Незаконченный портрет

Руки Ван Яо были связаны за спиной. Его вели в немецкий командный штаб расположенный в одном из деревенских домов. Китаец сразу поклялся себе, что будет молчать несмотря ни на что. ― Успокойся Яо, ты должен быть хладнокровным, — сказал он самому себе. Но как только враги начали обыскивать его и сорвали с него одежду для допроса и пыток, сильное чувство отвращения заставило его задрожать. Если бы не связанные руки, он бы сам снял с себя одежду и показал все карманы. В любом случае, все свои личные вещи, письма и фотографии он оставил в соответствии с правилами разведчиков. Нет. В кармане рубашки на груди он все-таки спрятал самое ценное – мешочек, что сшила его школьная подруга Лера и заметки об окружающем мире написанные на листах старой бумаги. Его память о довоенном прошлом, его мечты о светлом будущем хранились рядом с сердцем солдата. Когда нежный рисунок вышитый на розовом шелке был распорот немцами, а листы биологического дневника затоптаны, сердце Яо начало предательски болеть. Немцы начали снимать с него рубашку, и Ван Яо, наконец, раскрыл рот после долгого молчания. ― Достаточно! Немецкий майор, который, видимо, неплохо владел русским языком, уставился на него с насмешкой. — Ты стесняешься? Ты, кажется, не совсем понимаешь в какой ситуации находишься. Если рубашку не снять, она будет прилипать к ранам и тебе будет только больнее. — Бей меня сколько хочешь, ― сказал китаец и опустил свои глаза, чтобы спрятать все эмоции под пушистыми ресницами и не дать им обнаружить чувство унижения, которое он старательно пытался скрыть. Но чувство унижения только обострилось. Немец схватил Яо за воротник и наградил его жесткой пощечиной. Несколько крупных мужчин начали пинать его ногами, а затем прижали лицом к скамейке. Кнут просвистел в воздухе и яростно ударил Яо по спине. Они били его кнутом после каждого вопроса на который он промолчал. Как его зовут, к каким войскам он принадлежит и где прячутся его сообщники. Солдат лежал, не поднимая головы, считая каждый удар. «Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…» Он вспоминал расположение каждого окопа, каждого куста на их территории и расположение всех военных баз находящихся поблизости. Он вспоминал добрые лица его товарищей. Внезапно Яо забоялся, что насмешливый взгляд немецкого майора сможет разглядеть эти места и эти лица сквозь его разум. Быстрее! Надо подумать о чем-то другом. Но бункер, окопы, маленький домик Михалыча и одинокая фигура Ивана в лесу не спешили уходить из его головы. «Тридцать девять, сорок, сорок один…» Как же он мог не думать о них! Ведь с того момента, как он попал в руки врагов, мысли о друзьях придавали ему мужества и стойкости, дарили ему утешение в этот нелегкий миг. С каждым обжигающим ударом кнута, окопы, леса, кусты, товарищи кружились перед его глазами, в конечном итоге сливаясь в образ стройного красивого юноши в лесу. Его светлые глаза полные беспокойства томительно смотрели прямо в сердце… Ван Яо старался как можно дольше держать глаза закрытыми. Теперь, когда он был безоружен перед своими врагами, его веки стали последней линией обороны. Порки прекратились когда он досчитал до шестидесяти. Большая рука схватила Яо за мокрые от пота волосы, заставляя поднять его бледное лицо. Он открыл глаза и увидел майора, рассматривающего китайца с презрением и ненавистью. ― Я предлагаю тебе подумать еще раз. Не заканчивай свою жизнь так глупо и не рань чужое сердце. У тебя же тоже есть любимый человек… Майор помахал чем-то перед глазами Яо. Это был лоскуток от мешочка сделанного Лерой, теперь находящегося в руке нациста. «У тебя же тоже есть любимый человек». Темно-коричневые волнистые волосы Леры, ее румяное лицо и добрые глаза вспыхнули перед его глазами вместе со звенящей болью в сердце. Но лицо девушки быстро преобразилось, во что-то более храброе, более красивое, и что-то очень знакомое. Только кем был этот человек? Из-за невыносимой боли он не мог вспомнить. «У тебя тоже есть любимый человек». Он чувствовал, что это предложение было словно отголоском далекого прошлого, их пехотной роты, леса… наконец, юноша все понял. Яо громко рассмеялся. — Да, у меня есть любимый человек. И я люблю его очень, очень сильно. Так что, не жди, что я скажу тебе что-либо. Немец схватил его за волосы и сбросил со скамьи на пол. Кнут был больше не нужен для допроса, он использовался майором в качестве оружия. Нацист судорожно наносил удары один за другим. Китаец досчитал до ста двенадцати когда перестал что-либо видеть или слышать. Тяжелые сапоги, которые топтали его экологические заметки, начали пинать его бесчувственное тело. Когда Ван Яо очнулся, небо уже посветлело. Его рубашка и брюки были порваны и прилипали к множественным ранам покрывающим его спину и конечности, причиняя невероятную боль с каждым движением. Яо хотел было спрятаться от пронзающего холода, но его руки были крепко связаны за спиной грубой веревкой. Было очевидно, что он не смог бы сбежать после допроса, даже если бы его руки не были связаны. Но зачем тогда они связали его и заперли в холодной кладовой? Ответ был очевиден. Потому что они боялись его. Когда их операция еще только начиналась, их отряд «белый журавль» нагонял страх на нацистов. Немецкие солдаты называли их «белыми призраками». Когда Яо обнаружили, он смог убить сразу троих, а других обезоружить. Даже в качестве пленника, они не знали, что с ним делать. «Кто бы мог подумать, что ты закончишь вот так», — искусанные губы растянулись в циничной улыбке. Он, Ван Яо, лучший из разведчиков специализирующихся на взятии в плен, находился в таком ужасном состоянии! Но он мог бы сбежать! Разделившись с Егоровым, он быстро выяснил, что командный центр немцев находится в одном из деревенских домиков. Но как только он собрался повернуть назад, звук стрельбы с конца деревни сообщил ему о том, что Егоров столкнулся с немецкими солдатами. У Ван Яо не было выбора, кроме как спрятаться в кустах за командным центром. По факту, немцы и предположить не могли, что он мог находиться в самом сердце их территории. Если бы не крик молодой женщины, враги бы никогда не нашли его! Возможно, какая-то глупая девчонка случайно увидела солдата и, не думая, закричала, лишая его всех шансов на спасение. Нет, он мог скрыться даже тогда. Просто отойти и бросить гранату привязанную к поясу в этот дом. Тогда бы дым и хаос от взрыва мог бы полностью скрыть его побег. Но Яо не сделал этого. Он не стал бы этого делать, даже если бы ему дали второй шанс… Он видел хозяев этого дома. Пожилая супружеская пара, мужчина и женщина лет шестидесяти с небольшим сидели во дворе и держали друг друга в объятьях. Женщина негромко молилась: «Всемогущий и милостивый Господь, пожалуйста, сжалься над старым материнским сердцем и верни наших детей домой в целости и сохранности. Моих Тоню, Ванечку и Наташу…» Мужчина успокоил ее тихим голосом: «С детьми все будет в порядке. Если бы они пришли домой и увидели, что их мать не перестает плакать, они были бы убиты горем. Пойдем работать. Кто-бы мог подумать, что фашисты выберут наш дом в качестве их базы…» Нет, он не мог подорвать командный центр. Таким образом, отказываясь от последнего шанса на спасение. — Из меня вышел плохой разведчик…