жабы или, чтобы было поэтичнее, цветущего болота, а? — Хм, — Малфой словно бы задумался, прищурился, разглядывая лицо улыбающегося Поттера, а затем только отрицательно покачал головой: — Нет. Твои глаза мне неинтересны, Поттер. О них не написал только ленивый, а я не хочу повторяться. Зато я мог бы рассказать о том, какой у тебя удар правой. Или как ты шипишь, лучше всякой змеи, если хватать тебя за волосы. И что хотя твоя прическа и выглядит ужасно, в некрасивой маггловской потасовке она крайне удобная. Гарри чуть не подавился пивом, рассмеявшись прямо в кружку. Но изрядно уменьшившейся после нескольких глотков белой пены все равно осталось достаточно, чтобы расплескаться по столу. Драко поморщился, но все же схватил с подставки салфетку и одним движением протёр стол. Поразительное движение для брезгливо морщащегося Малфоя, и, глядя на это, Поттер только покачал головой. А ещё, кажется, удивление повлияло на какие-то тормоза в его голове, и он, не сдержавшись, добавил: — Зато эти твои гладкие шелковистые волосы — настоящее наказание! Вечно выскальзывали из пальцев. А еще слишком короткие, чтобы хотя бы в кулак собрать. Я иногда даже жалел, что ты не носил дурацкий хвостик, как твой отец. Вот тогда можно было бы во время драки спокойно намотать твою гриву на кулак и… — И? — перебил Драко. Он чуть подался вперед, облокотившись о край стола, и внимательно глядел на Поттера. Так внимательно, что под этим взглядом Гарри неловко сглотнул и поспешил спрятаться за кружкой, невнятно закончив, уже делая глоток: — Ну, драться удобнее… Под взглядом Малфоя почему-то было неловко. И жарко. Хотя он не спросил ничего такого, ничего не сделал, никак не прокомментировал. Должно быть, этот Доу окончательно испортил Гарри, раз он теперь видит непонятный подтекст там, где его нет. «Но если вдруг Джон — это Драко, то подтекст вполне может быть и…» — мысли смешались, и Гарри неловко потряс головой, пытаясь от них избавиться. Он не хотел гадать, Малфой его шантажист или нет. Не хотел присматриваться к нему, выискивая схожести, не хотел знать правду. Не хотел задаваться вопросом, как ему жить, если свидетелем всех его унижений и впрямь был Драко, и как жить, если Драко же окажется тем странным парнем, явно влюбленным в Гарри. Это всё было слишком ненормально, делало и без того непростую и неоднозначную ситуацию ещё более невыносимой, и лучшее, что мог сделать Гарри — сунуть голову в песок. По крайней мере, ему так казалось. Малфой как-то неопределенно хмыкнул, кивнул и вновь вернулся к собственно кружке. Сделал глоток, обвел зал задумчивым взглядом. — Так возвращаясь к моему вопросу. Не пугайся, Поттер, это был стандартный, принятый в любом обществе вопрос. Практически — «как дела?». Если тебе проще, то можешь ответить на него. Как дела, Поттер? Гарри только пожал плечами, так и не поднимая глаза. — Да нормально дела, как ещё могут быть? Вот увольняться думаю, — брякнул он, спеша сменить тему, и, только произнеся это вслух, сообразил, что и кому сказал. О том, что теперь скажет Малфой, можно было только догадываться. Высмеет? Заявит, что аврорат и правда слишком хорош для идиота-Поттера? Впрочем, хотя такие мысли и лезли в голову в первую очередь, Гарри признавал, что Драко, кажется, перерос эти глупые издевательства. По крайней мере, именно поэтому они сейчас сидят здесь. Но казалось, что бы не сказал Малфой, как бы не отреагировал — это всё будет ужасно. Будет ли он спрашивать, согласится ли или выскажет свое несогласие — все было бы плохо! Но Малфой только невнятно булькнул в свою кружку. — Угум. И больше ничего. Это так поразило Гарри, что он сам поднял на него глаза, удивленно хмурясь. И сам же задал вопрос: — Что, и все? — А чего ты ждешь? — Драко только пожал плечами. — Это твое решение. Не самое плохое, как мне кажется, не самое гениальное. Уверен, что у тебя есть причины, чтобы так поступить, и не думаю, что ты хочешь ими со мной делиться. Или я ошибаюсь? — Нет-нет, всё так! — активно закивал Гарри, мысленно ругая себя всеми известными ему нелитературными словами. — Не то, чтобы я прям не хочу с тобой делиться, но… — Не всё сразу, Поттер! Ты уже позвал меня выпить, если ты будешь так напирать, то я не выдержу потрясений и грохнусь в обморок! — беззлобно рассмеялся Малфой, и Гарри, к собственному удивлению, улыбнулся в ответ. — Придурок, — весело отозвался он и почувствовал какое-то невероятное облегчение. Просто поразительно, насколько легко, оказывается, может быть с Малфоем! Ещё недавно Поттер бы не поверил, если бы кто-то ему об этом сказал, а сейчас сидел в баре, пил с Драко, даже шутил с ним, и ни одно из его опасений не стремилось оправдаться. Более того, после этого, кажется, чуть ли не переломного момента разговор потек легко и просто. Драко рассказывал о том, что сам он никогда не бросил бы свою работу, и как он ценит тот трепетный ужас, с которым его зачастую встречают в различных отделах. Рассказывал какие-то забавные истории, правда, неизменно не называния имён, названий отделов и, как правило, не касаясь терминов, по которым можно было бы что-то вычислить. Не то чтобы Гарри пытался, но это неожиданно понравилось ему — поразительный такт Драко Малфоя, который не выставлял незнакомых Поттеру людей идиотами в его глазах. Потом разговор как-то сам собой перетек на школу, со школы на квиддич, а остановились они в шаге от того, чтобы Гарри позвал Малфоя на ближайший матч «Торнадос» только затем, чтобы спросить его мнение как ловца об их игре. Он уже открыл рот, когда Малфой посмотрел на наручные, явно дорогие, но совершенно очевидно маггловские, часы и нахмурился: — Ого, Поттер! Это все прекрасно, но мне надо идти. Это был на удивление приятный вечер. Я бы сказал, что надеюсь повторить, но… — А я надеюсь, — выпалил Гарри, прежде чем успел передумать, поднялся и, широко улыбаясь, протянул Малфою раскрытую ладонь: — Я отлично провел время, Малфой. И я очень рад, что мы с тобой, оказывается, можем общаться и без… ну… — он замялся, подбирая слова, но Драко опередил его, усмехнувшись и сжимая его ладонь в своей. — И без наматывания чьих-либо волос на кулак, — Малфой подмигнул растерявшемуся Поттеру, легко качнул его руку в своей, напоследок чуть крепче сжал её на удивление теплыми тонкими пальцами и отпустил. — Что ж, если захочешь — шли сову. Пожалуй, я буду весьма не против ещё одного такого вечера. И ещё… — он на миг замялся: — Насчёт вчерашнего вечера, когда я нахамил тебе. Прости. Я был слишком раздражен из-за этого плана и того, что не понимал, в чём ошибка. В отличие от вас, я тогда понятия не имел, что путь может быть просто перекрыт. Что ж, собственно, это всё, что я хотел сказать. До встречи. Драко напоследок кивнул и удалился. Гарри же только проводил его взглядом, поражаясь этому неожиданному извинению, а затем тяжело опустился на свой стул и задумчиво покрутил перед глазами собственную ладонь. С ней, разумеется, всё было нормально и ничего не изменилось, но ему не удавалось избавиться от ощущения, что он только что сжимал слишком знакомые пальцы. И вдвое удивительнее это было, учитывая, что он второй раз в жизни пожимал руку Драко Малфою. Если, конечно, не думать о варианте, о котором Гарри старался не думать весь сегодняшний день. — Да ну, этого правда не может быть… — пробормотал он, растерянно глядя на свою ладонь. Серьезно, как бы там ни было, сколько бы не сходилось, Джон просто не мог быть Малфоем! Не мог Драко Малфой быть таким внимательным и заботливым, таким ласковым и аккуратным, таким страстным и… Гарри чертыхнулся и впился зубами в ребро ладони, перебивая резкой болью накатившее возбуждение. Чёрт. Чёрт! Всё было намного, намного хуже, чем казалось недавно, и Доу, Малфой и все прочие вовсе не были единственной проблемой Гарри! То, что его возбуждали мысли о том, что недавно было у него с другим мужчиной — вот то, о чем следовало бы думать в первую очередь! Или, что скорее, не думать вовсе. Вот только как, когда у них впереди ещё три дня? — Вот чёрт! — Гарри выругался, внезапно вспомнив, что совершенно позабыл о времени. Подорвался с места, не глядя бросил на стол какую-то крупную купюру и практически бегом понесся к выходу, чтобы найти какое-нибудь незаметное место для аппарации. Гарри твердил себе, что так боится опоздать из-за Непреложного Обета, и не верил сам себе, силясь вспомнить, было ли там что-нибудь о точном времени. А потом и вовсе плюнул на все отговорки — он может подумать об этом и позже. А сейчас он опаздывал к Джону. * — Я смотрю, это входит у тебя в привычку, Гарри, — приветствовал Поттера недовольный голос, стоило ему переступить порог. — Ты пользуешься тем, что я не обговариваю каждый вечер наперед точного времени или хронически опаздываешь? Гарри, с привычным равнодушием встретивший царящую за порогом темноту, только пожал плечами, неловко улыбнувшись. На самом деле его повторяющиеся опоздания были ничем иным, как неудачным стечением обстоятельств, повторяющиеся с завидной регулярностью. То Малфой. То… опять Малфой. «Может быть, и здесь сейчас Малфой, » — как-то нервно мысленно хохотнул Поттер, но тут же подобрался внутренне, откидывая эти мысли. Это не может быть Малфой. Просто не может. Чтобы Хорек был таким ласковым и заботливым, таким любящим и… ранимым? Да нет, быть такого не может. Так же, как не могло быть, чтобы Гарри, по-настоящему и всерьез проведя параллель между Джоном с Малфоем, смог бы оставаться с Доу прежним и открытым. А лишаться Джона Поттер пока был не готов. О Мерлин, о чем он думал? — Ты ещё с нами, Поттер? Всё тот же не слишком радостный голос оторвал Гарри от его размышлений, и он, улыбнувшись шире, аккуратно шагнул в темноту. — Кто наступил тебе на хвост, Джон? День не задался? — Сложности с пунктуальностью у одного интересного мне человека. Неприятный недостаток. — Я уверен, что ты сможешь жить с этим, — весело хмыкнул Гарри и, наконец, осторожно вытянул руки в темноту. — Ты не хочешь мне помочь? Держать гостя на пороге, как минимум, грубо, раз уж ты такой поборник этикета. — Да тебя не просто на пороге стоит держать, тебя можно ещё и в угол поставить! — возмущенно отозвался Доу, но Гарри за эти дни, кажется, научился различать оттенки его интонации и точно знал, что тот это не всерьёз. Лучшим подтверждением этому было то, что в следующий момент чужая рука уже обхватила его запястье и потянула куда-то в комнату. — Кстати, если ты хочешь меня кормить, то я совершенно не голодный, — заметил Гарри, выворачивая руку и перехватывая чужие пальцы своими. Чужие теплые, тонкие пальцы, знакомые до едкого чувства дежа вю. Гарри тут же вздрогнул, останавливаясь на месте и чуть ли не отдергивая руку. — Удар в самое сердце, Поттер. Я ранен и разбит, — скептически отозвался Джон и, судя по голосу, остановился, кажется, даже оборачиваясь к нему. — Что случилось? Ты что, где-то так переел, что тебя одна мысль о еде пугает? Да успокойся, мне не так принципиально убить тебя едой. Просто спокойный, — наконец-таки! — разговор и что-нибудь поинтереснее — этого будет вполне достаточно. Эй, Поттер? С тобой все в порядке? Гарри стоял на месте, стараясь выровнять дыхание и что есть силы жмурясь под повязкой. Это не мог быть Малфой, не мог, не мог. Малфой, который успокаивал его после истерики? Но он же сам довел Гарри, поставил ему условие, загнал в угол! Пытался добиться своего любыми путями, плевал на чувства самого Гарри, хотел использовать его, почти изнасиловать, был уверен, что таким отвратительным способом сможет его заполучить. И вот это уже было очень похоже на мерзкого слизеринского Хорька! Вот только Драко… Джон сам остановился, отменил Обет, пообещал не трогать и не мучить Гарри. При этом не сдержал слово, и вот уже какой день они с ним занимается здесь тем, чего Гарри никогда от себя и ожидать бы не мог! Но стоит признать — Гарри никто не заставлял. Он сам хотел и сам соглашался, и было бы трусливо и подло по отношению к Доу это отрицать. А по отношению к Малфою? — Гарри, что случилось? Тебе плохо? — те же теплые пальцы осторожно коснулись щеки, ласково погладили, а затем Джон (Малфой?) придержал Гарри за локоть и потянул куда-то. — Давай, иди сюда. Присядь. Как ты себя чувствуешь? У тебя что-то случилось? Слишком растерянный, чтобы сопротивляться или что-то решать, Гарри позволил усадить себя на диван и даже испытал прилив благодарности к Доу, потому что ноги держали все хуже и хуже. Откинувшись на спинку, он расслабленно откинул голову и прикрыл глаза. — А если я скажу, что сегодня не в состоянии для твоего «интересного», что ты ответишь? — глухо спросил Гарри. Слева от него хмыкнули, и Джон опустился рядом. — Я скажу, что ты пользуешься моей добротой, Гарри. А ещё, что ты динамщик, учитывая, что это наша пятая встреча. И заставлю искупить свою вину какими-нибудь пикантными историями с твоим участием. Уверен, в твоём шкафу найдётся несколько геройских секретов про твои сексуальные похождения. Гарри неопределенно хмыкнул, повернул голову на звук, словно мог увидеть Джона, но на самом деле даже не стал открывать глаза, полностью полагаясь на другие, оставшиеся, чувства. — Что, и всё? Удовлетворишься историями, которые даже в «Пророк» не продать? При том, что впереди у нас останется только две ночи? Гарри чувствовал, как Джон рядом с ним напрягся, слышал, как он шумно втянул носом воздух. Спроси кто Гарри, что он делает и чего добивается — он и сам не смог бы сказать точно. В нём боролась абсолютная уверенность в том, что Доу не может быть Драко Малфоем с практически неопровержимыми доводами, что это он и есть. Гарри понимал, что даже был бы рад, если бы Джон сейчас сорвался, оказался хуже, чем представлялся прежде. Если бы Гарри вдруг понял, что заблуждался на его счет всё это время, то было бы раз в сто проще! Он бы сразу признал, что перед ним Малфой, что Малфой всё тот же подлый Хорек, и что он обманывал его всё это время. Обманывал не потому, что не представился — шантажист никогда и не скрывал, что Джон Доу вовсе не его имя. Он обманывал бы, притворяясь понимающим и заботливым, внимательным и ласковым. Притворяясь тем парнем, к которому Гарри вчера спешил, забыв палочку, которого сам целовал, ласкал и гладил. И которого хотел узнать намного лучше. Сейчас, в свете того, что он мог все это время иметь дело с Драко Малфоем, Гарри неожиданно понял, как на многое был бы готов с незнакомцем Доу. В сравнении со всем тем, на что он не был готов с Драко Малфоем, это становилось очевидно. — Какая муха тебя укусила, Поттер, что ты вздумал бить меня по больным местам? — неожиданно вторгся в его мысли тихий, какой-то надтреснутый голос. — Решил отыграться? За первый день? Именно сейчас, когда я открылся тебе больше, чем кому-либо когда-либо? Это не достойно гриффиндорца, Поттер. Это даже не всякого слизеринца достойно. Это подло. И это грязно. И я считал, что за последующие три дня я больше ни словом, ни делом не обидел и не оскорбил тебя. Если ты плохо себя чувствуешь — иди домой, отдыхай и ложись раньше спать. Проведи выходные с толком. Я не буду заранее звать тебя ни на завтра, ни на послезавтра. Сейчас я не хочу иметь с тобой дело. Быть может, я пришлю тебе сову. А может, тебе и повезет, и ты отделаешься от меня аж на три дня раньше. Ладно, Гарри. Всего тебе хорошего. Диван прогнулся, Джон встал, а Гарри с поразившей его ясностью понял сразу несколько вещей. Во-первых, ему невыносимо стыдно и он противен сам себе. Во-вторых, он больше всего хочет взять свои слова обратно и просить у Джона прощения. В-третьих, он хочет это всё сделать, совершенно наплевав на то, Малфой перед ним или нет. Перед ним Джон Доу, который ждал его с ужином и разговором, который был ласковым и говорил о вещах, которые не говорили Гарри даже друзья. Джон, который больше не принуждал, но с которым даже поцелуи были фееричны, что уж говорить о чём-то большем. А в-четвертых — Гарри пробрала холодная, ужасающая волна от мысли, что Джон сейчас уйдет, и они больше не увидятся. Он и впрямь успокаивал себя тем, что через три дня всё закончится, но у него были в запасе эти самые дни. Расставаться прямо сейчас он просто был не готов. Боясь не передумать, а не успеть, Гарри рывком метнулся вперёд, успел поймать Джона, обнимая поперек груди, и повалился обратно, роняя его себе на колени. — Чертов псих, Поттер! Ты совсем из ума выжил?! — возмущенно вскрикнул тот, моментально подобравшись и вцепившись в крепко сжатые руки Гарри с целью разомкнуть их. — Отпусти меня, идиот! Торчи здесь со своими тараканами! Трахайся с ними, ужинай, разговаривай, ходи на свидания — что хочешь делай, а от меня отстань! Гарри рассмеялся с удивившим даже себя самого облегчением — успел, поймал. Вот он, этот таинственный Джон — сидит у Гарри на коленях, шипит, ругается, злится, но не бьёт больше по нервам теми острыми, холодными и тошнотворно справедливыми словами. Все еще улыбаясь, Поттер потянулся, выискивая наощупь макушку Доу, а нашарив, зарылся носом в мягкие шелковистые волосы. На мгновение от этого ощущения по спине пробежался холодок, сердце замерло всё в том же тревожном осознании, но Гарри упрямо прогнал от себя мысли, которые было проще игнорировать, чем спорить — не только же у Драко Малфоя мягкие шелковистые прямые волосы, верно? — Так у нас тут свидания? — стараясь отвлечь себя от сумбурных мыслей, а Джона от ругани, пробормотал ему в затылок Гарри. — А, по-твоему, у нас тут что творится какой день подряд? Забег на короткие дистанции? — хмуро хмыкнул Доу, но наконец перестал вырываться. Впрочем, расслабляться на коленях у Гарри он не спешил, но и его рук больше не пытался расцепить. — К слову, Поттер, подразумевается, что это ты тот, кто собирается падать в обморок от ужаса при слове «свидание». Я бы сказал тебе раньше, чем мы тут занимаемся, но решил, что в моих интересах, чтобы ты считал, будто у нас здесь просто встреча спринтеров. — Идиот, — отозвался Гарри и, не сдержавшись, снова рассмеялся, обдавая теплым дыханием затылок Джона. — Ладно, ладно. Я признаю, что я дурак, прошу прощения за свое идиотское поведение и готов рассмотреть версию, что никто из нас спринтером не является. — Столько счастья — и все мне? — скептически хмыкнул Доу, но, к непонятной радости Гарри, наконец-то расслабился и позволил себе откинуться спиной на его грудь, укладывая голову Поттеру на плечо. — Ладно, проехали. Не в моих интересах давать тебе в руки такое оружие против меня, но все же не будь впредь таким козлом. Козлов я мог бы затащить в постель и безо всякого шантажа, а мне нужен именно Гарри. Гарри прекрасно осознавал, что затаил дыхание перед последним словом. Понимал, с каким облегчением услышал именно то, что услышал, и как обрадовался, что Джон не добавил «Поттер». Джону нужен был не Гарри Поттер и даже не просто Поттер. Ему нужен был Гарри, и это незамысловатое откровение, казалось, сломило последнюю оборону. По крайней мере, на сегодняшний вечер. Если в его руках сейчас и впрямь был Драко Малфой, то вывод напрашивался только один — Гарри совершенно его не знал. И, пожалуй, это была правда. Лучше всяких слов об этом говорил прошедший вечер и то, что именно Поттер был тем человеком, который позвал куда-то Малфоя. Но сейчас это его больше не волновало. Он, отчасти слепо шаря, а отчасти пользуясь предлогом, повел левой рукой вверх, позволяя себе скользить по телу Джона — от живота по груди, мимо плеча по шее, пока пальцы не коснулись щеки. Чуть повернул голову Доу, осторожно надавливая большим пальцем на подбородок, а затем скользнул пятерней в мягкие волосы и притянул того к себе. Он первым поцеловал Джона. Без его просьб или разрешений, без его подталкиваний или ещё чего-либо, что можно было бы впоследствии свалить на Доу. Гарри просто усадил к себе на колени парня, которого не хотел обижать и отпускать, попросил у него прощения, а потом поцеловал. По собственному желанию. И это было настолько же дико, насколько и прекрасно. Джон ответил сразу же. Он не ломался, притворяясь обиженным, как, бывало, делала Джинни после какой-нибудь ссоры, не набивал себе цену, но и о недовольстве своем не забыл. Доу прекрасно передавал это в поцелуе — злом, требовательном, решительном. Гарри растворялся в нём и словно бы слышал голос в своей голове: «я даю тебе последний шанс, Поттер. Разочаруешь меня…» И Гарри не хотел разочаровывать. Он понятия не имел, в какой момент у него появились эти мысли, и очень рассчитывал на то, что это временное помутнение. Такое же, какое заставило его вчера слепо ласкать чужое мужское тело, но растворилось с рассветом. Гарри очень надеялся, что и на завтра от этого помешательства не останется и следа, но сейчас у него не было ни сил, ни желания сопротивляться. И он решил просто позволить себе всё, что может позволить — как и вчера. Гарри с трудом оторвался от чужих губ, хотя и чувствовал, как они потянулись следом. Уткнувшись носом в щеку Джона, он ласково потянулся выше и, нашарив ухо, жарко выдохнул, чуть касаясь губами мягкой мочки: — Можно я… как вчера? — преодолевая смущение, попросил Поттер, чувствуя себя героем и потому что сумел победить свое смущение, и потому что сделал это ради Джона. — Нет, — раздалось в ответ на удивление твердое и категоричное. Гарри так удивился, что отшатнулся от Доу, пораженно хмурясь под повязкой. — Что, прости? — вопреки ожиданиям, облегчения он не почувствовал. Он и впрямь только что чувствовал себя преисполненным смутной гордости за то, сколь на многое готов ради Джона, скольким может рискнуть, насколько через себя переступить, и представлял, что Доу это обязательно оценит. Забудет о своей обиде, простит Поттеру его поведение, наверное, даже, наоборот, будет в долгу. Но получив отказ, Гарри не выдохнул и даже не обиделся, что его порыв не оценили. Он ощутил… разочарование. Да, недоумение очень быстро переросло в разочарование, а разочарование очень быстро повернулось своей шокирующей стороной — огорчало Гарри не то, что он не может погеройствовать, а то, что Джон не подпустил его к себе. Что Гарри не сможет снова ощутить под руками его плоскую, крепкую грудь, впалый живот, доверчиво подставленную шею. Не обведет пальцами ключицы, не прикусит вершинки сосков, выбивая из Доу все те звуки, которые он так щедро расточал ещё вчера вечером. Гарри хотел этого, хотел сам, и с каждой секундой мысль о том, чего он только что лишился, всё больше и больше огорчала его. — Почему нет?! — наконец, огорченно и возмущенно вскинулся он. — Ты не заслужил, Поттер. Я, знаешь ли, не бесплатная шлюха, чтобы отдаваться тебе по первому же твоему требованию, а ты недостаточно хорошо ведёшь себя, чтобы безоглядно доверяться тебе. — Но ты сказал, что всё можешь мне позволить! — обиженно отозвался Гарри. А проговорив это вслух, обиделся ещё сильнее. Даже захотелось ссадить Джона с колен, отодвинуться, сложить руки на груди и надуться, но это было бы совсем уж глупо и по-детски. Но хотелось отчаянно. — Сказал, — голос Джона звучал почти спокойно, но Гарри уловил в нем легкое недовольство. — Однако это не значит, что ты можешь вытирать об меня ноги. — Да я не вытирал! Я… — Хватит, Поттер. Я могу позволить тебе всё, но это не значит, что когда ты ведешь себя, как козел, ты получаешь всё, что хочешь. Не заслужил — значит, не заслужил. Лучше бы ты не спорил, а пытался исправиться. Гарри открыл было рот, чтобы что-то ответить, но тут же закрыл его. Это правда было просто смешно. И этот их спор, и то, что он вообще обижался. Не хочет Джон, чтобы Поттер его трогал — ну и не надо. Можно подумать, Гарри тут больше всех нужно! Пожалуй, сейчас он как никогда был уверен, что имеет дело с Хорьком, вредным и противным. Не справившись с собой, Гарри всё же заерзал на месте, спихивая с колен своего шантажиста, и, как и хотелось, отодвинулся подальше, вжимаясь в подлокотник и хмуро отворачиваясь в сторону. Джон слева хмыкнул, зашуршала одежда, когда он подвинулся, с правого бока стало теплее, а потом он и вовсе навалился хмурому Гарри на плечо и игриво прикусил мочку уха. — Ты не заслужил, Гарри, но не думай, что я не оценил твоего желания. Ну и ещё, чтобы ты не обижался, я открою тебе маленький секрет — не так уж я на тебя и зол уже. Но нужен же мне повод, чтобы самому трогать тебя? Отвратительно это признавать, но ты прав — у нас осталось всего ничего времени, и если за эти пару дней не случится чуда, то я так тебя и не завоюю. А если я тебя так и не завоюю, то в моей долгой жизни будет полно людей, которые будут трогать меня, пусть и не так хорошо, как это делаешь ты. А вот сам я вряд ли когда-нибудь ещё к тебе притронусь. — Трогать тебя? — поспешно обернулся Гарри, разом забыв про свою обиду. Джон хохотнул, но как-то невесело. — А вы что считали, господин аврор? Что когда моя неделя закончится, и вы предпочтете забыть меня, как страшный сон, я приму целибат, а то и вовсе постриг, подавшись в монахи к магглам? Что ж, прости, Гарри, если ты думал обо мне лучше, чем я есть. Я реалист, да и тебе заблуждаться ни на мой счет, ни на чей-либо ещё не советую. Гарри не знал, что ответить на это. Он вовсе не находил, что сказать, да и что именно чувствует по этому поводу, рассказывать вряд ли решился бы. Конечно же, Джон был прав, и конечно же, Гарри не ждал, что тот будет вечно хранить верность человеку, которому он не нужен. Это было глупо. А ещё очень жестоко и очень печально. Гарри ни за что никого не хотел бы обрекать на это и уж точно не желал, чтобы толпы его фанатов были верны ему одному. Но вот Джон… почему-то было очень обидно думать о том, что он будет с кем-то ещё. Что перед кем-то другим он будет так же открыт, кого-то другого будет так же ласкать. Для другого человека он будет устраивать свидания, о другом будет заботиться. Кормить и слушать его, утешать и подкалывать. И этот стыдный, но совершенно волшебный массаж тоже будет делать какому-нибудь неизвестному парню, который не будет заслуживать такого… Гарри оборвал себя. О чём он думает? И как собирался бы закончить последнюю фразу? Что он один, весь такой шикарный и неповторимый, заслуживает своего шантажиста, который ему не нужен? Хочет расстаться с ним в понедельник, забыть о нём и этой неделе «как о страшном сне», но при этом всех партнёров Джона заранее считать недостойными? Да уж, знать о чужих чувствах, принимать все ласки, получать от этого удовольствие, но ни на секунду не сомневаться, что даже шанса другому парню не дашь — вот уж это точно поступок достойного человека, такого, как Гарри Поттер! Мысли, казалось, пошли в каком-то совершенно неправильном направлении. Гарри тряхнул головой, попробовал зайти с другой стороны, сказать, что Джон и сам не подарок, шантажист, манипулятор и слизеринец, но поверить в эти доводы не удавалось. Вместо этого его всё сильнее захлестывала обида и что-то ещё, жгучее и настойчивое, подозрительно похожее на ревность, и избавиться от этого не получалось. — Что-то не так? — голос Доу с какими-то странными интонациями вырвал Гарри из размышлений. Он рассеянно пожал плечами, не в первый раз радуясь, что его глаза скрыты повязкой, и можно не прятать взгляд. — Да нет, ничего. Всё нормально. Просто… Со стороны Джона послышалось не то хмыканье, не то смешок, и Гарри внезапно осенило, а вместе с этим захлестнуло волной возмущения пополам с облегчением. — Ты что, пытаешься заставить меня ревновать?! — А получается? — теперь откровенно хохотнул Доу, но не успел Гарри ответить каким-нибудь оскорблением, как тот продолжил уже совершенно другим голосом: — На самом деле я, в некотором смысле, совмещаю. Откровенен с тобой, ничего не скрываю, ну и попутно проверяю, есть ли тебе до меня и моей жизни дело. Так что, Гарри? Не порадуешь меня? — Нечем, — хмуро бросил Гарри, радуясь, что обида притупила глупую вспышку ревности. Она ведь была совершенно неуместна — через два дня всё закончится, и каждый пойдет своим путем. Доу снова издал какой-то неопределенный звук, а потом, судя по всему, поднялся с дивана. В следующий момент чужие руки уже сжимали плечи Гарри, заставляя его подняться и утягивая куда-то вслед за собой. Гарри хотел было что-то спросить или возмутиться, но вновь оборвал себя. У них только два дня и, пожалуй, стоит повторять это себе не только для того, чтобы успокоиться, что скоро всё закончится, но и напоминая, как мало времени осталось у них с… у Джона. Да, именно так. Просто проявить внимание и сострадание к Джону — терпеть то, что он вздумает делать и не упираться. Тот тем временем увлек Гарри куда-то вглубь комнаты, пока сначала не заставил остановиться, а потом одним мягким жестом толкнул назад, вынуждая сначала сесть, а затем, надавив на грудь — ещё и лечь. — Эй, — как-то не слишком убедительно возмутился Гарри, неуверенный в том, что вообще стоит что-то говорить. Вообще-то он не сомневался в том, что Доу не нарушит своего слова и, кажется, Гарри был бы уверен в этом даже без Обета. Да и после всего, что они делали, уже глупо было чего-то бояться, если это, конечно, не секс. Но и молча подчиниться он просто не мог. — Вообще-то у нас с тобой договоренность, Гарри. Договоренность, которую ты, — тонкий палец обвиняюще ткнул ему в грудь, словно пришпиливая к кровати, — не выполняешь. — Что? — Гарри попробовал приподняться на локтях, но палец сразу же сменился ладонью, а ладонь опять настойчиво надавила. — Именно, Гарри. Ты обманщик. Мы договаривались, что я буду делать тебе массаж, лапать твой прекрасный торс, а ты делаешь что угодно, лишь бы отвлечь меня от него. — Что?! — Гарри так возмутился, что снова дернулся, пытаясь подняться, но Джон и на этот раз держал крепко. — Именно, — сурово повторил он. — Я мечтал об этом массаже с самого второго дня, а вместо этого ты соблазняешь меня то минетами, то петтингами, то вовсе отвлекаешь разговорами. Ужасное поведение для гриффиндорца! — Я — тебя? — наконец перестав вырываться, переспросил Гарри, но на этот раз, разобрав смех в голосе Джона, невольно улыбнулся и сам. Хотя, конечно, слова его шантажиста заставили изрядно покраснеть. — Конечно, — уверенно отозвался Джон. — У меня и шанса не было против парня моей мечты, я этого и не скрывал. А ты этим нагло пользовался! — Ну ты и… хорек! — не удержавшись, в голос рассмеялся Гарри. Рука почти сразу исчезла с его груди, но Поттеру показалось, что за мгновение до этого она дрогнула. — Ну что, Гарри, ты сам разденешься или тебе помочь? Гарри внимательно прислушивался к голосу, пытаясь уловить напряжение, растерянность, сконфуженность, раздражение — любой признак, что случайно вырвавшееся упоминание хорька неожиданно сыграло и попало в цель. В Малфоя. Но голос Доу звучал искушающе, двусмысленно, игриво — как угодно, но только не напряженно. И Гарри сам не понял, выдохнул он или, наоборот, огорчился. Огорчился, разумеется, тому, что ход, пусть и случайный, но удачный, не оправдал себя. Только этому. Разумеется. — Сам, — с легким недовольством бросил он и, наконец, получив свободу, когда Джон чуть отодвинулся, сел и быстро расстегнул и стянул с плеч рубашку. — Штаны мы договаривались оставлять на месте, — настороженно напомнил он и, повозившись, устроился поудобнее на животе. Если эта позиция и не нравилась Джону, то он пока молчал. Доу за спиной Гарри зашевелился, затем перекинул ногу через его бедра, устроившись чуть ниже задницы, а в следующий момент на спину между лопаток, как и в первый вечер, полилось что-то вязкое. Гарри спрятал пылающее лицо в сгибе локтя и попытался расслабиться. — А теперь, — непринуждённо начал Джон, словно продолжая прерванную приятную беседу, — вернемся к пикантным историям из твоей жизни. — С чего бы это мы стали об этом говорить? — напряженно поинтересовался Гарри, но долго сохранять недовольство не получилось, хотя он и очень старался. У Доу были просто волшебные руки. Он нежно, но настойчиво разминал его спину и плечи, проходился пальцами по рёбрам, поднимался и опускался вдоль позвоночника. Иногда, поднимаясь к самым плечам, он скользил выше, гладя ладонями шею, и Гарри не мог понять, нравится ему это или нет. С одной стороны, прикосновения к шее были… непривычны. Не то, чтобы они пугали, но напрягали, нервировали. И в то же время было в этом что-то очень личное, что ли? Какое-то доверие, которого между ними не было, не могло быть, но… Когда Джон в четвёртый раз скользнул теплыми ладонями с загривка на шею, а Гарри забыл напрячься под его руками, сверху послышался глухой смешок, а затем Доу снова заговорил. — Так что, Гарри? Так и планируешь отлынивать от разговора? Давай, расскажи мне, какие чудесные девушки были в твоей жизни, что ты считаешь себя закоренелым натуралом. — Это нормально — быть натуралом. Мне не обязаны попадаться какие-то сногсшибательные девушки, чтобы я был нормальным, — уже совсем не тем голосом, расслабленно пробормотал Гарри куда-то в локоть. Да, руки у Джона были волшебными, и умели, кажется, убирать любые преграды, полностью сбивая с толку и ломая любую защиту. Очень опасно для Гарри, но даже это он отметил как-то отстранено, сквозь расслабленную негу. — Хм, значит, никакая особенная девица тебе так и не встретилась, — как-то слишком довольно резюмировал Доу и, в очередной раз проведя кулаками вдоль позвоночника, начал разминать поясницу. — Быть бисексуалом совершенно нормально, Гарри. Я не призываю тебя становиться геем, но бисексуальность — это вполне естественно. — Ты мне скажи ещё, что трахаться с парнем — совершенно нормально, — буркнул в ответ Гарри, на мгновение напрягшись, когда пальцы Джона прошли слишком близко к ремню джинсов, но стоило им убраться, он вновь расслабился. — Я-то скажу, да только вряд ли ты мне поверишь, — мягко рассмеялся Доу где-то над головой, а затем внезапно подался вперед, прижался неожиданно голой грудью к его спине и шепнул в самое ухо: — Не жалеешь, что я больше не массирую тебе ноги? По-моему, в первый раз тебе это очень понравилось. Гарри сглотнул, поерзал, попытался чуть прогнуться, разрывая контакт кожа-к-коже, но поняв, что трется ягодицами чуть ли не о пах Доу, быстро вернулся в исходное положение. На самом деле это прикосновение чужой груди к собственной спине не было противным или неприятным и, разумеется, этим нервировало больше всего. Так же, как нервировал шепот на ухо, от которого мурашки пробегали по загривку, или воспоминание об их первом массаже. Конечно, тогда всё было совсем по-другому, Гарри иначе относился к Джону, ждал от него другого, воспринимал всё острее и негативнее, и сейчас всё, наверное, было бы совсем иначе. После того, как Джон дрочил и отсасывал ему. После того, как Гарри ласкал и целовал Джона. После того, как он заснул рядом со своим шантажистом, и это было так сладко и приятно, как никогда не было рядом с Джинни. Гарри сглотнул, вновь завозился на кровати и отчетливо понял, что трётся напряженным членом о матрас. Он мог бы врать себе и Доу сколько угодно, но правда была в том, что сейчас, сегодня, он хотел повторения их первого массажа, такого, каким он был. — Если только ноги… — хрипло пробормотал Гарри, невероятным усилием воли заставляя себя лежать неподвижно. — И если я сам сниму штаны. Джон тихо и как-то мягко рассмеялся в самое ухо, а затем отодвинулся и чуть переместился, слезая с ног Гарри. Очень надеясь, что он не заметит его стояка, Гарри чуть приподнялся, расстегнул молнию на джинсах и поспешно стянул их вниз. Так поспешно, что вместе со штанами к коленям съехали и трусы. Просто ужасно! Гарри почувствовал, как отчаянно заливается краской, потянулся, поспешно хватаясь за белье, но в тот же момент руки Доу сжались вокруг его запястий. — Оставь, — неожиданно близко, не в ухо, но совсем рядом выдохнул Джон. — Оставь, ты же знаешь, что я не буду тебя насиловать. И я не сделаю тебе ничего, если ты сам не попросишь. Я уже видел тебя голым, и ты прекрасен. У меня осталось так мало времени, дай мне полюбоваться на тебя и получше запомнить. М? Пожалуйста. Гарри уже открыл рот, чтобы отказаться, как пальцы Доу ласково погладили его запястье поверх нервно бьющейся вены, кончик языка обвел ухо, а затем зубы легко сомкнулись на мочке. Это была мелочь, ерунда, это всё не могло быть поводом соглашаться, но почему-то Гарри казалось, что именно из-за этих действий он не мог отказаться. Он открыл было рот, но сразу же понял, что не может выговорить ни слова. Он должен был отказаться, но собирался согласиться, и совершенно не мог сказать вслух хоть что-нибудь. Так что Гарри просто молча осторожно высвободил запястья и потянул джинсы с бельем вниз, оставаясь абсолютно голым. — Спасибо, — почему-то прошептал Джон, коснулся легким теплым поцелуем его плеча и вернулся к массажу. Это и впрямь было намного прекраснее. И чем минуту назад, и, пожалуй, чем в первый раз. Теперь Доу занимался не только спиной, но разминал и гладил ноги Гарри. Ладони, пальцы, даже запястья — все было в деле. Он мял бедра и икры, так же, как и тогда, брал в руки стопу и разминал её круговыми движениями больших пальцев. Это было щекотно и очень приятно, как и весь массаж. Сначала Джон проскальзывал мимо ягодиц, с поясницы опускаясь сразу к бедрам, но постепенно он все больше и больше проходился по ним раскрытой ладонью, а в какой-то момент и вовсе не то осмелел, не то обнаглел до такой степени, что сжал их в руках. Гарри в первый момент дёрнулся, выдохнул глухо и с ужасом понял, что трущийся о кровать член, кажется, стал ещё тверже. Доу замер, словно ожидая ругани, но Гарри молчал. Молчал, кусал губу, прятал красное лицо в сгибе локтя и мысленно умолял себя хотя бы не стонать, потому что всё это было чертовски, невыносимо приятно! Гарри казалось, что если Джон опять хмыкнет, он либо умрет сам, либо убьёт Доу, но тот промолчал и только продолжил массаж. Вот только теперь задница Гарри не оставалась без внимания. Джона словно магнитом тянуло к ней, и казалось, он гладит спину только ради того, чтобы спуститься к ней, а ноги — только чтобы подняться. И непременно начать разминать в ладонях ягодицы, сжимать их, чуть раздвигая, но не слишком сильно или долго, не давая Гарри времени по-настоящему запаниковать. Зато возбудиться так, чтобы член, наверное, не отлипал бы от живота, даже если бы Гарри стоял — сколько угодно! — Ты можешь довериться мне? Гарри так увлекся собственными впечатлениями, что ткнувшийся ему в висок нос Джона стал для него неожиданностью. Но как тот говорил! Возбужденно, сбивчиво, тяжело дыша и почти умоляя — Гарри, кажется, за эти дни ещё не помнил его таким и почему-то мысль о том, что это все из-за него, Поттера, невероятно воодушевила последнего. Всё это время Гарри был жертвой, а Джон — шантажистом, почти победителем. Он вёл, задавал правила, говорил, что хотел, видел тоже всё, что ему захочется. Даже вчера, хотя Гарри и сам решал, что делать, Джон всегда мог остановить или оттолкнуть его. Но сейчас Гарри отчетливо и с поразительной ясностью ощутил, что власть в его руках. Что если он откажет — Джон отступит, как бы ему не хотелось воспротивиться. Что он послушается, что бы Гарри ни сказал, и только ему решать, что будет дальше и будет ли что-либо. Как бы им обоим не хотелось продолжения. — Чего ты хочешь? — выдавил из себя Гарри, поражаясь тому, как сложно было разлепить губы и как же хрипло и низко звучал собственный голос. Да уж, глупо было врать, что ему самому не хотелось чего-то большего, чем массаж, но поддаваться желаниям казалось неправильным. Ради себя — неправильным. Но… у Джона же это последние дни, да? И он был вовсе не так уж плох. Он же не виноват, что влюбился в гетеросексуала Гарри Поттера. Даже если это на самом деле Малфой — не виноват. — Просто доверься мне, — с придыханием так же хрипло прошептал Доу. — Просто поверь мне, а я обещаю, что не буду тебя… что… без секса. Обещаю — никакого секса. — Звучит угрожающе, — не удержавшись, глухо рассмеялся Поттер. — А ты… хочешь? В голосе Джона слышалось неверие пополам с такой надеждой, что Гарри было почти стыдно, когда он поспешно выкрикнул: — Нет! — и, словно пытаясь загладить свою вину, быстро добавил: — Но то, о чём ты просишь, если без секса, то… ну… хорошо. — Спасибо. И Гарри не успел опомниться, как Джон схватил его за подбородок, повернул голову и впился в губы страстным, жадным поцелуем. Таким требовательным, таким ненасытным и нетерпеливым, что в голове помутилось. У Гарри даже мысли не возникло вырваться, отстраниться или укусить нагло протолкнувшийся в его рот язык. Всё, что сделал Гарри — ответил на этот поцелуй с той же страстью, какую обрушил на него Доу. Переплетаясь с ним языками, выталкивая тот из своего рта только для того, чтобы собственным протиснуться между губами Джона, он даже не думал сопротивляться. По крайней мере, первые секунды, пока не начинал прорываться обратно. Этот поцелуй так захватил Гарри, что он не заметил, как Доу подхватил его поперек живота и толкнул под колени, заставляя приподняться, вскидывая зад. Он не понимал, в какой позе оказался, и не думал, зачем бы это было нужно Джону, полностью растворяясь в поцелуе, пока тот внезапно не сделал сразу две вещи — обхватил член Гарри и протолкнул скользкий палец между ягодиц, начав поглаживать и разминать изнутри. Поттер вздрогнул, отпрянул, разрывая поцелуй и почти обиженно выдавил: — Ты… обманул… — Ни за что! Не в этом! — поразительно горячо отозвался Джон. — Только пальцы, Гарри. Ничего, кроме них, но я сделаю так, что ты имя свое забудешь. И не дав ему ни ответить, ни опомниться, вновь захватил губы. Впрочем, Гарри был почти благодарен ему — он знал, что должен был бы возмутиться, но вовсе не был уверен, что смог бы. Да и чёртов змей не обманул — это и впрямь не был секс. Как он там сказал? «Отвлек петтингом»? Ну что ж, да. Некоторые это вовсе и сексом не считали, а то, что пальцы в заднице — это ерунда, не член же. А Джон точно знал, что делать с руками и доверенным ему задом. Гарри не уследил, в какой момент в нём стало скользить уже два пальца, но увеличивать их количество дальше Доу, кажется, не собирался. Впрочем, ему и двух было более чем достаточно, но вовсе не по той причине, по которой хотелось бы самому Гарри. Два пальца в заднице, гладящие и мнущие стенки и постоянно возвращающиеся к месту внутри, полному невероятного наслаждения, доставляли столько удовольствия, что о большем и мечтать не стоило. Про простату Гарри знал, но то, что это может быть так прекрасно, даже подумать не мог. Впрочем, двигающаяся по члену ладонь и иногда поглаживающий головку большой палец тоже добавляли немало удовольствия в этот коктейль. И поцелуй… Он тоже был частью всего этого удовольствия, и когда Джон оторвался от его губ, Гарри сам потянулся за ним. — О Мерлин, Поттер! — хрипло рассмеялся тот, но лишь легко чмокнул его в губы, — Я же слышу, как ты дышишь! Я меньше всего хочу задушить тебя своей любовью. — Чт… — пораженно выдохнул Гарри, распахивая до того закрытые глаза, но, разумеется, повязка оставалась все такой же непроницаемой. Джон ничего не ответил, но руки его задвигались быстрее и моментально выбили почти все мысли из головы Гарри. Почти все, кроме одной единственной, накрепко засевшей — «любит». Гарри и сам был в этом почти уверен и даже сочувствовал влюбленному в него Доу, но предполагать, даже практически не сомневаясь в своей правоте, и услышать оказалось двумя совершенно разными вещами. Однако Джон очень старался доставить Гарри удовольствие, и в итоге волна наслаждения смыла и эти последние мысли, так и не дав ему разобраться в собственных чувствах. Откуда поднялась последняя волна наслаждения и чем именно была вызвана, Гарри так и не понял. Не то пальцы в заднице сделали свое дело, не то кулак на члене, но он задрожал, выгибаясь дугой в руках Джона, и, наконец, кончил. Обессиленный и опустошенный, он перевернулся на спину и обмяк на влажных простынях. И даже не напрягся, почувствовав, как Джон приблизился к нему, перекидывая ногу через бедро и нависая сверху. — Я… сейчас… немного… — прошептал он хрипло, тяжело дыша, и по звукам Гарри понял, что он дрочит. Потянувшись, Гарри расслабленно погладил его ноги, которыми Доу сжимал его бедра, затем поднялся от колен выше, сжал левой рукой талию, а правой скользнул дальше, накрывая своей ладонью быстро работающий кулак Джона. — Давай, — выдохнул Гарри и выгнулся под ним, подставляясь и уже зная, куда прольется сперма его шантажиста. Казалось, что именно этого «давай» Джону хватило, чтобы глухо застонать, тоже мелко задрожать под руками, а потом Гарри почувствовал, как извергнутая жидкость выплеснулась ему на грудь несколькими теплыми струями. Он удовлетворенно улыбнулся, вновь опустился на кровать, а затем, недолго думая, дернул за талию Джона, роняя его на себя. — Целуй, — потребовал Гарри, и чужие губы тут же накрыли его. Теперь Джон целовал совсем иначе — медленно, нежно, благодарно. То ласково прикусывая нижнюю губу, то обводя её языком. Ластился, как кот, и Гарри очень хотелось рассмеяться, радостно и легко, но он сдерживал себя, боясь, что Доу поймет его неправильно. Они целовались долго, очень долго. Так долго, что расслабленная нега постепенно отступила, и они оба начали приходить в себя. Наконец, Доу скатился с Гарри и лёг рядом, впрочем, так близко, что они соприкасались ногами, бедрами и плечами. — Спасибо, — прошептал Джон, и Гарри, пошарив по простыне, нашёл и сжал его руку. Доу ответил легким пожатием, но почти сразу отпустил и высвободил свою, почему-то ужасно огорчив этим Гарри. Так огорчив, что тот приподнялся на локте и повернулся к темноте, в которой должен был таиться его шантажист. — Что такое? — Оставляю себе шанс не сдохнуть через два дня, — отшутившись, рассмеялся Джон, но Гарри расслышал в этом смехе грустные нотки. Он глухо сглотнул и поспешно вернулся в прежнее положение. И верно, только два дня. У них осталось только два дня. Это было самое правильное из всего неправильного, что происходило в этой комнате. Так и должно было быть. Гарри не должен об этом забывать и не будет ничего менять. Джон какое-то время лежал рядом, не то приходя в себя, не то ожидая чего-то, затем хмыкнул как-то невесело и поднялся. — Мне пора, Гарри. Завтра как всегда, и постарайся хоть раз не опаздывать. Не то, чтобы я настаивал, но… — Я постараюсь, — как-то слишком жарко пообещал он, и на этот раз в смешке Джона было больше тепла. — Ты такой дурак, Гарри. Просто удивительно, как я умудрился так… — Что? — Гарри аж приподнялся, но Джон уже замолчал и, насколько Гарри успел изучить его, вряд ли продолжит. Так и было. — Ничего, всё нормально. До завтра, — Джон подошел к кровати, наклонился, прикоснулся к губам легким поцелуем, а затем аппарировал. Гарри же снова откинулся на кровать, стянул с глаз ленту и невидящим взглядом уставился в потолок. Ещё два дня, а затем Джон уйдет точно так же, чтобы уже не вернуться. Гарри мог бы исправить это, предложить ему встретиться вне этой недели и этих условий, позвать на свидание, но… это было неправильно. Мало того, что Джон был мужчиной, так ещё Гарри совершенно не знал, кто это. Если, конечно, не считать подозрений, что это может быть Драко Малфой. Гарри хмыкнул и нахмурился: почему в этот раз он не сказал Доу, кого в нем подозревает? На третьей встрече, помнится, он брякнул про Малфоя сразу же, как только ему это пришло в голову. Ответ пришел слишком быстро, и Гарри и сам был не рад этому — на этот раз ему было, что терять. В третий раз у него ещё был только шантажист, не такой страшный, как сначала, но всё-таки ещё не слишком ценный. Теперь у Гарри был «его шантажист», с которым у него осталось только два вечера и терять которые он не хотел ни в коем случае. Даже если имел дело с Малфоем.