Море рассудит

С самого раннего утра, стоило солнечным лучам коснуться позолоченной черепицы замковых башен, народ начал понемногу стягиваться к гавани. Колокольный звон смешался с гулом вездесущей толпы и вольными музыкантами, наигрывающими незатейливые мелодии за пару звонких монет. Лёгкий ветерок самозабвенно трепал разноцветие парадных флагов, вздувая уже расправленные паруса корабля. Роберт Лоу, немолодой и опытный капитан, которого Киллиан выбирал лично, пересчитал припасы, глухо чертыхаясь, что часть трюмов забиты громоздкими сундуками с королевскими вещами, и дал знак готовности к отплытию. — Плавание должно быть удачным, ваше высочество, — раскатистым басом обратился он к задумчиво облокотившемуся на мачту Генри, украдкой поправляя излишне узкий мундир, пошитый специально для этого плавания. — Погода нам сегодня благоволит, да и ветер попутный, вы только гляньте, — усмехнулся он. — Хороший знак, вот что я вам скажу. — Вне сомнений, — улыбнулся Генри, зорким глазом обводя палубу. — Тогда, пожалуй, принцессе пора на борт. Часть набережной для прощания королевской семьи отгородили ещё с самого рассвета, постелив на серый камень ковровую дорожку и поставив круг стражи. Но любопытные городские мальчишки с таким воодушевлённым интересом так и норовили проскользнуть мимо, что Белоснежка, заметив, махнула рукой: — Пусть идут, — рассмеялась она. — Это же дети, запретами делу не поможешь. Эмма растерянно кивнула матери, пытаясь возродить в себе былую уверенность. Все последние дни Генри с тревогой замечал, как изводится пугающими мыслями мать, и так и не мог придумать, чем её успокоить. В конце концов, все опасения казались ему излишними, а страх Эммы — не более чем страхом женщины, впервые отпускающую от себя дочь надолго. — Боишься? — хищно подкравшись к Оде, Генри дружески обнял её за плечи. — Вот ещё, — хмыкнула девушка, отбрасывая светлую прядь с лица. С годами она всё больше и больше походила на мать, заставляя всех дивиться их сходству. — А вот тебе бы следовало. — Помнится, мама рассказывала, как когда-то бедному мальчику выделили капитанскую каюту, лишь бы он добрался в полном порядке до берега. — Мне всегда казалось, что главным в этой истории были мои невероятные приключение на пиратском корабле, — шутливо поворчал мужчина, пытаясь сдержать в уголках губ смешок. — Полно, — Эмма, напоследок, порывисто прижала к себе их обоих. — Корабль уже отходит, вам пора. — Будь осторожен, — промолвила Регина, поцеловав сына в щеку. — Постараюсь, — криво улыбнулся Генри, мысленно закатив глаза. Как-никак, он был уже большим мальчиком. Регина фыркнула, прекрасно поняв то, что скрывала его ухмылка, и, удержавшись от комментариев, прижала к себе Оду, что-то шепча ей на ухо. Наконец Ода легко подхватила подол светло-голубого платья, расшитого крупным морским жемчугом на лифе, и толкнула брата под локоть: — Кажется, твоего прощания ждёт ещё и особый гость. Стоило Генри обернуться, как у него на мгновение перехватило дыхание. У самого края набережной, замерев, стояла хрупкая девичья фигура, давая морскому ветру трепать искусную причёску, а солёным брызгам касаться бархатных туфель. Будучи не многим старше его сестры, Александра всегда казалась ему больше ровесницей. Она росла у него на глазах, была его верным другом и добрым советником, а позже столь же прекрасной невестой. — Думал, ты останешься в замке, — мужчина с улыбкой привлёк к себе девушку, целуя. — Не стоило приезжать. — Конечно, стоило, — непривычно тихо ответила она, обеспокоенно вглядываясь в его лицо. — Боюсь, у меня важная новость. Где-то вдалеке, перекрикивая людской гул, подали первый сигнал к отплытию. Чайки разлетелись в разные стороны, оглашая округу возмущёнными криками, а детвора бросилась вперёд, сбивая всех с ног, чтобы уловить тот самый миг отплытия и кинуть прощальный взгляд на любимицу-принцессу. — Мне пора, — он в последний раз вдохнул запах её волос. — Поверь, пройдёт не так много времени, прежде, чем мы увидимся снова. Толпа с новой силой нахлынула к берегу, обтекая их застывшие фигуры. Громовой голос капитана прокричал «отдать швартовы». Стоило ещё задержаться хоть на чуть-чуть, и догонять уже будет нечего. — Ты станешь отцом, — собравшись с силами, наконец-то решительно вымолвила Александра и замерла, словно боясь его реакции. Онемение сменилось подкатившей к горлу радости, и Генри, словно в самый первый раз, окинул её взглядом. — Теперь причин возвратиться, как можно скорее стало в два раза больше, — рассмеялся он, легко касаясь её губ. — Я скоро буду с тобой, вот увидишь. Александра нежно коснулась ладонью его щеки, и Генри, наконец-то позволил себе выпустить невесту из своих объятий. — Только будь осторожен, — крикнула она напоследок, но стоило ему оглянуться, как толпа окончательно их разделила. В два счёта добежав до пристани, Генри лихо, в три прыжка, добрался до корабля и перемахнул через борт. В лучах рассветного солнца их замок казался окрашенным позолотой, таким волшебным, будто сошёл со страниц детской книги сказок. Впрочем, оно так и было. Все последние годы его жизни, когда они вернулись в Зачарованный Лес, казались ему настоящим воплощением фантастической истории из тех, что рассказывают обычно детям по вечерам. По всей видимости, все приключения его первых тринадцати лет, с лихвой окупились последующими годами благоденствия и спокойствия. Облокотившись на борт палубы, мужчина с улыбкой кинул последний взгляд на свою семью, а затем поднялся на нос корабля, где в нервном ожидании своего будущего уже замерла Ода.

***

— Ну что, уже предвкушаешь встречу с женихом? — поинтересовался Генри у Оды, когда они вышли на палубу прогуляться, закончив обедать. Слава богам, в последний момент сестра сумела отговорить мать от толпы служанок, иначе бы на корабле, хоть и достаточно вместительном, было не развернуться. Эмма нехотя согласилась на пару фрейлин, которые остались в своей каюте и занялись вышивкой. — Я помню Дерека ещё сопливым пацаном, который заставлял тебя есть пирожные из грязи и отрывал твоим куклам головы. Однажды ты так сильно ударила его обезглавленной Терезой, что он разревелся и убежал. Бедный парень: не повезло ему с женушкой-монстром. —Эй, но она была моей любимицей! — в притворном возмущении воскликнула Ода, и Генри рассмеялся, получив заслуженный тычок в бок. — Ну, сейчас-то у тебя будет море шансов для достойной мести, — насмешливо произнёс он, на всякий случай отстранившись от вреднющей сестры подальше. — Без шуток, Ода, всё будет в порядке. Дерек влюблен в тебя по уши и для своего возраста недурно сражается на мечах. Все компоненты счастливой жизни налицо. — Династическим бракам редко везет заключаться по любви, — согласно кивнула Ода, вмиг став серьёзной. — Вы с Алекс кажетесь счастливыми. Генри почувствовал, как его губы против воли расползаются в совершенно дурацкой мальчишеской улыбке: они с Александрой и впрямь были счастливы. А теперь их и вовсе станет на одного больше. — Хм, кажется, пора искать отдельное жилье, — задумавшись, пробормотал Генри. — Эй, как думаешь, есть ли вероятность найти свободный замок? — Без какого-нибудь нашего дальнего родственника — вряд ли, — съехидничала Ода. — А что, наш мальчик наконец-то вырос и решил жить отдельно от родителей? — Помоталась бы ты по мирам так, как я, и научилась ценить плюсы проживания одной большой семьёй, — Генри погрозил ей пальцем и откинулся на борт, закрыв глаза и подставив лицо солнечным лучам. — Конечно, противные младшие сестры, всё время норовящие напустить жуков в постель, идут неприятным бонусом, но… — Это был Нил, я сто раз тебе уже говорила! — Ода, наплевав на своё воспитание и благородное происхождение, показала ему язык. — Как же, вали всё на своего дядю, — злодейски усмехнулся Генри, показав, что не верит ни единому слову сестры. — Ну и кто это из нас противный: ты припоминаешь этот случай мне уже кучу лет!.. Что это за корабль на горизонте? — внезапно Ода перевела тему и указала пальцем на темное пятнышко. Генри пожал плечами и, выхватив из кармана подзорную трубу, устремил свой взгляд на запад. Нос корабля был украшен фигурой сирены, вырезанной из дерева. Морская дева подняла правую руку перед собой в указующем жесте. Другая рука была отведена назад, волосы сирены будто трепал сильный ветер. Что-то знакомое, полузабытое, всколыхнулось в памяти Генри, заставив его вглядеться внимательней в поиске деталей: по палубе туда-сюда шныряли люди, выполняя приказы, однако самого капитана не было видно. Когда корабль подошел чуть ближе, стало заметно, как по бортам судна появляются дула пушек. Генри не был моряком, но прекрасно понимал, что вряд ли за этим последует праздничный салют. — Корабль по правому борту! — закричал он, обратив внимание капитана. Тот озабоченно глянул в трубу и коротко сплюнул: — Пираты. Лоу обернулся и гаркнул во весь голос: — Эй, Брюс! Где мой боцман, черт меня дери! Брюс, ветер нам на руку, попробуем оторваться, и тогда они возможно не последуют за нами. — Развернуть паруса! — тут же скомандовал Брюс Уорнинг, вынырнувший из темноты трюма. — Пираты?! — тонко взвизгнула Ода. — Но папа же говорил, что давным-давно разобрался со всеми! — Видимо, не со всеми, — процедил Генри, схватив сестру за запястье. — Мигом в каюту, и не смей оттуда высовываться! Ода попробовала упрямиться, но Генри, не обращая внимания на протесты, быстро протащил её по палубе, по которой метались матросы, и запер её, приказав сопровождавшему эскорту: — Охранять принцессу ценой своей жизни! Гвардейцы коротко кивнули, занимая позиции. — Они догоняют! — крикнул Брюс капитану, и Генри, глянув в трубу, мысленно с ним согласился. И верно, заметив, что «Королева морей» ускорилась, неизвестный корабль уже не скрывал свой интерес, также поднажав. Сомнений и тайных надежд у Генри тоже не оставалось: над парусами и гневно простершей руку сиреной постепенно поднимался чёрный флаг с оскалившимся черепом и скрещенными костями. Генри не выдержал и чертыхнулся. Мечтать о настоящем приключении и готовиться к бою было не одним и тем же. Он не был трусом и не боялся умереть, но ему было страшно за Оду. Какой бы разумной она не была, сестра оставалась шестнадцатилетней девчонкой, выросшей в любви и опеке и не видавшей ни единой серьезной угрозы. К тому же, нехотя признался Генри сам себе, он боялся не только за сестру, но и глубоко в душе — её саму: Одетта и её непроявившийся магический дар были подобно бомбе замедленного действия со сбитым таймером. Неизвестно, как и когда рванёт, но рванёт обязательно. Как бы «Королева морей» не пыталась оторваться от преследования, пираты довольно быстро нагоняли её. Приблизившись на достаточное расстояние, они начали обстрел первыми. Доски под ногами задрожали, Генри и остальных обдало солёными брызгами. Лоу чертыхнулся и приказал дать ответный залп. Вода вспенилась и закипела: успешно ускользая от ядер «Королевы морей», пиратское судно приближалось, сокращая расстояние между бортами. Гвардейцы-лучники выстроились в ряд, в воздухе раздался свист стрел, примешавшийся к скрипу снастей и рокоту моря. Корабль это не остановило, но скалящихся и кричащих скабрезности пиратов на его борту поубавилось. Несмотря на отпор гвардейцев, случилось неизбежное: судна гулко столкнулись бортами да, так, что от обоих кораблей с треском полетели щепки. На «Королеву морей» хлынула толпа пиратов, положив начало сражению. Со стороны кают раздался визг — пираты добрались до его сестры, и Генри не собирался оставлять это просто так. Он с остервенением начал прокладывать себе дорогу мечом, но быстро понял его бесполезность в ближнем бою: меч был слишком тяжелым оружием, пираты были вооружены более легкими саблями и кинжалами. Засунув бесполезное оружие в ножны, он выхватил из еще тёплых пальцев убитого пирата кинжал, больше смахивающий на небольшой меч, и двинулся на крик Оды, прокладывая себе дорогу в сражающейся толпе. Добравшись до каюты сестры, он оторопело уставился на открывшееся ему зрелище. Ода, прижав обе руки ко рту, скорчилась в уголке, а вокруг неё веером валялись выпотрошенные тела пиратов. — Мой… Кулон… — оторопело произнесла она, убрав руки от лица и нервно заправив выбившиеся пряди за уши. — Их отбросило, как только они попытались дотронуться до меня. — А я-то думал, ты нуждаешься в защите, — нервно усмехнулся Генри, почувствовав облегчение. Ода хоть и страшно напугана, но цела и невредима. Развернувшись к ней спиной, он бросил через плечо: «Оставайся здесь и жди меня» — и ринулся в бой, стараясь более никого не подпустить к сестре. Первый полученный порез он не почувствовал, только рука внезапно отяжелела и перестала слушаться. Перебросив оружие в левую руку, Генри продолжил сражаться, но новый удар обрушился на него со стороны незащищенной спины. Генри из последних сил уклонился вправо, и удар пришёлся по касательной. Развернувшись, он оказался зажатым в углу тремя пиратами сразу. Несколько выпадов он отбил, но у его противников были сабли, а у него — хоть и здоровенный, но кинжал. Делать нечего, если бы он тут задержался, то явно ненадолго, а Генри собирался прожить еще лет тридцать как минимум. Проскользнув по полу, залитому кровью, у одного из пиратов между ног, он всадил кинжал в другого пирата и поспешил покинуть узкий коридор, где невозможно было сражаться. Следом за ним устремились его противники, желая отомстить. Генри оказался на палубе и мигом достал из ножен меч. Коротко рубанул по канату и, выронив оружие и ухватившись за взметнувшийся конец, буквально пролетел над кипевшим сражением. «Я просто долбанный Джек Воробей», — по-дурацки усмехнулся про себя Генри и спрыгнул на капитанский мостик. «Мне, на хрен, положен ром по окончанию битвы. Впрочем, таблетка викодина тоже бы подошла. Рука просто горит». Будь у него меч и здоровая правая рука, то, что случилось дальше, не произошло. Он бы ушел от удара и, не особо мудрствуя, раскроил нападающего от левой ключицы до печени. Однако меч остался лежать около каюты Одетты, и поэтому защититься Генри было нечем. Мир вокруг тут же начал утрачивать краски. «„Зовущая в пучину“», — название напавшего на них судна, мысль, настойчиво бившаяся на задворках памяти всё это время, выждала самый удачный момент, чтобы всплыть в отключающемся сознании. «Это был последний корабль, захваченный Чёрной бородой». В груди что-то взорвалось болью, перед глазами засияли звезды, и Генри почувствовал, что летит за борт. «Странно,» — подумал он в последний раз. — «А мне говорили, что умирать не больно». Тот, кто это сказал, определенно ничего не знал о смерти. Это было больно, очень больно.