Незаконченный портрет

— Мужчина, что поет, должно быть, наездник, — Ван Яо слегка наклонил голову, прислушиваясь к становящемуся громче голосу, — Наверное, он из кавалерии. — Почему это? — Торис Лоринайтис, стоящий рядом, внимательно посмотрел на своего друга. Взгляд Ван Яо до сих пор был направлен в сторону леса. Они смотрели на закат, что горел, словно огонь, на фоне белых берез. Осенний лес превратился в золотой город, и никто бы не удивился, если бы лесной Бог внезапно появился из ниоткуда, полностью облаченный в золотые доспехи. — Человек, который просто гуляет, не может петь с таким восторгом и тоской. Только у всадника может быть такой голос… словно само поле. Будто подтверждая слова китайца, голос человека смешался с хлопками, означающими приближение разведывательной группы. Из леса выскочила энергичная фигура. В сиянии осенней природы, наездник и его лошадь были словно вылиты из золота. На мгновение Ван Яо даже подумал, что этот человек не принадлежит к времени пороха и дыма, и свалился с неба на подмосковное поле только для того, чтобы спеть эту песню. Вместе с солдатскими сапогами и военными грузовиками, золотой всадник предстал перед ними. Он небрежно обернул поводья вокруг белой березки и зашагал в сторону бомбоубежища. Кавалерийскому солдату Ивану Брагинскому скоро должен был исполнится двадцатый год его жизни, именно этой трудной осенью 1941 года, когда нацистская Германия начала продвижение в сторону Москвы. В это время ни одна из сторон не имела полного контроля над территорией. Только осень, словно командуя эскадроном из пожухлой травы и пожелтевших листьев, овладевала этим полем. Когда Иван вышел из бункера, он увидел двух солдат из пехоты, стоящих рядом с его лошадью. Один из молодых людей, чьи волосы были цвета темного каштана, а глаза напоминали голубые моря Прибалтики, прислонился к дереву, и ласково посмотрел на своего друга. Черноволосый друг был на вид не старше восемнадцати лет. По сравнению с угловатостью черт лица, присущей кавказцам, восточное лицо этого пехотинца было аккуратным и нежным. Правой рукой он ласкал гриву белого жеребца, а левой гладил его по носу, при этом что-то приговаривая низким голосом. «Он хорошо понимает лошадей, — подумал Иван, — Но Вы только посмотрите на него! Он мог бы стать отличным натурщиком для портретов. Я определенно должен нарисовать его, если время позволит». Сам не замечая, Иван уже поднял руки, вычерчивая фигуру солдата на воображаемом мольберте. — Он невысок, худощав, но хорошо сложен, — начал бормотать Брагинский себе под нос. Самым удивительным в этом азиате были его глаза. Такие глубокие, таинственные. Сказать, что вся вселенная затаилась в паре темных зрачков — не преувеличение. — Вижу, тебе понравился Костя, — Иван подошел к своему коню и мягко погладил его по спине. Черноволосый молодой человек улыбнулся, и улыбка сделала его лицо еще более ярким, — Ты ему тоже понравился. Этот конь с непростым характером, он бы не подпустил к себе кого попало. Яо поправил свои волосы, переглянулся сначала с Торисом, что стоял у дерева, а затем и с Иваном. Трое обменялись улыбками. Затем он открыл рот и с иностранным акцентом сказал: — Мы же ничего не знаем друг о друге… — Мы — это и в том числе про меня? — перебил Брагинский, смотря то на одного солдата, то на другого, — Я полагаю, ты наездник, так? Насмешливый голос успел ответить на вопрос, прежде чем Яо смог что-либо сказать: — О чем ты думаешь? Боюсь, что такое маленькое тельце упало бы на землю раньше, чем забралось бы на лошадь! — Ивану не понравилось то, как пошатывающийся командир отряда начал насмехаться над азиатом. Ван Яо тут же покраснел, и Торис решил за него заступится: — Но командир, он наш лучший разведчик! — заявил молодой человек. — Кто? Китаец?! — командир прыснул в кулак, — Говорят, что китайцы не любят держать в руках оружие, — он вызывающе толкнул Ван Яо, — иначе, были бы они сейчас так сильно побиты японцами? И тут случилось непредвиденное. Китаец, схватив обоими руками командира за плечи, перебросил того через себя. Здоровяк скатился по песку, при этом изрядно наглотавшись земли, прямо к своему отряду. Комичную сценку дополнило всеобщее восхищение. Они поймали этот момент и от всей души рассмеялись. Глава отряда в раздражении поднялся на ноги и хотел было отомстить за такое неуважительное отношение, но увидел командира роты, который только что вышел из бункера, чтобы поприветствовать новоприбывших кавалеристов, и немного утихомирил свой пыл. — Чего стоите? — сказал он своим подчиненным, — За работу! — Капитан, — обратился Ван Яо к командиру со всей строгостью в голосе, не замечая, как перешел на китайский, — Китайцы не любят воевать, но если кто-то посмеет их спровоцировать… «В нем действительно что-то есть, — подумал Иван, глядя на нового знакомого, — он настоящий солдат. Кажется, я был прав насчет того, что из него выйдет отличный натурщик. Утонченного лица и фигуры недостаточно для хорошего портрета. Но в нем также сочетаются отличный ум и храброе сердце. Невероятно!» Довольный тем, что нашел свой источник вдохновения, молодой человек устремил взгляд к небу и увидел белых журавлей, направляющихся на юг. Расправив свои красивые крылья, птицы покидали родные края, оставляя Подмосковье где-то далеко позади.