Do you speak elfish?

– Скоро там ужин? – обеспокоенно спросил Найл, уже довольно долгое время шагая по главной комнате своих покоев туда-сюда, звеня браслетами — магическим и обычным — в такт своим шагам. Медальон на цепочке игриво покачивался из стороны в сторону, совсем бесшумно касаясь груди. Однако Найл всё никак не мог прийти в себя, и ничто не могло его успокоить. Он успел немного понежиться в горячей воде с ароматными маслами и даже полностью высушиться без помощи магии, и теперь заметно нервничал, потому что ещё ни разу не принимал пищу с Королевской семьей в царстве дроу, предпочитая, чтобы ему приносили закуски и другие необходимые вещи прямо в покои, не привлекая внимания. Конечно, у него был своеобразный опыт в королевских трапезах еще в Лесном царстве, при том с самого детства, потому что волшебник, в скором времени получивший должность придворного, взял его на воспитание в довольно раннем возрасте, но имеющийся опыт вряд ли мог бы ему помочь в нынешней ситуации. Хотя бы потому что раньше Найл, хоть и сидел рядом с Джастином в качестве приглашенного гостя и кушал, тщательно пытаясь соблюдать установленные правила этикета, не чавкать и не есть слишком много, стеснения никогда особенно не испытывал — и Луи, и Лиам, были знакомы ему почти с рождения, и они относились к маленькому эльфу, как к близкому другу, практически, младшему брату, кем его и считали. Король Гарри относился к нему с вежливым, теплым отеческим терпением, пожалуй, даже слишком благосклонно, чем стоило бы, и Найлу было легко и привольно, даже несмотря на затаенные чувства, разгорающимися с годами сильнее и сильнее. Да и Элеанор с Софией, появившиеся во дворце позже, по-своему его любили и всегда рады были видеть за своим столом, а иногда даже заказывали у королевского повара или кондитера для него специальные угощения, чтобы вдоволь порадовать маленького друга, который потом отвечал на это магическими фокусами и умилительными улыбками. Чего нельзя было сказать о величественной принцессе Донии, которая не просто игнорировала его существование, а ещё и, по всей видимости, в тайне терпеть не могла. Найл понимал, что добиться её расположения будет очень тяжело, и, если это случится, то точно не одним днем. К тому же на ужине обязательно будут присутствовать остальные фавориты Зейна, а они не очень жаловали его скромную персону, справедливо восхищаясь своим собственным великолепием, образованием и изысканным воспитанием. И, самое главное, прекрасная невеста Зейна — Перри Эдвардс, наследная принцесса дроу Cнежных гор, а, возможно, и близлежайших поселений тоже. У него, наконец, впервые за долгое время, появилась возможность показаться ей на глаза и увидеть эту королевскую особу вблизи, во всей красе. Но что сказать, если вдруг за столом завяжется светская беседа? Что будет, если обратятся непосредственно к нему? Как выразить свое безразмерное почтение? Будет ли это вообще уместно за ужином, и не обидится ли гордая принцесса Дония, если ей вдруг покажется, что Найл выражает ледяной принцессе больше почтения, чем ей, несомненной хозяйке разрастающегося дворца дроу пустошей и, если откровенно, первой наследнице престола? Как к этому отнесутся другие фавориты? Ему совсем не хотелось, чтобы кто-то считал, будто он лебезит перед королевскими особами, чтобы получить какую-то выгоду. У юного эльфа даже голова пошла кругом от всех этих назойливых мыслей, и он остановился посреди комнаты, несколько мгновений переминаясь с ноги на ногу, будто идти было больше некуда, а рефлекс остался, после чего полностью замер, подняв голову чуть в бок и вверх. Округлые, нетипичные даже для лесных эльфов уши несколько раз чутко вздрогнули, будто стараясь уловить малоприметные звуки снаружи. Так обычно замирали некрупные грызуны, чуя опасность издалека или с высоты, но Хоран был так занят своей насущной проблемой, что не мог вспомнить, откуда у него в голове эта аналогия, будто он не жил в лесу всю свою жизнь. – Вы в этом пойдете? – робко спросила Мэгги, заметив, что Найл остановился и больше не ходит туда-сюда. Когда он ходил по комнате, то мог и не услышать, что к нему обращаются, увлеченный своими мыслями. Брат и сестра сидели вместе на маленькой лавочке, обитой мягкой бордовой тканью, и внимательно смотрели на молодого господина с привычной смесью восторга и беспокойства. Он всегда внушал им большое почтение и непередаваемое восхищение, несмотря на не очень ровный нрав, — тут уж в силу своей юности, а не заносчивости, но они, слава богине, это понимали, тем более в голове ещё были живы воспоминания о резвых салочках, в которые он решил поиграть именно с ними, о шутках, о том, как чутко он высказывался о холодной невесте короля да и с утра эльф одарил их сполна. О, богиня! Вмешалось ли провидение в тот момент, когда Малик велел подобрать для своего нового прекрасного цветка подходящую свиту? Если нет, это было большим везением, ведь Найл сначала не очень хорошо воспринял появившихся из ниоткуда слуг, навязчиво обосновавшихся рядом с ним, а они всё равно так вежливо и осторожно предупреждали его желания и искренне интересовались сложной жизнью королевского фаворита, омраченной многими бытовыми, житейскими невзгодами, будто Найл не просто их господин, а кто-то более живой и близкий. Возможно, они бы восприняли юного эльфа совсем по-другому, если бы не были рядом с Найлом, когда он с криком просыпался в ночи от ужасных кошмаров, если бы он не выражал вслух искреннее беспокойство об их владыке. Если бы они не узнали его таким, какой он есть. И Джейк и Мэгги полюбили его. Самое лучшее, что могло быть в службе во дворце, по мнению многих, был знак принадлежности. Конечно, все они были подчиненными короля Зейна и Королевской семьи — Великой Династии Дроу — и, если приказ поступал непосредственно от них, они должны были оставить свои дела и исполнять именно их веление, но знаки отличия всё равно имели место быть. Например, лояльные человеческой девушке ДжиДжи слуги носили белые ленточки, и к ним относились с большим уважением, потому что Джелену во дворце обожали, если даже не почитали. Наверное, она вполне могла бы стать жрицей. Принцесса Перри одаривала своих слуг ледяной брошью в виде снежинки, создавая украшения из воздуха легким движением пальца или дуновением. Найл же наградил своих красивыми цветами, красными, потому что знал, как к этому цвету относятся дроу. Правда, король Зейн вспылил сегодня днем и не очень хорошо высказался о них, но после того, что произошло в темной комнате, вряд ли он будет сердиться, если Найл снова решит украсить своих подопечных восхитительными, ароматными цветами. Так, к слову, было проще наказывать. Если мажордом увидит, как слуги со знаком отличия, к примеру, Валии и Тайлера разленятся, передерутся между собой или что-то сломают, испортят, он выскажет это их хозяевам и те, в свою очередь, отчитают их по всей строгости и накажут, чтобы впредь было неповадно. Потому что таким высоким особам, вроде фаворитов, приближенных ко двору и членов королевской семьи, получать выговор от мажордома не очень приятно, в некоторой степени даже унизительно — что ты из себя представляешь, если не можешь даже заставить своих подчиненных вести себя прилично? Точно ли ты заслуживаешь своего статуса? – А что не так со мной? – спросил Хоран, придирчиво оглядывая свое одеяние, будто видел его впервые. Глаза, как назло, ничего не зацепили. – Я же только что переоделся и точно не успел испачкаться. Нет, конечно, здесь немного жарко, но я ведь сейчас выгляжу вполне прилично? Найл ещё раз окинул быстрым взглядом свою одежду, ища пятна соуса, джема или другие досадные огрехи, которые могли бы поставить его в весьма неловкое положение на ужине. Он, хоть и скрывал, уже полюбил рубашки цвета пепла розы да и штаны темно-бордового цвета ему очень шли, если говорить объективно. Жилет почти не отличался от того, что он носил в лесу, если бы не цвет, но золотая вышивка была выполнена так тонко и искусно, что Найл даже иногда любовался ею, когда никто не видел. Портной действительно постарался на славу! Да, конечно, с обувью у него всегда были проблемы. Точнее, она просто отсутствовала, как её ни навязывали ему под разными предлогами, но... всю жизнь успешно существовать без обувки и просто так надеть сапоги, в которых чувствуешь себя, будто вместо ног копыта... это было бы слишком, тем более, в таком дворце, где всё ровное и гладкое, на булыжник точно не набредешь и о ветку не поцарапаешься. Конечно, в самих пустошах, где ядовитые скорпионы и змеи, может, он бы не рискнул разуться, но во дворце ему ничего не грозило, кроме разве что какой-нибудь неосторожной крысы или нелепой складки на ковре. – К ужину надо выбрать что-то более официальное, – мягко подсказал Джейк и даже на мгновение замолчал, встретив удивленный взгляд эльфа, как если бы он сказал что-то совсем несуразное, выходящее из ряда вон. – Так принято. Переодеваться к трапезе. Разве у Вас на родине было не так? Найл снова одернул себя, мысленно напоминая собственной персоне выпрямить спину, и поднял подбородок выше. Привычка сидеть скрючившись появилась у него после того, как Джастин всё чаще стал наказывать его за лень, заставляя отделять различные мелкие семена друг от друга. Это развивало усидчивость и внимательность, по его словам. А по не очень скромному мнению Найла, это вызывало только раздражение и боль в спине, а ещё смех посторонних, наблюдающих за его потугами. Конечно, во время ужинов в Лесном царстве нельзя было сидеть в грязной рубахе, но чтобы одеваться официально... В лесу это в принципе было не принято. Лесные эльфы ценили исключительно внутреннее, а не внешнее (по крайней мере, пытались), старались вежливо относиться к чужим недостаткам, но к себе были очень требовательны. Король Гарри вообще в свободное время одевался, как простолюдин, и вел себя схожим образом. Он вполне мог сам помогать своим подданным заниматься земледелием и собирательством, ухаживал за лошадьми, не боясь испачкать руки или что его тонкие музыкальные пальцы огрубеют, не стеснялся «крестьянского» загара, если он появлялся, а носил его, словно вторую корону, с гордостью и почтением — спасибо богине, что одарила их всех ласковыми лучами солнца, помогающего всему живому расти. Чего уж говорить о наследных принцах! Луи и Лиам всегда одевались в самое удобное, чтобы было удобно лазать по деревьям, тренироваться, помогать друг другу. Но здесь... все так цеплялись за одеяние, за традиции, дисциплину. Здесь это будто имело скрытое значение. Может, поэтому в свое время их раса поделилась на эльфов и дроу, несмотря на то, что они внешне не очень сильно отличались друг от друга, разве что огненные дроу всегда были более смуглыми, а снежные — более светлыми. Наверное, надо было сделать миллионы шагов, чтобы измениться всем вместе и снова принять друг друга со всеми недостатками и особенностями. Интересно, как бы Зейн воспринял мысль об этом? В лучшем случае бы рассмеялся и назвал бы Найла мечтателем. Да и король Гарри тоже, при всей его любви к миру. У него были веские основания не верить дроу — они безжалостно убили его жену и чуть не лишили одного из сыновей, не говоря уже о множестве лесных эльфов, погибших во время войны. Это не так-то легко забыть, даже если ты лесной эльф, жаждущий мира и спокойствия. – То есть, мне для того, чтобы поужинать с собственным королем, надо одеться, как на праздник? – возмущенно уточнил эльф, мгновенно багровея от бессилия и осознания собственной беспомощности. Найл прекрасно помнил, как нелепо он обычно выглядел в официальных костюмах на всех торжественных мероприятиях. Помнится, в свое время принц Луи даже язык прикусил от беззвучного смеха, когда впервые увидел его в нарядном, дорогом костюмчике, который весь топорщился, почти как его непослушные волосы, и даже Джастин не смог исправить это магией, а ведь это не огненный шар в двадцать тоев создать, а просто подогнать одежду по фигуре. Настолько нескладным было его юное тело. Впрочем, Найлу, конечно, можно было это простить — он до сих пор был подростком, слишком юным, по меркам эльфов, и ещё мог вырасти и полностью сформироваться физически. Другой вопрос, что до этого светлого момента минимум ещё двести пятьдесят лет, а при неудачном раскладе и того больше, если эльф будет плохо питаться и забросит физическую активность. Наследственность тоже имела место быть, правда, эльф не помнил, какого роста были отец и брат. А ещё Найл, зная себя, свое везение и «особое отношение» богини к его скромной персоне, не сомневался, что на взрослого эльфа он будет похож, в лучшем случае, лет через пятьсот, а то и все шестьсот. Ах, почему всё так сложно? Раньше Найл даже не задумывался о своей внешности, прекрасно понимая, что ему в жизни мало что светит да и Джастин всегда делал акцент на то, что его знания волшебника в мире будут цениться выше, чем какие-то не вечные внешние данные, от которых даже в пределах дворца мало проку. А теперь он будто попал в другой мир, где от наружности много чего зависит, и совершенно не знал, что ему делать с настолько скромными данными. Это ведь не с деревенскими эльфийками заигрывать ради пары сдобных булочек или корзинки свежих ягод. Эльф даже содрогнулся — неужели Зейну предстоит увидеть это несовершенное тело? О, богиня, будет чудом, если король не выбежит с криком из спальни, едва увидит его неодетым! А уж совсем невероятно будет, если владыка ещё и притронется к нему, увидев, что он не такой уж и соблазнительный без рубашек по фигуре, да и вообще пока не весть что. А ведь ему есть с чем сравнивать — целый гарем утонченных и изысканных дроу и людей, и все подобраны исключительно для владыки: красивые, обученные, покладистые, голосистые. И тут он — такой нескладеха, даже не знает, как доставить королю удовольствие. А позорный путь начнется с ужина, где король увидит, как ужасно он выглядит в костюме. Да, Тайлер покинет трапезу с триумфом. Невозможно представить более ужасное зрелище — торжество на лице этого человека, кривящая губы улыбка и надменный, ехидный, высокомерный смех. Хоран даже поежился. – Формально, он ведь не только Ваш король, – робко вставила Мэгги, опасаясь расстроить или рассердить молодого господина, и вытянутые ушки дроу опасливо вздрогнули, как было всегда, когда она переживала. – Во всяком случае, не «собственный», – поспешно добавила она, стараясь говорить как можно мягче. Это было так несвойственно горячим дроу. – Более того, Вы ужинаете со всей его семьей и невестой, а также некоторыми приглашенными гостями. Горячие дроу... нет ничего в них обычного, нет ничего понятного, простого, близкого. Они либо действительно горячие, вспыльчивые, беспокойные, словно бушующий огонь — эти дроу пустошей, либо холодные, безэмоциональные, отстраненные, будто обжигающий лед, таинственные дроу, чья родина Заснеженные горы. И нет в их народе золотой середины. Одни только крайности. Найлу показалось, что его сердце собирается спешно покончить с собой, и еле сдержался, чтобы в то же мгновение не рухнуть прямо на пол, утопая в мягком, ворсистом ковре — у него резко подкосило ноги. Кажется, богиня решила послать большое количество испытаний на его несчастную, пустую голову, великодушно считая, что он со всем этим справится, раз уж раньше с переменным успехом выпутывался из неприятностей, в которые сам себя впутывал по своей безалаберности и безответственности. Вспомнить хотя бы то, что он сам бездумно избавился от своих амулетов или не обратил внимание на отсутствие наконечника на посохе! – Возмутительное хамство! – рыкнул Найл, валуном падая в свое любимое кресло. – Какие ещё гости? Он уже жалел, что, расчувствовавшись, так бездумно сообщил Зейну о своем присутствии на ужине. Так хоть была бы возможность соскочить и подготовиться ко всему, как следует. Но Зейн был так близок, и Найл совсем не следил за языком, тело хотело другого, и вот во что это вывернулось. А теперь Малик, скорее всего, будет ждать, что его скромная персона появится в зале для трапез, и не прийти будет крайне дурным тоном, особенно после такого заявления. Хорошо, не оскорбление. Всё-таки, Зейн ведь не говорил, что он обязан присутствовать, просто сказал, что ожидал этого, и что ему будет приятно разделить трапезу ещё и с ним. Но Найл всё равно чувствовал, что должен быть сегодня вечером, иначе Малик мог разволноваться, а у него в жизни и так проблем достаточно. Ещё и принцесса Дония что-то говорила про поход... Найл постарался выкинуть это из головы, иначе у него бы точно случился нервный срыв. Позже он обязательно поднимет эту тему с Зейном, а пока следует разобраться хотя бы с ужином. Мало ведь опозорить себя перед ним и его семьей, ещё и гости какие-то будут. Вот они повеселятся! Наверное, решат, что Зейн нашел себе нового шута. Лучшего исхода юный эльф не видел. Он почти убедил себя в том, что быть шутом (особенно королевским) не так уж и плохо, особенно с его-то внешними данными, когда в сознание прорезался обеспокоенный, сопереживающий голос служанки. – Не переживайте так. Возможно, их сегодня даже не будет, – обнадежила эльфа дроу, уже кляня себя за то, что вообще затронула тему гостей. Фаворит Найл ведь такой ранимый, его так легко взволновать и обеспокоить, Джейк всё время говорил ей, чтобы она зазря хозяина не тревожила. – Но иногда владыка приглашает кого-нибудь, например, королевскую семью гномов, – всё-таки не выдержала она. Хоран вытаращил глаза. – Или кого-то из стражников! – поспешно добавила дроу, поправляя выбившуюся прядь волос. – Они простые ребята, Вам нечего стесняться. У Найла слегка отлегло от души. – Вот бы Люк присутствовал на ужине, всё было бы намного проще, – сказал эльф и тут же осекся, понимая, что Хеммингс гипотетически не мог бы есть в присутствии посторонних, значит, звать его было бы не совсем компетентно, учитывая, что ему пришлось бы просидеть весь вечер голодным. Конечно, король мог бы сказать, что принципиально хочет разделить с ним трапезу, заставить снять шлем и показать шрамы, о которых Люк и Калум ему наплели, но Зейн слишком уважительно относился к своим стражникам, особенно, если они были так преданны, как Хеммингс и Худ. Он не стал бы давить на Люка, потому что ему было важно, чтобы его подчиненные не чувствовали себя униженными. Это был настоящий король, тот, кого хотят видеть на престоле. В каком-то смысле Найлу было даже жаль, что Зейн не хотел давить на свою армию: хотелось в самых нелестных выражениях сообщить эльфу, во что вывернулась его блестящая идея: «сыграй в гареме на арфе». Нет, откровенно говоря, Найл сам был виноват в том, что вывел Зейна из себя и выставился посмешищем на весь гарем, дворец и близлежащие поселения, но и Люк должен был понимать, как опасно оставлять его одного, особенно «на вражеской территории». Это всё равно, что запустить лисенка в курятник и уйти обедать, а потом вернуться и с удивлением наблюдать, что курицы бегают ошалелые и голые, потеряв все перья. – Люк — это ведь тот таинственный стражник со страшным лицом? – тем временем воодушевленно протараторила Мэгги, широко распахивая взволнованные глаза. Её лицо стало крайне мечтательным, будто она говорила о каком-то легендарном создании, а не о члене Королевской стражи, мимо которого молоденькая дроу точно проходила хотя бы раз за день. – Говорят, у него уродливые шрамы от подбородка до лба! И большой ожог от сражения с драконом! А тот, кому он посмотрит прямо в глаза, тут же упадет в обморок. На задворках сознания всё же промелькнула мысль, что Калуму бы точно не поздоровилось, если бы взгляд Люка доводил до бессознательного состояния, учитывая их любовь к «гляделкам», когда они оставались наедине. Иногда казалось, что они и десяти секунд существовать не могут, чтобы не посмотреть друг на друга, но Найлу нравилась эта милая привычка двух влюбленных. По натуре он был романтиком, и роман друга с амфибией был принят куда лучше, чем Люк мог ожидать. – У него не уродливые шрамы! – вспыхнул Найл и тут же одернул себя. Он старался выглядеть так, будто совсем не заинтересован в этой истории, но уже покраснел, словно Джастин поймал его за поеданием сладкого пирога с вареньем посреди ночи. О, такое случалось вполне часто, особенно, когда ему было где-то пятьсот с хвостиком. Тогда есть хотелось почти постоянно, а волшебник всё время настаивал на том, что нужно держать себя в руках. «Дисциплина, – говорил тогда Джастин. – Это великая сила, которой только мы сами можем себя наградить». Но Найл в те года больше хотел наградить себя парой сдобных булочек да тишиной и спокойствием, и совсем не хотел думать о какой-то там сомнительной дисциплине. Нет, магия и её дисциплины всегда влекли его, но так хотелось бегать, прыгать, быть беззаботным эльфенком, а Джастин упорно говорил, что видит в нем большее, потенциал, даже мудрость. И верил в это, как верят только истинные учителя или родители. – Вернее... эти шрамы не делают его уродом, – промямлил эльф, заливаясь краской. – Он красив душой, а душа намного важнее, чем его лицо. Поэтому даже со шрамами, ожогами он прекрасен. Вот. Слуги удовлетворенно кивнули, смакуя про себя новую информацию, чтобы потом пересказать другой прислуге, как великодушен и благороден их молодой хозяин, а Найл облегченно выдохнул, понимая, что отлично вывернулся. Эльф настолько сильно расчувствовался, что на мгновение даже сам поверил, будто у бедного Люка действительно есть страшные увечья, и великодушно захотел сделать ему что-то для облегчения боли — такие раны ведь должны сильно болеть и причинять страшные неудобства, особенно, если всё время прятать их под шлемом, да в такую изнуряющую жару, как сейчас. Благо, это напомнило ему, что он хотел сделать охлаждающую мазь для воспалившихся жабр Калума. Бедные амфибии! Иногда на поверхности им бывает совсем паршиво. Особенно, если они чистокровные, как Худ, и долгое время находятся вдали от соленой прохладной воды. Пустоши, надо признать, не самое лучшее место для таких, как он. Но что поделать, если твой народ не очень терпим ко всему новому? Только бежать. А когда рядом тот, кого ты любишь, и жару можно потерпеть, и другие невзгоды. Но всё-таки как прекрасно! Люк нашел то, о чем всегда мечтал. Неожиданно так, необъяснимо. – Вы очень за него переживаете..? – спросил Джейк, склонив голову на бок, как преданный домашний пес. У него были поразительные глаза, в них всегда читались все эмоции, которые в тот момент были в голове дроу, и Хоран впервые подумал о том, что, наверное, у него нет отбоя от девушек. Да и Мэгги была весьма недурна собой. – Его друг Калум был очень добр ко мне, когда меня нашли там, на горе, – задумчиво сказал Найл, вспоминая тот длинный день. Действительно, если бы не амфибия, его бы сразу зарезали или столкнули в пропасть, не разбирая, кто он и откуда, что делает на горе. Но всё сложилось исключительно удачно, и это была заслуга сердобольного Калума. Найл позволил себе думать, что даже если бы Люк не рассказывал своему возлюбленному про него, Худ всё равно отважно вступился бы за эльфа, собирающего цветочки на горе, пусть ситуация на самом деле выглядела довольно подозрительно — не даром он иногда встречал в коридоре Майкла. Это, конечно, было мало свойственно амфибиям — они очень преданы своему военачальнику, стало быть, Кэл должен был сразу отрубить ему голову за короля Зейна, но у него оказалась тонкая, широкая душа. Наверное, Люк сразу заприметил её. Иначе их бы не потянуло друг к другу, и Хеммо бы не покинул родной лес. О, лес. Живописный, прекрасный, родной. Окунуться бы в его тенистую прохладу, побродить бы среди деревьев, подразнить белок, поиграть с зайчатами, поцеловать бы влажный олений нос. Ведь быть среди живого, значит быть живым, питать этим свою душу. Так у них говорили. – Судачат, Вы наговорили о нашем владыке много неприятных вещей, – побаиваясь, спросил слуга-дроу, но Найл видел, что его разрывает от любопытства, и улыбнулся. – Не так много, как сегодня. Слуги приглушенно засмеялись. Пока он был с Зейном в темной комнате, они, занимаясь своими обязанностями, уже успели послушать сильно приукрашенную историю о романтических приключениях сентиментального эльфа Найла и величавого Лесного короля и о том, как сильно владыка Зейн осерчал на него, услышав её пикантное окончание. Это только добавило домысла об их отношениях, окутанных странным ореолом тайны. Тем более, Мэгги и Джейк тут же всем рассказали, что владыка куда-то увел их молодого хозяина и выглядел при этом весьма и весьма решительно. Благо, свита младших принцесс тут же поспешила это подтвердить, сильно приукрашивая историю и тут же начиная в неё верить. В конечном итоге, сплетня обошла весь дворец снизу до верху, и нашлась пара слуг-дроу, которые готовы были клясться всем, чем можно и нельзя, что они видели близость Зейна и Найла. – Я так устал... – Найл вытянул ноги перед собой и утомленно потер переносицу двумя пальцами, намереваясь отдохнуть немного, подремать или просто посидеть, прикрыв веки. Желудок, некстати, издал жалобный звук, и эльф тут же открыл глаза. – Может, сходить на кухню и попросить чего-нибудь вкусного у королевских поваров? – Я схожу, – встрепенулся парень дроу, опережая сестру, у которой уже вздрогнули ушки — она привыкла бегать за закусками. Ей в радость было забегать на кухню, выпрямив спину точно как Найл (в тайне дроу даже воображала, что когда-нибудь будут считать, будто бы она похожа на своего господина), упирать руки в боки и важно говорить, что её господин хочет видеть у себя на столе различные блюда, что ему нужен какой-то отвар из ягод, что он желает увеличить порцию обеда или ужина, получить дополнительный набор столовых приборов, и с удовольствием наблюдать, как повара (старше её по рангу), суетились, когда она передавал им слова своего юного хозяина. Так что дроу не удивились, когда Найл заговорил о кухне. Было бы удивительно, если бы ему понадобилось что-то другое, помимо закусок, магии и книг. Ему мало как удавалось влиять на жизнь во дворце, поэтому он вел себя довольно тихо. Ему не нужны были лишние неприятности, хотелось только быть с Зейном, радовать принцесс и изучать заклинания, чтобы снова радовать принцесс. И, это уж совсем в тайне, возможно, Найл мог бы помочь Зейну в предстоящей войне. Нет, он не хотел убивать, не хотел быть злым и жестоким, не хотел воевать. Просто так и только так у него могла быть возможность не разлучаться с королем. Стать ещё ближе, чем сейчас. Но это стало бы вероятным только после того, как он стал бы настоящим волшебником. Хоран даже улыбнулся про себя. Мог ли простой эльф вроде него когда-нибудь мечтать о том, что не он будет слугой, а у него самого будут слуги, и что он станет кем-то вроде важной персоны во дворце, сможет есть сколько угодно, когда угодно и где угодно, не выслушивая назидательные замечания вроде: «Еда развращает дух»? Вряд ли. А теперь всё это реальность и, несмотря на довольно шаткое положение и почти полное незнание правил поведения в этом дворце, Найл на каких-то особых правах, с кучей преимуществ, которые он толком оценить не может. Невероятно. Невероятно... Невероятно! Конечно, когда эльф слишком переедал, то со слезами на глазах вспоминал мудрые слова своего учителя Джастина, который ведь занудствовал не просто так, и обещал себе, что впредь будет есть столько, сколько положено, а также прилежно заниматься волшебством, изучать растения и камни для высших разделов магии, всерьез озаботится своим поведением, начнет упражняться в игре на новых музыкальных инструментах, но это быстро вылетало у него из головы на следующий день. Особенно когда Мэгги говорила, что на кухне приготовили новую порцию сладостей или поджарили ребрышки. – Нет, – решительно заявил Найл, поднимаясь на ноги и с малоприятным хрустом прогнулся назад. В последнее время его тело будто бы немного обленилось — он перестал каждый день лазать по деревьям и чувствовал себя уже не таким легким на подъем, как раньше. Нет, при желании Найл всё ещё мог быстро вскарабкаться на дерево или перепрыгнуть с ветки на ветку, но для успеха нужно было немного размяться перед этим. Более того, раньше у него всегда были амулеты для восстановления сил, что помогало ему оставаться здоровым и ловким, но дроу не пользовались ими, предпочитая браслеты. Что касается магии, Найл не знал заклинаний. Если бы ему дали пару Воздушных камней, может, он что-нибудь и сделал бы с этим, проведя ритуал, но с тем, что у него было сейчас, Найл пока не мог справиться. Надо было слушать Джастина внимательно, и Хоран очень жалел сейчас, что был плохим учеником и тратил зря время, ведь он был лишен массы важных вещей, которые были бы ему не нужны, если бы эльф вовремя овладел естественной магией, хотя бы магией своего элемента. Теперь, кроме браслета, у него ничего не было для того, чтобы стать настоящим профессионалом в области магии. Разве что книга волшебная была, правда, с дисциплиной всё ещё было туговато. Сказать Зейну, что он хочет полазать по скалам, Найл не мог. Король бы не так всё понял. Зейн, похоже, всё время подозревал его в том, что он готовит побег в объятия Лесного короля, а досуг проводит, мечтая о нем. Особенно после этой истории. А даже если бы владыка и понял, всё равно не разрешил бы ему самому путешествовать по горной местности — Хоран вполне мог сорваться вниз на шатком перевале. Да и наткнуться в горах на диких животных было довольно просто с его-то везением. – Мне нужно развеяться, – просто сказал эльф, помотав головой. От долгого сидения в помещении ему становилось тоскливо. Хождение по комнате не считалось за особую физическую нагрузку — только больше утомлялся и чувствовал себя птицей, запертой в золотой клетке. Джейк и Мэгги встали перед ним, готовые следовать куда угодно. Эльф мельком вспомнил, что в Лесном королевстве даже у принцесс не было сразу по две служанки. Как-то в лесу всё было попроще, несмотря на то, что Королевская семья жила в великолепном дворце с садом, несмотря на таинственную башню, несмотря на красивую, искусно сделанную площадь и другие великолепные постройки. – Во дворце не ужинают так рано, мы всяко успеем вернуться, – сказал Найл скорее самому себе, чем слугам, которые прекрасно знали время завтрака, обеда, ужина и прочих мероприятий внутреннего двора. – Всё, что я просил, сделали? – внезапно вспомнил он, замирая у двери. На мгновение дроу даже растерялись. Они так увлеклись беседой с Найлом, что почти забыли, что он их хозяин, а не приятель. И это было самое лучшее в службе такому молодому господину. – Вы съели Ваш обед ещё днем... – начал было Джейк, но Найл только отмахнулся, как от назойливой мошки. – Я не о еде, – заявил эльф, положив руку на ручку, и чуть не рассмеялся. Ему самому стало весело от осознания, как нелепо это звучит. – Ох, на самом деле я говорю про свои травы. И про портного. Скоро ведь праздник, забыли? Слуги выглядели так, будто они очень крупно провинились. – О, простите, господин, – стушевался дроу и отвесил поклон. Найл почти готов был поверить, что они напрочь забыли про его просьбу, занимаясь своими делами, если бы до этого они не исполняли всё беспрекословно и точно в срок. – Надо было сразу сказать Вам, когда мы пришли в гарем, – с горечью произнес Джейк. – Да, мы всё сделали, как Вы велели. Портной просит явиться завтра после полудня, чтобы снять мерки, а пока он нарисует несколько эскизов, чтобы Вы выбрали тот, который понравится Вам больше всего. Ему очень льстит, что его выбрал самый любимый фаворит короля, и он сказал, что постарается сделать Вам лучший костюм во всем Царстве дроу и близлежащих округах. Найл поперхнулся, услышав «самый любимый фаворит короля» и попытался не думать о том, как он «прекрасно» будет выглядеть в праздничном костюме, а также о том, как хорошо извернулся портной, назвав его родной лес «близлежащей округой». Вроде не обидел, но и ничего хорошего не сказал о Лесном царстве. Эльф перевел взгляд на служанку, которая только и ждала этого знака. – А я принесла мяту и зеленые листья Травы Духов. Они на столе, в смежной комнате, где Вы обычно занимаетесь магией, – вежливо проговорила Мэгги. Она немного покраснела — Найл не любил, когда в смежной комнатке кто-то находится без его ведома, но дроу была слишком воспитана, чтобы рыться в его вещах, и у эльфа отлегло от души. В конце-концов, он волшебник. Нет ничего подозрительного в том, что он на досуге практикуется в различных видах магии. Он, если на то пошло, мог позволить себе всё, что угодно — у него было разрешение самого короля. Найлу почти расхотелось идти за вкусностями, когда он понял, что есть всё необходимое для зелья, но эльф напомнил себе, что у него ещё много времени, чтобы заняться отваром, как следует. – Отлично, – Найл как-то странно ухмыльнулся. – Отведите меня в кухню. Пришлось спуститься вниз по винтовой лестнице и во всю попетлять по просторным коридорам с мягкими коврами — Найл ещё не освоился во дворце, как следует, поэтому пытался запоминать дорогу, тем более, что на стенах на этом этаже были довольно красивые, разнообразные картины в золотых рамках и яркий магический огонь. То он причудливо поднимался вверх разноцветными языками, то вспыхивал и погасал через равные промежутки времени, то искрился, то преображался, напоминая диковинных животных. Один из огней Найл узнал — если коснуться его рукой, он не обожжет, а лишь оближет ладонь, как верный пес. Если уложить в голове порядок изображений или факелов, подумал эльф, ориентироваться во дворце будет намного легче. Найл только недавно понял, что помимо основных этажей, существуют промежуточные, о существовании которых он так и не узнал бы, если бы как-то не пошел по другой лестнице. Да, это Вам не великолепный белоснежный дворец короля Гарри, где, если идти прямо, куда-нибудь да выйдешь, а таинственный замок короля Зейна. Тоже великолепный, но чуть более замысловатый и местами пугающий. Подобный самим дроу. «Стоит попросить у Люка карту, – решил Найл, устав запоминать картины. – А то так недолго и с ума сойти». Впрочем, стоило ему об этом подумать — перед ним открылись двери кухни. Мэгги и Джейк встали по обе стороны и впустили его внутрь, склонив свои головы. Тяжелые, массивные двери не пропускали ни звуки, ни запахи извне. Найл сразу же оказался в своей среде. В лицо ему дохнуло жаром десятка печей, в которых что-то готовилось, весело шкворчало и шипело. В ноздри ударили различные ароматы, смешиваясь в какой-то общий аппетитный запах, дразнящий желудок. Глаза забегали от такого великолепия — большие столы ломились от различных продуктов, а умелые повара и юные поварята, которых было больше дюжины, сновали туда-сюда, занимаясь готовкой. В воздух взмывали белоснежные облака муки, брызги горячего масла, сок от свежих овощей и солений, слышался звон ножей, стук молоточков, ударяющих по стейкам. Работа кипела. Помимо печей и столов кухня могла похвастаться отдельным водопроводом, бесчисленным количеством искусно сделанной посуды и инструментов, мраморными шкафчиками да и вообще всем необходимым. Сколько вокруг было припасов! Свежая капуста, какую не найдешь в пустошах, зеленые яблоки, ароматные груши, спелые сливы, разнообразная зелень, большущие тыквы, даже грибы, все как на подбор, и ни одной червинки, имбирь и какой-то хмельной напиток, бродящий в бочке. Сразу понятно, что всё это с большой осторожностью привозили из Людского царства. Там же были мясо и жир, сало и яйца, на которые Найл, как и всякий эльф из леса, побаивался смотреть в открытую, предпочитая сверлить голодным взглядом крупные, как на подбор, орехи, засушенные ягоды, сухофрукты. Где-то в углу кухни, куда взгляд Найла даже не дотягивался, был слышен плеск воды, и он понял, что там держат живую рыбу, пойманную в Царстве амфибий. И это только то, что было на самой кухне! В глаза Хорана сразу бросилась открытая дверь в огромную кладовую, где помещались припасы. Эльф замер, восхищенно наблюдая за одним из кондитеров — стол главного кондитера (Найл сразу узнал старшего пирожного мастера) находился напротив стола старшего повара и младшего повара, и был одним из ближайших — за ним и работали остальные кондитеры под чутким руководством своего начальника. Тот умелец, что привлек Найла, был настоящий дроу, с тонкими руками, изящными кистями и острыми ушками. Он ловко раскатывал тесто для пирога и делал это с таким упоением, будто влюблен в ещё не испеченный пирог всем своим сердцем. Наверное, ему и скалка была не нужна, так умело он управлялся. Этот дроу был одинаково красив и искусен в своем деле. Хоран так увлекся кондитером, что чуть не рассердился, когда обитателей кухни оповестили о его прибытии. Повара мгновенно замерли и, как-то странно переглянувшись, уставились на него, отрываясь от работы. Было видно, что они не очень довольны тем, что нагрянула такая важная персона. Найл почувствовал себя неловко — они, видимо, готовили ужин, и ему не хотелось прерывать их. Зазеваешься и испортишь блюдо — кто знает, как к этому отнесутся там, наверху? И ведь не скажешь же, что пришел фаворит — сам виноват, нечего стоять, открыв рот! – Нет, нет, продолжайте, пожалуйста, – вежливо сказал Найл, улыбаясь своими странными зубками, и большинство поваров тут же застучали ножами, кто-то вернулся к печи, проверяя готовность блюд. Сегодня на ужин была баранина — там были и отбивные из этого мяса, и пирог из бараньего фарша, и баранина с пряностями, и жареные бараньи ноги. Всё готовилось с большим искусством, но всё равно блюда для Королевского стола отличаются от тех, что едят те, кто статусом поменьше — для них старались поварята. Найл помнил, что это довольно непростое мясо для готовки, и ему стало ещё более неловко, что он потревожил поваров в такой ответственный момент. От смущения его ушки покраснели, но на жаркой кухне это было почти незаметно. Найл увидел, что талантливый кондитер всё еще смотрит на него, внимательно и очень проницательно, будто видит насквозь, и руки дроу замерли на тесте, поэтому Хоран поспешил обозначить цель своего визита, чтобы все повара и поварята, наконец, смогли вернуться к своим обязанностям. – Извините, что побеспокоил. Я только пришел спросить, нет ли у Вас засахаренного дягиля? Повара за ближайшим столом даже обернулись. – Чего у нас нет? – спросил кто-то, удивленно вскинув брови. Хоран и сам округлил глаза, пораженный внезапной мыслью. Как же так? Живут на свете и дягиля не знают? Его же кругом пруд пруди, всегда было в избытке. Эльф, бывало, и сам его собирал и приносил на Королевскую кухню, но там обычно такого добра хватало, правда, повара не отказывались — он шел влет. И ели все, от мала до велика. Особенно любил это лакомство принц Луи — ему не раз попадало, что он садился медитировать, набив рот сладостями. – Ну, дягиля, – повторил юный эльф. Он толком не знал, как объяснить что-то настолько простое. – Его ещё дудником зовут в народе. Или анжеликой, но это совсем уж редко, – добавил Найл. Почти вся кухня переглянулась между собой. Даже Джейк и Мэгги пожали плечами друг перед другом. Надо же, что учудил молодой господин — выдумал какой-то дягиль. Как на него похоже! – А какой он, твой дягиль? – тут же заинтересовались повара. Хоран сразу понял — им только повод дай отвлечься от тяжелой работы. Тяжело быть подручным, чего уж говорить. Найл по себе знал, будучи подручным волшебника. Пусть искусство магии казалось поинтереснее кулинарии, всё-таки было оно довольно нелегким, особенно, если ты молодой, и хочется бегать, прыгать, в крови какой-то необъяснимый задор, в лесу много интересного, в мире — неизведанного и таинственного, а всё тело будто замерло и ждет, когда ему позволят вдоволь себя испытать. А уж если тебе целыми днями приходится торчать на жаркой кухне, даже если ты искренне любишь готовить, всё равно грозные повара не дают продохнуть ни секунды, и всё больше пытаешься незаметно отвлечься или вообще удрать, чтобы всласть отдыхать на солнышке. Благо место сытное, и незаметно съесть булочку или котлетку можно, если повар будет слишком увлечен работой. – Ну, он на самом деле очень вкусный, – будто оправдываясь, проговорил Найл. – Из него даже мёд можно собирать, вроде бы. Ой, точно! Найл потер ладони так, будто растирал что-то между ними, а потом медленно их развел — одну вверх, другую вниз. Между его руками появилось симпатичное зонтичное растение, самое настоящее, живое, с корешком, будто он только что сорвал его, и теперь каким-то чудесным образом держал в воздухе, не притрагиваясь. Оно вращалось, показывая себя во всей красе, будто говорило: «Вот он я какой, дягиль, дудник, анжелика». Поварята тут же побросали свои дела и, заранее зная, что им попадет потом, бросились смотреть на диковинку. Такое они никогда не видели и ни разу не готовили, хотя им много растений привозили из разных частей мира. Им даже в голову не приходило, что подобное можно просто так есть, засахарив. И это растение удивило их даже больше, чем магия, которую им обычно не удавалось понаблюдать. Придворный волшебник-то был не очень охотчив на разные фокусы и редко опускался до различных представлений — не принято это было. Всё больше огненной магией баловался, а её и на кухне было предостаточно. Повара ведь сами поддерживали огонь в печи. Без поленьев. – Такое у нас точно не растет, – внезапно сказал дроу-кондитер, посмотрев Найлу в глаза. Хорану показалось, что уж он-то точно слышал про дудник, но почему-то промолчал. – Это ведь болотное растение? – Да, – смутился Найл, на мгновение забыв, что это в живописном лесу, в тенистой прохладе, ближе к югу есть глубокие болота, дягиля предостаточно, а уж в пустошах о растениях можно забыть. Нет, есть, конечно, какие-то скромные цветочки и большая редкость — прекрасный огненный цветок, символ дроу пустошей. А другие представители растительного мира здесь не водятся. – Точно. Теперь Найл чувствовал себя ещё более неловко. Конечно, ему следовало подумать об этом раньше, чем спрашивать. Болота — соседи лесов. Леса — территория эльфов, и всё, что рядом с ними, тоже. Где же дроу брать растения? Им принадлежат горы, пустоши, пустыни, но никак не долины, леса и поля. Даже у людей более плодородные почвы, но на них они выращивают окультуренные растения. А поля служат им местом для выгула скота. В степях — люди-кочевники. Только эльфийской расе да ещё детям ночи, ныне покойным, повезло. Хотя о везении детей ночи и говорить не следовало. – Тут вот какое дело, – один из поваров вытер руки белоснежным полотенцем и теперь деловито обращался к нему. – Здесь болот нет. Может, тебе съесть что другое, эльф? У нас много чего есть, фрукты из самого мира людей везли. Очень вкусные! И свежая выпечка почти готова... – Нет, – вдруг решительно сказал Найл, вкладывая растение в руку повара. – Дягиль замечательный, Вы просто обязаны его попробовать. Я достану. С этими словами Хоран решительно вышел из кухни, а слуги, не говоря ни слова, двинулись за ним. – Не так красив, как Вы, – сказал младший повар, посмотрев на дроу-кондитера, который сразу же вернулся к тесту, стоило Найлу покинуть помещение, и двери за ним закрылись. На его лице было заметно неподдельное участие. Да и другие повара поглядывали на талантливого кондитера искоса. – Да нет, – дроу смотрел на тесто невидящими глазами, и его руки раскатывали его уже не с такой нежностью, как прежде. – Просто по-другому красив. Пока это не все могут заметить. Но в будущем, будь уверен, много кто за него головы сложит. Младший повар недоверчиво качнул головой, но всё же его сердце на мгновение сжалось от жалости. Тем временем юный эльф безуспешно пытался найти лестницу, ведущую, как он понял, на третий промежуточный этаж, где, как он слышал, находился выход на улицу и огромный птичник. А верные слуги, которым Хоран не сказал, что собирается сделать, бегали за ним немой свитой. Большего от них обычно не требовалось. Наконец, ему посчастливилось, и он оказался на залитой безжалостным солнцем площадке. На мгновение Хоран даже зажмурился — ярко оранжевая пыль чуть не попала в глаза. Через несколько мгновений он проморгался и открыл глаза, осматриваясь. На улице действительно находился небольшой птичник, дверь в который была широко распахнута. Раньше, чем Найл издал удивленный возглас, Мэгги рассерженно топнула ногой. – Здешний стражник страшный пройдоха, почти никогда нет на месте! Хоран быстрым шагом вошел внутрь крошечного домика, стараясь, чтобы оранжевая пыль не осела на жилетке и брюках. Хорошо, что он так и не успел переодеться к ужину — одежда была бы безнадежно испорчена. Внутри, на длинных жердях, сидели почтовые соколы. Внизу находились кормушки с едой, наполненные по самые края. В центре домика стоял небольшой круглый столик и крошечная, но удобная табуреточка. На самом столике находились бумажные свитки и всё необходимое для письма. Найл уселся на табуреточку и задумчиво постучал пальцами по крышке стола. Текст пришел в голову почти сразу, и Хоран быстро составил письмо.

«Дорогой Луи! Мог ли ты когда-нибудь вообразить, что кто-то на свете не знает, какой восхитительный вкус у засахаренного дягиля? Здешние дроу и понятия не имеют, что это за растение — в пустошах оно не растет, в связи с чем у меня к тебе большая просьба, которую ты, конечно, в праве оставить без внимания. Не мог бы ты оказать любезность: выслать сюда корзинку дудника и побольше? Я хочу научить здешних поваров готовить из него цукаты. Те самые, которые ты так любишь. Они и мне по душе. Также буду очень рад видеть немного фиалок — пастилки из них отличные, я помню, Лиам обычно изо рта их не выпускает! Но только если это никого не затруднит. Надеюсь, что у тебя, Лиама, Эль и Софи всё хорошо. Мне ведь можно поздравить Вас со свадьбой? Буду надеяться, что так. С любовью, Найл. Кстати, буду очень благодарен, если ты передашь кое-что Джастину. Теперь я могу доставать цветы прямо из воздуха. И ещё... мне правда приятно знать, что я его любимый ученик.

Найл аккуратно свернул письмо в трубочку и подошел к длинным жердям, на которых сидели гордые почтовые соколы. Они почти не шевелились, глядя на него внимательными, серьезными глазами, в которых можно было прочитать что-то непонятное, сверхважное и таинственное. Обычно Хоран побаивался подобных птиц, но здесь они были тихими и спокойными. Не в клетке, не привязаны — так хорошо обучены, не кричат, не взлетают. Теперь понятно, почему стражник так свободно разгуливает непонятно где — такие птицы никуда не исчезнут, сами останутся в птичнике, разве что пожар выдворит их оттуда. И то, наверное, будут кружить над пепелищем, пока кто-нибудь не уведет их оттуда. После недолгих поисков, Хоран выцепил взглядом сокола с зеленой ленточкой на лапке с вышитой елочкой — значит, он обучен летать именно в лес эльфов, хотя он был не еловым, а смешанным. Было и ещё несколько штук с таким же значком отличия, но Найлу понравился именно тот, на кого он посмотрел в первый раз. Проворный, с хитринкой в птичьих глазах. Будь Хоран птицей, влюбился бы с первого взгляда. Может, это именно он доставил письмо для короля Гарри, кто знает? Сокол сразу понял, что от него хотят, протянул лапу, и Найл положил свернутое в трубочку письмо в небольшой контейнер. Мгновение, и птица ловко устроилась на плече Найла. Эльф осторожно вынес сокола на свободу, придерживая рукой. Несколько секунд он осматривался, после чего оттолкнулся и взмыл ввысь, мгновенно становясь крошечной точкой в воздухе. Найл смотрел соколу вслед, чувствуя, как сердце бешено колотится, вырывается из грудной клетки, будто загнанный в угол маленький хищник. Ни строчки. Он не написал королю Гарри ни строчки, никак не упомянул, не придал ему значения, будто бы забыл его, будто его никогда не было, будто бы выкинуть короля Гарри из головы — обычное дело. Будто Найл совсем не помнил его добрые глаза, его пробирающий до дрожи голос, его невесомые, мягкие прикосновения, которые теперь казались невероятными, словно эльф выдумал их. Будто бы Найл мог так просто забыть то, к чему шел так долго, то, что в свое время обожал и боготворил. А он помнил. Нет, на губах жили поцелуи Зейна, а руки будто чувствовали силу его плеч, и всё его естество тянулось к королю дроу, к его пламени, темному, буйному огню, чтобы сгореть внутри него, изведать неизведанное, объять необъятное, узнать необъяснимое. И каждое касание Зейна словно плавило его, превращало в другое существо, легкое и тяжелое одновременно, умудренное и вместе с тем простое. Но даже этого было мало, чтобы напрочь забыть, что есть на свете король, чье имя Гарри, чьи локоны тяжело падают на плечи, чей чарующий голос берет такие ноты, какие ему и не снились, чья мудрость безгранична, чья доброта не знает меры. И любить Зейна совсем не одно и тоже, что любить Гарри. Они совсем разные, даже взгляд у них разный. В глазах Зейна какой-то беспокойный, мятежный дух, подавить который, все равно что дым руками ловить, тогда как у Гарри во взгляде бесконечное спокойствие и терпение. С таким терпением деревья в лесу медленно, но верно тянутся ввысь, преданно служа домом для зверей. И получалось, что любить Зейна, значит гореть заживо, наблюдать, как собственное тело превращается в прах, распыляется на крошечные частицы. А что значит любить Гарри? Будто идти по веревке над ущельем, чувствуя, что каждый шаг доводит до маленькой остановки сердца и дается с трудом. И ревность. Стоило Найлу подумать, что Зейн может принадлежать кому-то ещё, и он сходил с ума от бессилия, желания разорвать все преграды и быть с ним прямо сейчас, тогда как внимание Гарри к другим персонам воспринималось с бесконечным терпением, будто задней мыслью Хоран никогда не забывал — он слишком прекрасен, слишком величествен, слишком хорош для такого простого эльфа. Ради Зейна он готов был пасть так низко, ради Гарри он хотел взлететь так высоко... И Найл не понимал, что это значит. «Может, тогда я совсем ничего не понимал в любви, не был готов к ней? Но почему так тяжело отпустить?» – мысленно задавался вопросом Найл, глядя в небо. Оранжевая пыль садилась на его лицо тонким слоем. Если сделать несколько шагов вперед, сорвешься в ущелье и погибнешь, может, это был бы правильный поступок. «Не люблю, – подумал эльф, кусая губы. – Не люблю. Не могу я тебя любить, это просто невозможно. Ты так далеко, ты всегда был далеко, даже когда я находился с тобой в одном дворце. И кто я в сущности для тебя — просто ребенок, ничто больше. Может, почти твой сын, но нуждался я всегда в большем. Ты не мог бы дать мне это, ведь у нас так не принято. Мы — лесные эльфы. Мы праведники, мы ведем себя так, как требуют законы целомудрия. Тогда почему, почему я продолжаю вспоминать о тебе? Почему язык через раз цепляется за невидимую преграду, когда я зову Зейна «мой король?» Ведь он мой, только мой, я же чувствую, что мой. Неужели моя привязанность к лесу так много значит, ведь не можешь же именно ты быть всему этому причиной?» Найл опустил голову и поспешно развернулся назад, чтобы вернуться в замок, пока ему не стало совсем паршиво. Как это сложно. Будто играть в догонялки с самим собой. Всё равно проиграешь, запутаешься. Всё равно окажешься в затруднительном положении, всё равно ошибешься, всё равно повторишь все свои грехи. Всё равно. Он бежал по коридору, вытирая непрошеные слезы бессилия и отчаянья, спотыкаясь о нелепые складки ковра, врезаясь на поворотах в косяки. Это всего лишь прошлое, это не всерьез. Больше ничто не сможет вывести его из себя, больше ничто не вызовет у него таких горючих слез. То, что прошло, уже не властно над ним. И у него один король, один повелитель, одна любовь. Найл вбежал в покои и захлопнул дверь, опускаясь на пол. Ему понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться и привести себя в порядок. Мазь для Калума он готовил уже в другом костюмчике. Нет, не официальном, просто чистом, без оранжевой пыли, которую просто так было не счистить. Однако именно так он и решил пойти на ужин. И пока Джейк относил Калуму мазь, Мэгги вела его на ужин. «Люблю, – повторял про себя Найл, рисуя в голове образ Зейна. Сердце билось в такт его мыслям. Вот сейчас, сейчас он увидит его и снова сойдет с ума, будет пылать от его взгляда, дрожать от его голоса. – Люблю. Люблю. Люблю». – Люблю, – еле слышно повторил он, проходя в зал и останавливаясь у отведенного ему места. Когда Зейн вошел в обеденный зал, Найл смог только вцепиться в спинку стула. Сидеть рядом с ним и не иметь возможности прикоснуться — та ещё пытка, если разобраться. Но Найл пообещал себе выдержать всё, что произойдет на ужине, и посмотрел на короля с улыбкой.