Эту песню не задушишь...

Обратную дорогу Алькарин не осознал, очнулся уже в камере. На этот раз было тяжелее, тело слишком давно не было полностью здоровым, усталость и боль накапливались, наслаивались. Но все же он сумел повернуться и добраться до воды. Эленорэ еще не было и, напившись, Алькарин с немалыми усилиями наполнил миску снова - для него. Для этого пришлось сесть, цепляясь рукой за стену, но цель придавала сил. Непонятно, как и когда он вернется, но пусть будет вода. Потом он рухнул ничком рядом с этой миской и закрыл глаза. Время шло, а второго так и не приводили. И не приносили. Хотя один раз орки появились, но лишь затем, чтобы заправить лампы и принести еды. На одного. Тягостное, тревожное чувство понемногу пробиралось в сознание. Они его убили... Алькарин убеждал себя, что нет, уже не раз было так, что все затягивалось надолго, но отделаться от мыслей не мог. Есть он не стал, воду выпил из кувшина, не притрагиваясь к той, которую налил "для Эленорэ". Пусть стоит. Брат вернется и захочет пить. Спустя еще несколько часов за дверью снова послышались орочьи шаги. И еще одни, но это был не майя, и цепь звенела. - Эленорэ... - проговорил Алькарин. И идет своими ногами... это же хорошо. Эльф приподнялся, опираясь на руку, а взгляд не сводил с двери. Орки проходить в камеру не стали, толкнули что есть силы того, кого вели. Незнакомый эльф впечатался в стену, хорошо хоть в другую, не задев нолдо. Незнакомец ударился сильно, но на ногах удержался. Он был совсем юный, похоже, только недавно достигший совершеннолетия, темноволосый, но в нем явно мешалась нолдорская и синдарская кровь. С искаженным лицом оглянулся на дверь, не сразу заметив Алькарина. Ран и следов пытки на нем не было, только одежда была перепачкана и кое-где порвана. Алькарин растерянно смотрел на него, разочарование было настолько острым, что скрыть его не получилось, да он и не думал об этом. Рассудок говорил, что Эленорэ мертв, раз вместо него притащили другого, но верить в это не хотелось. Если бы тот еще так не боялся смерти, может, это был бы и лучший выход, но... Незнакомец, наконец, заметил Алькарина, и вздрогнул. Глаза расширились и в них отразился страх, который он не сумел скрыть. Рука, на которую опирался нолдо, начала мелко дрожать, силы, появившиеся от мысли, что вернулся друг, сейчас быстро таяли, под гнетом разочарования и тревоги. Но он не ложился, только чуть опустился, опершись на локоть. Хмуро посмотрел на нового эльфа, с сочувствием и сожалением. Проговорил, на синдарине: - Здравствуй. Не буду говорить, что рад тебя видеть здесь... это было бы зло. Юноша несколько мгновений с ужасом смотрел на его руку, не в силах отвести взгляд. - О, Элберет... - прошептал едва слышно. Но потом взял себя в руки и взгляну нолдо в лицо. Хотя глаза были круглые. - Я - Гиллин, - представился он уже громче. - Агларин, - назвался Алькарин. Он не очень любил этот вариант имени и редко им пользовался, но сейчас было как-то не важно. Очень хотелось спросить, где Эленорэ, но откуда этот парень мог знать... Он, наконец, сдался и лег, поняв, что еще немного и просто упадет. Вопрос продолжал вертеться на языке, но спросил Алькарин другое: - Откуда ты? Что там вообще... происходит? Парень подошел и сел рядом. Смотрел он все еще ошарашенно. - Т-тебе с какого момента рассказывать? - у него на языке явно вертелся какой-то вопрос, но он держал его при себе. - Тебе... помочь чем-нибудь? Алькарин назвал тот день, когда в последний раз поднимал на прорыв всадников. Он понятия не имел, сколько прошло времени, не чувствуя в этих подземельях смены дня и ночи. Но предполагал, что не меньше месяца, а то и двух. Потом качнул головой: - Чем помочь? Здесь нет ничего... но если ты меня накроешь... вон там лежит плащ, то будет хорошо. Я не дотянусь. Юноша распахнул глаза: - Ты здесь так д... - замялся, - сейчас. Добрался до плаща и укрыл Алькарина, даже слишком осторожничая. - Везде война... но пока без серьезных потерь, - добавил быстро. - Эйтель-Сирион стоит. - Хитлум тоже? - тревога за сына и друзей была постоянной и в общем-то ответ "да" не мог бы ее унять, но не спросить он не мог. - Я здесь... не знаю сколько. Наверное давно, да. - Я тоже не очень хорошо понял, сколько тут... Но ты месяца полтора. Парню все еще было явно не по себе, но смотрел он уже без ужаса в глазах. - Хитлум да. Мы держимся. Он еще говорил "мы". Алькарин чуть улыбнулся. Его начало морозить, как всегда, и дрожь была бы заметна, если бы не теплый плащ. - Это же хорошо. Улыбка, правда, с лица тут же сползла. Радоваться было особо нечему, Эленорэ неизвестно, жив ли, да и этого пленника тоже ясно, зачем привели. Но все-таки оон упрямо повторил, пусть уже и без улыбки: - Все будет хорошо. Гиллин с удивлением посмотрел на него, словно не был уверен в здравом рассудке собеседника. - Да... там... Я надеюсь... Алькарин прикрыл глаза, перевел дыхание. Насколько проще было в первые дни, хоть и голова болела после ранения, но сил было куда больше. А сейчас надо бы успокоить и Гиллина, но он чувствовал себя бесконечно уставшим. Потом решил, что так нельзя, резко открыл глаза, глянул на соседа. - Там есть вода, если хочешь пить. Еда тоже, ее принесли мне, но я не буду. Если голоден... можешь взять. Силы здесь пригодятся. - Почему не будешь? - насторожился Гиллин. - Не хочу. Мне... не очень хорошо. Воду только пей из кувшина, тарелку не трогай пожалуйста. Это... для моего брата. Юноша, потянувший было руку к чашке, резко остановился. - А... брат тоже здесь? - Здесь, - тихо отозвался Алькарин, словно эхом. - Я не знаю, жив ли он. Думал... вернется, а привели тебя. Гиллин задержал взгляд на чашке и несколько секунд неподвижно смотрел на нее. Губы дрогнули, словно сдерживая что-то. - Мне жаль, - тихо ответил он. - Мне тоже. И... его, и тебя. Алькарин приподнялся на локте, лежа было говорить совсем неудобно, этот Гиллин и так смотрит на него, как на умирающего. - Ты... пей, если хочешь. Только из кувшина... Парень резко вздохнул, схватил кувшин и стал пить. Быстро, словно пытаясь заглушить что-то, так что в конце даже поперхнулся и закашлялся. Кашляя, поставил кувшин на пол, но неудачно, тот покачнулся и упал. Гиллин быстро опомнился и поднял его, но половина воды все равно вылилась на пол. Алькарин вздрогнул от резкого движения и звука удара, дернулся. Потом глянул, как по подстилке расползается большое мокрое пятно, а по плащу, которым он был накрыт, поменьше. Чуть отполз, сместился в сторону. Потом еще. Тело, истерзанное кнутом, слушалось плохо, опираться приходилось на одну руку, но и лежать на мокром не хотелось. Юноша схватил первую попавшуюся тряпку и принялся собирать лужу. - Прости, - пробормотал он. - Ничего. Ничего страшного. А воду еще принесут... Алькарин подумал, что пришедшие орки могут не только принести воду, но и забрать кого-то из них, сжал зубы. Потом сказал: - Ты, если хочешь что-то знать, ты спрашивай. Или если... страшно и нужно поговорить. Поспрашивать новичку не дали. В коридоре раздались шаги. Впрочем, голосистый уже мог определенно различить среди них легкие шаги майя. Алькарин напрягся, но постарался, чтобы по лицу и движениям этого было не очень заметно. Собрать воду получилось не всю, но хоть как-то. Гиллин отодвинул тряпку в сторону и покосился на Алькарина. А потом с испугом на дверь. В этот раз орки завалились в камеру как обычно, но резко напряглись, обнаружив там свежего и бодрого эльфа. Достали плети сразу на всякий случай, охранка тоже напряглась. Майя, стоявший в дверях, даже с каким-то интересом поглядывал на картину. Голосистого-то прижали быстро, а здорового начали хватать и оттаскивать в другой угол, прижимая к стенке и полу, как получалось. Алькарин бы вскрикнул, но при Гиллине не хотел. Пробормотал сквозь зубы: - Все хорошо, - хотя и не был в том до конца уверен. Гиллин попытался сопротивляться оркам, но как-то вяло, то ли боялся, то ли ему было просто плохо. Алькарину он не ответил, со страхом глядя на дверь, где появился майя. Когда эльфов утолкали, майя еще некоторое время полюбовался картиной, потом подошел к новенькому. - Я здесь для того, чтобы лечить вас, - во взгляде скептицизм мешался со смехом. - Как тебя зовут? Юноша только попытался выпрямиться, как мог. У него не получилось полностью скрыть страх, но и разговаривать он не собирался. Майя не расстроился. - Я поименую эту камеру в камеру Безымянных, - усмехнулся. - Ты будешь здесь пятым Безымянным. А прозвище тебе орки и так дадут. У них имена в памяти не задерживаются, только прозвища. Потеряв интерес к новичку, сел рядом с голосиситым. - Тебе опять не повезло, нолдо. Ты снова нужен относительно здоровым. Придется потерпеть. Гиллин не ответил, посмотрел в спину майя, словно плюнул. Глаза полыхнули ненавистью, и это были первые эмоции, кроме страха, которые он здесь проявил.8 Алькарин молчал, прикусив губу. Хотелось вцепиться этому майя в горло, в одежду, трясти его, спрашивая, что они сделали с Эленорэ и где он, расшибить его голову об стену, но добиться ответа. - И по какому поводу ты такой терпеливый сегодня? - голос майя не повышал, говорил тихо, без нарочитости. - Бережешь нервы нового соседа? А может не стоит? Он все равно попадет под те же жернова. Губы Гиллина шевельнулись, словно он хотел что-то сказать, но вслух так ничего и не прозвучало. Он только молча переводил ошарашенный взгляд с Алькарина на майя и обратно. - А ты по какому поводу такой говорливый сегодня? - сквозь зубы сказал Алькарин. - Получил новое распоряжение и торопишься выполнить, чтобы не наподдали? - А когда я был неразговорчивым? Это вы отказываетесь разговаривать обычно, - усмехнулся майя, пропустил очередное эльфийское ругательство мимо ушей. - Много чести, - отрезал Алькарин. - Да-да, - несколько философски отреагировал майя. Впрочем, явное философское настроение не мешало ему работать быстро и жестко. Да и хамство эльфа не добавляло майя сочувствия или жалости. Он решил, что дальнейший разговор бессмысленен, эльф явно не в настроении на мирный диалог, и сосредоточился на работе. Алькарин сжал зубы и молча терпел, хотя иногда в глазах темнело от боли, после резкого движения лекаря или если задевали и так растревоженную рану на руке. Но молчал, и даже дышать старался ровно. Майя хмыкнул, сдерживая веселье. Этот нолдо сегодня определенно был в ударе. - Ну раз ты ничего не хочешь у меня спросить сегодня, то я вас покину. Вам же еще надо успеть подружиться. А времени не так и много. Он поднялся, бросил взгляд на новичка. Тот тоже был очень мил со своими сжатыми, побелевшими губами. - Тебе очень повезло с соседом, знаешь ли, - улыбнулся. - Береги его. - Прекрати это! - вскинулся Алькарин. Почему-то сейчас, каждое слово, каждая улыбка или жест словно повторяли "да, мы убили его... убили... или еще нет, но скоро убьем". - Замолчи и убирайся! Гиллин молчал, но взгляд стал еще более ненавидящим, словно злость победила страх. Он даже снова выпрямиться попытался, однако орки держали крепко. Майя глянул на это дело, удовлетворенно кивнул, словно так и должно было быть, словно того и ждал. Развернулся и вышел. Орки не сразу отпустили пленников, сначала налили новой воды, принесли еще еды, на двоих, а несьеденное сами сожрали. Когда дверь закрылась, Алькарин со стоном выдохнул сквозь зубы. Проговорил: - Не слушай его. Ни сейчас, ни потом. Гиллин перевел взгляд с двери на него. Выглядел он сейчас скорее злым, хотя глаза были ошалевшие. - Кто это? - тихо спросил. - Я его имени не знаю. Лекарь. Мелкий прихвостень чуть более крупного. Ты... лучше вообще никого здесь не слушай, слова отравляют иногда сильнее, чем местная вода. - Она отравляет? - Гиллин с сомнением посмотрел на воду. - Они лечат? Ты плохо выглядишь... - Они лечат, - скривился Алькарин. - Я выглядел намного хуже пару недель назад. Впрочем, странно было бы испытывать благодарность. - Было бы странно, - Гиллин смотрел внимательно. - Он издевался... - Потому что он наверняка знает, где брат и что с ним, - прошептал Алькарин. - Но даже если бы я спросил, не сказал бы. Или солгал. Он стиснул зубы, приподнялся на локте, потом выпрямился и медленно сел, отодвинулся к стене, чтобы на нее опираться. - Может, здесь и лучше, если... умереть? - парень смотрел испуганно, но во взгляде появилась какая-то твердость. - Зачем он хочет, чтобы мы подружились? - Я не уверен, что он этого хочет. Он... пытается сделать больнее, разозлить, сбить мысли. Не слушай его... дай кувшин, пожалуйста. Алькарин протянул руку. Гиллин добрался до кувшина, протянул его Алькарину. Руки чуть дрожали, но проливать воду он вроде бы не собирался. - Помочь тебе? - Помоги, он тяжелый, я могу и не удержать. Придержи снизу, - Алькарин решил, что лучше выражаться конкретнее. Сделав несколько глубоких глотков, сказал: - Ты говорил, что смерть лучше. Может и так. Но в любом случае, все страшное и плохое не может продолжаться вечно. Гиллин с сомнением посмотрел на него и в глазах легко можно было прочитать страх перед “страшным и плохим”, которое все равно будет. Как он ни старался его скрыть, а было видно, что ему очень страшно. И руки, державшие кувшин, дрожали. Алькарин вздохнул. Отвел руку в сторону, опуская кувшин, потом медленно лег, стараясь не на мокрое. Чувствовал он себя лучше, лекарь все-таки что-то сделал, сил явно прибавилось. Можно потратить их на хорошее... - Ложись, все равно нужно отдохнуть. А я... я тебе что-нибудь спою. "Чтобы было не так страшно"... - но этого он говорить не стал. Гиллин сперва сел у стены, но потом все-таки лег. - Не надо, тебе наверное больно. Расскажи, пожалуйста, ты здесь… давно? - Мне не так уж и больно. Это выглядит страшнее, чем есть на самом деле. Алькарин придвигаться не стал, хоть и чувствовал, как от стены и сырой подстилки тянет холодом. - Вот с того дня, как я попал в плен, еще недели две три ушло на дорогу сюда. Остаток... столько я здесь. Сложно считать дни, здесь чувство времени теряется. - Да, ты же сам спрашивал… А я боюсь, - признался он неожиданно. - Наверное, это очень плохо. А я все равно боюсь, - он не плакал и голос больше не дрожал, только глаза были грустные. Потом предложил: - Давай я сниму рубашку и подстелю тебе, ты же мерзнешь. - Она отсыреет, и мерзнуть будем уже оба. Лучше ложись ближе, мне не больно, зато теплее. Алькарин помолчал, посмотрел на него. - Гиллин, если бы я мог как-то помочь... но я не могу. Только словом, но что от него толку. А страх... это понятно. Я и сам боюсь. - Ты страшно выглядишь… так не бывает, - проборомотал Гиллин. Придвинулся ближе, но осторожно. - Я бы хотел помочь, но тоже не знаю как… - Очень страшно, да? - Алькарин чуть улыбнулся. - А я уже привык к такому. И к себе и к брату. Плохо помню, как он выглядел здоровым. Хотя это неправильно, нельзя так. Он придвинулся сам, но укладываться Гиллину на плечо, как сделал бы с Эленорэ, не стал. Просто повернулся на бок, лицом к нему, прижался, здоровой рукой обнял поперек груди. Гиллин вздрогнул, могло даже показаться, что он хотел отстраниться, но удержался и остался на месте. - Да… - тихо ответил он. - Не давай страху себя сломать. Лучше в чем-то сдаться, сделать шаг назад, но не дать себя сломать... у тебя есть то, что нельзя отобрать или извратить, пока сам не позволишь это сделать. Он прикрыл глаза. От Эленорэ обычно исходило мягкое тепло, внутренняя сила. Гиллина же хотелось обнять и защитить, как маленького, хотя тот был взрослым. - Разве сдаться это не значит сломаться? - удивился Гиллин. - Я раньше тоже так думал, - тихо сказал Алькарин. - Но пока ты не перешагнул некую черту, пока можешь что-то сохранить, им тебя не сломать. Проиграть бой не значит проиграть войну, ты это прекрасно должен знать. Я... отдохну немного, хорошо? - А я все равно почти ничего не знаю... - было слышно, как Гиллин тихо усмехнулся. - Отдохни... Сам он спать не собирался, то ли не мог, то ли не хотел. - Тем лучше для тебя, - пробормотал Алькарин. Глаза уже не открывались, он заснул.