Эту песню не задушишь...

Из сна Эленорэ вырвал всё тот же кашель, который на этот раз уже невозможно было сдержать. Алькарин приоткрыл глаза, но видно было, что он толком не проснулся и где находится, не осознает. - Тихо, тихо, мой хороший... - пробормотал он. - Дыши, сейчас пройдет. Сейчас пройдет... Потом тихо запел, какую-то детскую песенку, успокаивающую боль от царапин и синяков. На первых же словах голос сорвался и дальше он проговаривал слова шепотом, глаз больше не открывал. Эленорэ кашлял ещё некоторое время, потом приступ прошёл. Он попытался уснуть, потом снова закашлялся, но потом сон всё-таки взял своё, и когда он проснулся, то уже не понимал, сколько прошло времени. Алькарин медленно пошевелился рядом, приподнял голову. Он все еще мерз, но теперь было хотя бы понятно, почему - он уже чувствовал, как стылый, мертвый холод поднимается от браслетов по всему телу. - Доброго... - он начал говорить, но запнулся. - Утра? Дня? Эленорэ лежал с открытыми глазами и чуть усмехнулся на его приветствие. - Если проснулись, будем считать, что утра. - Ты тоже не чувствуешь смены дня и ночи здесь? - Алькарин чуть приподнялся, посмотрел на воду. Совсем рядом, он в прошлый раз передвинул кувшин. Только руку протянуть и налить, но сейчас он не был уверен, что сможет это сделать. Потом скользнул взглядом по рукам Эленорэ и понял, что тот не сможет тем более. - Я сейчас налью нам воды. - Не уверен, что они вообще здесь есть. Орки обойдутся, а ему и его майар это не нужно, - в голосе мелькнули нотки злости. - Давай вместе, - Эленорэ заметил его взгляд. - Они уже начали подживать, а если разольём, будет обидно. - Не думаешь, что вместе мы это еще вернее разольем? - хмыкнул Алькарин. - Но можешь придерживать и страховать… - Дай поучаствовать, - мрачно пошутил Эленорэ. - Я, может, устал лежать и хочу размяться. Он тоже приподнялся и с видимым трудом передвинулся в сторону кувшина. - Размяться, это именно то, что нам сейчас нужно. Алькарин медленно, стараясь не делать резких движений, начал подниматься - сидя проще налить воду, и пить тоже. А может, и поесть получится. Потом обхватил кувшин застывшими ладонями, начал наклонять над миской. - Придерживай его, могу уронить… Эленорэ тоже сел, только побледнел очень и закусил губу. Но упрямо протянул руку к кувшину и придержал. Он не говорил ничего: все силы ушли на то, чтобы оставаться в вертикальном положении и удерживать кувшин. - Мы с тобой.... сейчас даже на одного целого воина не годимся, - морщась, сказал Алькарин. - Но это все... неважно. Эленорэ, я сейчас ужасную вещь скажу... если ты не против. Эленорэ хотел было ответить что-то ехидное, но сил было слишком мало и он только слабо кивнул. - Я очень, очень рад, что ты здесь... - Алькарин, наконец, поставил кувшин обратно, поднял миску обеими ладонями и протянул Эленорэ. - Такого врагу не пожелаешь, не то, что другу... но все было бы в сто крат хуже, оставайся я один. Эленорэ ничего не ответил, молча принял воду, отпил половину, так же молча кивнул. Но пока не ложился. Алькарин выпил остатки, неуклюже поставил, почти уронил миску. - Я так по-дурацки это говорю, слова путаются, не чувствую их. Ладно, это потом. Хочешь есть? Раз уж мы поднялись. - Давай... нальём ещё воды, чтобы потом не вставать… и я лягу, - Эленорэ, казалось, выговаривал слова с трудом. - Есть не хочу. Они повторили операцию с кувшином и миской. Но Алькарин остался сидеть, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Это было больно, но уже не так, что темнело в глазах. То ли он привык и притерпелся, то ли лечение днйствовало. Зато так казалось теплее. Эленорэ лёг, почти упал, на пол и так лежал несколько минут. Потом вдруг сказал: - Я тоже рад, что не один, Алькарин. - Я не хотел раньше говорить, не так тебя знал, да и вообще... - он закашлялся, но это продолжалось недолго. - Еще вот что. Там, в пещере. Если бы они заставили меня... если бы это случилось, наверное, я бы... сломался. Или просто не смог бы дальше с этим жить, сошел с ума... - Я знаю, я бы тоже, - Эленорэ говорил неожиданно чисто. - Возможно, это была ложь - не так просто заставить кого-то что-то съесть, а может, и нет. Но я знаю, что ни один эльда не смог бы с этим жить. Поэтому и сказал кто я. Это было бы хуже смерти, и это то, чего я боюсь больше смерти здесь. Единственное, чего на самом деле больше всего боюсь. - Может и ложь... - Алькарина передернуло и видно было, что это не от холода. - А может и нет. Хорошо тебе, я обнаружил в себе гораздо больше "слабых мест". Хотя, возможно, я себя недооцениваю… - Недооцениваешь. Или, может быть, я себя переоцениваю. Мне тоже больно, и тоже бывает так, что я готов всё рассказать, лишь бы это прекратилось. И не знаю, сколько ещё продержусь. Спасает только вспомнить тех, кто остался там и чья судьба отчасти зависит и от меня здесь. Но если встанет выбор между предать себя и предать их… я не знаю, что я выберу, - он помолчал, переводя дыхание. - Синдар рассказывали, что именно так он орков и делал. Не знаю, правда это или нет. - Эленорэ, из тебя орк не получится, - лицо Алькарина исказила гримаса, но все же в ней угадывалась улыбка. - Ты сломаешься, умрешь, сойдешь с ума, но не изменишься так. Это я тебе могу точно сказать... я ведь иногда вижу суть. Эленорэ тихо усмехнулся. Он лежал лицом в пол, и лица не было видно. - Сойти с ума - тоже значит измениться. И потом с тобой можно делать что угодно. И сломаться - тоже… измениться. Я не хочу, этого не хочу! - в голосе прозвучала больная, отчаянная горечь. - Я лучше умру, и даже там, за порогом, даже Намо не заставит меня измениться. - В твоем случае - это тоже умереть. Возможно, выбрав безумный бой или самоубийство. Не изменишься ты... и не потеряешь волю настолько, чтобы делать что-то, что сейчас считаешь невозможным. Просто для меня убить себя - это тоже сломаться. Эленорэ не сразу ответил, он недолго молчал, так и лёжа лицом в пол. Наконец, сказал, видимо, подумав: - Я почему-то не смотрел на смерть здесь с этой точки зрения. - Что-то такое я пытался тебе говорить, но, возможно, не те слова выбрал. Смерть здесь может быть и победой и признанием своего поражения, смотря какая и как. - Я хочу жить. Мне есть ради чего. Но иногда… лучше не жить. Вначале казалось, что лучше не жить, и что умереть будет просто. А сейчас… сейчас уже не знаю. - Просто не будет, - помолчав, сказал Алькарин и голос у него дрогнул. - Я это уже понял, - Эленорэ сам говорил с трудом. Потом повернул голову: - Алькарин, если всё-таки… если так будет, найди меня там. Или я тебя. Я просто должен буду знать, что ты есть. - Конечно, - Алькарин мягко улыбнулся. - Ты сейчас мне ближе, чем кто-либо... конечно, я сделаю все, чтобы тебя найти. Он с тихим стоном лег, вытянулся. Попытался натянуть повыше плащ, пусть не греет почти, но хоть иллюзия тепла создается. - Обязательно найди иначе... я буду думать, что случилось худшее... - Эленорэ снова закашлялся, но приступ прошёл довольно быстро, сменившись смешком. - А я там думал... хорошо, раз не получилось молчать, скажу, что ж... а потом найду способ покончить с собой быстро... Ещё и тебе предложу... и помогу... Наивный был... дурак. А ведь тут всё... годами, столетиями обкатано... как раз на таких... дураках... В голосе звучала горечь и злая, больная ирония. - Эленорэ, ты же не знал, - Алькарин приподнялся на локте, подался к нему. - И не мог знать, такое невозможно представить нормальному существу. И я не знал... Но вот что я тебе скажу, хоть знаю, слушать о подобном тебе будет неприятно. Когда силы оставят тебя, когда все будет безнадежно, ты сможешь уйти не только разбив себе голову об эту стену или сплетя веревку. Я много раз это видел. Те, кто понимали, что дальше жить невозможно, просто переставали это делать. Моя жена... тоже. Эленорэ повернулся к нему и посмотрел совершенно ошарашенно. - Я… не знал. - Не знал, что ее нет? - спросил Алькарин. - Или как это было? - Что у вас уходили так. - И так тоже. В какой-то момент силы заканчивались, и ничего больше не грело. Я думаю, если бы я погиб, она бы выжила, не смогла бы бросить ребенка. А так она знала, что он не один. - Страшно… - тихо выговорил Эленорэ. Но это была не просьба прекратить, просто реакция на слова. - Умирать не страшно, - произнес Алькарин чуть изменившимся голосом. Потом добавил: - Это не я знаю, это она говорила. Знаешь, я очень часто о ней думаю, хотя судьба разлучила нас давным давно. Возможно потому, что... не успели прожить рядом отведенное нам время, не успели наскучить друг другу или просто остыть. - Страшно уходить от безнадежности и отчаяния, - сказал Эленорэ и, вдруг поняв, что говорит о себе, оборвался. - Мы не знаем, ни ты, ни я... Я только могу повторить тебе, что она говорила. Возможно, если бы у нее оставалась надежда, что скоро мы сможем дойти до берега, она бы продержалась. - Я представил, - тихо сказал Эленорэ. - И мне стало страшно. - Ну значит, поживешь еще, - чуть заметно улыбнулся Алькарин. - В бою, или здесь, быстро, пока ещё ничего не понял - это другое. Но так… - у Эленорэ был какой-то странный голос. - Даже думать не хочу. И мне страшно от того, что у вас такое было. Хотя, если честно, я никогда не хотел знать, что у вас там было на самом деле. - Хорошо, я не буду больше, - сказал Алькарин. - Хотя я сейчас постоянно об этом думаю. Может, потому что холодно очень. А может время пришло, вспомнить о том, что было сделано и что потеряно. - Нет, говори… если хочешь и можешь… Отсюда всё выглядит совсем иначе, - Эленорэ закашлялся. - Ты только не замерзни ещё сильнее. - Меня любовь греет, - пробормотал Алькарин. - Только я не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя в чем-то обвиняю. Нет... и раньше бы не стал, наверное. - Я знаю. Я ведь говорю, что отсюда всё выглядит иначе. А раньше… и раньше бы не стал? Даже несмотря на… всё? - Тебя лично? А с чего бы? Ты ступил на борт, зная, что корабли уходят в один рейс и не вернутся? Мне говорили, что это не было известно. - А если бы узнал, что я жёг корабли? - очень ровным голосом спросил Эленорэ. - А я знаю, что скорее всего жег, - пожал плечами Алькарин. - Если я верно себе представляю, как все было. - И даже тогда бы не стал? Это ведь те, кто делали, делали вполне осознанно. - Я уже сказал - я знаю, что ты тоже их жег... ну или велика такая вероятность. Как видишь, это особой роли не играет. Но могу объяснить, почему, если тебе важно. Эленорэ больше не стал допытываться, полежал немного молча, потом тихо сказал. - Среди нас были те, кто считал, что вы сами во всём виноваты. Не очень много, но были, а некоторые и до сих пор не изменили своего мнения. - Какое мне дело до остальных? - Алькарин дернул плечом и поморщился. - Их можно только пожалеть... либо они живут с этим пятном на душе и совести, либо у них ее просто нет. Эленорэ довольно резко повернул к нему голову, и поморщился от боли. Несколько секунд смотрел на Алькарина, потом усмехнулся. - Когда Майтимо решил передать корону Нолофинвэ, с этим тоже далеко не все были согласны. Даже мне было непросто это принять, а я был не из самых радикальных. Тинну была из них. Она не больше моего общалась с Феанаро, но, кажется, любила его сильнее. Мы и познакомились у него в мастерской, но я понял, что её люблю лишь незадолго до того, как всё случилось. А потом было не до того - исход, битвы здесь... Так вот, она этого решения не приняла и не поняла. Многого ещё не поняла, и когда я попытался её переубедить, мне было важно, сказала, что я Феанаро предал. И ушла с Куруфинвэ на Аглон как с единственным, по её словам, достойным. Мы потом виделись несколько раз, и даже помирились… почти. Но заговорить о помолвке я так и не рискнул. А теперь даже не знаю, жива ли она вообще... - Ох... - сочувственно выдохнул Алькарин. - Я не знал. Я понял, что жены у тебя нет, а невесты либо не было, либо что-то случилось, но не знал, что так. А ты все еще любишь ее? - А бывает так, что можно разлюбить? - Эленорэ чуть улыбнулся. - Ну, бывает же так, что двое выбирают одну девушку... или наоборот. Наверное, было бы жестоко, если бы отвергнутый навечно оставался без семьи. Так что думаю, да... А она тебя? Эленорэ снова усмехнулся. - Возможно, это была бы его судьба… не знаю. А она… она тоже никого не нашла, насколько мне известно. Но принципы для неё всегда были очень важны. А мне было больно, когда она говорила, что я Феанаро предал. - Знаешь, по моему глубокому убеждению... о предательстве может говорить лишь тот, кого предали... считает он это таковым, или нет. Я тоже был не согласен, когда Нолофинвэ на Суде сказал, что прощает брата... но принял это решение. Предательство вообще может быть только между кем-то и кем-то... потому я и не держу зла на всех, кто был в Лосгаре. Кроме того, кто отдал этот приказ, но ему-то что сейчас до этого… - Я знаю, - Эленорэ по привычке повёл плечом, но тут же скривился. - Но слышать всё равно не очень. А Лосгар… Я не хочу спорить, но не хочу и соглашаться с тем, что ответственность за это лежит только на Феанаро. Никого из нас не заставляли это делать. И никого из вас не заставляли говорить то, что говорилось в Арамане. Каждый выбирал сам. - Не все говорили, далеко не все. И уж тем более молчали Нолофинвэ и Финдэкано, пытаясь успокоить недовольных, но Феанаро решил и за них тоже. Впрочем, я уже говорил - не мне решать за государя, предали его или нет. Это дело его и его брата. Лично меня лично ты не предавал... или во всяком случае, я давно простил, и есть куда более важное, чем старые обиды. Война бок о бок многое меняет. - Война меняет, - согласился Эленорэ. - Редкий, почти уникальный случай когда он неё действительно есть польза. Он с лёгкой тоской посмотрел вперёд, на чашку, до которой даже сейчас тянуться не очень хотелось. Потом чуть поднялся и начал двигаться к ней. Алькарин посмотрел на него, но ничего не сказал. Пить не хотелось. Он бы спал, но боялся проснуться от того, что снова придет стража. Эленорэ дотянулся, наконец, до чашки и довольно долго пил, а потом снова лёг и отдыхал какое-то время. - Теперь вот я постоянно хочу пить, - признался он. - Теряю силы, похоже. Закашлялся, но на этот раз ненадолго, по сравнению с предыдущими почти и не приступ даже. - Но нет. Не так быстро. Нет. - Это от потери крови, - сказал Алькарин. - Я видел такое у раненых, да и сам тоже... Ты бывал серьезно ранен? Если да, то вспомни, наверняка тоже хотел пить. - Да. Но тогда как-то иначе было… легче. А, может, здесь сама атмосфера такая. Силы жрёт. - Здесь иначе, потому что никто не хочет, чтобы ты исцелился или хотя бы не чувствовал боли. Даже их лекарь... и сами стены словно впитали боль и страх, всех, кто был здесь до нас. Я тоже очень устал, Эленорэ... постоянно хочу спать, даже двигаться приходится себя заставлять. - Отдохнёшь, может? - Эленорэ оглянулся. - Сам пить хочешь? Я подвину, пока я здесь. - Нет, не хочу, - Алькарин качнул головой. - И спать боюсь... сам знаешь, почему. Эленорэ придвинулся к нему, вздохнул, посмотрел внимательно и серьёзно. - Хорошо, давай ещё поговорим. Но мы не сможем совсем не спать, даже если очень захотим. А что будет, то будет… - он прикрыл глаза. - Не хочу об этом думать, а всё думается… конечно. - Нет, нужно отдыхать... - Алькарин вздохнул. - Надеюсь, это не последняя наша возможность поговорить. Думаю, что еще будет. - Будет, - Эленорэ сказал это как-то так, что становилось понятно: сам он в этом абсолютно уверен. Закрыл глаза и уже так произнёс: - Если хочешь, могу ещё что-нибудь рассказать. Рассказать ему не дали. В коридоре сначала что-то громыхнуло, словно упало что-то тяжелое и в железе, потом послышался звук потасовки, а потом дверь открылась и на пороге появились орки. Вид у них был несколько разгоряченный, особенно злобный против прошлых разов. Они остановились, разглядывая пленников, то одного, то другого. - Ну, зато теперь и бояться нечего, - тихо сказал Алькарин. Зубы у него стучали от холода и он стиснул их, чтобы орки не приняли это за страх. - И отдохнуть не дали, - попытался пошутить Эленорэ, но у самого внутри всё свело. - Алькарин, всё хорошо будет. Когда-нибудь. Держись. А в голове мелькнула какая-то совершенно дурацкая мысль: как хорошо, что он успел попить воды. Подниматься не стал - сил не было, а орки, если захотят, и так всё сделают. Тут появился еще один орк, выглядящий изрядно помятым и гораздо более злым, вытирая кровь с разбитой хари, ткнул пальцем в меченого. Прав он был или нет, но это решило дело и орки взялись за этого. Эти были то ли злы чересчур, то ли новенькие здесь, но тащили эльфа куда как менее бережно чем в прошлый раз, даже пытались на ноги поставить, чтобы своими двоими шевелил. - Когда-нибудь, - повторил Алькарин. Держаться-то предстояло в первую очередь самому Эленорэ. - Я буду с тобой. Мыслями - с тобой... Последнее он проговорил быстро. Эленорэ на его слова уже не отреагировал, он побледнел, когда его поднимали, а лицо исказила не то улыбка, не то гримаса. Сделал даже пару шагов, чтобы самому идти, но потом не выдержал, повис на орках.