Эту песню не задушишь...

Спали они долго, здесь не было ни восхода, ни заката, время в подземелье словно бы остановилось. А проснулись от того, что открывается дверь. Как всегда, сперва вошли вооруженные орки, потом еще два, поменьше, притащили свежую воду. Но вместо того чтобы уйти, охрана начала совещаться, попеременно тыкая пальцами то в одного пленника, то в другого. Наконец, крупный, рослый орк, пнул Алькарина в бок. - Идти! Ждет! Тот помедлил мгновение, прикрыв глаза, потом поднялся, не дожидаясь, пока поволокут силой. - Ты меня жди, Эленорэ, - быстро сказал он, прежде, чем его вытолкали за дверь. - Я вернусь, только ты... Договорить он не успел. Первым желанием Эленорэ было начать ломиться в закрытую дверь и он даже до неё даже дополз. Посидел рядом, напряжённо вслушиваясь в звуки за ней, но почти ничего не уловил. Потом просто сел рядом. В голове вихрем неслись мысли, в груди что-то сжалось и не отпускало. Хотелось кричать. Он подёргал наручники. Без толку. Потом ещё раз. Скрутил цепь, без надежды на то, что она порвётся или сломается, просто надо было что-то сделать, иначе казалось, что он сойдёт с ума. Подёргал ещё, повернул, пока она не скрутилась в тугой узел, снова дёрнул. И продоложал так до тех пор, пока на запястьях не появились глубокие ссадины. Боль отрезвила, но совсем чуть-чуть и хватило этого ненадолго, а потом Эленорэ снова вскинулся и со всей силы саданул кулаком об стену. Но только руку разбил. Сполз на пол и какое-то время сидел неподвижно. А потом снова начал упрямо дёргать цепь. "Мастерская" Зал, в который привели Алькарина, был похож на мастерскую. Здесь не было привычных глазу инструментов, заготовок или наковален, но почему-то похоже это было больше всего именно на мастерскую. Впрочем, инструментов и приспособлений тут было множество, а так же веревок, цепей и блоков. Только вот предназначение у них было иное. Да и материал, с которым работали в этой мастерской был особым. У дальней стены у большого стола, склонившись над картой и бумагами стоял некто в темной одежде, без особых украшений, если не считать широких замысловатых браслетов, удерживающих рукава, чтобы не болтались. И еще такой же замысловатый, но не вычурный, венец придерживал черные волосы. Орки, войдя сюда, как-то поблекли и вроде как даже уменьшились. Они перестали шаркать ногами, сопеть и, вообще, казалось старались пореже дышать. Да и неудивительно. Несмотря на множество факелов и жаровен здесь было сумеречно, тени, словно живые теснились по стенам, дрожали и неслышное стенание наполняло воздух. Алькарин шел сам - не видел смысла сопротивляться. Это как раз был вопрос гордости, мало ее остается, если тебя волокут, как барана. На пороге чуть споткнулся, сердце пропустило удар и внутри все словно сжалось. Но он просто сделал следующий шаг, зная, что страх сейчас уйдет, если не дать ему себя захватить. Мужчина обернулся, поглядел на вошедших и вернулся к своим бумагам, наводя порядок и прижимая их чернильницей. Орки тем временем сжали плечи эльфа, проводя его к центру, нажали, пнули под колени, принуждая опуститься. Алькарин чуть дернулся, но держали крепко. Тогда он просто поднял голову, чтобы не склонять ее, как раб перед господином. Могут заставить сделать и это - силой. Пусть. Но никто его не заставлял. Орки терпеливо ждали, словно истуканчики. Ждать пришлось не сильно долго. Собрав свои записи майя, а в этом сомнений не было, столь нескрываемо яро проявлялась его сила, развернулся и пошел к узнику. Остановился перед ним, рассматривая. - Как тебя зовут? - он говорил на квенья, чисто и точно. - Назови сперва свое, - сказал Алькарин. Глаз он не опускал, но смотрел мимо лица. - Хотя я догадываюсь. - Значит будешь безымянным, пока мне не нужно станет твое имя, - пожал плечами майя. - Ты так же догадываешься, что мне от тебя надо. Но я уточню детали. Мне нужны сведения о защите крепостей, сведения о численности и путях отступления. Так же было бы хорошо узнать об основных приоритетах в защите, режим патрулирования и размеры патрулей. Места укрытий и стоянок, а так же куда побежите, в случае чего. И куда укроете тех, кто не может сражаться. Так же я не против услышать любые другие сведения на заданную тему. Он говорил деловито, словно ставил задачу для работы. Алькарин, наконец, поднял взгляд и улыбнулся, оскалив зубы. Глаза у него из серых стали ледяными. - Я не буду говорить. Не все происходит так, как вам хочется. Придет время и ты это поймешь... когда тебя вытащат из последней норы, куда ты попытаешься забиться… - Если бы я считал, что ты будешь говорить, мы бы беседовали в более комфортной обстановке. Ты же не безумен и понимаешь, зачем тебя сюда привели. И, даже если ты ничего не скажешь, твоей боли я найду применение. Он глянул на орков и показал на дыбу. Те отлично знали что надо делать, слов им не требовалось. Алькарин больше на майя не смотрел, это не так легко ему давалось. Орки оттащили его в сторону, в цепь кандалов продели крюк, заскрипел, наматываясь, шкиф, до тех пор, пока ноги эльфа не оторвались от пола. Веревку пришлось изрядно отмотать, ростом нолдо был выше многих. Майя тем временем приказал подтащить поближе один из столиков и небольшую жаровню. Подошел к стене, где были развешаны мелкие инструменты, принялся выбирать, а, выбрав, разложил на столике, чтобы было удобно дотягиваться, что-то сунул в жаровню. Двигался он сосредоточенно, но не торопился. В движениях его было достаточно благородства и грации, если не думать, чем он тут занимается. Эльф головы не поворачивал, словно вообще был не здесь. Боль в запястьях нарастала, и хоть Алькарин знал, что скоро этой боли будет много больше, он все же пытался как-то провернуть руки, чтобы не так давило. Эльф был целехонек и это даже ставило перед выбором. Делай что хочешь. Было бы еще лучше, если бы не было нужды думать о времени. Одним движением майя сорвал рубашку, ткань будто сама расползалась под его руками, отбросил тряпку в сторону. - Я не буду часто требовать с тебя ответов. Но, если захочешь остановить меня, придумай причину. Майя принялся тонкими лентами срезать кожу на боку, столь удобно открытом. Простые операции для начала. Заодно он чутко прислушивался к ощущениям нолдо, изучал его тело и его боль. Каков будет этот... Алькарин молчал, только вздрагивал всем телом и втягивал воздух сквозь стиснутые зубы. Он был готов к тому, что должно произойти, но до сих пор никто не причинял ему боль намеренно. Ни раны в бою, ни тупая ярость орков, которые избивали за малейшее промедление или попытку петь, не были похожи на то, что с ним делали сейчас. - Настолько не желаешь рот открывать, что даже не кричишь? - усмехнулся майя, оголив достаточный кусок плоти, потянулся к инструментам в жаровне, малым пока. День предстоял долгий, а эльф, он конечный. - Старайся лучше, - сквозь зубы выдавил Алькарин. Его била дрожь, но голос был почти ровный. - Постараюсь, - на этот раз усмешка была довольной. - Надеюсь, ты меня тоже не разочаруешь... Камера Прошло несколько часов, может два, может пять, время тут текло вязко. В коридоре снова послышались орочьи шаги. И еще один звук, словно волокли что-то. Эльф, находившийся в камере, насторожился и прислушался. Дверь открылась и шедшие впереди орки от неожиданности остановились. Эленорэ оттолкнулся здоровой ногой от пола и резко встал, держась за стену. Орки шагнули вперед, прижали эльфа к этой стене, шедшие следом затащили второго узника, положили на спину и все убрались. Теперь первому стало видно что они принесли. Рубашки на сотоварище по несчастью уже не было. Его как тащили, так и положили, с задранными наверх руками, но может оно и к лучшему было. На одном боку, дальнем от двери был не то ожог, не то рана. Но первыми в глаза бросался живот и грудь. На правой стороне, там же, где и рана на боку, торчали металлические стержни, довольно тонкие, возвышаясь над телом узника пальца на три, не более. А на животе темными штрихами глубоких ожогов был довольно искусно изображен корабль. Кожа вокруг воспалилась и покраснела, и, казалось, корабль в огне. Эленорэ оркам не сопротивлялся. Вчера слова Алькарина заронили в его душу зерно, удержавшее сейчас его от безрассудных и попросту бессмысленных поступков. Он подождал, пока те уберутся, и шагнул к нему. Сперва забыл про больную ногу, потом она напомнила и он упал на колено. Впрочем, он тут же про неё снова забыл. Сперва опешил, а потом подобрался поближе. Нужно было понять, можно ли тут что-нибудь сделать. Алькарин застонал, но глаз не открыл, только пальцы сжались в кулак. На боку оказалась не рана, плоть, лишенная кожи вдоль тела, шириной с ладонь была “расшита” золотой нитью. Сквозь потеки крови виднелись буквы тенгвара, если вглядеться, надпись можно было разобрать. Красивым почерком на теле нолдо были “вышиты” имена валар, без исключения. - Эленорэ, ты здесь? - неожиданно внятно, хоть и заметно севшим голосом проговорил Алькарин. Глаз он-прежнему не открывал. Эленорэ уже доводилось жалеть о том, что он не целитель, тогда, когда нужно было оказывать помощь своим из отряда, а унять боль можно было только травами. Но никогда он не жалел об этом настолько сильно как сейчас. - Здесь, - ответил он, стараясь говорить спокойно. - Лежи. Я сейчас что-нибудь придумаю. Алькарин открыл глаза, словно не собирался этого делать, пока не удостоверится наверняка. Они были темными от расширившихся зрачков, почти черными. - Что ты придумаешь? Нет же... ничего. Дай воды, если можешь... дотянуться, - он говорил тихо и не очень разборчиво, стараясь дышать еле-еле. - Сейчас, - Эленорэ дохромал до кувшина и подтащил его ближе. Правда, как поить Алькарина из него было непонятно, это ведь не фляжка, и не чашка - наклонишь и захлебнется. - Алькарин, - Эленорэ наклонился над ним. - Если я сейчас приподниму тебе голову, тебе будет очень больно? Я напою тебя, но с ладоней, кувшин большой. - Пить хочется, - сказал Алькарин. - Очень. А больно... мне, наверное пока... не большая разница. Ты чуть помоги, так я сам... - Сейчас... Сейчас напьёшься, - Эленорэ подтянул к себе тряпки, на которых они недавно спали, и осторожно подсунул их Алькарину под голову. Сел рядом, набрал в ладонь воды и поднёс её к губам Алькарина. - Не надо сам... Алькарин чуть улыбнулся, хотя от этих действий и побледнел сильнее прежнего. Пробормотал: - Все хорошо... Потом прижался губами к ладони Эленорэ, жадно глотая воду. Жажда мучила едва ли ни сильнее боли, жгла изнутри. Вода зато сейчас снова казалась очень вкусной, он и забыл, что отдает она железом и смертью. Эленорэ набирал воду в ладони и поил, набирал и поил, шепча добрые, ласковые слова, которые говорила мама ему в детстве, когда он разбивал коленки. Алькарин, когда первую жажду утолил, начал поглядывать на него, с некоторым удивлением и благодарностью. Наконец выдохнул: - Спасибо. Все. Намного лучше... - Всё? - Эленорэ отодвинул кувшин, чтобы ненароком не опрокинуть, вода ещё могла понадобиться. - Алькарин, что я ещё могу для тебя сделать? Алькарин помолчал, потом снова чуть улыбнулся. - Побудь со мной, никуда не уходи, - голос был по прежнему тихий и сдавленный, но ироничные нотки разобрать было можно. - Куда я отсюда денусь, - грустно усмехнулся Эленорэ. - Побуду... Хочешь, спою тебе что-нибудь. Я не такой певец, как ты, но чуть-чуть то умею. - Вдруг... собрался, - Алькарин уже не улыбался, но глаза смеялись. Потом опустил ресницы: - Спой. Пожалуйста. Эленорэ только вздохнул, вспомнив свои недавние планы. - Нет. В ближайшее время точно нет, - тихо и твёрдо сказал он. - Ты лежи. Пересел чуть ближе, осторожно, почти не касаясь, провёл рукой по лбу и волосам Алькарина и запел. Это была старая колыбельная, ещё из Амана, но не для младенцев, а для наигравшихся и уставших за день детей. Простая мелодия повторялась круг за кругом, сплетаясь в цепочку, но в её простоте было что-то уютное и тёплое, приносящее добрые, сказочные сны. Или хотя бы воспоминания... Алькарин какое-то время смотрел на него. Песню он знал, пел несколько раз сыну, только немного иначе - так часто бывало, что каждый привносил немного своего. И память о тех днях наполнила сердце теплом. Он еще поймал отголоски каких-то важных мыслей, что-то такое, что обязательно нужно вспомнить и обдумать. Хотел сказать об этом Эленорэ, и даже вроде бы сказал, но голоса своего не услышал, и вообще пространство как-то сжалось, укрыло его мягко и тепло и звуки тоже растворились в нем. Когда Эленорэ допел, Алькарин спал, ровно, хоть и неглубоко, дыша. Черты лица тоже разгладились и больше не искажались от боли. Эленорэ допел и умолк. Присмотрелся к Алькарину и, увидев, что тот спит, улыбнулся. Передвинул ногу в более удобное положение и остался сидеть рядом.