Останься

- А я уже хотел за вами идти! – крикнул Гленн, завидев в дверях силуэты Дэрила и Кэрол. Синхронные, чуть виноватые, но удивительно светлые улыбки на их лицах. И рука в руке – не разнять. Крепко-крепко друг к другу льнут чуть влажные ладони, и в них – самая искренняя нежность. Дэрил буравил взглядом грязный пол церкви, не решаясь взглянуть на друзей. Они замерли в дверях, знакомя группу со своей новорожденной близостью – оформившейся, разлившейся от нутра до нутра, теперь очевидной для всех. Молчание. Три секунды, чтобы принять, а затем – ободряющие улыбки. Кэрол мягко потянула его за собой – к друзьям. - Эй, там ещё остались консервы? Дэрил и Кэрол присели рядом – они чувствовали тепло друг друга. Мерный стук ложек, оживленный разговор, чуть подернутый сумраком горизонт за окном – уютно. Такие моменты обрывками прячут за пазуху, бережно доставая их в темную минуту – разглаживают, оправляя чуть истрепавшиеся края, обводят контуры былого тепла. У Дэрила таких было – по пальцам одной руки пересчитать. Но сейчас – не гнетет. Сейчас – тепло. Сейчас весь мир – её осторожно протянутая ладонь, ищущая его ладонь. И еле заметная улыбка, прячущаяся в уголках губ Кэрол. - Сегодня я подежурю, отдыхайте, - шумно выдохнул Абрахам, поднимаясь. Все разбрелись по церкви, выбирая себе спальные места. Дэрил, Рик и Абрахам решили хоть немного укрепить церковь – сооружали у крыльца импровизированный забор из наскоро заточенных кольев. В церкви кипела жизнь. Жизнь блестела в ярких глазах Саши, бесконечно улыбающейся Бобу, в нежных мимолетных поцелуях Гленна и Мэгги, в мягких пальчиках Джудит, вцепившихся в футболку Карла – везде. В такой привычной суете тонули минуты – уже близилась ночь. Подступала из леса, укутывая крохотную церковь темным покрывалом. Мягкий свет луны и звезд рассеивал темноту, даря крохи света засыпающему миру. Было тихо. Церковь сонно гудела – группа уже готовилась ко сну. Рваные одеяла, одежда – спали на скамейках, приставив их друг к другу. На полу холодно. Холодно, но не Дэрилу. Он ждал. Не смел надеяться, но ждал – затаив дыхание, закрыв глаза, он вслушивался в тихие звуки церкви. Наконец всё стихло. И он услышал её шаги. Поступь кошки – осторожно, тихо, почти крадучись. Она. Кэрол. Он совсем не дышал, стараясь унять биение сердца – лихорадочное. Она замерла. Остановилась. Две секунды – вдох-выдох. И мягко опустилась. Легла рядом, повернувшись к нему спиной. Укрыла его и себя пледом – тонким-тонким, но хоть что-то. Пару минут пыталась устроиться поудобнее и вскоре затихла. Дэрил старался дышать как можно тише, но сдержать себя было очень трудно – она была так близко, он чувствовал, как она дрожит от холода, ему хотелось прижаться к ней. До боли. Она чуть-чуть подалась назад, слегка касаясь Дэрила. Он ощущал изгибы её тела сквозь одежду – хрупкая, но в то же время женственная. С ума сводит. Дэрил словно стоял у Рубикона. Шаг – вернуться назад уже будет невозможно. Он мог сейчас отвернуться к стене, затихнуть, уткнуться в холодный бетон взглядом, чувствуя, как крошится нутро. Или мог сделать движение к ней – прижать её тело к своему, делясь теплом, чувствовать, как её пальцы смыкаются на его руке, перекинутой через её талию, заснуть, теряясь в таких новых ощущениях. Мог. Осталось шагнуть. И он сделал шаг. Кэрол вздрогнула, когда он мягко притянул её к себе. Осторожно, словно боясь сломать. Но одновременно с щемящей нежностью в его движении скользила сила – уверенная и спокойная. Он сделал шаг. (останься) И рука снова в руке – холодные пальцы сжимают его ладонь. Его дыхание опаляет её затылок – вдруг стало жарко. Он втянул воздух носом, не открывая глаза и отдаваясь этой будоражащей близости. Между ними – миллиметры. И так хочется, чтобы расстояние вовсе исчезло. С ума сводит её тонкая талия, её шея, её пальцы, её близость. Всё смешалось. Дэрилу совсем не хотелось спать. И неловкость – прочь. Он понял, что она – его. Он – её. Он устал тратить жизнь на пустое ожидание толчка. Он сам сделал шаг. Кэрол ещё ближе прижалась к нему. Он слышал, как прерывистое дыхание срывалось с её губ. (будь ближе) Его рука скользнула ниже – чуть дрогнула, но затем, лаская, продолжила путь. Ниже. Потеряться, затем скользнуть под рубашку – прохладные пальцы по теплой и нежной коже. Он не открывал глаза. Не открыл бы ни за что. Рука теперь движется вдоль её живота – доходя до груди, затем вниз. Кэрол, совершенно уже не стесняясь, прижимается так близко, как только может. Дэрил, теряя голову, мягко сжимает в ладони её грудь. И слышит тихий стон. Тихий-тихий, почти потусторонний, но скорее кожей ощутимый, чем слышимый – в нем столько желания, столько бурлящей под кожей страсти, что сдерживаться нет сил. Палец очерчивает круг. Она дрожит, не зная, куда деть руки. Ещё круг. Он почти видит, как она закусила губу. Ещё. Снова стон. И теряться, изверясь в собственной выдержке, в этой хрупкой, но отчаянно звенящей струне, натянутой между ними – кровь в ушах стучит, и теплый и тяжелый ком желания давит, пересохло горло, рвет глотку хриплый крик, царапая стенки горла обжигающей страстью. Две минуты. И сорвана крыша. Она толкается к нему, скользя по его телу своим, задевая его, дразня, распаляя. И они понимают, что сейчас это невозможно, что с ними в одном зале спят их друзья, но игра не прекращается. Не может прекратиться. И вдруг обухом по голове – оглушающий голос Абрахама: - Ходячие! Подъем, дамочки!