Эту песню не задушишь...

В следующие два дня, они еще несколько раз вставали, и Алькарин удовлетворенно заметил, что делать это каждый раз проще. Тело выздоравливало, перейдя какой-то критический переломный рубеж, все быстрее. У него очень болела рука, но на это он старался внимания не обращать и Эленорэ виду не показывал - тот все равно ничего сделать не сможет, только расстроится. Иногда, когда они лежали без сна, Алькарин пробовал петь, но горло отзывалось болью уже через несколько минут, да и голос был совсем не тот. А вот рассказывать ему это не мешало, в том числе и собственные песни. Эленорэ если и замечал то, что у Алькарина болит рука, то виду не показывал. Сам он чувствовал себя не то, чтобы плохо, но слабость и головокружение стали как-то более заметны именно теперь, когда они чуть отошли и начали вставать. Это было неприятно - раньше он никогда не был таким слабым. Петь Алькарину он не мешал, но самому иногда было больно так, словно это он, а не Алькарин, давился судорогой. Тогда он просто клал руку ему на плечо и так держал некоторое время. А ещё наставивал на том, чтобы они ели. Пища была отвратительной, но есть было нужно, и Эленорэ втайне надеялся, что голова кружится именно от голода. Хотя в глубине души понимал, что нет. Но есть было всё равно не лишним. Проснулся Алькарин в очередной раз от того, что орки притащили воды и еды, а еще заменили масло в светильниках. Сейчас они явно стали осторожнее, охрана с мечами заходила первой и не давала даже шевельнуться. Когда стража ушла, он выдохнул: - Я каждый раз думаю, что кого-то из нас заберут. Эленорэ лежал, закрыв глаза. - Зачем? - Зачем думаю? - удивился Алькарин. - Вот действительно незачем это делать. Научиться бы еще, как. Он поднялся, опираясь рукой сперва на пол, потом на стену. Два шага до кувшина с водой, два обратно, с ним в руке и уже без поддержки, а потому медленно. Опустился на колени, тяжело поставил кувшин на пол, перевел дыхание. От напряжения на висках выступили капли пота, но Алькарин был рад, что может хоть так это сделать. - Я тоже думаю, - признался Эленорэ, садясь. - Здесь всё время об этом думается. - Ну, видишь, они просто так приходили. Пить будешь? - Алькарин наклонил кувшин, наполняя миску, протянул ее Эленорэ. Потом улыбнулся. - Что поесть тоже надо, я помню. - Правильно помнишь, молодец, - Эленорэ протянул руки к чашке. Даже удержать уже удалось. - Превращаться в скелет не надо. Он отставил чашку и задумчиво взглянул на Алькарина. - Скажи, а если бы ты cейчас писал песню, ну, ту самую, о чём бы ты её написал? - Сейчас я бы не смог, - покачал головой Алькарин. - Я чувствую не то и не так. Но ты же хочешь знать, как я тебя вижу, а не про песню? - Нет, не меня. И даже не так важно будет про меня ли она... хотя мне, конечно, будет приятно. Важней о чём, и что ты в ней скажешь... - он задумался, подбирая слова. - Ммм... просто, вот представь, как бы нам было сейчас, если бы мы не знали ни о Майтимо, ни о том, что иногда, очень редко, пусть почти невозможно редко, но кто-то всё-таки отсюда выбирается... - То есть, не имели бы надежды? Точнее... она была бы совсем призрачная и зыбкая. - Да, - Эленорэ потянулся за лепёшкой. - И что ты хочешь от меня услышать? Что я думаю про надежду? И что бы я о ней спел? Или все-таки про тебя... и надежду. - Я бы хотел, чтобы это была песня, которая будет жить долго-долго и дарить надежду другим. А про кого она будет, это, в сущности, уже и не так важно, - он чуть улыбнулся. - Я обещал о тебе... - напомнил Алькарин. - А у тебя с надеждой сложные отношения. Но знаешь... вот этот холодный серый камень, эти глыбы, за которыми ты пытаешься похоронить то живое, что в тебе есть, что горит и болит... они, наверное, хорошее прикрытие здесь, в плену. У мертвого нечему болеть... ему некого предавать. Но и надежды тогда нет. Потому что убив себя, убиваешь и ее. Но ты... ты не такой, хоть и пытаешься иногда. И когда что-то меняется в твоих глазах, тогда эти камни словно солнцем согревает. И я вижу свет, и вижу как много в тебе есть того, что умирать не собирается. А там, где жизнь, там и надежда. И сила, и правда... - Если напишешь об этом, будет хорошо, - Эленорэ слабо отреагировал на его вспышку, но потом всё же улыбнулся. Хотя и немного вымученно. - Я не сумею ни увидеть, ни сказать как ты. - Я смотрю в твои глаза и вижу в них иногда только... стылую, черную воду. Как будто смотрю в пролом во льду, или в мутное, бушующее море. И это страшно. А потом пробивается свет и тогда... - Алькарин улыбнулся. - И тогда я вижу искристые блики и мозаику на дне фонтана. А ты про себя зря. Ты здесь уже столько сказал... столько раз ловил меня на пороге отчаяния. - Я думаю, в каждом из нас есть и стылая вода, и искры на дне фонтана. И главный вопрос в том, чему ты сейчас даёшь волю. Я много раз позволял властвовать воде, но ещё ни разу в жизни не было такого, когда бы не позволять ей властвовать было бы настолько вопросом выживания. Но ты, вероятно, знаешь... - Ты изменился, - заметил Алькарин. - Или может, я стал лучше тебя понимать - потому что до недавнего времени ты был мне лишь... знакомый, товарищ по несчастью, а теперь я узнал тебя и полюбил, не просто привязался. - Я изменился, - спокойно подтвердил Эленорэ. - Я был ребёнком, по сравнению с тем, что сейчас. Может быть опытным и хочется надеяться, что хотя бы немного мудрым, но ребёнком. А здесь стареешь. И спасибо тебе, - Эленорэ протянул руку и коснулся его. - Ты почти сразу стал больше, чем товарищ по несчастью, хоть мне и не хотелось в этом признаваться даже самому себе. Алькарин вздохнул и бросив кусок лепешки, которую он так и не начал есть, обнял его за шею, прижал к себе. В коридоре снова раздались орочьи шаги, на этот раз они вернулись очень быстро. Эленорэ вздрогнул и отстранился. - Кто-то идёт. Алькарин кивнул. Ложиться не стал,так и остался сидеть. Но пришли не за ними, а снова к ним. Лекарь оглядел парочку, довольно кивнул. - Вы на самом деле хотите жить. Меня это иногда даже восхищает. Оркам было неудобно держать сидящих, так что они повалили эльфов на пол, чтобы прижать понадежнее. Майя улыбнулся чему-то своему и сначала занялся меченым. Сегодня он решил сменить повязки на кистях, там все должно уже стать терпимо. А долечить, если что не так, сейчас самое время. Сделал знак оркам, те вцепились в руки эльфа, протягивая их к майя, чтобы тому было удобнее. Впрочем, снимал бинты лекарь аккуратно. Эленорэ только со злобой глянул на него. Он явно пришёл в себя достаточно для того, чтобы ненавидеть и беситься, и собственное выздоровление он, очевидно, заслугой лекаря не считал. Он ничего не говорил, но и глаз, как, раньше, когда ему было совсем плохо, не закрывал, наблюдая за тем, что тот делает. - Я тебя чем-то обидел, нолдо? - между делом поинтересовался майя. - Странный вопрос от врага, у которого мы в плену, - мрачно ответил эльф. Но взгляд спрятался. Алькарин только глаза широко открыл, на лице отразилось изумление, он даже спрятать его не успел. - В плену ты давно, а каждый раз смотришь иначе. И чем дальше, тем злее, - усмехнулся. - А должно быть наоборот? - Эленорэ очень старался снизить градус ехидства, настолько, что почти удалось. Хотя слова всё равно прозвучали едко. - Вот я и спросил, чем конкретно я тебя так обидел, - вид у майя был невозмутимый и почти невинный, но он вздрогнул чуть, будто сдерживаясь. - Ты враг, или служишь врагу, или заодно с ним, что в итоге одно и то же. С чего бы мне смотреть на тебя по-доброму? Или уже пришёл тот момент, когда мне положено смириться со своей участью, склониться перед вами и начать благодарить за всё? Не дождётесь, - Эленорэ говорил вроде бы спокойно, но в словах прорывалось злое упрямство. Алькарин чуть улыбнулся, от гордости за друга. Он вмешиваться не стал, Эленорэ и так говорил то, с чем он был согласен. - Жду, что смиришься? - майя тихо рассмеялся. - Вот уж нет. На самом деле, я ни мгновения не верю, что вы смиритесь и склонитесь. Хотя, иногда благодарить есть за что и даже полезно. Это такая редкость, что я даже ценю это. Впрочем, по майя было видно, что в благодарность нолдор он тоже ни мгновения не верит. - А ты бы на моём месте стал? - поинтересовался Эленорэ. - Я, помнится, как-то благодарил, - в пространство заметил Алькарин. - Зря, конечно... - Я помню, - кивнул майя в сторону второго, улыбнулся. - Но, разве ты понимал в том момент, что делаешь? Глянул на того, с кого снимал бинты. - Я столь же ненавижу вас, как и вы меня, но я же могу лечить вас. Возможно, поблагодарить я тоже смог бы, - усмехнулся. - За что? - Эленорэ прищурился. - Что, интересно, мы тебе такого сделали? - Возможно, я не все помню, - сказал Алькарин. - Но то, что помню - вполне понимал. Майя глянул на голосистого внимательно, в темных глазах отражалось глубокое размышление. - Ну что же… я учту. Вопрос меченого он проигнорировал, только поморщился. Но к тому времени он успел освободить кисти эльфа от бинтов и временно ему стало не до разговоров, он чутко прислушивался к пальцам нолдо, пытаясь понять, насколько все хорошо и насколько требуется его вмешательство. Эленорэ только презрительно фыркнул. На самом деле ему стало страшно интересно получить ответ на свой вопрос. Но мешать лекарю он не стал. В конце-концов он ведь что-то делал с его руками. И в одном был прав: здесь и так слишком много боли, чтобы её ещё и увеличивать. Если честно, можно было бы оставить все так как есть. Но можно и по-другому… - Вот скажи мне, эльф, лечить тебя дальше или оставить как есть? В принципе, работать сможешь, кирку держать ничего сложного. Но тебе так не нравится мое лечение, могу и не стараться. Эленорэ поднял на него глаза. И удивление на этот раз почти полностью победило зло и ненависть. Такого поворота он никак не ожидал и было видно, что колеблется. - Почему... ты спрашиваешь? - осторожно уточнил он, наконец. - О, не за ради благодарности, - улыбнулся майя. - Ну так как? - Я знаю, что нет, ты же её не ждёшь. Но зачем? Я хочу быть здоровым. Но я не буду вам служить ради этого, - упрямо закончил он. - Я что-то говорил о службе? - удивился майя. - Я всего лишь спросил, мне использовать силу или оставить как есть? Эленорэ бросил взгляд на руки, но быстро отвёл глаза. Даже сейчас, уже немного зажив, они выглядели страшно. - Используй, - тихо сказал он. Алькарин только хотел сказать то же самое, чтобы избавить Эленорэ от необходимости о чем-то просить, но тот успел раньше. Осталось лишь смотреть и ждать. Майя улыбнулся и в улыбке этой было и удовольствие, и обещание, и что-то еще, темное. Быстро глянул на орков, те крепче перехватили эльфа, а сам взял ладони нолдо в свои. Сила потекла широкой рекой, обволакивая изувеченные кисти рук, растягивая начавшие плохо и криво срастаться кости, ставя их на место, скрепляя, штырями забиваясь в суставы, но восстанавливая их в правильном виде. Это было гораздо быстрее, чем умели любые эльфийские целители, но ни один из этих целителей не смог бы так, потому что так было не обойтись без мучительной боли. Он мог себе это позволить, они - нет. Впрочем, то, что иначе тут нельзя и в Ангбанде это лучшее из того, что может быть, эльфам знать было не обязательно. Может быть они еще поймут. А может и нет. Эленорэ инстинктивно дёрнулся, но почти сразу сумел совладать с собой, так, что оркам почти и не пришлось его удерживать. Вырываться или злиться, если уж ты сам дал согласие, даже попросил, было глупо. Он только побледнел и закусил губу, расширившими глазами глядя почему-то на руки, свои и майя. Алькарин подавил вскрик, чужая боль, совсем рядом, резанула, как своя. Вместо него вышел только судорожный вздох, и смотрел он теперь на Эленорэ, хоть и не мог поймать взгляда. Закончив, майя внимательно осмотрел свою работу и нашел ее хорошей. Новая повязка была гораздо менее толстой. - Остальное силы не требует, - с усмешкой успокоил он эльфа. И принялся менять прочие повязки, где-то даже уже и не накладывая новые, лишь обмывая и смазывая. Эленорэ ничего не ответил, лежал, закрыв глаза. Прикосновение силы каждый раз было отвратительно само по себе, даже если не считать боль. Словно что-то тёмное вползало под кожу и пачкало изнутри. Другой раз он бы сказал какую-нибудь гадость, со зла и от боли, но сейчас не мог и этого - глупо было говорить гадости. Он понимал, в этот раз майя говорил правду и без этой силы он остался бы калекой. Поэтому он просто лежал, молча, а потом тихо выговорил: - Спасибо. Это прозвучало вполне искренне, но едва слышно: сила измучила, голова кружилась, а по телу пробегала дрожь, от боли, нервов и прикосновений этой тёмной волны. Майя даже удивился, покосился на эльфа, покачал головой, хмыкнул. - Всегда пожалуйста. Обращайся, если что. Пересел ко второму, но не притронулся даже, о чем-то раздумывая. Потом вздохнул. - Буду непоследовательным. Сегодня оценю прошлую благодарность. Но это решение обошлось ему во время. Можно было все сделать раза в два быстрее, но он не торопился и работал аккуратно, разматывая бинты, приказывая оркам поддержать то или это, чтобы не дергать лишний раз. Алькарин не очень понял, что тот имел ввиду, стало не до того. Хотя в этот раз было не так больно, но липкий страх и ожидание этой боли никуда не делись. Он закрыл глаза, пальцы левой руки иногда комкали край подстилки, но эльф молчал и не дергался, чтобы снова не втягивать Эленорэ в бессмысленные споры и неприятные, вывернутые ситуации. Эленорэ ничего не ответил, и вообще почти не шевелился. Никакой "помощи" он на этот раз не предлагал. Майя, освободив эльфа от бинтов так же чутко прислушался к ранам. Хорошо эта пара выздоравливала, бодро. - Я на вас не нарадуюсь, просто, - усмехнулся. И начал менять бинты на чистые. Алькарин поморщился, он не был уверен, что радость майя - это хорошо. К тому же, слишком хорошо помнил прошлую перевязку. Но сейчас было терпимо, хоть он и вздрагивал при прикосновениях, но скорее от неконтролируемого страха, чем от боли. - Сегодня ни о чем не хочешь поговорить? - опять же между делом поинтересовался у голосистого. - Не очень, - ответил Алькарин. - Хотя... ты думал о том, что с тобой станет, когда Моргот снова будет повержен? На этот раз навсегда. - Думал. Возможно, умру со скуки, - то ли пошутил, то ли всерьез. - Самоуверенно, - хмыкнул Эленорэ. - И глупо. Ну не думал, так не думал... хотя стоило бы. - Ваши заявления тоже кажутся самоуверенными. Мне вас тоже называть глупцами? - усмехнулся майя. - Кроме наших армий есть силы... которые уже однажды разбили его и разрушили цитадель, - глядя в потолок, сказал Алькарин. - Считаешь самоуверенными нас - что же. Хотя мы тоже пока не проиграли и сдаваться не собираемся. Но если не мы... все равно тебе стоит начать об этом думать. Эленорэ промолчал. В способности и, главное, желании “иных сил” сокрушить эту цитадель у него имелись большие сомнения, но говорить о них сейчас вряд ли было уместно. - Я не Владыка, разве меня нельзя простить? - рассмеялся майя. Впрочем, за видимой легкомысленностью, крылось какое-то знание. - Смотря, как умолять будешь... насколько убедительно, - сквозь зубы сказал Алькарин. - С убедительностью у меня все в порядке, - невинно улыбнулся майя. Алькарин дернул плечом. - Я хочу это увидеть. Майя взглянул на него удивленно, потом, видимо, понял о чем он, рассмеялся. - Умолять это не тебя, а вот насчет убедительности… Будет настроение, как-нибудь покажу, - однако, сквозь смех в его глазах мелькнуло темное предвкушение и что-то вроде угрозы. - Конечно, не меня. Но увидеть я это хочу... или хотя бы услышать об этом. Некоторые вещи не обязательно видеть лично, чтобы хорошо представлять. Я не видел суда Валар над Морготом, но прекрасно его представляю... - А я видел, - пожал плечами майя. - Да? - Алькарин заинтересованно на него глянул. - То есть, один раз уже удалось быть убедительным? - Ты хочешь в ответ поделиться со мной подробностями своей жизни? - поинтересовался майя. - Ты не спрашивал, - пожал плечами Алькарин. - Впрочем, я же говорю - я достаточно знаю, пусть и с чужих слов. Пока суть да болтовня, майя почти закончил перевязку, тут тоже далеко не все он бинтовал, кое-что уже оставил так, “дышать”. - А, если спрошу, поделишься? Эленорэ, пролежавший весь их разговор с закрытыми глазами, повернул голову и взглянул на майя с интересом. Забавно было, как тот интересовался ими. И непонятно - зачем. - Вероятно. Если это не то же самое, что спрашивает твой... приятель. - Это ты Жестокого так назвал? - майя рассмеялся. - Нет, меня мало интересуют военные укрепления. Но про это в другой раз поговорим. У меня кроме вас еще много кто есть. Он поднялся. Алькарин на продолжении не настаивал, спросил только. - Вино еще будет, или это одноразовая щедрость была? - Понравилось что ли? - Разнообразие. - Попробуйте быть убедительными, - усмехнулся майя на прощание. Приказал оркам увеличить количество еды и вышел. Работы и правда было достаточно. - Не до такой степени, - в спину ему сказал Алькарин.