Эту песню не задушишь...

Алькарин отсутствовал не больше пары часов, так что его невольный товарищ по несчастью почти не успел его заждаться. Нолдо вернулся в сознании, но взгляд был направлен в пустоту, словно он не слишком понимал, где находится и что перед собой видит. На лице с одной стороны коркой запеклась кровь, рука тоже была вымазана в засохшей крови, еще пятна и брызги покрывали грудь, но ран оказалось не так много - пара неглубоких порезов и рассченная кожа на лице, через бровь и скулу. Гиллин испуганно смотрел на него из угла округлившимися глазами. Он сам был едва ли не бледнее Алькарина. Орки затолкнули эльфа в камеру, тот был вполне ходячим. Как ушел на своих, так и пришел на своих. Затолкнули и убрались. Алькарин медленно опустился на пол, придерживаясь рукой за стену. Но не ложился, остался сидеть, только глаза закрыл. Нужно было смыть кровь, она, казалось, жгла кожу, но для этого придется встать и дойти до воды. Нужно просто посидеть несколько секунд... потом уже что-то делать. Гиллин все равно смотрел так, словно к нему в камеру запихнули по меньшей мере труп или вообще чудовище. - Т-ты как? - все-таки выдавил он. - А? - Алькарин дернулся от его голоса, глянул на него, словно только что заметил. - Я... цел. Но плохо. Не моя кровь... надо смыть. Он начал подниматься, цепляясь за стену. - А чья? - Гиллин не удержался, но тут же пожалел о вылетевшем вопросе. - Давай помогу. Он встал и подтащил к Алькарину кувшин. Поискал тряпку, чтобы была не очень грязной. - Чья... - бесцветно повторил за ним Алькарин. Но мокрую тряпку взял и начал с усилием оттирать грудь и живот. Руку нужно было тоже отмыть, кровь уже успела засохнуть и не смывалась сама, но этого он без помощи сделать не мог. Гиллин покосился на соседа уже совсем несчастными глазами, явно не зная, как к нему относиться. Но руку принялся оттирать. Алькарин вздохнул, посмотрел на него более осмысленно.Половину лица теперь покрывала не засохшая корка, а багровые разводы, кровь еще сочилась из пореза. - Гиллин, мне нужно подумать, собраться... Потом поговорим, хорошо? Я сейчас... не могу. Если бы здесь был Эленорэ, он бы рассказал все, и, наверное, плакал бы, уткнувшись ему в плечо, но брата нет, а этот мальчик только совсем потеряется. Парень кивнул и, уделив какое-то особенное внимание маленькому пятнышку у локтя Алькарина, наконец, оставил его. Смял в руках тряпку и свернулся у стены комочком, так и не выпустив ее из рук. Алькарин снова закрыл глаза. В висках стучало, перед глазами всплывали застывшие картинки, он снова слышал крики. Через какое-то время он лег, обхватил ладонью правое плечо, чтобы боль чуть унялась. Но не спал, просто лежал с закрытыми глазами, неподвижно. Отдохнуть долго им снова не дали. На этот раз орки явились за новичком. На голосистого покосились, выставили вперед плети на всякий случай. Подхватили новенького, вывернули руки, поволокли из камеры. Вернули он быстрее, чем обычно отсутствовал сам Алькарин. Приволокли, держа под руки, в бессознательном состоянии. Торс уже был голым и весь расписан кнутом до мяса, некоторое количество ожогов там же, не давали ей сильно кровоточить, но запах стоял сильный, орки шумно дышали, глаза заплыли кровожадностью, но тут умели себя сдерживать. Бросили новенького на подстилку, получилось на бок, и убрались. Алькарин приподнялся, втянул воздух сквозь зубы - как-будто самому было больно. Подобрался ближе и уложил Гиллина так, чтобы поменьше ран касалось подстилки. Подвинул ближе воду, знал, что захочет пить. Сам остался сидеть рядом, только пальцами касался плеча. Через некоторое время юноша слабо застонал, и дернулся, словно пытался вырваться. Пробормотал что-то нечленораздельное, отчаянное и злое. - Тшшш... - тихо сказал Алькарин. - Здесь никого нет, здесь только я. Гиллин поднял на него глаза - зрачки были огромные, расширившиеся, потом уронил голову лицом вниз и заплакал. Алькарин гладил его по голове, что-то говорил, всякую успокаивающую ерунду, как они говорили друг другу с Эленорэ, но сам не полностью осознавал, что именно делает. Какая-то часть его словно застыла, не в силах справиться с собственным ужасом, но он пока отгородил это, отсек ледяной стеной. Когда кому-то плохо, нельзя разваливаться самому, это утопит обоих. Через некоторое время Гиллин затих, но не двигался и ничего не говорил, только дрожь била тело. - Воды хочешь? - спросил Алькарин. - Мне всегда очень пить хочется... А потом постарайся заснуть. - Всегда… - пробормотал Гиллин, дернулся и снова заплакал. Алькарин ударил рукой по полу, но вышло не настолько больно, как бы хотелось. Но голос у него был спокойным, мягким. - Отсюда тоже можно выбраться. Есть какие-то рудники, еще что-то... я точно знаю. Вот вода, давай помогу напиться. Он придвинул ему миску, в которой была вода для Эленорэ. Ничего. Для брата он наполнит ее заново. Гиллин как-то справился с собой и молча стал пить, хотя дрожь не уходила. Напившись снова лег лицом вниз. Он ничего не говорил, словно онемел там, в пыточной. Алькарин его не трогал, просто лег рядом. Разговаривать было тяжело, но молчать тоже - тогда таяла стенка льда и он снова начинал думать о том, о чем предпочел бы забыть. Гиллин уснул, и спал довольно долго, а когда проснулся сперва пробормотал какое-то имя, а потом - “аммэ”, почему-то на квенья. - Доброго утра, - Алькарин спросонья тоже не вспомнил, что говорили они на синдарине, а несколько недель с Эленорэ и их разговорами на квенья даром не прошли. Он открыл глаза, глянул на Гиллина, пытаясь понять, как он вообще себя чувствует. У того взгляд был со сна туманный, и похоже он плохо осознавал, где находится и что с ним. Но медленно взгляд все-таки протрезвел и в глазах отразилось понимание. Тогда губы скривились и он снова ткнулся лицом в подстилку. - Так нельзя, - сказал Алькарин, то ли ему, то ли себе. Приподнялся на локте, морщась от боли - рана на правой руке воспалилась и отзывалась теперь на каждое движение. Лицо тоже горело, словно кипятка плеснули на щеку. - Гиллин, посмотри на меня. Давай поговорим, если можешь. Потому что... нельзя одному. Здесь и вдвоем-то невозможно, а одному совсем плохо. - Не хочу, - ответил тот после паузы. - Я теперь… совсем никто. - Потому что рассказал ему то, что знал, да? - тихо спросил Алькарин. - И думаешь, что этого достаточно... чтобы сдаться? - Чтобы стать никем… да. - Он бы все равно выбил из тебя все, что ты знаешь, - голос чуть дрогнул. - Потому что и я, и мой... в общем, я тоже не смог молчать. Не мукой, так чарами или ложью, но он бы своего добился. Но зачем ты помогаешь Врагу дальше, убивая сам себя? Топот орочьих сапогов всегда раздавался неожиданно, как только те заворачивали в коридор, ведущий к камере. Вот и сейчас еще миг назад было тихо, а сейчас топот и бряцанье возвестили, что эльфы скоро будут не одни. Алькарин замолчал, но даже дергаться особо не стал, ему было как-то все равно сейчас. Гиллин со страхом глянул на него, и не удержался - на его руку. Прикусил губу. Хотел было что-то ответить, но за дверью послышался топот и он замолчал. Всего лишь принесли новую воду, свежей ее было сложно назвать, и еду. Орки было уже ушли, но стража, которая была снаружи, с оружием, что-то рявкнула на носильщиков, несколько затрещин и один из них вернулся, бросил к ногам эльфов какие-то тряпки. - Это твои трофеи, - заржала охрана. После орки все-таки убрались. Алькарин посмотрел на то, что они принесли, лицо закаменело. - Чарами или ложью, - повторил он. Голос сел до хрипа. Гиллин с трудом поднялся, побелев от боли, со страхом посмотрел сперва на тряпки, потом на Алькарина. - Что это? - прошептал он. - Наверное, их одежда... - так же бесцветно сказал Алькарин. - Я не помню... что было. Что было на них. Я ведь их очень недолго видел... теми, какими они были на самом деле. Он поднял руку, прикоснулся к щеке, словно только что почувствовал порез. Пальцы касались не слишком осторожно, но боли Алькарин сейчас не замечал. - Кого? - Гиллин, кажется, понял, но не очень хотел в это верить. - Я только защищался, - с отчаянием сказал Алькарин, на глазах блеснули слезы. - Я не нападал! Я защищался... не веришь мне?! Посмотри, какой из меня боец?! Но даже если бы я мог, я все равно... я только защищал свою жизнь... Паренек побледнел еще сильнее. - Ты… ты здесь убил кого-то? Ты… это… они тебя заставили? - Можно и так сказать, - сдавленно пробормотал Алькарин, потом резко мотнул головой. - Нет! Меня бы никто не заставил, я бы просто убил себя... но я не знал. Видел другое... они, наверное, тоже... раз нападали первыми. Он сдавленно всхлипнул, резко провел рукой по глазам, стирая слезы. - Обманули? Они… могут? - Я видел орков... - глухо сказал Алькарин. Ладонью он закрывал лицо, пальцы до боли впивались в кожу. - Они нападали... я защищался... Гиллин молчал, в ужасе переводя взгляд с тряпок на Алькарина и обратно. - Слушай, - сказал он наконец. - Ты… сейчас сам противоречишь своим словам. - Каким? - нолдо отлепил руку, хмуро глянул на парня. Потом на свою ладонь, снова испачканную в крови, на этот раз собственной. - Что нельзя убивать самому себя, - Гиллин заговорил быстро, как будто боялся, что не сможет закончить. - Ты как будто думаешь, что я буду тебя судить. Я не буду. Я боюсь. Но не буду. Здесь все хуже, чем мне казалось, - на глазах снова заблестели слезы, - и я судить не могу тебя. И тебе… не надо… - Не надо, да... - тихо повторил Алькарин. - Я... видишь, не всегда получается то, что говорю другим. Их кровь на моих руках, но убил не я... а тот, кто наложил чары и заставил их напасть. Гиллин молча кивнул - говорить он был не в силах, но хоть и не плакал больше. - Ты тоже... не смей так про себя, слышишь? - голос у Алькарина был все еще ломким и хриплым, но стал чуть живее. - Не смог, не вышло, ну так кто посмеет тебя винить? Но пока ты жив, пока я жив... надежда есть. Если не уйти отсюда, то навредить Врагу. Или помочь кому-то, кто отчаялся, лишился сил... всегда можно найти то, ради чего ты еще живешь. - Если силы есть, - горько вздохнул Гиллин. - Когда... кому-то плохо, они находятся обычно, - тихо сказал Алькарин. - Ты же сейчас нашел... и спасибо тебе. Я бы сам не смог, не скоро бы смог. Мне тяжело сейчас, хоть я и знаю, что моей вины нет в том, что произошло, но тяжело... Гиллин лег обратно лицом вниз и замолчал. Алькарин подобрался ближе, тоже лег. Рядом, но все-таки не прижимаясь, только пальцами коснулся руки. - Давай я тебе спою что-нибудь, хочешь? Только я на синдарине мало знаю, а придумать сейчас у меня не получится. Гиллин, забывшись, хотел пожать плечами, и сдавленно застонал от неудачного движения, причинившего боль. - Давай… я квенья тоже знаю. Алькарин задумался на несколько секунд. Петь о том, что осталось далеко, о доме, возможно потерянном навсегда, казалось неправильным. О героизме и битвах тоже. Наконец, негромко запел о надежде, о том свете, который горит даже в самой густой тьме, о любви и дружбе, которые сильнее смерти. Это, может, тоже был не самый лучший выбор, они пели это во льдах, но Алькарин просто чуть сократил песню, убрав упоминания о холоде и бесконечном пути. Гиллин повернул к нему голову и слушал, хотя и не повеселел. Алькарина хватило еще на одну песню, о лошадях, которую он пел Эленорэ в первые дни здесь. Потом горло перехватило, он закашлялся и коротко застонал, снова подумав, что брат, скорее всего, мертв. - Извини, - пробормотал он. - Наверное, я сегодня все… Гиллин как будто почувствовал его настроение, молча закрыл глаза, соглашаясь. Тихо пробормотал: - Спасибо… - и в голосе чувствовалась искренняя благодарность. - Захочешь пить или что-то еще, разбуди меня, хорошо? - сказал Алькарин. - Я... мне надо подумать, но я могу и заснуть... Вообще спать здесь проще всего, во сне не больно.