Эту песню не задушишь...

Майя появился незванным, сам по себе. Оглядел обоих пленников, но те выглядели одинаково плохо. Спросил что-то у орков, те ответили, майя удовлетворенно кивнул. И присел рядом с ближайшим, им оказался меченый. Бинты присохли и их было проще срезать, чем разматывать. Эленорэ от движения вокруг проснулся, вынырнул из красно-коричневой дрёмы, в которой пролежал последнее время, и посмотрел на лекаря мутными от сна и болезни глазами. Сомнений в том, что эльф не способен на членораздельную деятельность не было, так что майя просто занимался своим делом. Впрочем, он был аккуратен. Меньше дернешь сейчас, меньше придется лечить. Закончив с бинтами, вздохнул. Как обычно, непочатый край. И тут уже хочешь-не хочешь, а проще силой. Кивнул оркам, чтобы придержали. Не для того, чтобы не бузил, а для того, чтобы дерганиями своими чего-нибудь не порвал, что еще не порвано. Он клеил, шил, сплавлял, скреплял и заставлял тело работать в нужном направлении. Где-то посередине эльф потерял сознание и хорошо ему было, что потерял. Но вот после бинтования майя привел эльфа в себя. Так проще было вливать в него все, что нужно было влить. Эльф попытался что-то сказать, но ему было слишком плохо и шёпота было почти не слышно, только губы шевельнулись. И пить не смог: кажется, даже старался, но вода больше проливалась мимо, чем попадала внутрь. Майя нахмурился чуть, положил руку ему на горло, убирая воспаление и спазм. Ему не столько лекарств было жаль, сколько не любил ничего делать впустую. Эленорэ честно попытался выпить то, что совал ему лекарь, но от боли и от силы, которой его лечили, затошнило ещё сильнее и он не смог сделать больше пары глотков. Майя это надоело и он заставил тело эльфа глотать. Правда опять пришлось применить силу. Проглотить то эльф проглотил, но по телу прошёл спазм, словно его тошнило. Тело не хотело принимать лекарство, похоже, даже без воли эльфа. Конечно, не хотело. Но, если эльфу удастся справиться со своим телом, станет лучше. А если нет, станет грязно. Майя даже подумал, не донести ли эту мысль до эльфа, но засомневался в результате. В любом случае, у него тут еще один был. Так что он пересел ко второму эльфу. Процесс повторился. Алькарин почувствовал прикосновения и чужие руки, пробормотал: - Нет, не надо... Эленорэ, я не хочу пить, лежи… Майя хмыкнул. Этот, когда плохо соображал, был такой трогательный. - А он лежит. Не волнуйся, - он даже почти не издевался. Эленорэ удалось справиться с тошнотой, но не сразу, а через несколько минут. Стало легче и даже в голове прояснилось. Он повернул лицо к Алькарину и стал смотреть. Сам не знал зачем. - Хорошо, - сказал Алькарин, но все-таки открыл глаза, чтобы убедиться. На майя взгляд не остановился, скользнул мимо. Увидев, что Эленорэ правда никуда не пытается ползти, Алькарин облегченно выдохнул. - Я правда не так уж хочу пить. - Пить, это будет после, - усмехнулся майя и принялся и с этого срезать старые бинты. Эленорэ встретился взглядом с Алькарином, чуть кивнул ему, прикрыл глаза, но потом открыл их снова. Слабо улыбнулся краешком губ. - Я могу подождать, - упрямо повторил Алькарин. Зашипел, дернулся от неловкого движения лекаря. - Вот и жди, - майя хмуро глянул на орков, держащих нолдо, те прижали крепче, старательно засопели. А потом майя начал лечить. И с этим был менее мягок. Алькарин сперва стонал, потом, когда немного осознал, что происходит и где он находится, стиснул зубы, замолчал. Это было проще, чем в первые дни на допросах, только и сил у него сейчас было не столько, как тогда. Эленорэ дёрнулся вместе с ним и встревоженно глянул. Второй сознание терять отказывался и майя улыбнулся про себя. Сейчас, когда он лечил, боль нолдо чувствовал особенно ярко. И это было то чувство, которого он никогда не мог бы получить в Амане. Он даже полечил немного побольше, чем меченого. Но всему надо знать меру. Так что майя закончил, наложив свежую мазь и повязки. - Вот теперь пить. И не отказывайся, пожалуйста. - Есть выбор? - хрипло спросил Алькарин. - Вы всегда придумываете что-нибудь, - фыркнул майя. Приподнял голову, поднес чашку со снадобьем. Вкус горький, маслянистый, неправильный... Алькарин сделал глоток и тут же выплюнул то, что взял в рот. - Это не вода. - Но и не отрава, пей. Алькарин глянул на него, потом медленно, втягивая отвратительное питье сквозь зубы, начал пить. В какой-то момент живот скрутило, он побледнел еще больше, но допить смог. Майя усмехнулся. - Ты гляди какой разумный. Поднялся, оглядывая пленников. Вроде все в порядке. Приказал оркам забрать сумку и пошел дальше по делам. - Все хорошо, - сказал Алькарин, хоть Эленорэ его не спрашивал. Закрыл глаза - его мутило, в ушах нарастал шум. Эленорэ, пристально наблюдавший за всем процессом лечения, проводил лекаря взглядом и покосился на Алькарина. Чуть кивнул, словно соглашаясь, и не стал его тревожить. Проснулся Алькарин через несколько часов, от того, что, наконец, выспался. Чувствовал он себя не очень хорошо, но не так, как в последние дни, когда в сознании дольше часа не оставался. Слабым, но голова была ясная, муть и жар ушли. И хотелось есть, он уже не помнил, когда делал это последний раз. Невозможно давно. Приподнялся на локте - больно было, но в глазах вроде не темнело, глянул в лицо Эленорэ. Чуть улыбнулся, казалось, давно его не видел, хоть все это время были рядом. Эленорэ крепко спал и выглядел бледным и замученным, но не умирающим. Алькарин смотрел какое-то время. Мог бы - дотронулся бы до лица или волос, но это бы разбудило Эленорэ, так что в любом случае не стоило. Тут не так легко нормально заснуть. Эленорэ проспал еще с пару часов, потом открыл глаза. Некоторое время неподвижно смотрел в одну точку, но это был не отрешённый, как недавно, взгляд - он просто медленно просыпался. Алькарин, услышав, как изменилось дыхание, повернулся к нему. Вглядывался в заострившийся профиль, потом сказал: - Ты перестал быть похожим на... умирающего. Эленорэ медленно моргнул и чуть-чуть повернул голову. - А был? - Был. Если я правильно помню. Я... не очень хорошо помню, что было, а что снилось. Доброго... утра. Эленорэ ещё раз моргнул. - Ты шутник. Я давно перестал понимать когда здесь утро. Трудно было сказать, шутит ли он или нет. Он говорил медленно и словно бы стал старше. Или только казалось. - Только спать хочу. Постоянно. - И я. Но сейчас нет... Эленорэ, сколько дней прошло? Не один? Ведь больше, да? - Я не считал… А что тебе? - За нами не пришли, - тихо сказал Алькарин. - Если уже несколько дней прошло... и лечат. А не только останавливают кровь. - Ааа, ты об этом… - медленно протянул Эленорэ. - Я тоже про это думал, когда просыпался… - он задумался, - два раза назад. Странно. Может быть, - он говорил медленно, рассуждая вслух, но и мысли были тягучими, как смола и перекатывались в голове большими, толстыми комами, - мы для чего-то нужны… такие тоже. Я думал в последний раз, что… всё… Про “всё” он сказал как-то очень спокойно, почти отрешённо. - И я. Я думал, он меня убьет там. Или изувечит полностью... был готов, уже... попрощался. Но видишь, нет. И ты... вроде цел, ничего... непоправимого. Значит - нужен. - Может… повезло? - Эленорэ закрыл глаза. Он никак не мог понять, что с ним: спать не хотелось, но навалилось что-то тяжёлое, не дающее ни думать, ни шевелиться. - Повезло? Ну... - Алькарин с сомнением посмотрел на него. - Повезло, значит. Приподнялся на локте, но только чтобы передвинуться чуть ближе. Это заняло некоторое время. Повернуться на бок и обнять он теперь не мог, так что просто склонил голову так, чтобы касаться Эленорэ, рукой дотронулся до руки. Так было спокойнее. Тот протянул ему руку в ответ и чуть скосил глаза. Повязки стали странной ассоциацией и Эленорэ сказал: - Мы сейчас похожи на двух мертвецов, похороненных в одном кургане. Но где-то наверху… наверное… есть солнце. Хотя я уже начинаю забывать. - Нет уж. У мертвых не может все так болеть, - сказал Алькарин. - Закрой глаза... слушай... Он не мог сейчас вызвать видения, на это нужно было хоть немного сил, и петь не мог, сорванный голос так и не восстановился. Но власть над словом никуда не делась... а в том состоянии полусна полуяви, в котором они были с Эленорэ, слова могли и сами ожить, вплетаясь в сон. Он заговорил о том, что приходило в голову, описывая это, наполняя память жизнью. Солнечные блики, которые дрожат на постели ранним утром. Мягкое, нежное тепло, согревающее ранней весной. Золотой рассвет, заливающий луга и пробуждающий травы. Багряный закат... отсветы в винном кубке, всполохи света на сверкающих доспехах и серебрянных трубах. Жаркие волны тепла, охватыващие тело, когда лежишь, распластавшись на песке или камнях, после купания в лесном озере. И солнечная дорожка, вся из дрожащих пятен света на воде. Эленорэ слушал его молча, закрыв глаза, а из-под ресниц, медленными, крупными каплями катились слёзы. Но он улыбался. - Как хорошо, Алькарин, - сказал он, когда тот закончил, - что это всё где-то есть... - Не так далеко... просто представь, что нет этой толщи камня, туманов и смога. А там, выше, солнечные лучи и свет... он нас подождет. Алькарин тоже улыбался. - И звезды там есть, над нами, и лунный свет. Эленорэ плакал, на этот раз не скрываясь и не стесняясь, только крупные капли щедро катились по щекам, но вместе с ними словно что-то уходило. - Да, - сказал он, наконец. - Где-то там всё это есть... - Прямо над нами, - повторил Алькарин. Поднял руку, показывая в низкий свод потолка, словно видел сквозь него. - Когда-нибудь увидим снова. И звезды, и солнце, и ветер над травой... Эленорэ только усмехнулся. Не очень весело. - Ты оптимист. Неисправимый, - помолчал. - Я хотел тебе сказать... Ты спасаешь меня уже второй раз здесь. Тогда, в самом начале, и недавно, когда назвал меня братом. Если бы не это... - Эленорэ говорил тихо и грустно, но светло, - я, наверное, рассказал бы ему всё. Продолжал бы бояться смерти и рассказал, и это было бы равноценно гибели. А так... я знал, что даже если его обещания и правда, я всё равно уже не останусь здесь один. А не одному будет уже не так страшно... И смог то, что кажется настолько страшным, что просто невероятно... Я не знаю, Алькарин, как это назвать кроме... промысла судьбы. Он хотел сказать "Эру", но побоялся этого имени. - Я же и для себя это сделал, - удивился Алькарин. - Подумал, что неправильно будет так тебе и не сказать... и умереть. Так что это не я, это... судьба, - он произнес слово после паузы, давая понять, что прекрасно понял, о ком речь. - Значит, все не зря, что-то еще есть впереди... раз так сложилось. Ну и значит судьбой мне был предназначен брат, пусть не кровный и пусть за ним пришлось спуститься в подземелья Ангбанда. Эленорэ шевельнулся, хотел накрыть руку Алькарина своей, но понял, что второй не дотянется, а правую вынимать жаль. Тогда просто перевернул руку внутренней стороной, так, чтобы соприкасались ладони, пусть и через повязки. - Я знаю, что и для себя тоже, - сказал он мягко. - Иначе всё это было бы неправдой. Но мне нужно было это сказать тебе. И... я благодарен... судьбе за это. За тебя. Хотя о том, что там ещё впереди, страшно даже думать. - А ты не думай, - сказал Алькарин. - Если бы я с самого начала знал, что со мной здесь будет... и одного дня бы не продержался. Я тоже благодарен... ты может и не заметил, но когда я чувствовал, что больше не могу, что сил нет, и жить незачем - ты протягивал руку. И твои слова я потом долго вспоминал, когда нужно было хоть за что-то удержаться. Так что... тоже. Обязан тебе. - Значит, воля... судьбы есть и здесь, - прошептал Эленорэ. - Это хорошо. Я не буду думать. Сейчас это даже получается. В основном. Но ты всё равно оптимист, - он улыбнулся. - Да, - протянул Алькарин. - Я уже думаю, как можно играть на арфе одной рукой... на лютне не выйдет, а на арфе можно... если специально музыку сочинить, где это будет не помехой. И пусть мне скорее всего не придется этого делать, но кто знает... - О, ты сможешь, - Эленорэ снова чему-то странно улыбался. - Я тут вспомнил одну вещь. Я ведь тоже... кое-что пообещал. - Да, остаться живым и послушать обещанную песню, - улыбнулся Алькарин. - Осталось ее написать. Он погладил его по руке, провел пальцами по ладони. Эленорэ только усмехнулся. - Послушаю, - ответил он туманно, не став уточнять про "остаться живым". Сквозь повязку трудно было почувствовать прикосновение, но ему показалось, что рука стала болеть меньше. - Ты имей ввиду только... что погребальную я придумывать не стану, - прошептал Алькарин. - Поспишь еще? "Пока не пришли" он добавлять не стал, вместо этого сказал: - Я ведь могу и про звезды рассказать, под это спать лучше. - Может, и не придётся, - туманно ответил Эленорэ, подумав при этом, однако, что и сам исполнитель может уйти раньше, и петь может быть не над кем. - Посплю. Нам здесь только и развлечений, что говорить и спать теперь. - Действительно, - еле слышно пробормотал Алькарин, будто сам себе. - Кто так принимает? Ни музыки, ни еды нормальной, ни танцев... Эленорэ только слабо фыркнул уже сквозь сон. Алькарин вздохнул и закрыл глаза. Сразу не заснул, просто лежал, погрузившись в мысли и воспоминания - ни о чем. Проснулся из-за того, что в их камеру вошли орки. Прошло немало часов: лампы догорели, да и пить уже хотелось. При виде стражи эльф напрягся, но быстро понял, что никого уводить не собираются, пришли напоить. А еще соскребли с подноса старую, заветрившуюся еду и сожрали, в один момент. Напоить у них был единственный способ - один держит под голову и за волосы, чтобы не отврачивался, второй тычет в лицо миской. Алькарин пытался опереться на руку, но это не слишком помогло. Эленорэ проснулся только тогда, когда орки уже вошли в камеру. Он с трудом просыпался теперь, даже здесь. И не сразу сообразил, что происходит, и только, когда орочьи сапоги затоптались возле его уха, чуть подвинул голову. Хотелось сильнее, но отползти сейчас бы не получилось. Пить он пил, снова ощущая мерзкий привкус здешней воды, но на этот раз почти не тошнило, и он постарался выпить побольше, сколько сумел. А потом попросил, стараясь выговаривать слова как можно чётче: - Есть. Орки переглянулись, тот, который съел нетронутую еду, сыто рыгнул. Его же отправили за новой. Алькарин, увидев, что переговоры прошли успешно, торопливо добавил: - Мы сами. Сами будем есть. Кормить эльфов иногда смешно, но муторно. Так что стража вывалила принесенное в еще одну миску, ее пнули поближе к эльфам, прям под руку тому, кто сказал про "сами". Не съедят, всегда можно впихнуть силой, потом. Дверь заперли. У Эленорэ были ещё живы в памяти подробности прошлого “кормления”, но в этот раз он не был уверен, что сможет есть сам. Глянул искоса на Алькарина, но раз тот сказал, значит сказал, не говорить же оркам обратное, и, когда те вышли, со вздохом начал поворачиваться так, чтобы можно было взять еду. Только пробормотал: - Ты оптимист. - Я помогу. Не хочу... чтобы они. Ты лежи, я буду тебя кормить. Только на бок повернись, подавишься. Пальцы у него были переломаны не все, некоторые вполне слушались. Бинты мешали, но как-то подцепить лепешку Алькарин мог. Удобнее было бы приподняться на локте и кормить Эленорэ другой рукой, но про это надо было уже забыть. Так что он остался лежа, только руку с лепешкой поднял, поднеся так, чтобы друг мог есть. - Алькарин, не дури, у нас всё поломано равномерно, - Эленорэ поморщился. Откусил, просто, чтобы алькаринские усилия уже не пропадали даром, но потом скомандовал: - Ляг и сам ешь. И медленно начал передвигаться поближе. - Не равномерно, - отрезал Алькарин. - А ты упрямый, как... как баран. Хорошо, что я не такой... Есть хотелось ужасно, от запаха еды живот начало сводить судорогой. Сколько они не ели? - А ты… завидуешь… - Эленорэ наконец добрался до еды, но словно, почувствовав состояние Алькарина покосился на него. - И ёжик мне нравился больше… Ешь! Сам он есть почти не хотел, может быть, потому что кормили его относительно недавно. А может место было такое - он не мог вспомнить ни одного раза, когда бы действительно захотел тут еды. Но есть было надо, он лёг рядом с миской, протянул руку и попытался отломить кусок лепёшки. Отломился совсем маленький, но и тот рука в повязке не удержала и он упал на пол. - Было бы чему завидовать, - проговорил Алькарин. - Ешь, упрямый ты... У него рука, пусть и единственная оставшаяся, но пострадала меньше, и не была замотана так, как пальцы Эленорэ. Он поднял огрызок, съел его сам. Потом снова взял лепешку и протянул Эленорэ. - Просто ешь. И я буду тоже. Как раньше, от одной… - Все завистники так говорят… - пробормотал Эленорэ, только голос стал глуше и дальше он ел уже молча, принимая помощь. Сперва без особого энтузиазма, и только потом поняв, насколько голоден. Алькарин улыбался. От того, что может помочь, мягкое тепло разливалось в душе, так что Эленорэ он давал откусить чаще, чем ел сам. Еще успеет. Эленорэ не сразу это заметил, но когда прочуял, возмущённо посмотрел на Алькарина. - Ешь! - потребовал он. - Я успею, - Алькарин перевел на него сияющий взгляд. - Это намного больше, чем возможность поесть. Я не устаю, наоборот... хватит сил и на себя. Эленорэ посмотрел на него, вздохнул и уже не спорил. Съел столько, сколько мог. - Всё, хватит. Здесь ты меня всё равно не откормишь, как мечтаешь. Лёг рядом, прикрыл глаза и только потом сказал: - Твоим родителям надо было назвать тебя Силмэ. Или что-то в этом роде. - Ты говорил, мои родители и так неплохо справились, - ответил Алькарин. Он перевел дыхание, потом начал есть сам - еще не чувствовал, что хватит. - К тому же некоторые... ммм... грани души раскрываются не сразу и не везде. Как хорошие, так и плохие… - Хорошо справились… Они у тебя молодцы. Но ты светишься… - Эленорэ лежал, с закрытыми глазами, но, кажется, видел этот свет и сквозь веки. - Ты ешь… только на одном внутреннем свете долго не протянешь. - Можешь меня и так звать, если хочешь, - Алькарин говорил с долгими паузами, отдыхая после каждого проглоченного куска. - А вообще... я могу очень долго обходиться без еды. Не переживай. От последних слов в груди что-то кольнуло. Хоть и давно всё было, и примирились две разорванных части, а всё равно… Сколько ни тверди себе, что тебя простили, а проклятье будет жить, и колоть, в самый неподходящий момент. И чем больше он узнавал Алькарина, тем, казалось, сильнее жжет. Эленорэ лежал щекой на холодном полу и думал, что бы такого сказать, чтобы не создавать неприятную паузу. - Умгу, - в конце-концов произнёс он что-то невнятное. Просто, чтобы что-то сказать. - Эленорэ... назад пути нет, - тихо сказал Алькарин. - Придется тебе меня принимать вместе с моей памятью о том, что было, о ледяной пустыне, о жене, о крови на причале... и мне тебя тоже нужно принять, как есть. С той же кровью, пожаром в Лосгаре... с твоим чувством вины и потерей надежды. Это теперь наше общее, на двоих. Твое и мое. Стало ещё больнее, словно игл прибавилось. - Я не думал, что так будет. Думал, что уже всё, а… нет. Как будто всё сильнее чувствуешь. - Потому что ты... берешь на себя вину за то, что было и за всех... а ведь многое из этого случилось просто, потому что случилось. Такой клубок из слов, обещаний, гнева, обид, случайных фраз... Я могу сейчас думать, как мог бы поступить, чтобы не случилось того, что было, где оказался неправ, где - слаб. Но сейчас, здесь, когда мы вдвоем против Тьмы и зла... ты думаешь, это так много значит? Это общее горе нашего народа, но оно в прошлом. Ты так много сделал для меня здесь и сейчас... считай, что искупил, если тебе так важно. Я могу пообещать никогда об этом не говорить, но так неправильно, потому что эта память - часть меня. - Важно, - у Эленорэ плечи вздрогнули, он сам не сразу понял, что опять плачет. Не хотел, и даже понимал, что Алькарин говорит всё правильно, но слёзы потекли сами, не спрашивая. - Я… прости… Алькарин сцепил зубы, приподнялся на локте, склоняясь над ним. Хотел коснуться лица, стереть слезы, но только застонал от бессилия - не привык он еще к тому, что от правой руки ничего не осталось. Выдохнул. - Эленорэ, посмотри на меня, - сказал мягко, но с нажимом. - Ты - мой брат. Перестань... не надо так с собой. - Прости, - зачем-то повторил Эленорэ, но головы не поднял. - Я никому этого не говорил. Когда вы пришли… у меня были и друзья там, среди ваших. Кто-то ходил говорить, когда все начали мириться, а я решил, что дела говорят больше слов. А оказалось - слова важны. Прости, Алькарин, за тот ужас, который вам пришлось пережить. И... даже если искупил сейчас, очень многое ещё нужно будет сделать. - Простил, - серьезно сказал Алькарин, глядя ему в лицо. Потом нагнулся - рука, на которую он опирался, дрожала от напряжения, и он надеялся, что не упадет сейчас на Эленорэ - и прижался губами к его щеке, собирая соленые слезы. Эленорэ под конец говорил уже ровнее, и сейчас повернул лицо и несколько мгновений внимательно смотрел в глаза Алькарину. - Спасибо тебе, - он серьёзно кивнул, словно что-то завершая. - Судьба подарила мне благородного брата. Лица были сейчас близко-близко, так, что можно было почувствовать неровное, но глубокое дыхание. Алькарин чуть улыбнулся: - И мне. Потом прикусил губу, попробовал податься назад, чтобы лечь, но сил уже не было, руку скрутила боль, от локтя до плеча. - Я сейчас упаду, - быстро выдавил он, предупреждая и повалился вперед, грудью на Эленорэ, лбом едва не разбив ему нос. Правую руку тоже дернуло от боли и от того, что неудобно натянулась цепь. Тот втянул воздух сквозь зубы и слегка побелел, но почти сразу улыбнулся через силу. - Вот и... обнялись, - пошутил. Алькарин ответил не сразу, дыхание перехватило, в глазах потемнело. Попытался подняться, но не мог, для этого нужна была вторая рука, чтобы оттолкнуться. Так и лежал, распластавшись поверх, словно действительно вдруг решил обниматься. - Прости, я дурак... должен был подумать. - Ничего... ты...лёгкий... никогда... не думал... что эльда... может быть... таким... лёгким... - Эленорэ говорил с паузами, но всё улыбался. - Потому что поесть не успел... - выдавил Алькарин. Нужно было как-то убраться, и единственное, что он мог, это медленно начать сползать, опираясь на левую руку и перенося на нее хоть часть веса. - А я же... говорил... Эленорэ пошевелился и отвёл руку так, чтобы не мешала Алькарину сползать. Больше он помочь почти ничем не мог, только из принципа ещё шире, хоть и кривовато, улыбнулся, когда цепь Алькарина проехала по животу и сдвинула с места повязку. Поворачиваться на спину сил не было никаких, Алькарин так и остался лежать, ничком, рядом с Эленорэ. В общем-то одинаково больно было лежать и так и так. - Больше я так не буду, - сказал он. - Надо думать было. Эленорэ только улыбнулся и чуть коснулся его рукой. - Ты лёгкий... И... всё хорошо... лучше... не придумаешь. Потом чуть нахмурился. - Но как отдохнёшь, обязательно поешь! Алькарин глянул туда, где между ними стояла чудом не перевернувшаяся миска с едой. Лежа на спине, он дотягивался туда левой рукой, а сейчас... - Угу, - неопределенно сказал он. - Потом. Как-нибудь. - Ну или... я тебя накормлю, - Эленорэ скосил глаза туда же, куда и Алькарин. - Как старший. Вот. - О, да... - проговорил Алькарин. - Я и забыл... десять лет бесценного жизненнго опыта, куда мне... Он коротко засмеялся, потом прижался щекой к подстилке, закрыл глаза. - Я отдохну, меня мутит от этих... трюков. - Спи... - Эленорэ наконец удалось согнуть руку и он погладил Алькарина по волосам. - Спи. И вспомни про звёзды над нами. Тот замер под этим движением, даже дышать стал еле слышно - тут любые мелочи и прикосновения казались драгоценными. Тело медленно расслаблялось, уходя в сон. Проснулся Алькарин через пару часов, от того, что затекло все тело и левая рука, на которой он лежал. Браслет от кандалов впивался в живот и ребра, и надо было либо уже переворачиваться, либо хотя бы вытянуть его из-под себя. Не выходило ни того, ни другого - левая почти не слушалась, опереться на правую он не мог, даже на то, что осталось, а попытки просто приподняться отзывались болью во всем теле. Наконец, он кое-как выдрал из-под себя руку, распластался на животе, лицом вниз и несколько минут беззвучно плакал, уткнувшись в подстилку. Эленорэ сначала лежал, не мешая ему - он уже по себе знал, что иногда надо дать выход слезам. Но потом всё-таки коснулся волос Алькарина и погладил. - Больно? Алькарин вздрогнул, затрясся сильнее. Проговорил, не поворачиваясь: - Больно... больно давно. Но как теперь... сложно все. Самые... простые вещи - не могу. Как я теперь буду... Он думал, что все решено, отболело и прошло, что перед угрозой мучительной смерти увечье - не такая уж проблема, но оказалось, что нет, горе и боль никуда не делись. Эленорэ захотелось его обнять и баюкать, как ребёнка, но пока он мог только гладить по голове, да и то с трудом. - Алькарин, самые простые вещи - они на то и самые простые, чтобы можно было делать их и одной рукой. А ты сейчас очень устал и ослаб, поэтому многое кажется хуже, чем есть на самом деле. Ты вон даже меня одной рукой умудрился кормить, - в голосе зазвучало тепло. - А я и двумя не смог. Алькарин судорожно, горестно всхлипнул, повернул голову и ткнулся мокрым от слез лицом Эленорэ в бок. Повязки пахли мазью и кровью, но он сейчас почти не замечал. Через несколько минут плечи перестали вздрагивать, дыхание начало выравниваться. Эленорэ ещё раз провёл руой по его волосам и остановился, просто оставив ладонь на затылке Алькарина. У самого рука начинала болеть уже очень сильно, и глупо будет сейчас застонать. - Ты устал, - повторил он. - А вообще ты просто не представляешь, сколько всего можно сделать даже с одной рукой. - Да, - выдохнул Алькарин.Голос был глухой и сдавленный, но почти спокойный. - Я себе уже столько раз это сказал... и думал тоже. Но это что-то... глубже, сильнее меня. Я... все. Спасибо. Прошло. Тебе так неудобно... - Лежи, если хочешь, мне так тоже хорошо. Тебе самому то как? - Мне... лучше, - уклончиво сказал Алькарин. - Я все равно сейчас сам не поднимусь, так какая разница... но хорошо, что ты здесь есть. Рука на затылке снова чуть шевельнулась. - Алькарин, мне кажется, ты не всё сказал. Может, договоришь? - Я в ужасе, Эленорэ. Последние несколько дней, - он заговорил ровно, почти без эмоций. - Был готов умереть, а жить так... не думал об этом, не хотел представлять. Сейчас... когда отвлекаюсь, я забываю. Когда был тебе нужен - забывал, мысли были о другом. Но когда каждая мелочь... вот так... я теперь как... неправильное что-то, незаконченное, сломанное. Меня не таким создали... Он помолчал. - Это пройдет, я знаю. Но ты спросил… Эленорэ прикусил губу и снова погладил его по голове. Было больно, но самому стало теплее. Он скосил глаза вниз и посмотрел на макушку Алькарина. На растрепавшуюся, грязную косу, на несколько серых прядей в ней. Чуть улыбнулся, но по щеке скользнула слезинка, и хорошо, что тот её не видел. - Алькарин, помнишь ту битву, когда мы поставили осаду? - спросил он, вроде был не в тему разговора. - Мы с этой битвой тезки, еще бы мне не помнить, - он чуть шевельнулся, но голову не поднимал. - Ты в ней участвовал, наверняка. А если был с Нолофинвэ, то и Майтимо, скорее всего, видел близко. Скажи, он был похож на что-то сломанное, неправильное или незаконченное? - Я видел Майтимо близко не только там, он же приезжает в Хитлум... Но и там тоже... я был... - он вдруг глухо, коротко рассмеялся. - Поймал меня, да? Но у него больше осталось... хоть это и неважно... - Я не поймать тебя хотел, - в голосе у Эленорэ чувствовалась улыбка. - И специально напомнил тебе именно про битву, а не про Хитлум. Там, когда он в битве, в нём горит такой огонь, что враги бегут в ужасе, а души союзников наоборот наполняются силой… Конечно, он не только в бою горит, просто именно там это лучше всего видно. И не скажешь, что у него чего-то нет, даже наоброт. - Ты сравнил... - пробормотал Алькарин. - Вот с огнем и яростью у меня всегда было не очень... - А с чем очень? - Я не знаю сейчас... музыкант из меня теперь тоже... не очень. Эленорэ, я не хочу жаловаться, и ты прав. Это все только в голове... нужно просто как-то с этим ужиться. Эленорэ вздохнул, убрал руку и начал медленно ползти вниз. - Ты куда? - Алькарин поднял голову. Глаза были мокрые и красные, щеки в грязных разводах от слез. И тут же сам повторил их старую шутку: - Надоело тебе здесь, домой решил уйти? - Шшш… - сквозь зубы выдавил Эленорэ. Надо было передвинуть руку и он медленно перетащил её через голову Алькарина. От движения, даже такого, закружилась голова, было больно, он понимал, что лучше лишний раз не шевелиться и что делает сейчас вещь абсолютно неразумную. Но упрямо полз вниз, и в конце-концов оказался лицом к лицу с Алькарином. Дышал тяжело, словно только что разгрузил телегу с брёвнами, но глаза горели. - Страсть как… надоело. Пошли! - Можно я еще полежу? - жалобно попросил Алькарин, и в больных, покрасневших глазах мелькнули искорки смеха. - Нельзя! Ты ленишься! - глаза смеялись, но кроме смеха в них горел ещё и огонь. - Алькарин, - продолжил Эленорэ уже серьёзней, приблизив своё лицо к его лицу. - Не вздумай, не смей с этим у-жи-ваться. Не смей. Это… звучит так, словно ты что-то потерял. А ты… получил. Конечно, ты можешь выбросить ту силу, которая к тебе пришла вместе с этим и продолжить считать себя калекой. Но подумай. Тебе не жаль? - С ума сошел? - тихо спросил Алькарин. На лице отразилось полное удивление. - Что я получил, по-твоему? - Cилу, - упрямо повторил Эленорэ. - Разве тебе нужно было всё это, чтобы спасти меня? Или чтобы сопротивляться этому морготову выродку? Или петь песни, здесь? Он сейчас очень остро почувствовал, как ему самому было бы плохо, окажись он на месте Алькарина. Но упрямо продолжил говорить, раз уж начал. - И найдётся ещё. Просто пока, мы, может быть, этого ещё не видим… Но ничего не теряется просто так. - Я просто теперь вообще ничего не боюсь... - медленно проговорил Алькарин. - Настолько, чтобы этот страх заставил меня... делать что-то против воли. Может, это и сила... не знаю пока. Не могу про это думать... пока больно очень. Но как же хорошо, что ты сейчас со мной... Голос у него задрожал, он переглотнул и вдруг добавил, совсем другим тоном: - Например, будешь заплетать мне волосы, когда пальцы срастутся. - Ты бы и без меня всё смог… - глаза странно заблестели, но Эленорэ быстро сморгнул. - Я точно знаю, что смог бы. Ну, - он улыбнулся, - разве что с волосами возникли бы сложности. - Для этого у меня есть ты, - кивнул Алькарин и вздохнул. - Мы просто оба очень устали. Ты прав. Невозможно так жить, когда не выздоравливаешь, а только хуже и хуже... Эленорэ кивнул и лицо вдруг стало тоже усталым, если не сказать измученным. - Это страшно. Но должно же когда-нибдуь закончиться… - Закончится. А ждать мы хорошо умеем... иногда даже слишком хорошо. Знаешь, что некоторые вожди людей Нолофинвэ говорили? Пока вы, эльфы, собираете армию, у моего маленького сынишки вырастет вооот такая борода. Эленорэ криво усмехнулся. - Остаётся сказать спасибо, что это говорили не наугрим. - А ты видел их детей? - с интересом спросил Алькарин. - Я вот не знаю, когда у них вырастает борода, может, оно быстрее... или вообще сразу. - У наугрим не видел. Но ни у кого не растёт борода дольше, чем у них. - Я бы посмотрел... - мечтательно сказал Алькарин. - Дети все славные. Это вожди присылали своих сыновей... совсем мальчишек, и да, не успеешь с таким познакомиться, а он уже с бородой и плечи широченные, и говорит, что жениться собрался. - Для них - это долгий срок. Хотя я почти не имел с ними дела. - Ну да... но это странно. Когда растет твой собственный ребенок, и то кажется, что это слишком быстро. Зато наши не такие... шустрые. Голос у него потеплел, в горле уже не стоял комок от слез. Эленорэ покосился на него странно, но что подумал, не сказал. - Не такие шустрые, говоришь? А это не твой сын ускакал в ночь с конём? - Мой сын не поджигал дом, например, - улыбнулся Алькарин. - Не прыгал с крыши. Не закапывал брата в яму в лесу, чтобы тот подкараулил медведя. Не проверял, что будет, если с парадной котты вырезать вышитый герб и пришить его на полог походного шатра… Эленорэ только моргнул. - Сколь многого в жизни… твой сын не изведал. И все это вытворяли присланные людьми… дети? - Да, но не один, а разные, - Алькарин глянул на него. - К счастью. Мальчиков... старше десяти лет присылали на воспитание, и... для мелких поручений. Их много было, за столько-то лет. - Не удивлюсь, если ты скажешь, что часто с ними возился, - усмехнулся Эленорэ. - Не так часто и не со всеми, но бывало. Ринглин вырос... мне не хватало. Думаю, у нас было бы много детей, если бы жена осталась жива. Может, трое или четверо... - Алькарин наморщил нос. - Но мы еще встретимся, так или иначе, я уверен. - А у него семья есть? - Нет пока. Ну... и у тебя пока нет... много всего впереди. Эленорэ, у тебя братья или сестры есть? Здесь, я помню, что нет, но может, в Тирионе остались. - Cестра. Но она единственная из нас осталась. Муж думал так же, как Арафинвэ, а она не захотела его бросать. Я тогда её не понял, сейчас - понимаю, - Эленорэ говорил без особой охоты, но и боли в голосе тоже не было. - Понял, почему не захотела бросать? А у меня три... сестры. Братьев нет. Не было. - Понял, почему не захотела бросать, - кивнул Эленорэ и чуть улыбнулся последним словам. - Теперь есть, - Алькарин коснулся лбом его лба. - Спасибо... тебе. Считай, что я сейчас поднял руку и тебя обнял. И... давай спать, ты весь белый. - Хорошо, что не зелёный, - не очень удачно пошутил Эленорэ. - Тебе так удобно? - Мне... хорошо, - сказал Алькарин. - Потом попробую повернуться, на спине лучше было. Но не сейчас… - Хорошо, - согласился Эленорэ, и было похоже, что он действительно устал. - Но ты говори, если что… Говорить Алькарин не стал, зачем зря дергать. Лежать было больно, но он знал хороший способ уйти от этой боли. Заснуть. Разговор с Эленорэ вымотал его, но эта была хорошая усталость, как после тяжелой, но нужной работы.