Незаконченный портрет

Был ли это мальчик Ванечка или разведчик Иван, они оба считали дом Михалыча самым удивительным и неземным на планете. Этот всемогущий дед всегда мог достать что угодно из какого-нибудь потайного уголка. Десять лет назад Михалыч доставал из ниоткуда свежее молоко, фрукты и булочки для маленького Ванечки и его друзей. Сейчас же, он достал пули и лекарства для Ивана и его товарищей, которые были в отчаянном положении. У старика была даже нарисованная карта расположения немцев на этой местности. — Немцы много раз рыскали тут, но они так и не смогли найти этот погреб. Все вкусности я храню там, — сказал старый дед (почти такой же высокий, как Иван), хлопоча около раненного лейтенанта, пока остальные разведчики грелись у печи. — Так что вы планируете делать дальше? Солдаты быстро приняли решение оставить лейтенанта здесь, у Михалыча, в то время, пока они направятся в Березовскую, чтобы узнать расположение немецкого штаба. Осталось не так много времени до даты, на которую был назначен контрудар. — Держите, молодой человек, — старый дед указал на дырки в шинели китайца и протянул тому свое пальто, — носите. Так будет теплее. Ван Яо хотел было уже вежливо отказаться, но дед продолжил говорить, как будто сам с собой. — Я не разорюсь на том, чтобы зашить эти дырки. Все равно сюда вернетесь. А я уже все заштопаю. «Все его движения такие четкие, проворные и элегантные, — подумал Иван, глядя на Яо, — даже когда он переодевается». Ван Яо аккуратно сложил только что снятую с себя шинель и передал ее деду Михалычу. Меньше, чем полминуты, он стоял только в своей гимнастерке, не замечая, каким взглядом на него сейчас смотрел Иван. Молодое тело напротив глаз Ивана Брагинского наконец-то было освобождено от бремени длинной и толстой шинели. Когда китаец надел на себя старое пальто Михалыча, Иван даже немного расстроился. Но потом он увидел, как Яо невольно сгорбился и стал похож на ребенка, надевшего одежду взрослого человека. Брагинскому показалось, что в это мгновение чья-то нежная рука схватила его за сердце, он не мог и вздохнуть. — Ты… — губы Ивана задрожали, — ты думаешь, что твои маленькие плечи смогут вынести все это… Ван Яо обернулся. Оранжевый свет от раскачивающейся газовый лампы прокатился по лицу юноши, освещая приглушенную улыбку его тонких губ. На момент это создало иллюзию праздника для Ивана, как будто Яо только что закончил одеваться и был готов пойти вместе с ним на торжество. Так же, как пару лет назад он и его сестра Тоня стояли около их дома, ожидая прихорашивающуюся Наташу, чтобы потом гулять до рассвета. После того, как дед Михалыч проводил солдат за дверь, он сказал: — Ваня, если вы увидите что-нибудь не очень приятное в деревне, не слишком пугайтесь… Мишка был повешен немцами вместе с пятью партизанами, — презрительное выражение появилось на лице старого мужчины. — Их всех сдал Димка. Только потому что немцы предложили ему за это награду. Из-за этого подлеца их кости так и будут качаться на ветру. Весь мир рухнул перед глазами Ивана. Когда-то давно среди мальчиков, что приходили к Михалычу на чай, трое были лучшими друзьями – Ваня, Димка и Мишка. Он помнил Димку как активного мальчика, который хотел быть героем в каждой игре, в которую они играли. По сравнению с Ваней и Димой, Мишка был тихим и незаметным; ему всегда доставались роли жертв. Действительны ли они были лучшими друзьями? Они знали привычки друг друга, симпатии и антипатии, но они не знали главного – души… *** Разведчики достигли конца леса. Воздух был чистым и прозрачным, словно лед. Он позволял солдатам в полной мере рассмотреть снежное поле, за которым находилась деревня Березовская. Она была словно младенец, прижатый к груди матери-ночи. Еще один шаг, и они выйдут из-под защиты леса. Но Иван также знал, что этот шаг сделает его ближе к дому, по которому от так скучал, и который был в данный момент оккупирован врагами. И тут он услышал тихий голос Яо. — Ты думал о том, что будет, если мы все умрем? Брагинский и Егоров буквально застыли на месте. Этот вопрос прозвучал очень холодным тоном. — Надо, чтобы хоть один человек остался в живых. Чтобы он рассказал про то, какой героической смертью умерли другие! Ваня! – Яо поднял голову и посмотрел на него. — Не ходи в деревню. Пожалуйста, Ваня! Позволь это сделать мне с Егоровым. Там тебя все знают, кто-то может и сдать. — Что это с тобой? Это все только предположения! — Иван вдруг разозлился, — Ты думаешь, у немцев получится нас поймать?! — А что, если так?! Мы еще никогда не были в такой ситуации. Если твои родители в деревне, немцы могут пытать их на твоих глазах или пытать тебя перед ними… — Ван прав. Мы должны быть готовы к худшему исходу, — перебил бывший член партизанского отряда Егоров, — хоть я и воевал здесь раньше, я не местный. Никто не знает меня и Ван Яо. Иди назад, Брагинский! Мы скоро вернемся. Ван Яо внезапно подошел к Ивану и схватил его за запястья. Китаец встал на носочки так, чтобы глаза Яо были на одном уровне с глазами Ивана. Эта пара темных глаз, таких же темных, как у его коня Кости… — Иди обратно, Ваня, — затем, Яо прошептал так, чтобы только они вдвоем могли это слышать, — прости меня… Двадцатилетний Иван Брагинский поначалу сдался: — Ладно. Я не пойду с вами в деревню, — но тут же добавил: — Но даже не смейте просить меня оставить вас двоих. Я буду сидеть тут и наблюдать за вами, — хотя, солдат понимал, что никакой пользы в этом не будет. Егоров крепко обнял Брагинского, затем то же самое сделал и Ван. Когда Яо обнял Ивана, он произнес: — Если ты заметишь что-нибудь подозрительное, уходи без нас. Понял? Иван хотел найти пару слов для того, чтобы поспорить с ним, но он просто не мог ничего сказать. Его горло как будто сковало льдом. На самом деле, не только горло. Все его тело было как будто пригвождено к земле. Он смотрел прикованным взглядом на спины разведчиков, удаляющихся от него в сторону деревни.