Эту песню не задушишь...

Дополнительное предупреждение. В этой части содержатся неприятные описания пыток. Авторы старались по возможности исключить физиологические подробности, но для понимания ситуации и характера Саурона, здесь это почти невозможно. Это одна из самых тяжелых глав. Если вы не хотите травмировать себя и слишком глубоко погружаться в реальность Ангбанда, можете смело пропускать ее и переходить к следующей. Нить сюжета вы не потеряете. Ну а если решите читать - не жалуйтесь :) /добрый автор/ По дороге думать об Эленорэ уже не вышло, слишком больно было и страшно. К тому же у Алькарина имелись собственные отношения с безумием и неясными, глубокими страхами. Но не рассказывать же было об этом вчера. Путь новым не был. А Мирилас все еще висел на стене, совсем полупрозрачный какой-то, но живой еще. Майя ждал нолдо. Как его только втащили, указал на стол, так что эльф в этот раз даже на полу не побывал. Алькарин был как во сне, он осознавал, что происходит, но не слишком быстро реагировал - сознание уже не могло вместить в себя все происходившее. А еще он был занят тем, что пытался справиться с собой и страхом - слишком уже знакомой была эта комната. Руки эльфа особенно тщательно зафиксировали в разведенных, насколько возможно, локтях. Майя склонился над ним. - Так как тебя зовут, эльда? - Для тебя - никак... - он говорил отрешенно, потом добавил более зло и решительно: - Но когда я вернусь сюда... с мечом в руке, я тебе скажу. Обещаю. - Тогда мне нет резона тебя отсюда выпускать, - улыбнулся в ответ майя. - Или оставлять тебе руки, - рассмеялся. - Может и правда, оставить тебя без рук и отпустить? Алькарин вздрогнул, прикусил губу. - Никого отсюда не выпускают... не лги. А тех, кого вы подсылаете, это уже не эльдар. Но у вас нет власти над временем и бессмертием. Так что рано или поздно придется ответить... за все. - Мне всегда было интересно, что вы делаете с теми, кого мы отпускаем? Эльдар вы их уже не считаете, я понял, - усмехнулся. - Приди и спроси... - выдохнул Алькарин. Его начинало трясти, и прятать это уже не получалось. - Да я-то приду… Не хочешь подсказать откуда именно начать? - глаза его стали холодны. Алькарин закрыл глаза. Тихо поговорил: - Вам не выиграть эту войну... - Тогда начнем с ногтей, - закончил разговор Жестокий. Алькарин дернулся, сжал пальцы в кулаки. Майя лишь улыбнулся такой искренности эльфа. И наивному сопротивлению. Каждый палец он обрабатывал чуть ли не любовно, уделяя максимум возможного внимания. Но он еще их не ломал, когда перешел выше. Алькарин кричал, сдерживаться он уже давно не пытался, а в какой-то момент по щекам полились слезы и это было хуже крика, но сделать он с этим ничего не мог. В какой-то момент майя, продолжая истязать левую руку нолдо, коснулся браслета, усилил холод, идущий от того. Постепенно он охватывал всю кисть. Боль в ладони и пальцах нолдо перестал чувствовать, но и саму кисть тоже. Алькарин глянул наверх, против воли - на самом деле он не хотел видеть, во что превратились его пальцы, это вызывало какой-то тошнотворный ужас. Но повернуть голову не мог, не давал обруч, давящий на лоб. - Все еще не хочешь меня остановить? - поинтересовался майя, перейдя к правой руке. - Будь ты проклят! - выдохнул Алькарин. Получилось плохо - с полувсхлипом, почти жалобно. Голос давно перестал его слушаться. Майя пожал плечами, хотя эльф этого и не видел, скорее всего и начал вскрывать предплечье, добираясь до кости и связок. Алькарин в какой-то момент перестал кричать, взгляд остановился, дыхание стало прерывистым - эльф был на грани глубокого обморока. Но грань эту он перешагнуть не мог. Реальность сейчас воспринималась какими-то рваными кусками, но к несчастью, осознавал он их очень хорошо... хотелось крикнуть "нет, не надо", но мучительно стыдно было вспоминать, что в прошлый раз он именно это и сделал уже. Второй браслет майя усиливать не стал, чтобы еще сильнее чувствовалось отсутствие левой кисти. Но отдохнуть эльфу надо было дать. Так что в какой-то момент майя отвлекся, достал недавно отрезанный от кого-то палец, принялся обдирать с него остатки плоти. Алькарин сдавленно застонал, дернулся. Его бы стошнило, если бы он хоть что-то ел за последние дни, а так во рту лишь появился привкус желчи. Соображал он уже не очень хорошо, и не мог отделаться от навязчивого желания убедиться, что с рукой все в порядке. Он бы понял, если бы что-то было не так... это просто холод... больно будет потом, очень, когда начнет отходить. Майя покрутил палец, почти отчищенный, рассматривая, кинул оркам, что-то приказал. Глянул на эьфа, на удивление, на того впечатления все произвело гораздо меньше, чем он рассчитывал и что бывало обычно. А ведь иногда бывало так забавно… - Я это оставлю, потом же надо что-то приделывать взамен, - усмехнулся. - Отдохнул? Прекрасно… В глазах его светилось предвкушение продолжения пытки. - Взамен? - пробормотал Алькарин. Дернулся снова, пытаясь посмотреть наверх, туда, где были прикованы руки, потом выдохнул. Это все ложь... он не стал бы делать такого без боли, он же ей наслаждается, равно как и страхом. - Сначала пальцы, потом дальше… Я же обещал тебе, что ты не придешь сюда с мечом. Разве нет? Жестокий перебирал инструменты, выбирая. "Нет!" хотел крикнуть Алькарин, но горло сжалось. Это все... страх и ложь. Он запугал Эленорэ, сумел сделать так, что тот рыдал и трясся в камере. Нужно помнить об этом... Он сжал зубы, глаза тоже зажмурил - так, что под веками вспыхнули светлые круги. - Неужели ты даже в этом мне не веришь?- тихо рассмеялся майя и выбрал, наконец. Впрочем, дожидаться ответа эльфа он не стал. Боль нолдо сегодня была даже ценнее сведений, которых он добивался. А оттого он был еще более изобретательным и жестоким. Алькарин в какой-то момент перестал контролировать тело - он рвался из цепей, не обращая внимания, что делает себе только хуже, крик звенел под сводами зала. Сила, с который он пытался освободить руку была такой, что едва не ломалась кость. Но майя не зря приказал понадежней зафиксировать руки. Да и оковы тут были его собственного изготовления. Растягивая мучения эльфа и усиливая их, он наполнил мастерскую и свои руки тьмой. И это была не метафора. Желание причинить боль было почти что материальным, наяву превращаясь в пытки и воплощаясь в этой самой боли. Через некоторое время силы оставили эльфа, он почти не дергался, впав в полушоковое состояние, только в глазах ясно отражался ужас и отчаяние. Время казалось бесконечным, растянутым, наполненным болью и страхом. Он повторял, беззвучно, монотонно, убеждая уже себя, а не пытаясь отвечать на незаданные вопросы. - Нет... нет... нет… - Да, да, да, - майя чуть склонился к его уху. - Это не закончится, пока ты это не остановишь. - Я не могу! - крикнул Алькарин, и это было сказано более осознанно. Только вот вместо прежней уверенности звучало отчаянно и безнадежно. - Можешь, нолдо, - голос майя был жестким и не терпящим возражений. - Отвечай на мои вопросы и я остановлюсь. Пока ты будешь говорить, я тебя не трону. Возможно, и потом тоже. Я спрашивал о крепостях. И ты знаешь о них. И ты расскажешь о них. - Нет... - выдохнул Алькарин. Поднял глаза, взгляд был мутный, но вполне осознанный. - Нет. Ты - лжец... а еще... никакая боль не стоит чужих смертей. - Да, - голос майя тоже воплотился, сотрясая все тело эльфа, впиваясь в его раны. - Можешь проклинать, ненавидеть, но отвечай мне. Что-то вонзилось в плечо эльфа, пробежало жгучей, невыносимой волной по костям, растеклось расплавленным металлом по мышцам. И снова стало нечем дышать, а воздух пропитался сладким тошнотворным запахом крови и смерти. - Сдохни... - выдавил Алькарин то, что слышал от Эленорэ. - Придет день, и я тебя убью... или не я, так мой сын... или его сын. Но вся эта кровь, она тебе сполна отольется... умоешься ей. Майя выпрямился и продолжил свое развлечение на сегодня. Отзывалась прошлая ошибка. Но силы эльфа на исходе. И ему уже можно добавить чувствительности принудительно. Судя по тому, как дергало болью всю руку, как хрустели кости, от нее мало что оставалось. Алькарина снова стаскивало в кошмар прошлого допроса, когда он просил не калечить ему руки. Он пытался удержать сам себя, пока мог хоть как-то соображать и контролировать собственный разум. Все лишь страх... они не калечат, оставляют для работы, или уже сразу убивают. Все только страх. Эти слова и вера были так непрочны, но больше ему держаться было не за что. Майя немного отступил, любуясь, потом ухмыльнулся, отковал правую руку, разомкнул обруч на голове эльфа, мешавший ему мотать ею. Взялся за волосы, задирая немного вверх, чтобы нолдо было видно и поднял его руку. - Ужасно, правда? Алькарин подумал было, что смотреть нельзя, но не успел закрыть глаза. А потом уже не мог, шок был слишком силен. То, что он видел, никак не могло быть частью его тела, изуродованная плоть, обнаженная кость. Но при этом он видел и помнил неискаженный, прежний образ, две картинки накладывались одна на другую, вызывая какой-то безотчетный, животный ужас. В его сознании эти пальцы, лишенные ногтей, перебирали струны арфы, протягивали кусок пирога сыну... он затрясся, застонал. - Нет, нет... так нельзя... Майя дал эльфу полюбоваться и вернул руку на место. - Если я продолжу, будет еще хуже, - тон его был до абсурда легкомысленным и довольным, настолько абсурдно, что становилось понятно, это так и будет. - Хуже нет... не будет... - медленно, с явным усилием проговорил Алькарин. Смотрел он куда-то мимо, словно вообще не понимал, где находится. - Некуда... И тут орки с подобострастием принесли майя до конца ободранныы, только что не отполированный палец, фаланги которого держались на маленьких остатках связующей ткани. - Говоришь некуда? - рассмеялся Жестокий, привязывая к вещице шнурок и вешая его на шею эльфа. Алькарин дернулся, как от ожога, безумными глазами уставился на собственную грудь. - Нет... - и начал говорить вслух то, что повторял себе последний час. - Это все ложь... ложь и страх... нет… - Страх? Да… Но это реальность, - вновь звякнул металл инструментов майя. Эльф не мог видеть, но он слышал. - Я буду продолжать до тех пор, пока ты не заговоришь. И это не ложь. Когда он перестал видеть происходящее, стало чуть проще - можно было убедить себя что рано или поздно палач просто закончит это, как закончил с ногами... Потому что дальше станет некуда. А кончается все и всегда, нужно просто выдержать. Он сам это говорил Эленорэ. Да, через некоторое время живые места на руках нолдо закончились. Но майя вовсе не собирался останавливаться. Были еще кости и их он оставил целыми. Как раз чтобы было продолжение. Но перед тем как начать ломать пальцы, он лишил чувствительности руки эльфа, кроме кисти правой руки, левая и так была заморожена. Так эльфу будет проще прочувствовать как он лишается пальцев. От неожиданного обезболивания Алькарин вздрогнул, как будто это было продолжение пытки. Он понимал, что ничего хорошего здесь делаться не может, но тело и сознание были так измучены, что даже несколько секунд передышки и чуть меньшей боли казались подарком. - Сначала я сломаю тебе пальцы, потом буду отрубать по одному и делать из них ожерелье для тебя же. Не забудь меня остановить, если тебе не хочется носить таких украшений. Ломал пальцы он тоже по одному, давая немного передышки для остроты восприятия и для того, чтобы эльф успевал подумать. Думать Алькарин себе запрещал, до крови прикусил губу - не от боли уже, а чтобы молчать... Каждый хруст кости рвал что-то у него внутри, словно где-то глубоко в душе что-то надкололось и теперь клин дробит эту щель... как взламывает лед над темной, стылой водой. - Думаешь это ложь? Глупо, - в молчании легче молчать, только поэтому майя что-то говорил. В момент, как Алькарин почувствовал, что часть него отделяется от тела, что это уже не вернуть обратно, он судорожно всхлипнул, выдохнул: - Не надо! Пожалуйста! Майя кинул палец оркам - обрабатывать. - Поговорим о крепостях Эред Ветрин? - поинтересовался майя, переходя к следующему пальцу. - Да, да... перестань... не надо... - эльф даже не плакал сейчас, глаза были остановившиеся и взгляд смотрел в никуда. Он не может позволить это продолжать... никто не может требовать от него, он и так держался столько дней... - Ну что же… - майя остановился, но нож держал в пределах зрения эльфа, - расскажи о дозорных тропах, о количестве защитников, о слабых местах и их прикрытии… Рассказывай! Алькарин заговорил - еле слышно, прерываясь. Иногда он замолкал и требовалось повторить вопрос. О том, как выходят и сменяются дозоры. Как возвращаются дальние... где самые опасные места, откуда ждут нападения. Он словно шел сейчас сам по этим узким горным дорогам, только почему-то один... споткнулся... о чье-то тело в шлеме с гребнем, в синей котте, с торчащей из-под подбородка орочьей стрелой. Остановился, как вкопанный и стиснул зубы. - Нет, - голос был словно чужой, он его не узнал. - Точно нет? - майя пригляделся, что-то внутри эльфа изменилось. Вернулся к большому пальцу. - Без этого ты даже держать ничего не сможешь. Ну как хочешь… я-то не против. Нет, так нет... Алькарин молчал, потом отчаянно дернулся, выгнулся, но в крике звучало прежнее "Нет!". Мир разламывался на две части и выбирать было невозможно. Разве что смерть, мгновенную, прямо сейчас... но тело слишком против было того, чтобы умереть. И второй палец полетел в сторону уже готовых ловить орков. Майя занялся следующим. После третьего Алькарин не выдержал, разрыдался. Руки своей он не видел, к счастью, но это было и не нужно - он чувствовал все слишком хорошо, и дело было уже даже не в боли. Снова заговорил, с того места, где так прервался, и от того, что пришлось "перешагнуть" тело из своих видений, в душу словно воткнули нож. Но собственное тело умоляло прекратить то, что происходит, поэтому он говорил. Жестокий не вмешивался с уточняющими вопросами в сбивчивый рассказ эльфа, тот и так готов был в любой момент опомниться. Но нож держал наготове и на виду, чтобы поддержать нолдо “в здравом смысле”. Алькарин и так помнил, о чем его спрашивали. Рассказ был излишне подробный в мелочах, потому что пока он говорил, его не трогали, а каждый новый важный факт он выдавливал из себя через силу. Но на вопросы ответил... Когда дошло до самой крепости и того, откуда там берется вода и как подвозится оружие, Алькарин споткнулся на полуслове. Медленно обвел глазами комнату, остановился на ноже. Молчал. Майя чуть подождал, но эльф явно опять пытался сопротивляться. Так обычно и бывало. Редко кто ломался совсем. Когда пальцы закончились, он принялся разбирать по косточкам кисть, вплоть до запястья. Браслет кандалов уже не держался на руке и майя его снял. Повертел в руках, приказал принести другой. Орки пока занялись отклепыванием старого браслета с цепи. Когда закончили, майя сам закрепил новый браслет.. Тот выглядел обычно, только у него поперек торчал штырь. Когда майя надел этот браслет на нолдо, штырь пробил руку между костями предплечья, закрепив его таким образом на руке, лишенной кисти. Потом он ослабил действие заклятия на втором браслете и целая кисть эльфа начала “оттаивать”. Алькарин был словно в шоке, от того, что пришлось размазать, растоптать самого себя, на все остальное сил не хватало. Он чувствовал, что с ним делают, и все осознавал, только почти не реагировал, зная, что первое, что он произнесет это будет "Остановись!". А руку уже не спасти... и от этого понимания хотелось только одного - умереть. Вот сейчас. Просто прекратить быть. Но когда майя снял заклятие со второй руки, в глазах отразился ужас и тревога. - Что... - Что? - тихо рассмеялся майя. Поднял покалеченную руку, чтобы эльфу было хорошо видно ее. - Я собираюсь тоже самое сделать со второй. Ты что-то замолчал на самом интересном месте. Алькарин широко раскрытыми глазами уставился на свою руку. Сознание поплыло, но уйти в беспамятство он не мог. И почувствовал, как клин, который вбивался в трещину в его душе, разбил ее, расколол от края до края. Он начал говорить, монотонно, путанно, но без остановок, и глаза смотрели в никуда, мимо искалеченной руки, мимо темных стен. В этот раз он сказал больше, чем в прошлые, но потом начал повторяться, запинаться, путаться в том, что уже рассказал. Дойдя же до устройства обороны той, первой крепости, вдруг разрыдался, слова окончательно перестали различаться, эльф был на грани безумия. Майя вглядывался в нолдо и в какой-то момент понял, на сегодня все. Даже если эльф ничего не скажет в следующий раз, в этот он тоже ничего не скажет. И Жестокий увел его в темноту бессознательности.