За минуту до полуночи

       Камера довольно мало изменилась с тех пор, как в ней сидел ЧонДэ, лишь кровать была заправлена более аккуратно, да на столе лежала стопка книг.    ЧунМён сидел напротив полицейского, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула. Весь его вид выражал абсолютное спокойствие и уверенность в своей правоте.    Только одного этого было маловато для того, чтобы доказать непричастность этого типа к серии преступлений. – Я повторю ещё раз, – спокойно и размеренно проговорил детектив. – Что конкретно вы делали около места преступления сегодня ночью?    Офицер успел принять в квартире СеХуна душ, занести хозяину ключ и подкрепиться у него же. Служитель закона прекрасно себя чувствовал, полностью оправившись от шока, и он был готов бросить все свои силы на раскрытие этого дела. – Я с удовольствием отвечу вам, дорогой ЧонДэ, – с иронией в голосе откликнулся доктор, скрестив руки на груди. – Я искал вашего духа.    Полицейский усмехнулся. – Согласитесь, это звучит абсурдно, – заметил он. – Когда вы прибежали ко мне и с вытаращенными глазами рассказали о том, что видели тень, вам было не до смеха, господин скептик, – с холодом в голосе ответствовал врач, не меняя позы. – Может быть, – развел руками офицер. – Однако это не ответ на мой вопрос. Расскажите поподробнее, что именно вы делали на территории чужого участка. – Охотно, – кивнул эскулап. – Мы с Исином долго обсуждали обстоятельства этого дела и решили, что необходимо исследовать место, откуда исходит мистическая энергия, то есть ваш дом. Я пошел туда рано с утра, но не успел попасть на вашу территорию, так как полиция меня задержала.    Детектив, не сдержавшись, фыркнул. – И это вы называете объяснением? – он наклонился чуть ближе к собеседнику. – Другого у меня нет, – пожал плечами ЧунМён.    ЧонДэ отвел взгляд и потер подбородок. – Мистическая энергия.., – протянул он. – Не верю, что я слышу это от врача. Обычно представители вашей профессии не склонны списывать всё происходящее на духов. – Есть много в это мире, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, – с улыбкой процитировал доктор. – Я согласен с Гамлетом, – склонил голову полицейский. – Но вы не можете отрицать, что...    Его прервал ЧанЁль, постучавшись в дверь, раскрыв её и просунув голову в образовавшуюся щель. – Там тебя к телефону, – сообщил оперативник. – Это не может подождать? – с легким раздражением откликнулся детектив, повернувшись к коллеге. – Боюсь, что нет, – с широкой улыбкой сказал юноша. – Твоя подружка жаждет тебя услышать.    Чертыхнувшись, ЧонДэ резко поднялся с места и, подойдя к аппарату, стоявшему на столе Лу Ханя, гаркнул в трубку: – Да? – Дорогой! – возмущению КиБома не было предела. – Зачем тебе сотовый телефон, если он всё время отключен? Да ты хоть представляешь, как я волновался?! Тебя отпустили?    Полицейский бросил взгляд на хихикавшего в ладонь китайца и сидевшего у стены ЧанЁля, пытавшегося остановить смех, и устало вздохнул. – Отпустили, – ответил он, присаживаясь на край стола. – Произошел ещё один инцидент, и потому я теперь на свободе. Скажи, ты выяснил то, что я просил? – Разумеется, – с некоторым самодовольством в голове вымолвил литературный агент. – Ким ЧунМён. Психиатр по образованию, борец с преступностью по призванию. В параллель с обучением увлекался криминологией и профайлингом. Как окончил медицинский и прошел интернатуру, был приглашен в Интерпол. Примерно в этот же период он защитил докторскую и женился. Через год он возглавил спецгруппу, приоритетом которой была поимка Тонино Пьянтоцци. – Это ещё кто? – приподнял брови офицер.    КиБом разочарованно цокнул языком. – А ещё в полиции работаешь, – поддел он друга. – Это глава всей итальянской мафии, дон донов, за которым международные силы правопорядка охотились уже много лет. Ким ЧунМён умудрился разработать психологическую стратегию для поимки этого негодяя, и всё прошло, как по нотам. Правда, приспешники Пьянтоцци смогли отомстить ему: они ворвались в его дом и застрелили жену. После этого он умчался в неизвестном направлении, и больше никто в Интерполе о нем не слышал. Ходили слухи, что доктор вернулся на родину, но никто и представить себе не мог, что это светило науки теперь работает сельским врачом!    Литературный агент, закончив, отдышался, а детектив переваривал информацию, кусая губы. – Значит, при таком раскладе у него вполне могла, грубо говоря, поехать крыша? – медленно промолвил он. – Я не думаю, – возразил КиБом. – Я читал фрагмент одного из его трудов. Мне кажется, что с мозгами у него всё в порядке. Было, во всяком случае. Хотя... Кто знает, как на него повлияла трагедия. – Вот именно, – с нажимом сказал ЧонДэ. – Большое спасибо за информацию. – Не за что, дорогой, – пропел агент перед тем, как повесить трубку.    Закончив разговор, полицейский повернулся к сослуживцам, которые с недюжинным интересом наблюдали за ним. – Это КиБом, – объяснил он. – Он работает в издательстве, помогает мне выпускать мои книги. – Вот как, – хитровато прищурился Лу Хань. – А мы-то уже такого нафантазировали! – Значит, зафантазируйте обратно, – отрезал офицер. – Он всего лишь литературный агент. – … Который называет тебя «дорогой»! – закончил китаец, подмигнув коллеге. – Он обращается так ко всем, – попытался оправдаться детектив. – У него такая привычка. – Я уверен, что ты хорошо изучил его пристрастия и особенности поведения, – рассмеялся иностранец. – Дорогой! – басом промычал ЧанЁль, складываясь пополам от смеха. – Да ну вас, – ЧонДэ махнул рукой и вернулся в камеру.    Тщательно прикрыв за собой дверь, он уселся на то же место и испытующе посмотрел на узника.    Последний нарочито медленно заложил страницу, которую читал, открыткой с видами Рима и, захлопнув том, отодвинул его прочь. Полицейский бросил взгляд на обложку книги и удивленно хмыкнул. – Адам Мильтон, – прочел он. – «Арлекин». Не думал, что он писал что-то, кроме учебников. – Вы чрезвычайно начитанны, – заметил ЧунМён. – Только путаете двух Мильтонов. Один был ученым-криминалистом, этот же – практикующий психиатр. Он пишет об интересных случаях, разумеется, меняя имена своих пациентов и публикуясь за пределами родной Великобритании. – Буду иметь в виду, – кивнул офицер. – А теперь расскажите мне, доктор, как именно умерла ваша жена.    Черты красивого лица врача будто вмиг затвердели. Он быстро отвел взгляд, и по напрягшейся боковой линии челюсти детектив безошибочно угадал страдание и внутреннюю боль. – Это не имеет отношения к делу, – севшим голосом ответил эскулап. – Об это не вам судить, – отрезал ЧонДэ. – Трое человек мертвы, а вы сидите тут, раздуваясь от собственного превосходства и не желая ни в чем помогать следствию! Я бьюсь с вами уже два часа и не услышал ничего, кроме псевдоостроумных ответов!    ЧунМён медленно перевел взгляд на полицейского и меланхолично помотал головой. – Не та, – промолвил он. – Что?! – опешил офицер. – Тактика, что вы выбрали. – пояснил доктор, грустно улыбаясь. – Во-первых, она не свойственна вам: у вас злость выходит ненатурально, искусственно. Во-вторых, с моим типом личности лучше работает недосказанность.    Детектив вопросительно поднял брови. – Так очень часто делается, когда допрашиваемый – тип рассудочный, – продолжил врач. – В комнату приносят большую коробку с именем обвиняемого на ней; двое полицейских перешептываются, порой глядя на подозреваемого, и тот, в итоге, раскалывается. Они ничего не говорят; вся работа производится с помощью мимики, жестов и неоконченных фраз. Это сработало бы лучше, серьёзно. ЧонДэ, вы хороший человек, и о тактике наскоков вам лучше забыть.    Полицейский склонил голову. Он успел проникнуться уважением к этому человеку, да и интуиция подсказывала ему, что доктор здесь ни при чем, но пока фактам нечего было противопоставлять. – Хорошо, – помолчав две минуты, офицер снова начал допрос. – Мне просто необходимо знать, что именно вы делали у моего дома. – Но я же рассказал вам, – всплеснул ладонями ЧунМён.    Детектив с трудом сдержался, чтобы не накричать на этого человека ещё раз. – Может быть, вы что-то видели? – продолжил он. – Слышали подозрительные шорохи?    Доктор помотал головой, а затем снова скрестил руки на груди. – Если мне будет позволено высказать своё мнение, – осторожно проговорил он, – мне кажется, что вы ведете расследование не с того края.    ЧонДэ напрягся. Если бы напротив него сидел любой другой, то полицейский парой хлёстких ответов мигом бы отбил у выскочки желание поучать других, но перед ним был человек с серьёзным опытом в плане борьбы с преступностью, и его советы могли бы прийтись весьма кстати.    Если, конечно, сам врач не замешан в этом деле. – А как бы вы поступили на моём месте? – поинтересовался офицер, откидываясь на спинку стула. – Я бы начал с другой стороны, – просто ответил ЧунМён. – С жертв. ***    Лу Хань распрямился и протер глаза, кидая недовольный взгляд в сторону камеры, где доктор, сидя за закрытой дверью, старательно пел арию Стиффелио из одноименной оперы Верди. – Ему бы на сцену, а не людей лечить, – проворчал китаец. – Скажи мне ещё раз, ЧонДэ, почему мы следуем указаниям человека, которого сами же арестовали, и сидим тут, просматривая старые документы? – ЧунМён сказал, что основная зацепка в этом деле – слова деда ЧинтХэ о том, что что-то похожее уже было, – пояснил офицер, сидя по турецки у одного из архивных шкафов и обложившись папками. – Вот потому мы и пытаемся понять, о чем говорил ныне покойный преподаватель. – Но пока результатов нет, – иностранец кивнул на кипу бумаг, лежавших на столе. – Возможно, разговор ЧанЁля со вдовой ЧинтХэ будет более продуктивным, – предположил ЧонДэ. – Я думаю, он вскорости должен вернуться.    Лу Хань вздохнул и погрозил закрытой двери кулаком. – Это, конечно, замечательно, но от всех итальянских вывертов меня, боюсь, стошнит, – выдал он.    ЧунМён прервал пение и прочистил горло. – Дорогой друг, классические оперы продлевают жизнь, – заметил он, подходя в зарешеченному окошку. – Это научно доказанный факт. Так почему бы нам всем не попробовать прожить на пару часов больше с помощью старины Джузеппе?    И доктор вновь затянул арию, старательно выводя замысловатые трели. – О, боги, пусть у него сядет голос! – прошептал китаец, вновь зарываясь в документы.    Прошло ещё десять минут, за которые полицейские упорно работали, а эскулап помогал им всеми силами своих связок, и дверь отдела со стуком распахнулась. – Я поговорил с ней, – выпалил ЧанЁль прямо с порога.    ЧунМён замолчал и, придвинувшись вплотную к решетке, начал вслушиваться в разговор блюстителей порядка. – И что? – ЧонДэ встал с пола и быстро отряхнул джинсы. – Что она сообщила? – Ничего особенного, – махнул рукой юноша. – Она сказала, что когда живешь с человеком вместе шестьдесят три года, то зачастую просто не слушаешь большую часть того, что он говорит. Вдова заявила, что ЧинтХэ говорил что-то о том, что происходило и семьдесят, и пятьдесят лет назад, но она сама об этом не помнит.    Лу Хань нахмурился. – Если это не задержалось у неё в памяти, то не может быть важным, не так ли? – бросил он. – Напротив, – не согласился ЧунМён. – Это может быть результатом защитного приема её памяти. Если то, что произошло тогда, было весьма болезненно, то мозг сам мог заблокировать воспоминания, спрятав их в самый дальний ящик подсознания.    На минуту в отделе воцарилось молчание. – И что же нам делать? – робко нарушил тишину ЧанЁль.    ЧонДэ глубоко вздохнул, но ответить не успел: до его ноздрей донесся до боли знакомый хвойный запах. – Вы чувствуете это? – хрипло прошептал офицер, глядя поочередно на каждого из присутствовавших.    Лу Хань и оперативник, переглянувшись, синхронно кивнули.