Незаконченный портрет

Всю ночь за горизонтом были слышны грохочущие звуки артиллерии, взрывов и выстрелов, смешанных с боевым кличем «Ура!» и «За родину!». Казалось, что земля вот-вот разверзнется, открыв пучину ада. Когда, рискуя своими жизнями, советские солдаты смогли отбиться от окружающей их немецкой армии, солнце уже начало всходить, окрашивая небо в кроваво-красный цвет. Через пару часов красноармейцы уже возвращались к своим базам, где им было приказано отдохнуть и продолжить готовится к обороне. Сорок три человека погибли, семнадцать серьезно ранены и десять пропали без вести — и это только из пехотного подразделения. Их группа уже понесла тяжелые потери в предыдущих сражениях, и сейчас им было необходимо подкрепление из Москвы. Солдаты были заняты приготовлением овощного супа и распитием водки, которую ограничили до ста грамм на человека. Ван Яо сидел на земле, обессиленно прислонившись к Торису, который волнующимся голосом говорил о бедных медсестрах, у которых даже нет времени на отдых. Издалека он видел Наташу, которая заботилась о раненых солдатах. Она отложила перчатки в сторону, и покрасневшими от холода руками принялась перебинтовывать голову очередного пехотинца. Такая гордая девушка как Наташа никогда не оставит свою работу ради нескольких минут отдыха. Внезапно у девушки вырвался радостный возглас, смешанный с хлопками — Иван верхом на своем коне приближался к лагерю, позади него было еще несколько десятков всадников. Ван Яо тут же почувствовал, что энергия, которая оставила его, понемногу возвращается назад. Он вскочил с земли, оставляя Ториса позади, и чуть не потерял равновесие. Кавалеристы тоже смогли прорваться! И среди выживших был его хороший друг Иван Брагинский! Когда ты на поле боя, вся жизнь сравнима с пролетевшей мимо головы пулей. Они находились в ста километрах от бронзовой статуи Пушкина в Центральном парке, а с того памятного вечера прошло не больше двух недель, но восемнадцатилетнему Ван Яо казалось, что прошло уже много лет. После марша на Красной Площади седьмого ноября сорок первого года, который позже был записан в учебники по истории, их подразделение было реорганизовано на западный фронт вместе с конным отрядом. Два блока сражались вместе. Но там их также ждала немецкая армия, тоже поднабравшаяся сил после небольшого отдыха. Их главной задачей было пробраться в тыл противника и разузнать о планах фашистской армии. Однако, на войне не всегда все идет так, как тебе хочется… Ван Яо не раз приходилось убивать. Но он всегда делал это за счет дальности стрельбы его оружия. Только этим нелегким ноябрем он вкусил всю тяжесть ближнего боя. Особенно прошлой ночью, когда они были окружены и атакованы врагами, чья численность была в несколько раз больше. — Ага! Так ты до сих пор жив! — после того, как плакавшая от счастья сестра Ивана отпустила его, солдат подошел к Ван Яо. Он сохранил свой беззаботный шутливый тон даже после жестокой битвы. Оптимизм оказался довольно заразительным и Яо подхватил его веселую манеру говорить. — Ты же сказал, что хочешь нарисовать мой портрет? Посмотрим, как ты его нарисуешь, если я умру! — Если ты умрешь, я все равно смогу нарисовать твое лицо,— хитро сказал Брагинский, — Я был лучшим учеником в нашей Академии перед тем как уйти на войну. Я смогу нарисовать портрет, по памяти. Тем более, что твое лицо я буду помнить даже через много лет! Последнее предложение поначалу удовлетворило сердечко Яо, но вскоре он понял, что, скорее всего, Иван просто хотел похвастаться своими умениями и отличной памятью. «Посмотрите на этого парня, — подумал он, — так же, как я, он вступил в армию этим летом, но говорит о смерти гораздо спокойнее. Говорят, что еще в сентябре он уже сражался в ближнем бою…» Вспомнив то, как пару часов назад он заколол штыком одного из немецких солдат, встретившись лицом к лицу с ненавистью в его взгляде и с запахом свежей крови, Яо стал сочувствовать Ивану, хотя понимал, что тот нисколько не нуждается в этом. Лагерь наполнился шумом и энергией. Солдаты с аппетитом поедали овощной суп. Но что было самым хорошим в их трапезе — так это полстакана водки. — Возьми мою, — сказал Яо, посмотрев на свой стакан, — я не пью. — Ты не пьешь? — Иван удивленно посмотрел на китайца, — И раньше не пил? — Не стоит тратить выпивку на того, кто в ней ничего не понимает, — Яо посмотрел на повеселевших однополчан, которые наслаждались вкусной едой после первой победы, — лучше забери ее себе. Иван в неодобрении покачал головой. — Нет, Яо. Так не пойдет. Мы ведем бои в очень суровых климатических условиях. Если при этом не пить водку, то можно насмерть замерзнуть. Или ты до сих пор не понял, какие у нас холодные зимы? — солдат сильно надавил на плечо китайца. Ван Яо задумчиво посмотрел на него, а затем, решительно залил всю водку себе в горло. — Ты дурак! Ты же подавишься! — Иван, стараясь не рассмеяться, начал стучать друга по спине, — Хотел, как старый пьяница, выпить все разом? — через несколько секунд Ван Яо все же смог восстановить дыхание. Из-за алкоголя и смущения его бледные щеки покрыл милый румянец. Чтобы скрыть свою оплошность, он сделал вид, что отвлекся на разговаривающих рядом солдат. — Где твой стакан с водкой, Яо? — спросил веселый старый солдат. — Какая жалость! — прежде, чем китаец успел открыть рот, Брагинский уже начал отвечать на заданный вопрос, — Кажется, товарищ Ван подсел на выпивку! Солдаты были воодушевлены. Правда, некоторые из них пожалели, что слегка перебрали, но большинство были веселы и поздравляли Ван Яо с тем, что тот стал настоящим красноармейцем. Другие расспрашивали интендантов, привезут ли они в следующий раз гречку, чтобы сварить из нее суп. Один из которых только ворчал и говорил, что если они не прекратят говорить о всякой ерунде, терпение их начальника лопнет. — Да, давно бы уже пора избавиться от этого капризного старика! Кто-то крикнул: — Почему бы нашему Торису не взять хозяйство под свое начальство? Он уж точно позаботится о нас! Если бы он контролировал поставки, то мы бы были уже откормлены! — Под заботой Ториса есть вероятность, что самой откормленной будет Наташа! Посреди всеобщего смеха только два человека никак не реагировали. Наташа, которая была верна своим обязанностям медсестры, продолжала обрабатывать раны на телах солдат. Было трудно сказать, слышала ли она эту шутку. Если слышала, то пропустила ее мимо ушей. Концентрация на ее красивом лице сделала ее еще более очаровательной. «Почти как ангел», — подумал Торис, не замечая то, что пролил суп на свои собственные сапоги. — Что же мне с тобой делать? — сказал Ван Яо, с жалостью смотря на друга-литовца. Лицо китайца до сих пор было розоватым от выпитой водки, — Ты довольно умен большую часть времени, но как только перед тобой появляется Наташа, никто не может обогнать тебя в глупости. Глаза Ивана, сидящего рядом с китайцем, не смотрели на сестру, Ториса, или кого-либо еще на территории лагеря. Именно в этот момент для него не было ничего более привлекательного, чем лицо Яо, ставшее еще более утонченным от милого румянца на щеках. «Какой красивый, — подумал Иван, — я должен нарисовать его портрет в течение нескольких дней, пока мы будем отдыхать в лагере».

***

Много лет спустя, профессор Брагинский не раз повторял одни и те же слова своим студентам: — Если вы найдете человека, который вдохновит вас на создание портрета, дорожите каждым моментом, проведенным с ним.