Do you speak elfish?

К обеду Зейн всё-таки смог немного уладить обстановку во дворце и, видимо, устранить бедлам: устроил в покоях бедняжки Перри самого лучшего лекаря-целителя и велел ему внимательно следить за состоянием здоровья нареченной невесты под страхом суровой казни. Успокоил взволнованную Донию, отправил перепуганных служанок-дроу в оранжерею за успокаивающими травами, чтобы любимая сестра могла немного передохнуть и, возможно, даже немного поспать, оставил Валию и Сафуу в большой игровой комнате, загнал второго придворного волшебника туда же, на случай, если сестры захотят посмотреть на огненных птиц или животных. После этих нехитрых манипуляций Зейн понял, что на самом деле ужасно устал. Сражения с песчаными волками, долгие войны с другими народами, заседания совета и другие государственные дела не утомляли так сильно, как устранение проблем во дворце. Малик понял, что ему нужен мажордом, который помогал бы с делами во внутреннем дворе. Нет, не Шахид — король гномов — который почти всё время проводил в шахтах, ревностно следя, чтобы гномий народ хорошо обрабатывал полезные ископаемые, а то и сам берясь за орудие труда. Зейн и сам понимал, что это очень важно — от этих запасов, от их качества и количества зависело процветание обоих народов, тем более, особыми богатствами похвастаться не могли обе расы. Последняя война значительно подкосила оба двора. Теперь у них было больше подданных, но и больше голодных ртов. Если бы дроу были также хороши, как гномы, в добыче и обработке этих ценных ресурсов, он бы немедленно отправил их на подмогу, но Шахид заверил его, что будет куда лучше, если дроу будут обеспечивать безопасность наверху и, если уж им так хочется, вплавлять драгоценные камни в металлы, правда, только после гномьей обработки. Но Малику действительно нужен был советник по внутренним делам дворца, потому что главный придворный маг плохо справлялся с этой ролью. Он был сведущ в войне и уже разрабатывал новые проекты по расширению земель дроу и гномов, но абсолютно бесполезен в устройстве быта внутреннего двора. Поэтому Зейн крайне уважал его, как хорошего полководца, но не мог доверить ему повседневные дела. Конечно, устройством праздника сейчас занималась именно Дония. Она же, как старшая, после смерти мажордома их отца отдавала распоряжения слугам, чтобы они решали разные неполадки, составляла список подарков на день солнцестояния или равноденствия для младших сестер, Шахида и особо отличившихся слуг, но, по-хорошему, давно пора было найти постоянного дроу на эту должность, несмотря на то, что это помогало Донии смириться с болью утраты и развеять затянувшуюся скуку. После смерти отца их старый мажордом был тем немногим, что напоминало юной дроу о доме и семье. И тем не менее нужен был кто-то другой. Кто-то, кто ревностно присматривал бы за гаремом, тщательно следил за тем, что происходит во всем дворце, отдавал точные указания и распоряжения, где что починить, подкрасить или устранить, чтобы слуги не неслись к нему сломя голову и не беспокоили сестер или Перри. Почти сразу Зейн подумал о Джелене. Людскую принцессу воспитывали лучшие людские (и не только) учителя. Блестящие манеры, железная выдержка, даже гордая осанка — всё это было идеально в девушке, не говоря уже о знаниях традиций королевского двора (и не одного), великолепном чувстве вкуса, верности королевскому престолу... да, она должна была справиться с этой ролью как нельзя лучше. Малик прекрасно помнил, что именно к ней он часто бежал за советом и успокоением, когда дела шли не самым лучшим образом — Джелена обладала не только нечеловеческой красотой, но и довольно острым умом. Уж под её чутким и бдительным контролем во дворце все будет гладко и спокойно, а часть обязанностей, наконец-то, спадёт с хрупких плеч Донии да и с его тоже. К тому же людская девушка часто скучала без дела, ведь ей, если честно, хотелось не просто сидеть в гареме целыми днями, словно пойманный соловей в золотой клетке, пытаясь разжиться хоть какими-то новыми знаниями. До того союза Джелена активно помогала отцу и матери, и именно она, а не её младший брат, готовилась стать преемницей своего отца, будущей королевой. Не регентшей, а единоличной правительницей. Сейчас престол в равной степени заслуживали и младший брат, и младшая сестра, которые готовы были уступить право на правление друг другу, и Джелена, получая скромные весточки с родины лишь в виде слухов, была рада, что её брат с сестрой такие же дружные, как во времена, когда они были просто детьми, скачущими на лошадях или плавающих на берегу соленого-соленого моря, где начинались земли амфибий. Джелена действительно могла прекрасно справиться с этой работой, тут Зейн не лукавил. И деньги, которые она получала на свое содержание, как наложница, увеличивались бы в значительное количество раз. Отныне человеческая девушка могла бы совершать покупки без его ведома, ведь ей, наверное, было неловко, что всё это проходило через него, ранее ей не нужно было с кем-то согласовывать покупки книг или украшений, даже просто мелких безделушек. Не говоря уже о том, что она переставала числиться в гареме и, что было само по себе странно, обретала свободу. Нсмотря на возникшую привязанность к Зейну, преданность двору, на самом деле ей наверняка хотелось вернуться к свободной жизни, снова чувствовать себя человеком, выходить из дворца, когда захочется, навещать семью, не быть просто «фавориткой» или красивым украшением любого помещения, а также яркой декорацией рядом с королем или диковинкой во дворце: «Ого, человеческая девушка в царстве дроу!». Ей нужна была деятельность, раскрывающая весь имеющийся потенциал. Ей нужно было уважение, которое она потенциально могла бы заслужить, если бы только появилась возможность показать, что она умеет. Конечно, это было против правил, но Зейн всегда был реформатором, если не революционером. Союз с гномами, расширение владений на тех землях, которые считались потенциально непригодными для жизни (это уж в силу не очень больших ресурсов), приближение наложников и слуг к королевскому двору. Малику становилось не по себе, когда он сталкивался с отъявленными консерваторами — ему хотелось быть в движении, играть на повышение, ломать изжившие себя устои, хотя он и ревностно чтил традиции своего народа. Он сочетал не сочетаемое в своем характере — в жилах его матери было немного крови от амфибий, это заставляло его идти против течения, полыхать, но с умом и выгодой. Зейн решил зайти в гарем немедленно, вместо того, чтобы вызывать Джелену к себе. По-идее, фаворитка должна была быть именно там: ей нравилось иногда коротать будни рядом с красивыми девушками-дроу, наряжая друг друга в новые платья и украшения, а потом сидеть у фонтанчика в малой оранжерее и обсуждать, у кого получилось лучше. Но даже если её не было, как если бы девушка предпочла посетить большую оранжерею снаружи или библиотеку, или взять урок пения у придворного музыканта, чтобы держать голосовые связки в форме, Малик мог бы сначала уделить внимание своим подопечным, послушать их жалобы, повеселить себя их разговорами и сказками, пообещать подарков (и обязательно выполнить обещание), прежде чем снова отправиться на поиски человечекой девушки. В общем, он давно не уделял внимания своим наложникам и наложницам, а это всегда не очень хорошо сказывалось на внутреннем состоянии дворца. В гареме его никто не встретил — это немного насторожило короля дроу, который привык, что ему рукоплескали, стоило только появиться в помещении. Стражники снаружи открыли ему двери и поклонились, пропуская внутрь, но в гареме никто не обратил внимания, кто вошел и вошел ли вообще. Все столпились кружочком у небольшой длинной скамьи в центре залы с мягкой обивкой, где обыкновенно сидели музыканты или певцы, обращая всё внимание лишь на того, кто лежал на ней. Малик подошел чуть ближе, но остался в тени у колонны, чтобы не попадаться на глаза своим подопечным, которые бы и так его не заметили, даже если бы он начал протискиваться сквозь толпу. Наложники слушали, открыв рты, не обращая никакого внимания на то, что происходит за их спинами, и даже слуги и два стражника стояли вместе со всеми, хоть и чуточку в стороне. Если бы в этот момент кто-то внезапно решил напасть или, упаси богиня, поджечь комнату, никто бы не заметил — настолько всех увлекла история, которую расказывал некто, развалившись на скамье. – ...И тогда король Гарри страстно припал к моей ладони своими пылкими губами, источающими страсть, – томно рассказывал кто-то до боли знакомым голосом. – «Сегодня ты мой, одуванчик», — жарко прошептал он и стал жадно целовать мою руку от пальцев до локтя, а потом выше и выше до самого плеча и моей белоснежной мягкой шеи, ждущей его лобзаний, как вольная птица — свободы. Малик поперхнулся и закашлялся, но никто не обратил на него внимания. Всё внимание было по прежнему приковано к Найлу — похоже, обитатели гарема принимали его слова за чистую монету и с нетерпением ждали продолжения истории. – И что, что случилось потом? – взволнованным голосом спросил кто-то, кажется юноша-дроу, который прибыл во дворец немного раньше, чем Найл, и пока тоже не особенно хорошо ориентировался. Правда, в гареме обучиться всему было намного легче, ведь кругом сновали туда сюда другие наложники и учителя, а вот круг общения Хорана был намного уже, да и учить его особо важным премудростям никто не собирался — фавориты, как считалось, уже знают всё, что нужно для того, чтобы составлять королю компанию и всячески его ублажать. Зейн мельком окинул новенького дроу взглядом. Конечно, как всегда красив и изысканно утончен, восторженный дроу, даже в его вкусе — другого просто не могли выбрать – зачем содержать лишний рот? — но до неуклюжего обаяния наивного Хорана и его солнечного, воодушевленного непонятным блеском личика ему явно далеко. Он вспомнил, как Найл смотрел на него своими огромными глазами, в которых выражалось искренне восхищение дворцом и им самим, не склонив голову в подобострастном кивке пленного или придворного, а смело любуясь, как искусством, и на его лице появился какой-то неукротимый вызов, когда он услышал снисходительную реплику Зейна о своей персоне. – О-ох, мы слились в пылком поцелуе любви и страсти! – воодушевленно заявил Найл, разваливаясь на скамье всем телом. Он почти хихикал от какого-то странного волнения. – В пляшущих отблесках свечей и вековых звезд мы занялись с ним любовью до самого утра, пока рассвет не прорезал пелену тьмы, которая скрывала наше таинство с Лесным королем, пока стоны нашей любви не затмила ранняя песня дрозда. Наложники и наложницы восхищенно ахнули и зашептались, смакуя слова эльфа, словно привезенные издали сладости. Малик подумал, что талант рассказчика у юного волшебника оставляет желать лучшего. Если, конечно, всё это не является правдой. Кровь в жилах Малика забурлила, как гейзер. – Стало быть, лесной король подарил тебе свое сердце? – громко спросил Зейн, подбираясь ближе к толпе. Несколько наложников обернулись, узнав голос своего короля, и, зашептавшись, стали толкать друг друга в бока, привлекая внимания других обитателей гарема, уже не с таким энтузиазмом слушая историю болтливого эльфа. – Разумеется, – тут же заявил Найл, болтая ногами в воздухе. Он был увлечен своей историей настолько, что даже не заметил, что в помещении стало немного шумно. Некоторые дроу даже попытались привлечь его внимание. – Утром, когда наши тела остыли от бурной ночной страсти, король Гарри выхватил острый кинжал из ножен и хотел вспороть себе грудь, чтобы вытащить свое трепетно бьющееся сердце и подарить его мне, как доказательство своей вечной, несокрушимой любви, но я остановил его всем своим юным телом, и мы снова занялись любовью, но уже до вечера, пока на небе не появились первые звезды — свидетели нашей любви. – Мм, лесной король тако-ой дикий зверь, – насмешливо заметил Зейн, скрестив руки на груди. На этот раз уже все, кроме Хорана, узнали своего короля и поспешно засуетились, как обычно бывало в его присутствии. Стражники, немного смущаясь, вернулись к дверям, походя склонив головы, некоторые наложники и наложницы спешно пытались делать книксены и кланяться, другие со страхом смотрели на Хорана, предчувствуя, что ему не поздоровится, если он продолжит в том же духе, и прятали свои лица за высокими воротниками, а у кого-то даже были веера из перьев, от чего им куда лучше удавалось скрывать замешательство и смущение. – Именно, – громко хлопнув в ладоши, согласился юный волшебник и томно вздохнул, позволяя своему воображению дальше выдумывать новые подробности в сомнительной истории. – Король Гарри горяч, словно необузданный бизон в шкуре эльфа! – юнец никогда не видел бизонов, которые жили на землях людей, и вообще плохо представлял, как они выглядят, но прочитал в одной книге, что это довольно свирепые животные, поэтому ему показалось, что будет уместно поместить такое сравнение в рассказ. – И его взрослое тело всё ещё знает толк в любовных утехах и ласках. Малик заметно скривился, еле слышно щелкнув зубами, словно песчаный волк, подкрадывающийся к добыче. Ему захотелось вздернуть короля Гарри на ближайшем суку в его же лесу. Конечно, Зейн был довольно хорошей политической фигурой, отличным правителем для своих подданных, главой семьи для сестер, не дурен собой и даже очень, не только по меркам дроу, но по возрасту сильно уступал Стайлсу. А Найла, возможно, привлекали эльфы постарше. – Куда там нашему Королю, – раздраженно заметил Зейн ледяным тоном. Его голос был таким резким, как звон тетивы резко выпущенной стрелы, и все испуганно смолкли и прекратили свои перешептывания. Веера застыли в воздухе, роняя перья, которые неслышно кружились, прежде чем коснуться мозаичного пола. Даже стражник, которому захотелось покашлять, лишь беззвучно трясся, держась за грудь, чтобы ни звука не вырвалось из его горла. – Конечно, – живо отозвался Найл. В тишине комнаты его не поддержал вообще никто, и Хоран, услышав эхо своего голоса, внезапно понял, что совсем заигрался, придумывая эту байку. Он ведь на самом деле даже так и не думал, с тех пор, как узнал короля дроу поближе. Король Гарри и король Зейн... как их вообще можно сравнивать? Оба весьма успешно справляются с трудностями правления, заботятся о своем народе, делают всё для мира, любят свою семью и её многочисленные ответвления. Зейн отличный охотник, Гарри прекрасно укрощает диких лошадей, Малик — импульсивный и резкий, Стайлс — спокойный и рассудительный, король дроу очень горячий и пламенный, в короле эльфов сокрыта неутомимая сила лесного духа и мощь. Даже если бы Найл очень сильно захотел, он бы никогда не смог сравнить их. Только приравнять, как равны на небосклоне созвездия, как равны стремительно несущиеся с горы реки, как равны дикий волк и лесной олень. – Нет, я, конечно, не это имел в виду. Наш милостивый правитель также велик и могущественен, – поправился волшебник, подняв глаза, и с ужасом заметил стоявшего позади всех Малика, нахмуренное лицо которого не предвещало ничего хорошего. – О, богиня, – прошептал эльф, закрывая рот ладонью. Он услышал, как хихикает Тайлер, повернув и опустив голову, чтобы его смех заглушило собственное плечо — но это было бесполезное занятие, потому что все в зале молчали, не было слышно даже шуршания юбок девушек-дроу или звон золотых браслетов, и смех человека казался необъяснимо громким. Слуги Тайлера испуганно зашептались, пытаясь заставить патрона вести себя прилично, но он продолжал смеяться, не скрывая свое торжество, и лишь красноречивый взгляд Зейна заставил человека замолчать, пусть на его лице и застыло плохо скрытое веселье вкупе с очаровательным румянцем, украшающим щеки и скулы. – Мой король, – выдохнул Найл, поспешно спрыгивая со своей мягкой лавки, и отвешивая скомканный поклон. Его щеки, шея и трогательные эльфийские ушки вспыхнули не хуже, чем факелы в главном зале этого дворца, а внезапно ослабшие ноги плохо гнулись, и он чуть не упал, пытаясь сохранить равновесие перед своим королем. Поднять глаза и что-то вымолвить дальше он так и не решился. – Чем же закончилась эта трогательная, душещипательная история? – с наигранным весельем спросил Малик, и его улыбка, обычно казавшаяся теплой, заставила почти всех присутствующих как-то слаженно покрыться мурашками, переглядываясь лишь глазами, не смея даже слегка повернуться друг к другу. Им казалось, стоит пошевелиться, и с плеч полетят головы, как рассыпавшиеся горошины. – Думаю, всем действительно интересно знать, что же случилось дальше. Вы с Лесным жили долго и счастливо или что-то омрачило Вашу идиллию? – хмуро подтолкнул Малик. Хоран молчал, а лицо становилось всё более и более пунцовым. – Я жду. «О, Богиня, лучше бы ты лишила меня языка», – с ужасом подумал Хоран, еле сдерживаясь, чтобы не начать городить уж совсем глупую чушь. – Это глупая история, мой Король, – еле слышно сказал Найл, не поднимая головы. Она казалась ему тяжелой, будто кто-то влил через уши раскаленное железо. На более длинную фразу его бы не хватило — язык будто бы высох и прилип к небу, разучившись ворочаться, чтобы складывать слова в предложения. Он чувствовал — его будто проткнули копьем и оставили в неустойчивом положении, опираться грудью на древко, едва касаясь носочками земли. – О, неужели? – деланно радуясь, проговорил Зейн, и в его радость не поверила бы даже маленькая Сафаа, окажись она здесь случайно. Найл, испуганно оглянулся, словно Зейн мог обратиться к кому-то ещё, цепляя глазами насмешливый взгляд человека Тайлера, который кривил губы в мерзкой, довольной усмешке, делающей его похожим на ползучего гада из пустошей. Как только владыка покинет зал, остальные фавориты Зейна, благодаря этому хитрому и самодовольному человеку, будут знать о позорном провале эльфы и, конечно, это вызовет у них приступ неконтролируемого веселья. Может, эти трое пошлют на кухню за горячительными напитками и будут до самого утра радоваться, что избавились от ещё одного соперника, разбрасывая сладости в воздух, словно осенние листья. Да и слухи в самом гареме стихнут ещё очень не скоро: видано ли дело — рассказывать такие истории, будучи новым фаворитом короля, и так сразу попасться на горячем. – Джелена здесь? – спросил Зейн, наконец. Сердце Найла ухнуло вниз. Он будто слышал, как оно разбивается об пол, сбросившись с огромной высоты. Хоран не так часто бывал в горах, но однажды видел, как огромный валун скатился вниз с невероятной скоростью и раскололся на кусочки, некоторые отлетели очень далеко. Его же сердце было более хрупким, чем какой-то камень, и на фоне других холодных сердец представлялось Найлу почти хрустальным. И теперь оно разбилось. Потому что Зейн так быстро решил, что ему нужна именно Джелена и не нужен он и его нелепые объяснения или оправдания. – Она в своих покоях, мой король, – ласково подсказал Тайлер, продолжая кривить губы в насмешливой улыбке. Как будто делить его с Джеленой было куда лучше, чем с каким-то круглоухим эльфом, нелепым даже для своих сородичей, а уж о людях-то что говорить в таком случае? «Твой король, – подумал Хоран, чувствуя, будто задыхается. Если бы он мог с чем-то сравнить свои чувства, то описал бы амфибию в третьем поколении, которую погрузили в соленую воду и сказали: «дыши». – Конечно, он твой. Конечно, твой, а не мой. Твой, Джелены, Ваш, общий и не мой, никогда не мой». – Я зайду к тебе вечером, Тайлер, – король наградил фаворита кивком, который подарил владыке уже настоящую улыбку, когда Зейн взглянул на него. Даже в эту секунду, игнорируя звон слов короля в ушах, Найл успел подумать, каким же счастливым можно сделать эльфа, если подарить ему такую прекрасную и искреннюю улыбку, как у Тайлера, когда он становится настоящим, и как Зейн справляется с таким количеством невероятно красивых людей и эльфов вокруг него оставалось для Найлера загадкой. Но каждое слово Зейна было стрелой, пущенной в его тело — он словно чувствовал, как острые наконечники прознают его плоть, и боль была жгущей и тупой одновременно, нет, не булава, а именно жалящие стрелы. Если бы Малик не ушел сию секунду, Найл бы умер на месте от боли и невероятного мысленного кровотечения. Перешептываясь на ходу, наложники и наложницы разделились на небольшие группы, с непередаваемым интересом смакуя всё то, что только что произошло, параллельно пытаясь продолжать заниматься своими делами, которые они начали ещё до прихода Найлера. Такого у них во дворце ещё не происходило, и энтузиазм, с которым они обсуждали это, всё никак не мог угаснуть. Найл снова опустился на лавку, не чувствуя под ногами твердой земли. Вот и всё. Вот так быстро Зейн выбрал прекрасную девушку Джелену из-за какой-то глупой шутки, которую он выкинул. Если бы Найл знал... он бы действительно просто сыграл на арфе или спел бы, но ему захотелось посмеяться над другими подопечными Малика, выдумав нелепую историю, а теперь наложники Зейна смеются над ним, потому что он оказался глупее их, решив, что нелепая выдумка с участием лесного короля вдруг сойдет ему с рук. Слезы, ранее застывшие в глазах, стекали по щекам крошечными солеными водопадами, раздражая нежную кожу лица, и Найл молил богиню обрушить на него небеса и прекратить его страдания как можно скорее. О, если бы он следовал советам Джастина да и других старших эльфов, держал язык за зубами, как его всегда учили, Зейн по прежнему любил бы его и ушел бы сейчас с ним, а не от него. Но нет, невозможно, глупый эльф решил, что подобные небылицы — это смешно, играл с огнем и в итоге обжегся. Такие истории рассказывают друг другу только молодые, искушенные служанки, полоща белье в холодной воде да натирая морскими губками тарелки, а он, начитавшись сомнительных книжек из библиотеки, решил вдруг рассказывать эту чепуху в гареме средь бела дня, да ещё и заявив при этом, будто бы доблестный король дроу не так хорош, как король эльфов. Он оскорбил короля. При всем гареме, стражниках он оскорбил их великого и могущественного короля, упомянув при этом самого ненавистного для него эльфа, унизив его самым жестоким способом. Нет, Зейн точно его не простит. Если не сбросит в колодец, то точно не притронется больше никогда, оставит без своего внимания, без тепла и даже ласкового слова не скажет более. Почти застонав от горя, Найл обнял себя руками, чувствуя, как по телу пробежался холодок. Ни одного поцелуя, ни одного объятия за такой проступок Зейн больше не подарит ему. Он будет там, с человеческой девушкой, изящной, словно белая камелия. Она утешит его, она объяснит ему, что он самый прекрасный король на свете, а такой глупый невежа, как Найл, ему точно не нужен. Ведь он даже не может оценить короля по достоинству. Грудь будто сдавило в тиски, и эльф попытался выдохнуть, но у него не получалось. Ещё мгновение, и он упал бы на пол без чувств. О, если бы было возможно взаправду не чувствовать, чтобы боль превратилась в ничто, и ему не было так больно от одних только мыслей, что Зейн будет холоден и жесток к нему за глупую, неуместную шутку, которую эльф посмел выкинуть. Хоран услышал шаги и на мгновение поднял голову, повинуясь желанию увидеть, кто пришел. Рядом с ним стоял Тайлер, правда, без своих слуг — они стояли в стороне и переминались с ноги на ногу. Тайлер. Невероятно красивый Тайлер в костюме глубокого карминного цвета, невысокий, элегантный, даже грациозный, а его волосы отливали фиалками, из-за чего он выглядел ещё более изящно и благородно. Найл на мгновение задумался, что даже не знает, из какой семьи этот человек. Благороден ли родом? Полностью ли человек? Есть ли у него братья и сестры или он единственный наследник своей семьи? Почему он так красив даже для человека? Сколько веков ему исполнилось? Или он принадлежит к клану тех, кому отведено не так много лун? Тайлер устроился рядом и одарил его лучезарной улыбкой, на сквозь пропитанной фальшью и ненавистью. – Как все удачно сложилось, эльф, – игриво проговорил Тайлер, и его глаза блестели, как крошечные светлячки в ночи, а голос сочился ядом белых олеандров. – Ты сам вырыл себе яму и не пришлось даже ничего готовить для этого, как замечательно! Как удачно! Ох, Джи это оценит, – ласково добавил парень пробирающим до дрожи голоском. – Может, конечно, уже оценивает, – ядовито добавил он. Найлу почудилось, будто слезы текут всё сильнее, и он мотнул головой, чтобы они побыстрее стекли, не продлевая его позор и унижение перед этим человеком да и всем гаремом заодно. Тайлер усмехнулся, заметив это, и устроился удобнее, полулежа на локтях. – Нравится здесь? – радушно спросил он, будто справлялся о погоде. – Привыкай. Скоро ты лишишься своих покоев и будешь всё время проводить в общем зале, среди шума и гама гарема, бесконечных сплетен и болтовни. Но... ты ведь уже отлично рассказываешь сплетни? Найлу показалось, будто ему дали оплеуху. – Уходи, – еле выдавил из себя эльф. Слова человека давили на него не хуже валунов, падающих с гор при обвалах. Если бы на его месте был кто-то другой, может, и не было бы так больно, но этот парень был не таким, как другие наложники или слуги, снующие по дворцу туда-сюда. Все существование этого человека словно было на зло ему, Найлу — эльф буквально чувствовал, что этот парень видит своей целью отравление его жизни. Возможно, потому что для принцессы Джелены и принцессы Перри он совсем не соперник (их-то красота затмевает всё живое и соперничает разве что с лунным светом), но вот Найла, слабого эльфа, он вполне может сбить с седла, по собственному мнению. – Пожалуй... нет, – с удовольствием ответил Тайлер, делая вид, будто он задумывался. Больше блаженства в его голосе и быть не могло. Он будто смаковал на языке цветочный нектар или мед из лесных ульев. – Я думаю, что я останусь. Лавочка-то общая, одуванчик ты мой. Да и владыка, если что, может подарить мне всё и всех в этой комнате, – как бы между прочим добавил он, наслаждаясь ситуацией. Найлу вдруг показалось, что он слышит, как пульс стучит в его нелепых ушах. – А, может, ты уже начнешь осваиваться с новой ролью слуги, ничтожество? – внезапно спросил человек и посерьезнел. – Принеси мне вишневого сока. Шевелись. Он красноречиво щелкнул пальцами. Вот так, говорил весь его вид. Ты теперь никто. Просто жалкое, нелепое создание, которое и нужно-то лишь для того, чтобы прогибаться и служить тем, кто стоит выше. Ему например, Тайлеру. Любимчику короля. – Я не собираюсь тебе ничего нести, – неожиданно вспыхнул Найл, и слезы внезапно сами высохли на его щеках. Он взглянул на Тайлера, и глаза его метали молнии не хуже, чем разъяренные небеса во время шторма, когда богиня показывала, как ей осточертело непослушание своих заблудших подопечных. – Убирайся, – твердо повторил он, поднимаясь со скамьи. Эльф надеялся, что это будет выглядеть угрожающе, как если бы он был диким волком, вставшим в боевую стойку и грозно оскалившим зубы, но в его позе был лишь вызов, так сильно удививший когда-то Зейна и теперь невероятно раздражающий Тайлера. Парень был слеплен не из того теста, чтобы пугаться мелких травоядных, показывающих свои тупые зубки, пригодные лишь для жевания корешков и травы. – Я останусь здесь, – прохрипел человек, стремительно поднимаясь и выпрямляясь, чтобы быть с ним вровень. Со стороны они были даже довольно похожи. И сейчас, сверля друг друга глазами, выглядели как два отражения одного объекта, и оба очень не кстати подумали, уж не являются ли они для Зейна чем-то вроде похожих друг на друга запонок, не имеющих значения, будучи взаимозаменяемыми безделушками. Первым выдохнул Тайлер. – Я во дворце дольше, чем ты, – угрожающе заметил человек, поправляя рукава отточенным движением, пытаясь скрыть нервную дрожь, которая пробежала по телу от одной мысли, что король мог бы предпочесть ему Найла. – Я второй наложник по статусу. Ты — четвертый. И я вполне могу требовать тебя в услужение, гнусный червяк, а дальше делать с тобой всё, что захочу. Например, бить тебя по пяткам раскаленной кочергой или отрезать кусочки от твоих мерзких эльфийских ушек, и некому будет вытереть твои зеленые сопельки и горючие слезки. Найл видел злобу в глазах человека и понимал, что так и будет, стоит спасовать и показать, что он на самом деле очень напуган и сбит с толку. Что он уже чувствует, как пламенная любовь Зейна гаснет и утекает сквозь его неловкие пальцы. Рассердил его утром, рассердил его днем... Для полного счастья нужно только показаться на глаза вечером и вывести из себя окончательно. Не понадобится даже «помощь» Тайлера. Зейн сам скинет его с обрыва. – Да скорее земля разверзнется, чем я буду служить тебе, – прошипел Хоран, выпрямив спину. Он чувствовал в себе наследие сотен поколений эльфов, чьим символом был золотой трилистник, и не ему ползать на коленях перед каким-то человеком или кем-то ещё, кто по какой-то причине считает себя выше, чем он. В конце-концов, пусть Найл и ошибся, но Зейн сказал, что любит его. Неужели любовь могла пройти так скоро из-за глупой шутки? Может, он уязвлен, даже обижен (пусть это чуточку постыдное чувство для короля), но Хоран найдет способ его утешить ласково и мягко, убедить, что имел в виду вовсе не то, что услышал Малик, внезапно появившись в гареме, и теплые чувства Зейна вернутся? В груди эльфа затеплилось робкое подобие надежды, а мысль о ясных глазах короля почти привела его в трепет. Может быть, может быть у него получится. Только от гнусного человека Тайлера всё равно надо избавиться и побыстрее, потому что этот парень вполне способен устроить ему опасную ловушку. И он посмотрел на него со всем высокомерием, что было в запасе. – Убирайся отсюда со своей змеиной улыбочкой, – Хоран небрежно махнул рукой в сторону, как бы говоря, что человеку пора идти, потому что у него, четвертого фаворита, ещё много важных дел сегодня днем. Найл не кстати вспомнил, что Зейн обещал зайти к Тайлеру вечером, как освободится, но поспешил принять невозмутимый вид. – Ты, право, совсем меня утомил. Тайлер чуть не задохнулся от злости, услышав такое пренебрежение в голосе какого-то жалкого эльфа и, судя по слухам, не самого благородного происхождения. Его щеки заполыхали пожаром. – Я останусь и буду досаждать тебе, пока ты заживо не сгниешь, жалкое создание, – повысил голос Тайлер. Обитатели гарема заинтересованно обернулись в их сторону, поспешно бросая свои дела и подбираясь поближе, чтобы окунуться в очередное событие с головой. Обычно такое пресекалось и даже довольно строго по меркам народа дроу, но сейчас у принцессы Донии не было на это времени, и они хотели впитать как можно больше событий, пока была такая возможность. Второе происшествие за день и снова с участием Найла Хорана — они уже поблагодарили богиню за его появление в гареме, кто-то даже успел припрятать сладостей в рукава, чтобы потом возложить на алтарь и попросить побольше сомнительных историй с его участием. Шепот, гуляющий по зале, мгновенно смолк, и все теперь смотрели исключительно на двух фаворитов, которых от драки отделяли считанные мгновения и, может, ещё какое-никакое воспитание. И если бы Хорана спросили, кто из них больше рассержен, он даже не смог бы ответить. Они ненавидели друг друга так яростно, словно были землей и воздухом, противоположными стихиями, не подходящими друг другу и не имеющими понимания даже в фундаментальных вещах. Впрочем, именно ими они и были. Найл был наполнен материальной магией прочной земли, тогда как Тайлер являлся хаотичным воздухом, пусть и не был обучен владеть им в полной мере. – А, может, это ты сгниешь здесь, и уже я полюбуюсь, недомерок? – не узнавая свой голос спросил Найл. Желание казаться невозмутимым улетучилось, как облачко пара, хотелось наброситься на человека и изжить из него это снисхождение. Хоран ещё ни разу не замечал в своем голосе столько злости. Злость была несвойственна лесным эльфам. Дроу — эльфы жара и холода — могли себе позволить ярость и гнев, направленный на своих врагов, они употребляли в пищу живое и развязывали войны, расширяя владения, теша вольную кровь. Но лесные эльфы и их братья, вроде эльфов цветочной долины, не позволяли себе такое. Жили мирно и спокойно, использовали оружие только для защиты, ревностно оберегали живое, не убивали, но приручали. Но всё-таки они все были эльфами, даже традиции у них были во многом похожи, много тысяч лет назад оба народа даже были едины, как дракон и его вечное пламя. Человек, конечно, никогда не смог бы это понять. – Ах, ты недоносок... да я... не доставлю тебе такое удовольствие! – рявкнул Тайлер немного заплетающимся языком, теряясь от такого неожиданного выпада со стороны обычно тихого эльфа, который и носа не показывал из комнаты, и грубить никому не решался, пусть и одергивал собственных слуг. – Да ты никому не можешь доставить удовольствие! – выплюнул Найл, понимая, что ему нравится это замешательство, и вдруг неожиданно для себя ухмыльнулся, обнажая зубы, как если бы он действительно был волком. Видя его ухмылку, Тайлер пришел в сильную ярость, понимая, что эльф опозорил его перед всем гаремом и парой стражников, так нагло заявив, что он не достаточно хорошо справляется со своими обязанностями и такой себе фаворит для их владыки. – Придержи язык или я его вырву! – прогремел человек, багровея, и уже расставил руки, сгибая пальцы, как если бы был диким котом, выпускающим когти, намереваясь расцарапать лесному эльфу глаза, но Хоран мгновенно поднял кулаки, собираясь отбиваться всеми силами. Так просто, думал Найл, он ему точно не сдастся. – Прекратите! – громогласно крикнул кто-то, и Тайлер с Найлом обернулись, мгновенно отшатнувшись друг от друга, будто не они только собрались оттаскать друг друга за волосы, как следует. На пороге стояла принцесса Дония в окружении своей многочисленной свиты, и вид у неё был весьма недовольный, словно она увидела купающихся в грязи свиней, булькающих бурой жижей и пускающих пузыри. Обитатели гарема тут же окружили её суетой, отвешивая поклоны и книксены — их нарядные костюмы от оранжевого до темно-бордового казались язычками пламени — но старшая сестра Малика не обращала на это никакого внимания, раздраженно отнекиваясь от повышенного интереса наложников и наложниц брата, которых в последнее время не удавалось воспитать, как следует, не доходили руки, хотя новеньких было чуть ли не с половину. Подбирая юбки, она быстрым шагом подошла к человеку и эльфу и смерила обоих недовольным взглядом. Тайлер и Найл, лишь на мгновение растерявшись, склонили головы, приветствуя королевскую особу. – Что Вы оба себе позволяете? – гневно прошипела принцесса. Её ноздри раздувались, а на лбу проступила венка раздражения. Она была так похожа на брата, что у Найла забилось сердце. Краем глаза эльф заметил, как выдохнул Тайлер, и понял, что он не единственный, кто подумал в этот момент о Зейне. Ему даже показалось, что они всегда думают о Зейне. Все в этом дворце до единого пекутся о нем в меру своих возможностей. Потому что Зейн — прекрасный дроу. Добрый, чуткий, очень красивый, заботливый, сильный, статный, горячий... Найл поспешно одернул себя, понимая, что не самое подходящее время мечтать о короле, к тому же в таком ключе, когда его отчитывают, да ещё и сама сестра короля, чье слово в этом дворце не последнее и после владыки самое весомое. Найл подумал, случись с Зейном что, будь он хотя бы в отъезде, именно она станет регентшей, а это уже весьма много значит. – ...Вы находитесь в гареме короля дроу, а не на базаре, – тем временем бушевала принцесса Дония, и это был чуть ли не первый раз, когда она обращала на эльфа свое внимание. – Здесь должно быть тихо и спокойно, чтобы наш владыка мог отдохнуть. Если бы он сейчас вошел, ему бы это понравилось? – О, ему уже кое-что не понравилось, – пакостно заметил Тайлер, не удержавшись от того, чтобы сцепить руки в замок на груди. В его голосе невероятным образом смешивались мечтательность и цинизм. Хорана даже передернуло от отвращения. И почему Зейн не заметил, какую склизкую, холодную змею пригрел на груди. Ведь Тайлер подлый, гадкий, гнусный, увертливый, злой человек. Ему нравится издеваться над слабыми, строить козни, чинить различные неприятности... или, может..? Хорана поразила внезапная догадка. Может, Тайлер очень нежный и искренний с теми, кого любит? Может, Зейн — единственный свет в его жизни, и с ним он теплый и мягкий, словно подушка из перьев и пуха, и король дроу играючи раскрыл в нем это, как раскрывал в других потаенные места их души? Подружился с гордым королем дроу Шахидом, заполучил любовь принцессы снежных гор Перри, преданность принцессы человеческого племени Джелены, своих подданных от обоих народов и... вот этого странного человека тоже? Эльф пообещал себе всё-таки подумать об этом, когда останется с собой наедине. – Замолчи, – все-таки одернул человека Найл, не желая давать слабину, особенно в присутсвии принцессы. На лице Тайлера было написано, что он лихорадочно придумывает едкий ответ, который поставит четвертого на место, но человек не успел. – Можно я в собственном дворце буду раздавать приказы? – твердым голосом спросила Дония, бросив на Хорана уничтожающий взгляд, и Найл почувствовал, как его втоптали в землю ловким движением каблука и испепелили до легкого бурого порошка, развеяв над равниной. Величие этой принцессы было неоспоримо. Хладнокровна, красива, изящна, знает свои обязанности, хорошо воспитана и образованна, умеет танцевать, играть на инструментах, вышивать, решать логические задачи, ориентироваться по звездам, может успешно регулировать работу внутреннего двора, ездить на лошади и фехтовать. Найл с радостью служил бы и ей тоже — в конце-концов, его воспитывал и обучал всем премудростям придворный волшебник. Пусть и самого высшего разряда, пусть самый знаменитый на свете, но все-таки подчиненный при королевском дворе эльфийского правителя. – Видите? Он только и делает, что портит всё, – скорбным голосом проговорил человек, будто Найл по меньшей мере разрушил его жизнь, делая акцент почти на каждое слово, как если бы играл в пьесе. – Я разрешала тебе говорить? – недовольно спросила Дон, обращаясь уже к человеку. Тайлер слегка стушевался и снова склонил голову, молчаливо извиняясь. Диадема на голове принцессы чуть-чуть съехала на бок, когда она гордо взметнула подбородок вверх, и Дония небрежно поправила её рукой, едва не уронив, как обычно делала только взбалмошная и нетерпеливая Элеанора, отпихивая знак принадлежности к двору, как надоедливого котенка. – Близится война. Владыка должен чувствовать себя во дворце уютно, ему не до разборок, – словно эльфятам объясняла принцесса. Голос Донии стал тихим и твердым, и Найл, давно имеющий дело с принцессами, смог уловить в нём горечь. До этого он слышал такие интонации лишь у леди Софии, когда она делилась с ним переживаниями о принце Лиаме. – Ваши склоки не доведут до добра, они расстроят Его Величество, а ему не следует волноваться перед длительной разлукой с нами. Если я ещё раз увижу, услышу или мне случайно донесут о... подобном, я скормлю Вас обоих волкам. Ясно? – Но Ваше Высо... – Мне не нужны «но», «если», «как же», человек, – резко оборвала его Дония. Теперь в ней, на нетерпеливом смуглом лице, на самом деле ясно проступали черты брата, который не терпел отказов и уверток, а брал всё, что ему полагалось, и сразу. Человек и эльф испытали какое-то сумбурное восхищение, которое не осталось незамеченным. Впрочем, она не стала даже делать вид, будто ей это льстит. В этом гареме не было никого, кто смог бы взволновать дикое сердце принцессы дроу. – Мне нужен четкий ответ, – поторопила дроу, хмурясь ещё сильнее. – Ясно? – Ясно, – переглянулись Тайлер и Найл и склонили головы. Дония махнула рукавами, которые разлетались, как крылья бабочки, как бы намекая, что они свободны и, получив ещё один синхронный поклон, торопливо вышла в смежную комнату, стуча каблуками по мозаичному полу. Найл слышал, что там, за дверью, находится ещё одна оранжерея, поменьше, чем на улице около храма, с цветами значительно скромнее, парой деревянных скамеечек и небольшим огненным фонтаном в центре комнаты. Он создавал ощущение тепла и спокойствия в особенно утомительные будни, которые в этом дворце были не редкостью. Возможно, принцесса Дония так и не смогла уснуть и пришла за покоем сюда, в гарем, чтобы предаться своим размышлениям, где наткнулась на ещё одну неприятность в лицах Тайлера и Найла. Хоран почти возненавидел себя. – Вот ехидна колючая, – смакуя каждое слово, негромко обратился к Найлу Тайлер и сжал кулаки, впиваясь ногтями в плоть собственных ладоней. Его лицо даже раскраснелось от возмущения. – Ну, погоди, вот узнает об этом владыка, тогда посмотрим, кого из нас скормят волкам, – мстительно добавил он. – Владыка ни за что не скормит родную сестру волкам, – возразил эльф, стушевавшись, не понимая такой резкой перемены настроения у соперника, который несколькими минутами ранее собирался выцарапать ему глаза, сравнять с землей и даже сверху попрыгать на косточках. Тайлер выглядел так, будто Дония сказала что-то не правильное или унижающее конкретно его. Но лично Найл считал, что она права во всем. Скоро война, он уже не раз слышал об этом не только во дворце дроу, но и дома, в эльфийском королевстве, цепляя ухом беспокойный трепет слуг, а также разговоры из зала, где король Гарри говорил со своими подчиненными о будущем королевства. В такой ситуации Зейну не следовало лишний раз думать о том, что дома у него не спокойно. Пусть думает в походе о том, что у него есть большая и дружная семья, что в ней мир, тишина и порядок, и все с волнением ждут его триумфального возвращения. Сердце Найла защемило от близости скорой разлуки. Зейн, конечно, никогда не возьмет его с собой на войну, как бы Найл ни упрашивал. Война — не игрушка, там нечего делать цветам, а он — именно цветок, слабое и хрупкое растение в его большом и пышном саду. Может, эльф — уже и не цветок даже, да только и как слугу король дроу его с собой не повезет — зачем ему лишняя обуза в таком важном деле, как сражение? И как маг он не состоялся пока ещё, пусть и старается изо всех сил, постигая то, от чего раньше пытался увернуться всеми правдами и неправдами. Бесполезный он для него там, в походе. Хорану оставалось только горько вздохнуть и снова выпрямиться, будто всё схвачено и находится под его контролем. Здесь он совсем один, позаботиться о нем некому, не к кому и за советом обратиться. План дальнейших действий придется выдумывать самостоятельно, опираясь на ту небольшую информацию, что доверительно доносят Калум и Люк, а также Мэгги и Джейк. Конечно, помощь Люка неоценима, но он — королевский стражник, а потому мало понимает в том, что происходит в гареме. – Да? – с сомнением спросил человек, потирая подбородок. В его голове со скоростью выпущенной в воздух стрелы прокручивались какие-то сложные механизмы. Он словно был машиной по созданию планов, и Хоран с опозданием понял, что ещё мог найти в нем Зейн — ещё один верный советник, как Джелена, может, местами и лучше. Ей ведь никогда не приходилось выживать, как Тайлеру. Значит, помимо уютных объятий своих наложников, Зейн ценит ещё и гибкие умы. Ему мало просто предаться сладострастию с кем-то из своих подопечных — волнуясь о будущей войне и о внутреннем дворе, он тешит себя разговорами со своими наложниками, а те, если оказываются очень смышленными и сообразительными, могут и в сердце запасть, и король повышает их статус. Так вот чего ему не хватает, с горечью подумал Найл. В силу возраста и бдительной заботы старого волшебника, юный эльф оставался в сравнительном неведении и плохо ориентировался во внешнем мире, с которым пришлось внезапно столкнуться. Правда, король Гарри говорил, что прислушивается к нему и на самом деле считает его советы довольно ценными. Если немного развить эти качества... мог бы он стать для Зейна таким же ценным, как три других его фаворита? – А если мы вдвоем пожалуемся? – тем временем допытывался Тайлер тихим, задумчивым голосом. – Даже если мы пожалуемся всем гаремом с Джеленой во главе, – грустно ответил Найл, глядя вперед себя. Он будто чувствовал свою нелегкую судьбу, которая поджидала его за поворотом, стоило только сделать шаг. – Принцесса на самом деле печется о Владыке. А мы о себе. Вот и вся разница. Несколько секунд Тайлер молчал, словно тщательно смаковал слова Найла в своей голове. Смятение на его лице сменялось воодушевлением, переходившим в гнев, из него — в беспечность. Эмоции Тайлера напоминали времена года и живо сменяли друг друга, незримо воплощаясь один в другой, как птица феникс в яркую молнию из пепла и обратно. Человек был живой и быстрый, как молодой и резвый олень. – За владыку я готов стать пищей не только для волка, – сказал Тайлер, тоже глядя вперед себя, и, наверное, это просто была мысль вслух, которая не предназначалась для эльфийских ушек Найла, но эльф, как ни странно, понял это раньше, чем человек озвучил. Он мог бы сомневаться в любви человека, но и сам любил, а потому чувствовал любовь. О, Зейн, счастливый... большинство готовы положить свою жизнь на алтарь ради него одного. Знает ли он об этом? Хоран надеялся, что нет, ведь это была куда большая ответственность, чем просто быть королем. – Я не готов умирать за тебя. – Я и не прошу, – заметил эльф, отрываясь от своих тяжелых мыслей. Эльф встретился с человеком глазами, и на мгновение Найл смог заметить что-то доброе, но уже через секунду парень запахнул это подальше и спрятался в свой крепкий панцирь надменности и насмешливости, напуская на себя деланное величие и пренебрежение ко всему, что его окружало. Он вновь выпрямил спину. – Я буду хорошо с тобой обращаться, когда ты станешь моим слугой, – ласково сказал Тайлер, возвращаясь к своим верным помощникам, которые без него суматошно метались и заламывали руки: зависеть от такого господина, как этот взбалмошный человек — та ещё морока. Хотя Джейку и Мэгги явно приходилось хуже, учитывая, какой сюрприз юный эльф приготовил для праздника. – Поверь, такое тебе точно не простят, – радостно добавил он, небрежно поправив волосы на манер принцессы Донии, высмеивая её с особым удовольствием и шармом. – Тем более, ты ещё и старшую сестру нашего короля знатно рассердил. – Я скорее начну землю есть на ужин, чем буду служить тебе, – тихо ответил Найл, но Тайлер его услышал и заулыбался сильнее прежнего. Выдохнув, Найл смахнул несуществующую пыль с костюмчика и, чинно вышагивая, направился к выходу, высоко задрав подбородок, намереваясь найти своих слуг побыстрее и покончить с делами — ему нужно было заняться своей настойкой да убедиться в том, что они разобрались с костюмом для праздника. Стоило стражникам отворить перед ним тяжелые, массивные двери из дорогого дерева с золотой отделкой, как он столкнулся нос к носу с Джейком и Мэгги, которые, видимо, собирались войти внутрь и посмотреть, как там их хозяин, да убедиться в том, что он не нуждается в их помощи, готовые предупредить все его нужды и желания в кратчайшие сроки. Найл придирчиво осмотрел слуг с головы до ног, щелчком пальцев заправил Джейку торчавшую рубашку, разгладил складки на платье Мэгги и оттер пятно от какого-то соуса с рукава. Розовые цветы по прежнему приятно обрамляли голову служанки, придавая ей сходство милой с лесной нимфой, а в петлице слуги строго располагалась красная роза. Брат и сестра выглядели чудесно, напоминая ему родной дом, и Найла вдруг охватило странное веселье, которое он не смог сдержать. Пихнув девушку-дроу куда-то в бок, он весело крикнул: «салка!» и с громким смехом бросился на утек по коридору, шлепая босыми ногами — сапоги он оставил около скамеечки и думать про них забыл. Несколько секунд брат и сестра смотрели друг на друга с легким недоумением, прежде чем Мэгги легонько толкнула Джейка в плечо и с веселым визгом бросилась за Найлом, пока брат не успел опомниться и догнать её. Найл кинулся вверх по винтовой лестнице, а Мэгги, дыша ему в затылок, карабкалась следом. Туфли служанки мешали ей делать это ловко и проворно, как она могла бы, будь на ней легкие сапожки. Поднявшись на два этажа, она, следуя примеру Найла, скинула обувь за какую-то массивную вазу. За ней по пятам следовал уже босой брат, пытаясь настигнуть сестру и юного господина в несколько длинных прыжков. Дроу прыгали не так высоко, как лесные эльфы, но всё-таки достаточно проворно. Их босоногий топот заставил двери одних покоев отвориться. Наружу выглянула принцесса Валия, а рядом с ней, перемазав щеки в чем-то похожем на сажу, стояла юная принцесса Сафаа, с любопытством рассматривая застывших Найла, Джейка и Мэгги. – Что Вы делаете? – спросила Валия, стараясь говорить относительно деловым и невозмутимым голосом, как и полагалось принцессе. О, была бы здесь Дон, у неё бы получилось куда лучше! Сафаа с интересом выглядывала из-за юбки сестры, поспешно вытирая щеки её красным подолом. – Играем в салки, – немного оробев, ответил Найл. – Салка! – внезапно крикнул Джейк, дотронувшись до плеча принцессы Валии, и рванул вперед, а за ним, немного всполошившись, помчались Найл и Мэгги, схватившая младшую принцессу за руку, чтобы старшая не успела её коснуться. Сафаа разразилась веселым смехом, на ходу расшнуровывая легкие сандалики, чтобы было удобнее, а Валия, на миг задумавшись, всё-таки поторопилась следом за странным эльфом и его слугами, а её свита, выглянув из комнат, охая и вздохая, поспешила следом, и вскоре весь этаж наполнился смехом и весельем. Зейн почесал затылок и перечеркнул письмо несколько раз, устало выдыхая. Оно полагалось принцу амфибий Митчу Грасси, но четко выразить свои мысли и идеи у короля дроу не получалось, чего раньше, к слову, никогда не было. Скомкав листок, Малик скинул его на пол и со злости ещё и растоптал ногой. Последние полчаса у короля создалась иллюзия, будто кто-то громко топает над его головой, но, пытаясь правильно составить письмо, он старался убедить себя, что у него просто гудит в голове. Раньше король дроу никогда не составлял такие мудреные письма. Чтобы припугнуть соседей или убедить в чем-то представителей других рас, ему не нужно было знать, как правильно писать послания, но с амфибиями было куда сложнее, чем с другими народами (это было видно и по Калуму, которого король дроу взял в услужение) — он не мог напасть на них, даже если бы захотел. Это именно ему нужна была их помощь — в отличие от других рас, они могли существовать и в воде, и на суше, и отлично сражались на любых территориях, будь то моря или пустыни. И ещё они любили письма, составленные с величайшим почтением к их народу, умеренную лесть и другие подобные вещи. Ему пришлось долго рыться в библиотеке, чтобы найти ветхую книгу с шаблонами для деловых писем, но она была скудная, не богата эпитетами, а ещё в ней выцвели чернила. Малик спросил у библиотекаря, нельзя ли что-то с этим сделать, и он дал ему какой-то эликсир, восстанавливающий их цвет. Король хотел поблагодарить старика, но тот ответил, что его изготовил четвертый фаворит и именно его следует благодарить. Это заставило Зейна, который только недавно успокоился после выходки Найла, стушеваться и покинуть библиотеку в сильном гневе, уединяясь в своем кабинете, чтобы покончить с делами на сегодня — с Джеленой, благо, он успел довольно быстро и успешно поговорить, и та теперь во всю осваивалась с новыми обязанностями. Король раздраженно заскрежетал зубами. Нет, топот вовсе ему не померещился — этот дьявольский шум наполнял его комнату с потолка до пола. Вдобавок к нему он слышал ещё и голоса, которые только становились громче и громче. Разъяренно встав с кресла, король позвонил в колокольчик, вызывая в кабинет слугу. Дроу явился незамедлительно. – Что за шум на верхнем этаже? – разъяренно спросил король темных эльфов, сверля подчиненного глазами. – Четвертый фаворит вместе со слугами и две принцессы со свитой играют в салочки, владыка, – отвесив поклон, проговорил слуга. Он был не из робкого десятка — некоторые слуги, услышав такой гневный голос у своего господина, испуганно заикались и падали ниц, боясь, что их накажут. – Что? – непонимающе вскинул брови король дроу, которому показалось, что он внезапно ослышался. Не может такого быть! – Четвертый фаворит вместе со слугами и две принцессы со свитой играют в салочки, владыка, – повторил слуга тем же отточенным голосом. Малик мельком выцепил глазами белую ленточку на запястье. Знак Джелены. Значит, это она успела за такое быстрое время вышколить слуг, как следует. Сомневаться не стоило — человеческая девушка действительно достойна нового титула. Зейн рухнул в кресло, махнув слуге рукой, разрешая уйти из покоев. Дела разворачивались всё интереснее и интереснее. В голове короля дроу крутились сотни эмоций от самых безобидных, до сжигающих, словно яростное пламя. Малик испытал прилив гнева, вспоминая нелепую историю, выдуманную эльфом, и встал с кресла. Он кипел, как стоящий на огне котел, когда выходил из кабинета. Поднявшись на этаж, Малик тут же столкнулся младшей сестрой, которая с визгом прыгнула на него и обняла босыми ногами и сильными детскими ручками. Зейн с опозданием подумал, что где-то он уже видел такое босоногое взъерошенное создание. Запыхавшись, к нему приблизилась Валия, чья диадема съехала на бок, за ней растрепанный эльф и его слуги в красных цветах, а также служанки-дроу из свиты сестер, выглядящие не лучше дворовых дроу. Все без обуви, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, и, непонятно почему, Зейн испытал прилив раздражения. Поставив маленькую Сафуу на пол и отцепив её ручки со своей шеи, Зейн смерил присутствующих тяжелым взглядом разгневанного правителя, всем своим видом показывая, как сильно он недоволен. – Что Вы устроили тут? – прошипел король дроу сквозь зубы. Присутствующие содрогнулись. – Этот кошмарный шум средь бела дня, когда я занимаюсь важными государственными делами. Я понимаю, Сафаа бегает, как простолюдинка, но ты, Валия... Ты не можешь больше позволять себе такие нелепые забавы. – Прости меня, брат, – склонив голову, пролепетала Валия, поспешно поправив диадему. – Я заигралась. Этого больше не повторится. – Надеюсь, – хмуро заметил Зейн и обратил взор на прислугу. – Вот чем Вы занимаетесь вместо того, чтобы работать! Вам должно быть стыдно за свое неподобающее поведение. А Вы двое, – Малик посмотрел на Джейка и Мэгги, испуганно переглянувшихся под его тяжелым взглядом. – Что Вы на себя напялили? Конечно, он говорил о цветах. Разумеется, Зейн знал, чьих это рук дело, но предпочитал убедиться, прежде чем выносить обвинения. Как и ожидалось — оживился именно эльф, на его лице отчетливей всего отпечатался испуг. – Это моя вина, – робко вмешался Найл и попятился назад, встретив разъяренный взгляд Малика. – А-а-а, конечно, без тебя снова не обошлось, – с сарказмом протянул Малик. Найл потупился под его пристальным взглядом, не зная, что на это ответить и нужно ли вообще отвечать. – За мной, живо, – приказал король дроу. – А Вы, – Зейн снова обратил внимание на слуг. – Приведите здесь всё в порядок, умойте и причешите Её Высочество и, ради великой богини, обуйтесь, наконец. Слуги поклонились и принялись исполнять указания, а Малик, тем временем, знаком велел испуганному Найлу следовать за ним по винтовой лестнице на следующий этаж. Она становилась всё уже, а потолки всё ниже — приходилось нагибаться, поднимаясь по ступенькам, чтобы не удариться головой. Зейн загнал его в одну из первых попавшихся смежных комнат, в которой Хоран никогда не был. Во дворце вообще было очень много нежилых помещений, неуютных, заброшенных и холодных, но эта комната лидировала в этом негласном соревновании. Очаг скромно лизали языки пламени, но ни это, ни выцветшие гобелены не могли спасти комнату от сырости и сумрака. Найл слышал, как скребутся крысы во влажной соломе на полу, и дрожал, боясь, что наступит на тонкий крысиный хвост. Их было вообще довольно много во дворце — они сновали туда-сюда там, куда не заглядывали дроу, чьей обязанностью было истреблять их, таскали еду по своим норам, скреблись в потолках и под полом, наводя ужас на дроу-служанок, некоторых принцесс и Найла. Некоторые помещения так и не успели до конца достроить, поэтому они были нежилыми и холодными, а времени и ресурсов у короля дроу сейчас было не так много, чтобы закончить с этим, поэтому основной акцент сделали на тронном зале и ещё нескольких залах для празднеств и досуга, помимо жилых помещений, детских, столовых, купален и гарема с оранжереями. Хоран попятился назад и зацепил боком какой-то деревянный, грубо обтесанный стол для работы, который скрипнул по полу толстыми ножками. Найл поморщился от боли. Зейн схватил его за горло и резко толкнул на крышку стола — Хоран почувствовал под собой опилки и солому. Найл завалился спиной на столешницу и испуганно замер, наблюдая, как Малик шагает по комнате, закрыв часть лица ладонью. Найл сжался в клубочек. У него не было сил даже свесить ноги со стола после длительной беготни по коридору. И ещё ему было холодно. Зейн будто почувствовал это — щелчком пальцев заставил еле чадящий огонь вспыхнуть и озарить светом почти всё скромное помещение. Глаза Хорана блестели, словно аквамарин. – Ну, и чем ты лучше потаскушек, рассказывающих такие истории в перерывах между мытьем тарелок? – прохрипел Зейн, едва узнавая свой голос и полностью выдавая истинную причину своего гнева. Он понял, что не давало покоя ему всё это время, мешая писать письма и заниматься работой — ревность сжигала Зейна не хуже огня, уничтожающего сухие поленья. Найл всхлипнул, прижимая ноги к груди и обхватывая их руками. Теплее ему не становилось, несмотря на то, что магический огонь разгорался. Зейн обошел стол и схватил Найла за волосы, заставляя его посмотреть на себя. – Продолжаешь думать о нем, да, эльф? – Хоран издал какой-то непонятный звук, который Малик расценил, как согласие, и еле сдержался, чтобы не ударить Найла головой об крышку стола. – Ни секунды не сомневался в этом. Это было очеви... – Я думаю лишь о тебе, владыка, – еле-еле выдавил из себя Найл. Его жгли боль и обида, а кожа на щеках уже ощутимо горела от слез, которые текли, не переставая, с того момента, как Зейн схватил его за волосы. Если бы не вспышки света в очаге, Хоран бы решил, что ослеп. – Очень интересно, – с иронией протянул Зейн, с недовольством замечая, что в желудке забегало какое-то волнение, вызванное словами юного волшебника, и поспешно отвел руку в сторону. Малик старался казаться твердым, хотя раньше не прилагал для этого никаких усилий. – Поэтому ты всему двору рассказал, как «увлекательно» проводил время с этим лесным оленем. Губы Найла влекли его так сильно, что он еле сдержался от поцелуя, который бы точно стал для Хорана последним, если бы Малик сделал это со всем чувством, кружащим королю голову с самого утра. Ему так хотелось взять и присвоить, наконец, этого юного эльфа себе. Заставить по-настоящему зависеть от себя, попробовать его целиком, и он даже не знал, что останавливает его от такого решительного шага. Почему он сдерживает нарастающее с каждым днем желание и не берет то, что принадлежит по праву, если уже давно мог насладиться этим эльфом сполна? – Это просто выдумка, – растерянно пролепетал Найл, наблюдая, как лихорадочно бегают глаза короля дроу, как будто он еле сдерживает себя от чего-то, как будто не может налюбоваться его неуклюжей фигурой. «Вот бы это был я, – подумал Найл, чувствуя, как горячеют ладони. – Вот бы я его так волновал, как ничто другое». – Да с чего ты вообще решил выдумать такое! – рассвирепел Зейн, и Хоран вдруг ощутимо почувствовал ревность Малика, которая окружила его словно мясной пудинг. Он обожал мясной пудинг, хотя, если бы кто из лесных узнал об этом, его бы точно стали порицать — ханжей и среди них было достаточно. – Я... мне просто было скучно, – жалобно ответил эльф. Зейн невольно замер. Найл шмыгнул носом и оттер выступившие слезы рукавом. – Услышал, как стражники говорят, что в гареме сейчас очень уныло, и подумал, что мог бы поднять остальным наложникам настроение игрой на арфе. Только весело им не стало, даже наоборот — все как будто приуныли — и я подумал, что смогу выдумать какую-нибудь увлекательную историю, как в тех книжках, – добавил Найл. Зейн сделал мысленную пометку убрать из библиотеки все книги с сомнительным содержанием. – Я подумал, если в гареме весело не станет, то хоть я развлекусь. Решил выдумать романтическое приключение, и чтобы было интереснее, сделал вид, будто всё случилось со мной. Но... я же не мог рассказывать про тебя, так бы сплетни пошли по дворцу, лживые, порочащие твое имя. А лесного короля здесь никто не знает и проверить не может, правду я говорю или нет. Вот я и наплел с три короба, что мы с ним были вместе — они его никогда не встретят, значит, не сплетни это уже, а просто история. Тем более, его тут и так не любят, так что хуже от этой истории никому не станет. Так я подумал. Вот. Малик как-то странно выдохнул. У него в голове роились, как пчелы, тысячи разных мыслей. – От тебя одни проблемы, – заметил Зейн с видимым облегчением. Найл виновато опустил голову и не подавал ни звука, понимая, что страшно провинился. Но, конечно, это всё было кошмарным недопониманием. Хоран просто совершил глупость, что в силу возраста было простительно. Малик испытал какой-то странный прилив нежности и взъерошил непослушные волосы юного волшебника. Следом нахлынула и едкая горечь, ведь он несколько мгновений назад крепко сжимал эти мягкие волосы в ладони, и эльфу, конечно, было больно. – На меня не то нашло. Извини, что напугал тебя, Найл. Я не хотел причинять тебе боль, брать за волосы и горло. – Не извиняйся, владыка, – попросил эльф прерывающимся от волнения голосом. – Я не достоин твоих извинений. Это я хочу попросить прощения за то, что испортил тебе настроение. Ты подумал, что это правда, да, мой король? – спросил Найл. Его лицо всё ещё выражало тревогу. Зейн подошел к нему и поцеловал очень близко к уху, наслаждаясь приятным цветочным запахом, пробивающимся за сандаловыми отдушками. Найл обхватил его руками, прижимаясь так близко, как только было возможно, сидя на столе. Ему стало очень тепло, вот так внезапно, без помощи разгорающегося огня. – Проклятье, когда ты меня так называешь, я будто с ума схожу, – прошептал Малик, покрывая поцелуями всё лицо маленького эльфа. – Не хочу никогда больше слышать имя лесного, – шептал он, чередуя каждое слово с поцелуем. – Никогда не упоминай его. Когда ты говоришь о нем, твои губы будто изменяют мне. – Тебе совсем не о чем беспокоиться, мой король, – ответил Найл, заметно смелея. Его обожали. Его боготворили. Его ревновали. Зейн готов был рвать и метать из-за очевидно выдуманной истории, Зейн был с ним таким нежным, каким не был никто и никогда. Легкие Найла будто наполнили мотыльки, кружащие туда-сюда и щекотно касающиеся его своими крылышками. Любовь Зейна такая горячая, приятная и сладкая, как патока, подумал Найл, наслаждаясь объятиями и поцелуями — он и не думал, что может рассчитывать на такое после того, что случилось днем. Зейн поцеловал его в губы. – Носишься по дворцу, как олень, – выдохнул Малик, расцеловывая обе раскрасневшиеся щеки эльфа. Он боялся этого странного чувства — желания быть с этим эльфом всё время, забыть о работе и дворе, целовать в темной, сырой комнате, слушать его журчащий смех. – Я когда-нибудь увижу тебя в обуви? – Ты уже видел меня в обуви, владыка, – запротестовал Найлер и коснулся ладонью щеки своего короля, даже не зная, как это на самом деле действует на него. – Могу я спросить? – Ты можешь всё, мой прекрасный цветок, – улыбнулся Зейн. Ему и самому было не по себе, когда они с Найлом ссорились. А ещё ему было немного неловко в глубине души, потому что он так грубо отчитал эльфа в коридоре за то, что считал крайне милым и трогательным — за эти салочки в королевском дворце вместе с его сестренками. Найлер робко уткнулся лбом в его грудь и глубоко вздохнул запах взрослого дроу, круживший его голову. – Ты... ты был близок с Джеленой после того, как рассердился на меня? – тревожась, спросил он. Именно об этом он старался не думать, когда начал бегать по коридору вместе со слугами и королевской семьей. Рука короля вновь прошлась по непослушным волосам эльфа. – Я искал её еще до этого происшествия, – объяснил Малик. Найл издал судорожный вздох и вцепился в его рубашку пальцами, словно его подбросило от боли. Зейн отстранил эльфа от себя и взял его лицо в свои ладони. Глаза Хорана снова блестели — их наполнила влага, а губы, прикушенные изнутри, дрожали. Зейн выдохнул. – Найл, ты должен понимать, что я — король, и могу проводить время со всеми своими наложниками и наложницами, когда захочу. Для этого короли дроу и имели гаремы испокон веков, ты не можешь попрекать меня этим, и я не обязан спрашивать твоего разрешения или одобрения, – резко произнес он. Лицо Найла почему-то не выражало никаких эмоций, но глаза продолжали блестеть. Зейн хотел сказать что-то ещё, но не смог. Он видел в больших глазах эльфа только себя и не мог противиться этому. Вся его душа жаждала раскрыться перед ним, и дроу не смог себя сдержать. – Нет, Найл, я не был с ней близок, – сдался Зейн и снова поцеловал влажные трепещущие перед ним губы. Невинные прикосновения языка Хорана выбивали почву из под ног Малика, и он еле сдержался от того, чтобы не сорваться прямо здесь и сейчас, забыв о своем обещании. – Я искал Джелену, потому что... произошли некоторые изменения во внутреннем устройстве двора. – Мой король? – прошептал Найл, и Зейн понял, что солгал — нет, за этого эльфа он готов был распустить гарем сию секунду и не проводить ночи вообще ни с кем, кроме этого прелестного создания. – Отныне ты третий. «По счету, – подумал Зейн. – Но не по значению». По значению он был первым, самым важным в его душе. Самым главным в сердце, самым дорогим сокровищем, самым сладким лакомством. Самым-самым во всём. – Но почему? – спросил Найл непонимающим тоном. – Я даровал Джелене свободу, – просто ответил Малик. Найл ахнул. – Разве ты не любишь её? – спросил Хоран, потупившись. Эта принцесса была прекрасна, так считал Найл, было бы глупо её не любить, не восхищаться ею. Она была почти также хороша, как леди София, разве что Софи — это всё-таки Софи, первая красавица эльфийского царства. Она была немногим младше принца Лиама, но о её красоте уже слагали баллады. – Я люблю тебя, – улыбнулся Зейн и коснулся указательным пальцем кончика его носа. – А ещё я нуждаюсь в мажордоме. Кто-то должен навести порядок в моем дворце, чтобы было меньше... подобных комнат. Найл широко улыбнулся. Значит, человеческая девушка получит всё, к чему так долго стремилась. Уже не наложница, даже не фаворитка, а главное лицо после короля Зейна и принцессы Донии при дворе. Наверное, это много для нее значило, ведь она должна была стать королевой своей страны. На мгновение он испытал безграничную радость за девушку, которая тут же омрачилась осознанием. – Значит, Тайлер теперь первый, – еле слышно произнес эльф и добавил уже чуть громче. – Я хочу ужинать сегодня с твоей семьей, мой король. – Я ждал этого, – сознался Малик, и они снова соединили губы в поцелуе.