Незаконченный портрет

Когда Ваня прервал их поцелуй, он поднял голову, чтобы посмотреть на человека, находящегося в его руках, но Ван Яо, который безропотно принимал все подаренные ему поцелуи, уже прижался лицом к груди кавалериста. Поэтому Иван следом наклонился к его пылающим красным цветом ушам. — Мой маленький темноглазый дурачок. Моя капризная лошадка! Что если его маленькая капризная лошадка не хотела, чтобы он смотрел на нее? Он чувствовал, как прекрасное лицо утыкается ему прямо в грудь, отделяемое от теплой кожи только тонкой тканью рубашки. Это лицо уже давно превратилось в живой портрет, написанный на его сердце. Но почему-то руки художника никак не могли перевести его на бумагу. Его сердце не было настолько щедрым. Оно не хотело делиться самой красивой вещью на свете с бумагой, кистью, палитрой и даже с руками Ивана. Когда Иван услышал, что немецкие солдаты прекратили поиски и вернулись обратно в деревню, он вынес Яо из их укрытия и побежал вместе с ним на руках в сторону хижины лесника. То, что он увидел там, было не из приятных. Скорее всего, это Димка показал немцам домик Михалыча, где лежал раненный лейтенант Калитин. Фашисты безжалостно расстреляли обоих мужчин. ― Еще две жизни на его совести… — тяжело произнес Иван. Он почувствовал, как его рубашка стала влажной. Он освободил одну из рук, чтобы немного приподнять Ван Яо и поцеловать его мокрые от слез веки. ― Я отнесу тебя обратно. За пару секунд до того как выйти из дома, Ваня увидел шинель, которую Яо отдал Михалычу перед тем, как пойти в Березовскую. Михалыч выполнил свое обещание и подшил шинель. Так что, Ваня тут же завернул Яо в нее. Он не смог найти никакой обуви, поэтому, взяв два шарфа, обмотал их вокруг босых ног юноши. После этого он натянул на него гимнастерку, надел шинель и понес это хрупкое тельце, крепко прижимая к своей груди, по лесу покрытому ночной дымкой. Когда они вышли на другой конец леса, готовясь к возвращению в отряд, Иван повернулся к этому спящему миру теней, снега и черных хвойных веток и кивнул на прощание. Это был его собственный лес. Когда он нес своего любимого, за которым гнались враги, и им негде было спрятаться, родной лес не предал его. Давным-давно, в еще мирное время, лес наблюдал за тем, как Ваня растет. И теперь, в дни иностранной оккупации, он больше не хозяин этого леса, но до сих пор его смелый и верный сын. — Я нанесу им ответный удар, ― его голос был негромким, но уверенным, ― потому что я счастливый человек. Все, чего я хочу, должно сбываться. Он хотел быть художником и поступил в Академию искусств, хотел ездить на лошади и он научился этому. Больше всего на свете Ваня хотел спасти Яо и он спас. Сейчас он хотел донести своего тяжело раненого любимого к своим. И он не сомневался, что так и будет. Много лет спустя, Иван не мог вспомнить, столкнулись ли они с врагами на обратном пути. Даже если столкнулись, то какие-то невидимые силы помогли им выбраться из этой передряги. Он помнил только то, как нес Ван Яо сквозь снежное поле на своих руках. А так же он помнил, что ночью звезды похожи на бесконечное количество сверкающих глаз. Далеко за горизонтом, где располагался их военный лагерь, снежное поле сливалось с сапфирово-синим небом в одно целое. Иван оставил на снегу длинный шлейф из следов за собой. Млечный Путь над их головами так же состоял из следов рассыпанных в беспорядке звезд. — Ваня… Ванечка! Ваня остановился и посмотрел на Яо. В его темных глазах отражалось звездное небо. Он подавил желание тут же поцеловать эту маленькую вселенную в его руках и пошел дальше, ускорившись. ― Говори, я же слушаю. — Помнишь ту ночь… ночь, когда Торис рассказывал всем о звездах? — Помню. Он сказал, что ночь принадлежит разведчикам. И что Млечный путь – это дорога для них. — Ванечка, знаешь, о чем я думаю? Только не смейся надо мной… так много разведчиков гибнут в борьбе за справедливость, и так мало оставляют после себя. Но я думаю, что в конечном итоге, они оставляют следы, из которых потом образуется Млечный Путь. ― Я думаю точно так же, — Иван улыбнулся, ― посмотри на Млечный Путь. Это дорога, проделанная нашим народом. — Павликом, Сашей, Корешовым, Егоровым и лейтенантом Калитиным… ― И тобой, и мной. Звездное небо слушало их разговоры всю ночь. И когда они вернулись к своим, звезды уже прикрыли свои уставшие глаза. Люди поспешили отправить Ван Яо в военный госпиталь. Иван доложил начальству об успешном окончании их задания и о многих потерях по ходу его выполнения. Он вежливо отказался от предложения командира отдохнуть в тылу, так как был бы очень горд тем, что они с Яо успели вернуться вовремя, до начала запланированного контрудара, в котором Иван очень хотел поучаствовать. — Как я и говорил, ― произнес Иван Брагинский, собирая свои вещи, — когда я донесу Яо, я развернусь и нанесу ответный удар. И на этот раз, я вернусь в деревню как ее хозяин. Все оставшиеся в живых мирные жители станут счастливыми, а те, кто уже умер обретут покой в земле, которого они и заслуживают.