Do you speak elfish?

Найл старался есть медленно, тщательно прожевывая кусочки пищи, часто вытирать губы салфеткой и не стучать столовыми приборами слишком громко, чтобы со стороны не выглядело так, будто он вырос в хлеву и привык есть вместе с домашними животными, громко чавкая и роняя на себя еду. А ещё потому что он страшно боялся собственных мыслей и пытался сосредоточиться именно на процессе принятия пищи. У него не получилось вписаться в беседу, хотя эльф не слишком сильно старался участвовать в общении. Наверное, потому что говорила, в основном, принцесса Дония, а Найл, по понятным причинам, побаивался её и не хотел навлекать на себя лишние проблемы, если она опять вдруг посчитает, что он ведет себя неподобающим образом. Принцессы Перри за ужином не было и появляться она не собиралась. Как понял Найл из слов той же принцессы Донии, невеста короля дроу снова сказалась больной, поэтому решила поужинать на воздухе, наблюдая за заходящим солнцем и простирающимися до горизонта пустошами. В тайне Найл одобрял её выбор: прогулки — самое оно, если есть какие-то проблемы со здоровьем или настроением. Да и на свежем воздухе всегда разыгрывается аппетит, а уж в состоянии принцессы Перри (эльф уже давно вообразил себе что-то критическое, тяжелую болезнь уж точно) явно нужно было питаться, как следует, и вообще поменьше дышать спертым воздухом дворца-горы — к сожалению назойливая пыль немного садилась лишь ближе к вечеру, и прогулки для тех, кто не привык жить в пустошах, становились возможными только в это время. Джастин бы точно одобрил эту мысль, он ведь был чуточку целитель, разбирался в лекарственных растениях и лечебной магии, поэтому Хоран считал, что тоже немного понимает в этом деле. Третьего, а точнее уже второго фаворита-дроу тоже не было за столом, хотя приборы для него были разложены. Найл, хоть всё время и твердил себе, что нельзя предвзято думать о других или иметь необоснованные предубеждения, всё равно про себя решил, что, видимо, этот таинственный фаворит слишком себе на уме и уж очень заносчив для того, чтобы ужинать вместе со всеми, хотя это считалось довольно большой честью. Не наблюдалось и девушки Джелены — она, скорее всего, была слишком занята делами дворца, чтобы присутствовать. Если бы не юноша Тайлер, во всю наслаждающийся трапезой, ужин получился бы очень семейным, домашним и уютным, невесело подумал Найл, не смея поднять глаз — он и так знал, что человек улыбался во все зубы, пока эльф ковырялся в тарелке серебряной вилкой. Беседа между братом и сестрами текла очень легко и непринужденно. Найл даже немного позавидовал — ни разу Зейн не высказал ни малейшего раздражения, не повысил голос, чтобы можно было подумать, будто он чем-то недоволен, не позволил себе едкого замечания или высказывания, обращаясь со своими сестрами и подданными весело и обходительно. Весь он будто символизировал надежность и, главное, спокойствие, чего не ожидаешь от дроу, буйных, как огонь. Но сейчас он и был именно таким. Умиротворенным и легким. Когда Зейн говорил с ним, Найлом, такое случалось крайне редко — в глазах короля всегда было что-то странное, тягучее, далекое от спокойствия, и эльф одним неосторожным словом обращал это в грубость со стороны короля дроу. Почему-то они всё время вспыхивали рядом друг с другом. Эльф даже мельком подумал, как вообще могли в таком случае построиться их отношения, и тут же подавился, когда мысль внезапно озарила его голову: «Ну, конечно, это и есть любовь». Как же могло быть иначе? Их необъяснимо тянуло друг к другу, а они были слишком разными. Они хотели быть вместе, а пропасть в виде разного быта и традиций разделяла их. Огонь и земля. Найл украдкой посмотрел на Зейна. Такой красивый! Глаз не отвести. Конечно, его сердце пропало, стоило Малику раскрыть себя, показать, что он не просто какой-то тщеславный царь темных эльфов, как о нем говорили в лесу, а дроу с широким сердцем, переживающий за свою семью, подданных, способный на высокие чувства и нежные проявления эмоций. О чем тут думать? Вот если бы остаться с ним после ужина, если бы сказать три заветных слова, тогда бы все проблемы остались в прошлом. Эти странные чувства, будто лихорадка, точно болезнь — высокая температура и головокружение. Что это? То, о чем пишут в книгах? То, о чем робко шепчутся горничные? Что это? Как это называется? Этот странный душевный трепет, щекочущий грудь, словно качающиеся колосья, эти сильные переживания, необъяснимые волнения, неумение даже дышать... «Я люблю тебя, – мысленно проговорил Найл, прикрыв глаза, и тело содрогнулось в предвкушении чего-то сладкого, мягкого и властного. – Я тебя люблю. Ведь так просто произнести это. И ты станешь моим, а я стану твоим. И мы никуда друг от друга не денемся, ничто не разлучит нас, не встанет между нами. Только дай мне шанс сказать это. Только дай мне возможность, прошу, вся душа моя жаждет лишь этого. Я твой, посмотри на меня, ну, посмотри же». Найл до боли закусил губу. Он чуть не прокричал последние слова вслух. Всё его нутро просто изнывало от тоски и боли, и он расстегнул верхнюю пуговицу, будто это хоть как-то могло помочь снова начать вдыхать и выдыхать. Эльф даже не замечал, что совсем перестал есть и отложил приборы в сторону. Он не мог прекратить мысленные крики, ему вдруг захотелось толкнуть обеденный стол, чтобы он перевернулся, и Зейн воскликнул: «Кто это сделал?!» и посмотрел на него. «Посмотри! Посмотри же! Посмотри на меня!» – почти молился Хоран, чувствуя, как что-то болезненно тягучее расползается по груди, заполняя всё, будто черная липкая жижа, как густые чернила, как жидкая грязь во время ливня. Ревность? Обида? Тоска? Найл не мог сделать даже глоток воздуха, и кровь прилила к его щекам, покалывая изнутри, словно самые крошечные иголочки у королевской швеи. Что бы это ни было за чувство, пусть уйдет, пусть исчезнет и провалится пропадом в пучину, в бездну, в пекло. Лучше бы и ему самому исчезнуть без следа, если его король решил навсегда отстранить его от себя, отгородиться от него этим пышным ужином. Да, да, именно так, пусть он будет счастлив, благослови богиня его трапезу! А Найл может и просто погибнуть, рассыпаться пеплом, если он ему больше не нужен. И пусть его тело вынесут наружу, на всеобщее обозрение, пусть потешаются над ним, уже не страшно! Зейн скользнул по нему взглядом, и Хоран почувствовал, как жижа в груди вдруг исчезла, и легкие снова розовые, влажные и мягкие, наполненные жизнью, будто не было всех этих сомнений, и горестных мыслей, и немых криков, и странной тоски, затягивающейся на шее тугим узлом. Взгляд Зейна. Как просто! Благословение, лекарство от всех болезней — просто поймать на мгновение свет его глаз. Так Зейн тоже немного волшебник? – А почему нет Джелены? Я думала, это будет ужин в честь её назначения, – беззаботно проговорила принцесса Валия. Она ловко работала ножом и вилкой, даже не глядя в тарелку, и её руки двигались свободно, словно она играла на клавесине, подбирая мелодию. – Это ведь такое важное событие, правда? – радостно уточнила дроу. – У нас давно не было стоящего мажордома, – подумав, добавила она. Принцесса посмотрела по сторонам, будто ожидала поддержки, но все воздержались от одобряющих реплик, делая вид, будто очень заняты ужином. Дония глядела куда-то за спину брата — у главного входа стояли стражники, и Найл запоздало догадался, что, возможно, среди них есть тот самый дроу, который нравится старшей принцессе. Эльф попытался догадаться, кто это, скосив глаза в ту же сторону. Но как же тут поймешь? Все стражники были одинаково сильными, ловкими, одинаково ставили долг превыше жизни. Хоран заметил среди всех Майкла, и у него неприятно засосало под ложечкой. Только бы не он! Уж больно этот дроу злобненький и скорый на расправу! Нет, конечно, Майкл первый предложил оставить его в живых, правда, руководствовался он жаждой выкупа, а потом вообще первый бросился на него с мечом. А, впрочем... Найл украдкой посмотрел на старшую принцессу дроу — сердцу ведь не прикажешь. Откуда же ему знать, каким этот Майкл может быть с теми, кто ему дорог. Да и с чего он вообще взял, что это Майкл? Может, это Коннор или кто-то из стражников, которых он и вовсе не знает. – Именно потому что это такое важное событие, ужин в честь её назначения состоится через пять дней, – просто ответил Зейн, отпивая вино из кубка, и свободно откинулся в кресле. Оно отличалось от других креслиц в зале своим изяществом и высотой. Почти полноценный трон, обитый золотом. Такой же был напротив, на другом конце стола. Не для жены короля, а для короля гномов. Но его сегодня не было. Несмотря на то, что Зейн не раз говорил, что семья Шахида имеет такие же права на проживание в верхнем дворце, король гномов всё равно предпочитал нижние этажи, ближе к шахтам, чтобы жить поблизости от рабочего места. У них не было ничего общего, кроме водопровода, и Найл догадался, что гора намного больше, чем он мог себе представить. Наверняка за пределами дворца находится ещё и город в горе. Не все ведь могут жить в пустоши, где дроу устроили что-то вроде деревни. – Даже если почтовые соколы вовремя принесут приглашения гостям, вряд ли они так быстро доберутся до наших владений — путь до пустошей достаточно неблизкий, если не знать некоторых секретов, – пояснил Зейн. – Впрочем, повара всё равно не успели бы осилить праздничное меню, даже если бы Джелена лично проконтролировала всё. А сделала она за сегодняшний день немало. И, хотя никто не сказал вслух, многие подумали, что, наверное, ей давно хотелось навести порядок во дворце, который местами был скорее похож на заброшенный замок, местами запущенный и холодный. Наверное, человеческая девушка скучала по скромному, но уютному дворцу, где ей довелось вырасти, светлому солнцу без оранжевой пыли, безграничным просторам, белоснежному песку. Эта гора казалась дроу вполне уютной, но у них никогда не было настоящего дома, с которым можно было сравнить нынешнее место проживания. Их раса почему-то оказалась на отшибе, и лишь правитель Зейн решил восстановить справедливость. Теперь их дворец был огромным, наполненный золотом, огнем, бархатом и другим великолепием, но не полностью достроенный, и это срочно нужно было менять, если им хотелось видеть во дворце гостей со всего света. Ледяным дроу повезло больше. Они облюбовали себе Снежную гору достаточно давно, и поэтому их холодное царство славилось на весь мир своей изысканной пышностью. Дворец, где жила Королевская семья, был полностью сделан изо льда, а снежные дроу были настолько хладнокровны, что им вполне комфортно было жить там, где снег не прекращался по девять полнолуний в году. Говорили, что принцесса Перри двигала стены и потолки своего ледяного замка одним щелчком пальцев. Она настолько хорошо владела ледяной магией, что ей ничего не стоило возвести ледяной город движением руки. Возможно, этим и объяснялось её недомогание в таком жарком климате. – Будет много гостей? – поинтересовалась малышка Сафаа. Младшая принцесса дроу очень любила праздники. Любила, когда дворец наполнялся смехом и весельем, когда по нему бегали сверстники, когда ей было с кем играть и делиться пустячковыми детскими секретами. К сожалению, Валия с каждым годом становилась всё более непригодной для игр. У неё удлинялись юбки, увеличивалось число занятий, она становилась серьезной, меньше шутила, говорила странными, высокими словами, значения которых очень тяжело было понять. Проводить время со старшей сестрой становилось всё скучнее, она будто становилась второй Донией — надменной, с высоко поднятым подбородком, и лишь иногда она поднимала руками подол платья, бегала по коридору с растрепанными волосами, и тогда в её глазах малышка Сафаа видела что-то знакомое, прежнее, любопытное, что она так сильно любила в старшей сестре. Но такое случалось редко. А когда приезжали гости — гномы, дроу из Заснеженных гор, некоторые дружественные племена людей, всё это становилось совсем неважным. Долгие минуты, часы и дни можно было бегать, резвиться, смеяться и не бояться, что придется проводить время в одиночестве в своих покоях, плотно закрыв дверь. Малик знал, что чувствует его самая любимая сестренка, и ему было жаль, что сейчас он совсем ничего не может сделать для неё. И он знал, кто виноват в этом. Если бы эльфы не были такими надменными, чванливыми занудами, не выместили их в пустоши, заняв самые лучшие территории, их нация процветала бы также, как и все остальные. Тогда у Сафыы было много друзей-сверстников, она бы чаще улыбалась, забыла о заботах и тревогах, не волновалась бы о войне. Но первый этап был совершен. У него был залог мира с лесом — значит, войны с этими эльфами не предвидится. И хотя союзниками в походах на Цветочную долину, а также Лиственный и Хвойный леса они не станут, равно как и в походах против племен людей и некоторых пресноводных амфибий, в этом всё равно были свои плюсы. Если правильно выйти на диалог и поговорить о миграции, и если этот король Гарри действительно такой замечательный, их народы вполне смогут жить на одной территории. И, может, Сафаа увидит лес раньше, чем повзрослеет. – Не очень, – разочаровал её Зейн. Несмотря на свои мысли, он говорил спокойным голосом, не оправдываясь, и никто бы не мог подумать, сколько болезненных дум пришлось выкинуть из головы несколько мгновений назад. – Некоторые послы из мира людей и, может быть, особые гости, – под особыми гостями он, конечно, подразумевал брата и сестру Джелены. – Правда, я не уверен, что мы увидим кого-то из членов её семьи до большого праздника в честь дня рождения младшей гномьей принцессы. – Но почему она всё-таки не пришла? – уточнила Валия. У неё с Джеленой были относительно ровные отношения, несмотря на то, что Зейн всегда отделял гарем от семьи. Иногда девушка заплетала дроу волосы вместо её служанки. – Мы были бы рады и просто отужинать в её компании. Да, и это тоже была её сильная сторона. Светская беседа, уместные шутки, интересные новости из мира людей, просто забавные истории из детства, не слишком интимные, чтобы наскучить, но и не очень избитые. Джелена будто олицетворяла в себе всё, что должна уметь настоящая принцесса, потому что и была ей. «О, богиня, – подумал Найл, затаив дыхание. – Мне бы хоть чуточку её талантов, и это бы изменило всё. Поэтому все её любят, ценят и уважают — человеческая девушка так умна и образованна, этого у неё не отнять». Зейн не менялся в лице. И Найл не видел, сожалеет ли король о том, что бывшей фаворитки нет на ужине, или не придает этому значения. Но эльф почему-то почувствовал себя обеспокоенным и тревожным. Найл думал, лучше бы Зейн сказал, что хочет её видеть на ужине, лучше бы он сказал что-то более личное, чем эти банальные фразы о гостях и поездках. – Ей слишком сильно хотелось привести дворец в порядок, – пояснил Малик, подливая себе вина. Найл обратил внимание на его пальцы и замер. У него возникло странное ощущение, вроде жара, разливающегося по телу и стекающего вниз, словно стремительный горный водопад. Что это? Так не было раньше! – Не было ещё полудня, как она вышколила всех слуг, – похвастался тем временем Зейн, довольно делая большой глоток. – Никогда не видел, чтобы они так старались. Я в ней не ошибся. Наверное, всему королевскому двору хотелось услужить такой величественной, красивой молодой госпоже в её изящных платьях-паутинках. Она могла и не держать их в строгости, если бы захотела. Большая честь — работать на настоящую принцессу, тем более такую изысканную и утонченную, знающую, что надо делать и зачем. Да, во всем царстве дроу не сыщешь никого лучше на эту высокую должность. Какой бы она стала правительницей при другом раскладе! – В мудрости нашего короля сомневаться не приходится, – лучезарно улыбнулся Тайлер, преданно глядя на Зейна. Если бы у него был хвост, он бы шевельнул им, как пес. – Чего не скажешь о некоторых его родственниках, – сильно понизив голос, заметил человек, так, чтобы его мог слышать только Найл, сидящий напротив него. Найл вспыхнул от шеи до кончиков ушей и покосился по сторонам. Ему показалось, будто это прозвучало слишком громко, но, скорее всего, дело было только в том, что он сильно напрягся, слушая разговор и думая о своем. – Заткнись, – возмущенно прошептал Найл, бросая пугливый взгляд на короля, который продолжал трапезу с невозмутимым видом. Не услышал. Или сделал вид, что не услышал, хотя это было не в духе короля, потому что он не терпел дерзости и нахальства. Хоран прищурился и одарил Тайлера многозначительным взглядом. Такое чувство, будто он совсем не понимал, что значит «осторожность». – И говори потише. Окли, похоже, слабо представлял, что значит «заткнись и говори потише» и как можно делать это одновременно. – Я просто говорю правду, какой бы горькой она ни была, – одними губами произнес человек. Его подвижное лицо всё время неуловимо менялось. И, когда парень смотрел на Найла, он то щурился, то подмигивал обоими глазами, то странно двигал бровями, как будто человек сам не мог понять, какую эмоцию стоит испытывать в подобной ситуации и что лучше показать в данный момент. По его лицу прошлась едва заметная тень, а потом исчезла. Глаза то вспыхивали, то потухали, будто человек не мог совладать с собой, а Найл не мог перестать наблюдать за этим. Стихия воздух, подумал Найл, никогда не знаешь, в какой момент легкий бриз станет ураганом. Эльфу показалось, что он попал в театр одного актера, а Тайлер пытался выдать сотни ролей за раз, что, возможно, было правдой, и не смог подавить вздох тревоги — в позе человека было что-то напряженное, застывшее. – Ты специально меня дразнишь, – еле слышно проговорил эльф. – Да, – голос человека напоминал шипение, так что Найл еле его слышал. – Можешь плеснуть в меня водой из кубка и показать, как хорошо тебя воспитали. – О чем Вы там шепчетесь? – заинтересовался король, резко меняя тему. Он уже несколько секунд наблюдал, как эльф и человек что-то шепчут друг другу, и на лицах обоих такое оживление, будто это нечто сверхважное и очень секретное. Зейн помнил, что отношения фаворитов друг к другу всегда были довольно терпимыми; Джелена и Тайлер в свое время общались очень хорошо, правда, первая держалась от гарема немного особняком — она прибыла, как принцесса, была больше гостьей, чем наложницей — но вот парень всегда и везде находил себе знакомых — он знал всё, как будто у него везде были глаза и уши, это помогало ему быстро находить общий язык, с кем он хотел. Такой уж у него был характер. Человек знал свои преимущества, поэтому мог позволить себе иногда и бестактное поведение. Этим и привлек в свое время заскучавшего короля дроу — многовато шума поднимал вокруг себя. Но то, что Найл успел с кем-то подружиться, не шло правителю на ум — королю казалось, что эльф слишком застенчив для этого. Он и слуг-то еле-еле принял, до сих пор косится на них с опаской, несмотря на то, что Зейн распорядился о найме самой лояльной и верной прислуги. Но, может, Тайлер слишком дружелюбен и решил разговорить его? Надо будет обязательно спросить человека об этом. Сам Найл наверняка смутится, не поймет, что Малик имеет в виду. Зейн улыбнулся своим мыслям. Он никогда не видел, чтобы кто-то мог так откровенно дерзить, а потом растеряно краснеть, пряча взгляд, как Найл. Никто не был с ним таким упрямым и податливым одновременно. Ни у кого в глазах не смешивались почтение и вызов, создавая такую притягательную смесь. Поэтому нельзя было овладеть Найлом без согласия. Он чувствовал — надавишь, и эльф сломается, но никогда не станет принадлежать ему. И можно будет сколько угодно зверствовать, быть грубым и нетерпеливым — Хоран отдаст себя, но будет ускользать, как дым. Оставалось ждать, пока Найл положит его руки на свое тело и произнесет несколько слов, обозначающих признание. И хотя по телу жар, не хуже, чем сотни раскаленных печей, когда этот маленький эльф просит о близости и умоляет о безрассудствах, уверяет, что готов на всё, Зейн знает — не готов. Лишь когда его губы страстно нашепчут: «Люблю тебя», и Найл не сможет опустить глаза, выжидательно глядя в его лицо, выдавая все свои потаенные желания, только тогда Малик сможет прикоснуться. И что бы Зейн ни сделал после этого, Найл это примет. – О, Вы же знаете Найла, владыка, – Тайлер снова расплылся в улыбке, такой широкой, что мягкая кожа лица будто сложилась, как кусочки мозаики. Это всегда выглядело очень странно и по-своему занятно, будто в Тайлере уживались сотни личностей одновременно, не заменяя друг друга, а представляя одно целое. – Плетет свои небылицы! Он у нас мастер выдумывать занятные истории. Правда ведь, Найл, дружочек? Расскажи нам сказочку. У Найла дернулась бровь. Особенно, когда он заметил, что взгляд короля стал более внимательным. Ах, знать бы, что у него на уме! Сердится Зейн или просто не может сдержать влечения? Что более вероятно? Конечно, всё произошло только сегодня утром, Зейн бы не смог так быстро выкинуть всю эту нелепицу из головы, даже без напоминаний хитрого человека. Хоран позволил себе даже откинуться в кресле, как будто так никто бы не заподозрил, насколько он не уверен в себе, подавлен и не чувствует себя уместным за этим столом. Нет, так почти удобно, так можно играть по правилам первого фаворита. Только не сегодня. Тайлер не сможет унизить его при Зейне, не получив при этом по заслугам. – С радостью рассказал бы, но я не такой мастер, как ты, дружочек, – относительно ровным голосом сказал эльф, награждая Окли таким же взглядом, что и он его, несколькими минутами ранее. Тайлер смотрел на него со странной улыбкой — Найлу не удалось его обмануть даже на жалкую долю секунды. – До тебя мне явно далеко. – Но не далеко до язвы желудка, – непринужденно заметил человек, делая вид, будто говорит это как бы между прочим. Хотя, конечно, Тайлер отправлял верных слуг в кухню и другие места, чтобы выяснить, что и в каких количествах ест эльф, как часто он принимает ванну, чем занимается на досуге, какие читает книги. В этом не было никаких сомнений — Тайлер умело распоряжался всеми ресурсами, что у него были в наличии. А если бы не было никаких, он сам бы прокрадывался вдоль стены, смотрел бы, запоминал. Гибкий, незаметный, воздушный, как и все люди. – Вы ведь слышали, что Найл может съесть шесть подносов с едой? Так много! Любой другой лопнул бы на его месте, но только не этот эльф. Хоран еле подавил желание закрыть лицо руками, но знал, что это будет выглядеть неуместно. Он буквально чувствовал, как стремительно краснеют его щеки. Они, наверное, и так были пунцовыми, но Тайлер будто раздул огонь и ждал, пока пламя примется за сухие поленья. У Найла ещё никогда не было такого соперника. Эльф даже не знал, как нужно вести себя в этой ситуации. Думал только о том, как не ударить в грязь лицом при Зейне. Как не потерять его привязанность, его чувства. Как объяснить ему, что любовь заполонила всё его сердце. Ему не хотелось унижать честь и достоинство Тайлера, но человек захотел вести такую игру, и ему приходилось подчиняться. Если проиграть — значит потерять Зейна, то Найл согласен был на любые правила. – Правда? – внезапно восхитилась Валия, на мгновение даже прекращая кушать. Её руки замерли высоко над блюдом, вилка и нож застыли. – И что же, тебе совсем не плохо после этого? Найл вспомнил, как катался по кровати со страшной резью в животе, как Джастин гневно топал ногами, раздраженно наблюдая за его одышкой, хотя на самом деле учитель просто очень беспокоился за него, эльф также не забыл, каким неповоротливым и сонным он становился после приема пищи, если слишком перебарщивал с жареным и мучным, и не смог придумать ничего лучше, чем непринужденно пожать плечами, стараясь не съежиться под пристальными взглядами. Вряд ли это то, что стоит оглашать при королевской семье и человеке, подумал Найл, вспоминая слова Джастина. «Волшебник должен тщательно следить за своей репутацией», – часто повторял учитель, потирая подбородок двумя пальцами. Найл запомнил это, потому что учитель всегда подкреплял сказанное личным примером. Куда проще было смотреть на него и восхищаться выдержкой и смелостью, чем только слушать про это. И юный эльф внимал. Со стороны волшебник больше напоминал юношу, и Хорану, конечно, тяжело было воспринимать его слова всерьез первое время, но после он привык, что видимость обманчива. – Раз на раз не приходится, – признался Найл, опуская глаза в тарелку, и попытался помучить вилкой остатки остывшей еды. Этим ужином Джастин точно остался бы доволен, если бы ему довелось наблюдать за учеником. Найл жевал именно так, как волшебник советовал ему всё время — медленно и аккуратно, чтобы пища быстрее усваивалась. Эльф в который раз убедился: все уроки его учителя важны и полезны; лишь когда живешь самостоятельно, понимаешь это в полной мере, а до сего момента не ценишь, думая, что взрослые и старики совсем выжили из ума — сейчас и время иное и всё по-другому. О, если бы встретить его ещё раз и от души поблагодарить за все уроки! Может, Джастин мог бы приехать к нему и навестить здесь, в Царстве дроу, когда дела в лесу будут закончены? Он же волшебник, всемирно известный и признанный, на него не нападут, его не прогонят. Его рады видеть все, независимо от расы и места проживания. Если бы он вдруг появился во дворце во всем своем великолепии, Зейн бы тепло встретил его, понимая, что это большая честь, пожал бы Биберу руку и отвел бы лучшие покои в своем дворце — волшебников уважали и почитали, но Джастин был не просто каким-то волшебником, развивающимся в определенном направлении. Он был самым могущественным волшебником на свете, самым знаменитым и значимым, таким, каким ему, Найлу, никогда не стать, особенно с его отношением к учебе. И если такой человек, как его учитель Джастин, заметил в нем потенциал, этим стоило гордиться, эти качества стоило развивать, их обязательно нужно было совершенствовать. Ну, почему он никогда об этом не думал раньше? Не ценил того, что имел? Почему резво бегал по лесу наперегонки с ветром? Почему нырял в холодное, глубокое озеро, прыгал по веткам выше и выше, обнимался с лесными ласковыми зверюшками? Наверное, думал, что времени ещё много, а его не было совсем. – У эльфов, насколько я помню, не принято есть мясо, – заметила принцесса Дония. Найл не услышал ни насмешки, ни порицания, её тон был каким-то безжизненным и даже несколько равнодушным. Казалось, принцесса просто вспоминает давно заученный урок, и у него отлегло от души. Может быть, она не та, за кого себя выдает, и на самом деле ей просто неловко? Вдруг старшая принцесса просто не знает, как справляться с ответственностью, внезапно упавшей на её хрупкие плечи? Вдруг она обескуражена тем, как Зейн справляется с этим, хотя это её обязанность? Хоран подумал, как бы чувствовали себя Элеанор и София на её месте. Леди София бы обязательно справилась, она слеплена не из того теста, чтобы просто так сдаться и опустить руки в сложной ситуации — ей хотелось сражаться, отстаивать свою честь, гордо держать голову. А Элеанор? Ей было бы тяжелее, чем гордой и умудренной опытом Софии Смит, и юная, нежная эльфийка бы надела на себя маску, пряча все чувства и эмоции внутри себя. Она больше не смогла бы быть радостным, трогательным, удивленным эльфенком. Возможно, эльфийка спряталась бы за другим обличием навсегда, но так было бы легче переживать трудности, пусть это изменило бы её полностью. А ведь они уже справлялись. Конечно, их связывали самые теплые чувства с принцами, но они переехали во дворец на свой страх и риск, совершенно чужие для Лесного королевства, несмотря на род и статус, поднимающий их в глазах жителей. София раньше жила в Цветочной долине, воспитанная в особом, немного строгом духе, привыкшая к дисциплине, Элеанор была такой же благочестивой эльфийкой, хоть и жила поближе к лесу, и тоже не покидала своего домена, хотя будучи любимицей своих родителей выросла чуть более раскрепощенной. И всё-таки они, переборов страхи перед будущим, смущение и смятение, появились во дворце — милые, веселые, хотя радоваться было особенно нечему: Лесное царство переживало не лучшие времена. А они поддержали друг друга, подружились и твердо решили сделать жизнь принцев лучше, не смотря ни на что. Разве не понятно после этого, что любая эльфийка фору даст даже самому смелому и отважному эльфу? А они ещё ухитрялись быть добрыми, нежными и любящими, искренне заботились друг о друге, о городских жителях, хотя требовалось немалое мужество, чтобы забыть о страхе перед будущим. Куда там Найлу, который даже не может понять, что у него за роль в этом дворце, хотя ему сказали с самого первого дня в Царстве дроу — будешь ублажать короля. – Я всегда от них отличался, – уши Найла вздрогнули. Юный эльф вдруг с замиранием сердца вспомнил, как Джастин вёл его по деревне — ровесники, не скрывая, смеялись над его ушками, но учитель крепко сжимал его руку, и Найлу было не страшно. Найл чувствовал себя в безопасности. Найл чувствовал, что у него есть семья. «Будь со мной, – жалобно подумал Хоран, делая глубокий вдох. Перед глазами стоял четкий образ его мудрого учителя. Джастин всегда казался таким молодым, хотя на самом деле был уже очень взрослым. – Не покидай, ты нужен мне сейчас». И хотя волшебник не мог его слышать, Найлу стало легче. – Вообще-то меня воспитывал человек, – уже спокойно добавил эльф, и рука сжалась сама собой, будто учитель продолжал держать его ладонь, как раньше, когда он мог защитить его от всех невзгод. – Волшебник Джастин. Эти слова возымели самый очевидный эффект. На лицах всех присутствующих застыло плохо скрываемое изумление, уже знакомое Найлу, когда он говорил кому-то в человеческом городе, что прибыл не один, а с таким знаменитым учителем. Разве что Зейн остался прежним — он уже знал, что эльф был учеником великого волшебника, и невозмутимость, с которой король воспринял эту, казалось бы, сверхважную новость, еще больше распалила всех. – Тот самый Джастин Дрю Бибер? – удивилась принцесса Дония. – Самый великий маг из ныне живущих? Уши дроу заметно напряглись и расслабились. У Хорана сложилось впечатление, будто общаясь с ним, принцесса Дония тщательно подбирала слова. Кожа на её лице была туго натянута, словно она никак не могла избавиться от напряжения, сковавшее всё тело в тот момент, когда Хоран появился в обеденной зале. Конечно, она не хотела его видеть, он сразу понял это, когда прекрасные глаза потемнели, как тучи во время грозы. Найла почти позабавила её реакция. Он улыбнулся и кивнул. – Да, – просто ответил Найл, слегка прикрыв глаза. Он словно видел, как это всё происходит снова и снова. Своего доброго учителя, нежно любимую родину, верных и преданных друзей, и история разматывалась, как моток бечевки в руках какого-то ловкача. Вот он идет за Джастином, переступая по земле крошечными босыми ножками, вот Джастин срывает для него ярко-красное, спелое яблоко и просит тщательно жевать, чтобы не подавиться, вот Джастин сочувственно склоняется к покалеченному зайчишке, что-то шепчет, и уже через несколько секунд зверек весело прыгает вокруг Найла, а маленький эльф чуть не плачет от счастья, не замечая, как учитель смотрит на него с легкой полуулыбкой. – Он долгое время путешествовал по миру, совершенствуя мастерство, но задержался во дворце лесного короля, чтобы пообщаться с владыкой, – продолжил Найл спокойным голосом. – Это был конец войны, нашему... в смысле, лесному королю нужна была помощь в восстановлении пострадавших от битв территорий. К тому же умерла королева, упокой богиня её душу, и Джастин, будучи близким другом Его Величества, остался, чтобы стать придворным волшебником и поддержать семью лесного владыки в трудную минуту. А потом он стал моим учителем, – добавил Хоран. Учителем Джастин был во всех отношениях. Он с невозмутимым видом учил юного эльфа готовить пищу в полевых условиях без каких-то вспомогательных магических трюков, помогал тренировать голос, когда они вместе пели песни, давал уроки игры на различных музыкальных инструментах, придирчиво выбирал для него древние легенды и занятные предания, чтобы Найл был образованным и разносторонним, учил его грамоте и точным наукам. Джастин рассказывал ему о добре и зле, дружбе и вражде, преданности и предательстве, о чести и бесчестье и других вещах, которые важно было знать о дальнейшей жизни. Даже одежду стирать и мыть посуду эльф научился благодаря великому волшебнику. Найл честно тосковал по его урокам и нравоучениям, замечаниям и даже наказаниям, которые всегда были справедливыми, хотя раньше эльфу казалось, что это не так, и Бибер просто слишком придирчив. Найл скучал по нему самому, с его строгим, но молодым лицом. Иногда Найл в тайне думал о том, что Джастин — не просто учитель магии. Он настоящий отец. Он тот, кто всегда был рядом, поддерживал, давал советы. Джастин был тем, кто воспитал его таким, какой он есть. – Просто так? – поразилась Валия. Даже она знала, что так просто в ученики не берут. Конечно, азы магии своего элемента изучают все представители королевских семей, какой бы то ни было расы, это всё равно что учиться манерам, но вот стать настоящим учеником волшебника и постигать эту науку в дальнейшем — почти невозможно. Волшебники, практически, никогда не брали себе учеников — мало кто мог развивать в себе магические качества, такие таланты рождались довольно редко, поэтому если у потенциального продолжателя был «внутренний резерв», его брали на попечение, не глядя на расовую принадлежность, внутренне радуясь, что довелось найти преемника. Так у человека мог быть ученик амфибия, у эльфа — дроу, у гнома — эльф, а уж тот, у кого было два ученика, считался и вовсе счастливчиком. Магия не знала различий. – Джастин сказал, что во мне есть потенциал, – скромно проговорил Найл. Ему было неудобно хвастать, несмотря на то, что он имел право. Сам Бибер говорил о скромности. О том, что магия приходит к тем, кто не кичится ей, а может принять этот дар с почтением, не опорочив это искусство. Конечно, бывали волшебники, шедшие по плохой дорожке, но и финал их был столь же трагичен, сколь нанесенный ими вред, и Найлу не хотелось разделять их участь. – Что же, даже великие мира сего ошибаются, – гадко улыбнулся Тайлер. Найл понимал, почему Окли позволяет себе такое — Хоран казался ему слабым, не способным на конкуренцию. Однако помимо презрения, эльф чувствовал, что у человека внутри сидит что-то вроде ненависти, чувство похожее на неприязнь, как две капли воды. Ревность? Зависть? И то, и другое? И хотя человек говорил с ехидной насмешкой, его слова, конечно, восприняли, как простую, невинную шутку. Конечно, Тайлер уже давно был своим в королевской семье, почти её членом. И даже принцесса Дония относилась к человеку намного лучше, чем к Найлу. В конце-концов, люди — не эльфы. С ними хоть союз был заключен относительно давно, многие племена людей, живущих неподалеку, всегда высказывали свою лояльность дроу, охотно шли на сотрудничество, не редкость были и браки между дроу и людьми. А с эльфами всегда было сложно иметь дело. Да и Найл в качестве залога мира — уж очень сомнительный субъект. Вряд ли принцесса дроу когда-нибудь поменяет свое мнение о нем. Она не скрывала неприязнь за высокими словами — она подчеркивала её. Но Хоран мог бы попытаться с помощью книги стать настоящим волшебником, полезным во время войны и похода, нужным для озеленения пустыни и строительства поселений для дроу. Он мог бы занять место рядом с Зейном, как верный помощник, советник, рабочая рука, как та же самая Джелена, занявшая теперь руководящую должность. И тогда бы на него посмотрели по-другому, с уважением и почтением, с восхищением и радостью, что он один из них. Все. Даже сам Зейн. И Найл мог бы не бояться, что блеск в глазах короля дроу померкнет, заменится чем-то другим, растает, будто утренний туман. Нет, Хоран не стал бы поить его любовными напитками или зачаровывать с помощью заклинаний. Просто Зейн бы ценил его, как ценит всех своих фаворитов. Эльф был бы таким же полезным, как они. Эльф бы показал Зейну, на что способен ради любви. – А что стало с твоими родителями? – спросила принцесса Валия, отвлекая его от мыслей, и Хоран неловко поднял голову, встречаясь с принцессой глазами. Эльф увидел, что девушка-дроу искренне переживает и пытается поймать выражение его взгляда. Найл улыбнулся. Зачем показывать свою боль? К чему вмешивать в это чувства, не дающие ему покоя? Эта юная дроу такая же сирота, как и он сам. И если у него была призрачная надежда, что родители когда-нибудь вернутся, то семья Малика уже никогда не будет полной. С того света не возвращаются. – Они ушли на поиски Высшей силы, – ответил Найл. За эти годы он так часто повторял эту фразу, что она отпечаталась у него на языке, словно клеймо. «Родители ушли на поиски Высшей силы. Брат ушел на поиски Высшей силы. Может, и я уйду на поиски Высшей силы когда-нибудь, когда стану достаточно взрослым». Большое клеймо, оставленное каленым железом воспоминаний и боли, отчаянья и надежды, сожаления и предчувствия. В этом никто не виноват. Они всё равно не жили бы вместе — их сердца не были сложены из единого куска, не дополняли друг друга, как скорлупки ореха. Великая, должно быть, не благословила их брак, и всё обернулось вот так — они все раскиданы по разным частям света, ничего не знают друг о друге, уповают неизвестно на что, пытаясь привести жизнь в порядок. При любом раскладе всё было бы также. Кто-то бы исчез. Кто-то бы ушел. Кто-то бы не вернулся. Вернись домой, мама. Вернись домой, папа. Вернись домой, Грег. Я скучаю, мама. Я скучаю, папа. Я скучаю, брат. Интересно, кто сейчас шепчет: «Вернись домой, Найл. Я скучаю, Найл» вместо него? – Что такое Высшая сила? – в замешательстве уточнила принцесса Валия, почти требовательно глядя на эльфа. Найл проглотил комок. Он чувствовал, что пауза становится долгой и, практически, мучительной. Мысль об этом была ненавистна. Нет, никогда бы он отправился искать эту пресловутую Высшую силу, это лживое, непонятное утверждение, которое он вбивал себе в голову. Эльф бы отправился за ней, только чтобы выйти к родителям, найти хоть кого-то из них, подарить себе иллюзию семьи, на секунду снова стать маленьким эльфом, отчаянно нуждающимся в отце, матери и брате. Конечно, родители любили его, как же иначе? Но они сделали то, что должны были сделать — не теряя времени, отправились за ответами на вопросы, терзающими их. О мире, о том, что за его пределами, обо всем, что волнует умы эльфов уже очень давно. Иногда приходится чем-то жертвовать. Но Найл всё равно не мог говорить о Высшей силе. Потому что она была выше, чем он, в иерархии ценностей его семьи. Может, он не до конца понимал цену таким вещам и когда-нибудь поменяет свое решение, может, он не знал чего-то, что могло бы объяснить поступок родителей, но сейчас его язык прилип к небу. – Никто не знает точно, – ответил Зейн, не сводя взгляда с Найла. Он заметил, что эльф побледнел и опустил глаза, пряча что-то сокровенное. – Но есть гипотеза, что это следы богини на земле. Хоран чуть не засмеялся. Нет, богиня не так глупа, чтобы оставлять свои следы на земле, чтобы позволять кому-то вмешиваться в её планы. Они могли уповать на её милосердие, но Великая и так одарила их всех сполна, практически, вечной жизнью и всеми благами для того, чтобы успешно соседствовать друг с другом. – И ты остался один-одинешенек, да, Ни? – спросила Сафаа с жалостью. У нее-то хотя бы был такой замечательный, расчудесный брат и немного заносчивые, но всё-таки заботливые старшие сестры. – У меня был... вернее, есть брат, – ответил Найл, вымученно улыбнувшись. Почему-то ему казалось, что он уже плохо помнит и брата. В лесном царстве было проще его помнить, проще держать в голове образ, воспроизводить его. А сейчас... сейчас то, что было несколько десятков лет назад, казалось сном. – Но потом он тоже отправился на поиски ответов на вопросы. Некоторое время я был один, а потом меня взял под крыло учитель. – Был близок к двору? – уточнила принцесса Дония. Найла охватило тревожное предчувствие. Зачем Дония прощупывает почву? Неужели и она считает его шпионом, желающим выведать тайны дроу или причинить вред Зейну? Или дело в чем-то другом? Эльф почувствовал, что начинает уставать от ужина. Ему очень сильно хотелось сменить тему, но Хоран понимал — к ней обязательно вернутся, даже если он плавно заговорит о чем-то другом. Всё это время члены семьи Зейна только и ждали возможности... допросить его. – Можно и так сказать, – стараясь говорить легко и непринужденно, заметил Найл. – Мои родители пропадали где-то далеко. Принцы потеряли мать, а когда отец — король, особенно рассчитывать на его внимание не приходится, – Найл запнулся. Нет, конечно, Гарри очень старался. Он был отличным отцом для маленьких принцев, да и его походя одаривал теплом и вниманием, но государственные дела отнимали слишком много времени, чтобы полностью посвятить время семье. Его нельзя было в этом винить. Лесной король делал всё, чтобы его подданные и дети жили в мире и спокойствии, пренебрегая своими нуждами, часто работая больше других, как обычный крестьянин. Он доверил их обучение не кому-то постороннему, а своему близкому другу Джастину, который очень ответственно подошел к этому. Но всё равно принцы бы хотели проводить больше времени с отцом, несмотря на то, что с Джастином было интересно и весело. Поэтому они так быстро и повзрослели. Чтобы Гарри мог доверять им государственные тайны, брать на совещания, советоваться с ними о делах королевства. Им хотелось быть достойными в его глазах, хотя, по его мнению, они выросли уже тогда, когда их мать трагически погибла. Семейные узы королевской семьи были крепки на зависть. – Так что мы вскоре поладили, тем более, общий курс магии проходили вместе, – медленно закончил Найл, собираясь с мыслями. – И я стал приближенным ко двору, как помощник главного волшебника и близкий друг принцев. Хоран не стал говорить об этом, боясь, что его сочтут хвастуном, но иногда он даже заменял Джастина, когда при дворе или в деревне нужна была помощь волшебника. Конечно, это были не очень сложные задания, просто бытовые дела, с которыми крестьянам было тяжело справиться, но Найл чувствовал себя таким нужным и значимым в подобные моменты. И, если всё получалось, гордость в глазах Бибера радовала его побольше, чем материальное вознаграждение. – И что ты можешь сказать о лесном владыке? – спросил Зейн, как бы между прочим, постукивая подушечками пальцев по столу. Король дроу даже никак не подчеркнул имя лесного правителя, будто ему всё равно. – Он довольно мудрый правитель, – ответил Найл после секундного колебания. На короля дроу эльф смотрел смело — пусть реагирует, как угодно, он не станет преуменьшать заслуг короля Гарри. – Хорошо распоряжается ресурсами. Хотя в последнее время прокормить народ всё сложнее — мы объединили несколько племен эльфов в одно. Чтобы сеять зерно на такое количество жителей, надо вырубить лес, а идти на этот шаг мы не можем — это противоречит нашим законам, да и лес — наш дом. Поэтому так важно было получить именно Элеанор и Софию в качестве будущих жен для принцев — у них большой земельный запас, он поможет кормить население. – Я так и думал, – задумчиво произнес Малик, будто что-то решил для себя. Найл понял, что наговорил лишнего раньше, чем услышал реплику короля дроу, и сердце его заколотилось часто-часто, отстукивая одно слово: «Дурак». Дурак! Дурак! Дурак! Непроходимый глупец! Ну, почему он не подумал, как опасно в принципе говорить о Лесном царстве? – О, богиня, – Найл закрыл глаза руками. У него заметно вспыхнули щеки на радость Тайлера и, наверное, принцессы Донии. Если бы Найл ел, как обычно, его бы уже начало подташнивать. – Эльф, ты не сказал ничего критического, – ласково произнес Зейн. Найл поднял влажные глаза. Малик выглядел спокойным, но смотрел, пожалуй, с участием. Каким же он всё-таки был взрослым, по сравнению с Найлом. – Я давно догадывался об этом. Думаю, не я один. Не вини себя, – попросил он мягко, замечая, что Хоран еле слышно шмыгает носиком. – Если бы я хотел использовать тебя, как источник сведений о Лесном царстве, я бы уже давно всё выведал, поверь мне. Найл был в таком волнении, что с трудом владел собой. Ему так хотелось оказаться с Зейном наедине, одному слушать этот бархатный голос. Как он мог подумать, что Малик использует его для того, чтобы атаковать Лесное царство? Он ведь предложил себя в качестве замены члена королевской семьи. Они уже заключили сделку, и Зейна интересует сейчас именно он, не Лесное царство. Он был поглощен этой картиной — Зейну не нужен ни один принц. Он сказал: «Хочу тебя, целиком и полностью, маленький эльф. Хочу быть твоим королем». Его взор тогда был затуманенным, его голос был раскаленным, как лава, и Найл почувствовал, как по телу бегут мурашки, словно дроу сказал это прямо сейчас, секундой ранее. Словно, если Найл откроет рот, его поцелуют снова — сладко, отчаянно и запретно, как в тот раз. – Извините, мой Король, – хриплым шепотом проговорил Найл, не узнавая свой напряженный тон. Если бы у Малика была возможность, он вдавил бы маленького эльфа в стол прямо сейчас. О, богиня, как он смеет говорить при людях таким соблазнительным голосом? Смотреть так, будто видит что-то очень желанное? – Извинения приняты, – от чего-то сиплым голосом ответил Зейн, облизывая губы. Найл провел языком по губам, непроизвольно копируя движение. Зейн крепко сжал руками кубок с вином, у него даже вены напряглись — они смотрели друг на друга, не отрываясь, пока дверь с шумом не открылась. Внесли десерт. Дальше разговор потек в более спокойное и привычное для ужинов и обедов русло, уже без участия Найла. Принцессы вместе с Тайлером весело обсуждали предстоящие праздники, торжественные наряды, непревзойденное мастерство главного королевского повара и другие безопасные темы. Найл был рад, что о нем наконец-то перестали говорить. Хотя периодически он ловил на себе взгляды Зейна или Донии, и оба заставляли его чувствовать тревогу. Наверное, теперь последняя ещё больше в нем не уверена — думает, что он шпион из Лесного царства, специально подосланный к её брату. Разве что шпион не стал бы разбалтывать государственные тайны направо и налево. Благо, не заговорил о союзе с амфибиями, армии и других более опасных вещах. Найл, не переставая, клял себя за глупость. Это для него София и Элеанор — невесты его друзей детства. А для других — сведения, которые можно использовать в своих целях. Благо, в этот раз обошлось без последствий. Обычно он только и делал, что впутывал в неприятности себя и других. Эльф боялся даже представить себе, что случилось бы, если бы он случайно выболтал что-то важное. И, самое ужасное, он не знал, что сказал бы Зейну, если бы король вдруг попросил рассказать что-то конкретное. Имел ли Найл право что-то утаивать от своего нынешнего короля? Наверное, нет. Считается ли это государственной изменой? Да, даже несмотря на то, что он больше не житель Лесного царства. Всё это сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Зейн мог задать невинный вопрос, например, сколько у лесного короля воинов? Много ли среди них волшебников? Чьей поддержкой лесной король уже заручился? Какие земли уже принадлежат ему, а какие он только планирует присоединить? А потом эти «невинные вопросы» привели бы к катастрофе. Каждый ответ Найла мог повлиять на будущую войну. И даже маленькая Сафаа знала, что она будет. И будет уже скоро. Дроу хотят расширять границы — видано ли дело, умирать от жары и холода, пока другие народы незаслуженно располагают плодородными почвами и хорошими климатическими условиями. Амфибии хотят вернуть свои водные пути, занятые эльфами и людьми, им не нравится, что гномы используют их воду для добычи ископаемых, кто-то хочет и выйти на сушу окончательно. Эльфы будут защищать свои границы, несмотря ни на что. Люди разделятся на три лагеря — кто-то сдастся, как племя людей, живущих в пустыне Тающих Оазисов, ради того, чтобы им сохранили жизнь. Кто-то будет драться до последней капли крови и умрет, как небезызвестные Дети ночи. Воздушные кочевники, конечно, сбегут в облачный город и затаятся на несколько сотен лет. Там до них никто не доберется. Весь мир содрогнется, если раньше бездушные снова не восстанут и не начнут убивать без разбору. Тогда каждый будет сам за себя. Бездушные были опасны тем, что не соображали ничего. Ими двигало желание убивать, разорять поселения, похищать скот, хотя Найл был уверен, что они делают это, потому что не знают, что творят. С ними не было сладу. И их боялись, боялись до дрожи, поэтому нужны были четкие границы, стены и крепости. Однажды Найл увидел пустынного голема. Он забрел далеко от своего места обитания, кажется, вообще не понимал, что происходит, на сколько это возможно для бездушных. Что потрясло Найла больше всего, так это высохшая кровь на каменных боках. Её было много, очень много для одного эльфа или человека. Джастин почти сразу испепелил его, но эльф всё равно успел осознать — голем кого-то уничтожил. И они никогда не смогли бы узнать, кого именно. А голем бы никогда не испытал сожаления по этому поводу. Он создан безмозглым, бессовестным, не знающим раскаяния и стыда, он такой, какой есть, и для него нет пути развития и самосознания. Просто камень, просто глыба льда, просто существо. За своими тяжелыми мыслями эльф и не заметил, как ужин подошел к концу, а он так и не притронулся к восхитительному пирогу с черничной начинкой, хотя все вокруг поглощали его с большим аппетитом. Даже Зейн перемазал губы черничным вареньем и выглядел, как маленький довольный эльфенок. Найлу вдруг стало интересно, каким был Зейн в его возрасте. Бегал ли он по пустошам, резвился бы рыжевато-бурой пыли? – Ужин был потрясающим, – похвалила старшая принцесса дроу, прикладывая к губам салфетку. Вид у нее был довольный, и она напоминала само спокойствие. – Попрошу Джелену выразить благодарность повару, – добавила Дония, подумав. Найл посмотрел на кусок пирога и понял, что совсем не испытывает желания есть его, несмотря на потрясающий аромат и приятный вид этого лакомства. Аппетит куда-то пропал, как если бы его смыло дождем. Эльф отодвинул тарелку от себя и положил салфетку на стол рядом со своей тарелкой. Скорее бы это вёе закончилось — не ужин, настоящая пытка. Не было сил казаться невозмутимым и непринужденным. Не было желания улыбаться. Не было даже приветливого голоса. Найл понял: скажи он сейчас что-нибудь — что угодно — это будет звучать враждебно и отчужденно. – Добавь и от меня пару добрых слов для нашего повара, Дон, – улыбнулся Зейн, поднимаясь с кресла. Сестра весело кивнула. За ним тут же поднялись все остальные, наверное, таковы были правила. Найл чуть не упал на стол, но снова схватился за спинку стула, так что пальцы побелели. У него почему-то кружилась голова. – Тайлер. У Найла появилось нехорошее предчувствие. – Да, Владыка, – человек очаровательно улыбнулся. Снова та же улыбка — чистая и искренняя, настоящая и только для Зейна. Найл попытался запомнить её. Интересно, он сам также улыбается Зейну? Или только Тайлер умеет так прелестно выгибать губы, демонстрируя свои чувства? – Жди меня в своих покоях через несколько минут. – Как Вам будет угодно, мой король, – почтительно склонив голову, сказал Тайлер и перевел взгляд на Найла. Эльф содрогнулся, встретившись с этими странными глазами — в них плескалось какое-то отталкивающее торжество. Никогда ещё Найл не видел такой странной радости, такого ликующего, неприятного счастья. Наверное, Тайлер выглядел бы также, если бы с увидел, как Найл поскальзывается на мутной луже и падает в неё всем телом, разбрызгивая грязь во все стороны. Зейн, ещё раз окинув взглядом присутствующих, легкой походкой вышел из залы через главную дверь, что-то при этом насвистывая себе под нос. Да, эльфенок, ни дать, ни взять. Раньше, чем кто-то успел что-нибудь сказать, Найл со скрежетом задвинул стул и, быстро поклонившись королевской семье, отправился к одному из смежных выходов, не оборачиваясь назад. Он и так знал, что Тайлер продолжает кривить губы в усмешке и надменно сверлить его глазами. Джейк и Мэгги, как оказалось, ждали его снаружи, у высокой колонны из черного мрамора. Видя, что господин не в настроении, они не сказали ему ни слова — сразу поняли, что за ужином произошло нечто неприятное, о чем лучше не расспрашивать, пока хозяин сам не захочет поделиться наболевшим. Как больно было наблюдать за его страданиями и переживаниями! О, лучше бы он кричал, нежели был таким подавленным и отчужденным, словно не говорил их языком. Найл и сам не заметил, как оказался у себя в покоях, надменно захлопнув дверь. Первым делом, зайдя в спальню, Найл изо всех сил швырнул в стену красивую вазу, расписанную золотой краской. Розы, которые поставили туда накануне, рассыпались по полу вместе с осколками и выглядели теперь весьма жалко. Найл бы с удовольствием попрыгал на них сверху, если бы удосужился надеть сапоги. Вместо этого он рухнул в кресло и закрыл лицо рукой. Нет, плакать ему не хотелось. – Я думал, он всё-таки не пойдет к нему сегодня, – устало произнес Хоран. Голова была тяжела и гудела, будто это он весь вечер пил вино, а не Зейн. – Хотя он и предупредил этого человека, что зайдет к нему вечером. Но не после же того, как провел день со мной. Унизительно. Какая разница, будет между ними близость или нет, король предпочел общению с Найлом общение с Тайлером, это главное. Он там, при всей своей семье и страже, назвал чужое имя, тем самым показывая Хорану его место. Он всего лишь третий. После человека и дроу, он для короля всего лишь третий его наложник, никак не ближе. Не важнее. – Король всегда сдерживает слово, – робко проговорил Джейк. Он всё время беспомощно смотрел на сестру, словно пытаясь понять, как поддержать господина, но Мэгги тоже не знала, чем можно помочь эльфу. Найл видел, как эти двое пытаются сделать для него хоть что-то, и благодарность немного защемила где-то в области ребер, слишком слабая, чтобы вытеснить досаду на Зейна, злость на Тайлера, страх перед Донией. – В этом случае, ему лучше было бы его нарушить, – резко заметил Найл. Разве не это говорили ему — король делает то, что считает нужным. Значит, дело не в пресловутом долге, дело в том, что ему самому нравится быть с этим человеком, он получает удовольствие от его общества, только и всего. И не надо копать глубоко, Джастин всегда говорил, ответ лежит на поверхности, просто мы не хотим его видеть. И, да, это был не тот ответ, который бы удовлетворил Найла, но его хватило, чтобы всё встало на свои места. – Вы злитесь, юный господин? – спросил дроу. – Я ненавижу Тайлера и всё, что с ним связано, – сквозь зубы проговорил Найл. Но это было не совсем правдой — эльф просто испытывал ответную неприязнь. До настоящей ненависти ему было ещё далеко. – За ужином он пытался меня унизить. И опозорить. – Как он мог! – ужаснулась Мэгги, и ушки дроу сочувственно вздрогнули. Найл и сам не знал, как он мог. Его никогда не учили такому, даже в шутку. С детства взрослые твердили на все лады — ты эльф, ты должен вести себя, как подобает лесному эльфу. Мы уважаем друг друга, мы благодарим за помощь, мы ценим мелочи, мы заботимся о тех, кто нуждается. Найл и помыслить не мог, что может быть по другому. А когда Зейн сказал, что может убить кого-то и преподнести в жертву великой, Найл был просто в ужасе. Правда, Джастин говорил, что все дети богини — разные. Кто-то ест мясо, кто-то живет под водой, кто-то умеет подниматься к облакам. Они должны быть терпимы друг к другу, а Найл не мог понять, что это значит. Сам эльф был бесконечно терпим, вежлив, и не было такого, чтобы кто-то так враждебно к нему относился из ничего. Тайлер открыл ему глаза. – Видимо, это свойственно людям, – предположил Найл, задумчиво раскачивая ногой. Его действительно интересовал этот вопрос, но размышлять на эту тему не хотелось. – Всё это очень утомительно. – Мы приготовим Вам постель, – спохватились дроу. Найл кинул взгляд на кровать. Спать совсем не хотелось. Лечь, значит обречь себя на горькие думы о своей судьбе, о том, что Зейн там делает с Тайлером, о том, что, возможно, они уже возлегли на ложе и теперь там, вдвоем, глядят друг на друга затуманенными от желания глазами, переходят черту. Хоран раздраженно покачал головой. – К големам эту постель, – выругался он, отворачиваясь. Пусть в постели нежатся другие. – Я хочу заняться своей настойкой и побыстрее. Слуги переглянулись, но ничего не сказали — как же можно перечить господину? Найл встал с кресла и, как обычно потянувшись до хруста в теле, вышел в смежную комнатку, переступая через осколки вазы — они рассыпались по всему полу. На мгновение дверь приоткрылась снова, и наружу высунулась взъерошенная голова эльфа. Дроу замерли в нерешительности. – Если до нашего короля вдруг снизойдет озарение, передайте ему, что я очень занят, – снисходительно заявил он и легонько захлопнул дверь, как бы намекая, что аудиенция закончена. Мэгги и Джейк сочувственно проводили господина глазами и занялись осколками вазы и полумертвыми красными цветами. Им ли не знать, что сегодня ночью Зейн точно к нему не придет? Найл опустился за рабочий стол, подпирая кулаком щеку. На нем был сущий беспорядок, но Хоран прекрасно ориентировался в хаосе, который сам же и устроил. Когда эльф впервые попал в свои покои, он заметил только дверь, ведущую в купальню, и совершенно проигнорировал дверцу под цвет стены, которая вела в смежную комнатку и рабочий кабинет. Кабинет прекрасно подходил для того, чтобы варить снадобья, а смежная комнатка — для практической магии, и было удивительно, что именно такие удобные покои достались эльфу. Говорили, что комнаты фаворитов абсолютно разные по цвету и планировке, и Хоран был счастлив, что ему так повезло со спальней. Найлу всё равно больше нравился именно кабинет, где можно было в тишине и спокойствии заниматься своими делами. Он был очень уютным — там даже имелся небольшой камин, и при желании легко можно было поместить в него тигель. А ещё в кабинете было удобно размещать книги из библиотеки. Теперь у Найла было всё необходимое. Недавно принцесса Валия отдала ему свой набор для снадобий — такая кропотливая магия была ей не по душе, и Хоран теперь спокойно мог мешать кое-какие настойки, нужные ему в быту. Несколько секунд Найл сидел на стульчике, подобрав под себя ноги, размышляя о том, стоит ли ему заниматься своей настойкой. Да, Зейн не сказал ему о празднике, но ведь он мог и забыть, у короля много дел, эту ошибку можно простить. Правда, в сегодняшнем случае он точно не ошибался, намеренно отправившись в чужие покои после ужина. А ведь Найл старался соответствовать ему, открыл душу. Перед глазами мелькали Тайлер, Джелена, мутный силуэт второго фаворита, Зейн, предпочитающий его общество другим наложникам, и кивнул своим горестным мыслям. Малик сказал, что любит его. Разве любовь не предполагает верность друг другу? Вот он, Найл, старается даже мысли не допускать о короле Гарри, а Зейн так спокойно проводит время в компании других своих наложников, объясняя это тем, что он, видите ли, король дроу, и так принято испокон веков. Но неужели Зейн совсем не понимает, как это больно? Наверное, нет. А ежели так, то и для лесного эльфа традиции кое-что значат. Настойка заняла не так много времени. То ли от злости, то ли от довольно частой практики у Найла уже сравнительно хорошо получались зелья и снадобья. Хоран даже не путал ингредиенты, отмеряя нужное количество точно и сразу на глаз. Видел бы его сейчас Джастин — ему всегда приходилось хлопотать, чтобы эльф что-то не просыпал или не пролил. Уже к ночи всё было готово. Найл снял зелье с огня, дождался пока оно немного остынет, влил в пузырек, заткнул подходящей по размеру пробкой и спрятал в ящик стола, прикрыв сверху всякой ерундой. Теперь можно и на праздник идти. А уж Зейн точно не забудет этого торжества, Хоран мысленно пообещал ему это. Когда он вышел из комнаты, Джейк и Мэгги уже расстелили постель и, собрав с пола осколки и розы, покинули его покои. Найл так намучился с зельем, что мысли уже не собирались в кучку, а разбредались в разные стороны, словно овцы, сорвавшиеся с привязи. Как и любая работа, требующая точности, это искусство сильно выматывало. Найл устало опустился на простыни. Этой ночью он гулял по лесу в одиночестве, но ему совсем не было грустно — пели птицы, маленькие белки перескакивали с ветки на ветку, у ног прыгали зайчата, а олененок — тот самый, которого он вылечил — шел рядом, периодически касаясь его ладони влажным носом, да облизывал руку шершавым язычком, и всё вокруг было, как дома. Эльф проснулся утром с широкой улыбкой на лице. Ему казалось, даже запах леса неуловимо присутствовал в его комнате, будто он только-только вернулся с прогулки. Да и ощущения были легкими, как после путешествия по лесу. Ни о чем тревожном Найл не думал, вновь награждая своих верных слуг знаками отличия. Они казались ему прелестными, когда с гордостью принимали их, восхищенно наблюдая за магией. Правда цвет поменялся — Найл решил, что пепельные розы куда лучше дадут всем понять, чьи это подопечные: именно такого цвета рубашку он надевал чаще всего. Теперь-то уж дроу не собирались их снимать. День был сложным. После легкого фруктового завтрака и стакана свежевыжатого ягодного сока, Найл совершил прогулку до оранжереи, поручив своим слугам подобрать для него несколько книг в библиотеке с простым, не навязчивым сюжетом для легкого чтения, заказать новое покрывало — прежнее казалось Найлу слишком колючим, чтобы лежать на нем, не расстилая постель, а также найти новую вазу, взамен разбитой, более подходящей к интерьеру его комнаты. Кроме всего прочего, ему хотелось иметь раскладной столик, чтобы звать Калума и Люка к себе в покои на обед или ужин, и слуги пообещали поговорить с королевским столяром и выбрать самый удобный вариант. Скрыв лицо от оранжевой пыли, эльф зашел внутрь и, прогуливаясь вдоль грядок и кустиков, внезапно встретил самую младшую принцессу дроу. В одиночестве, без свиты, сидящую около тоненького дуба, посаженного Зейном, с ярко-зеленым листочком в руке. Сафаа смотрела на него внимательно, настороженно, с каким-то суеверным восторгом. Найл такой видел только у эльфят в лесу, когда они только начинали познавать мир. Но дроу было всего-то несколько сотен лет, и она была ещё маленькой. – Привет, принцесса, – улыбнулся Найл, опускаясь на колени рядом с девочкой-дроу. Наверное, ей не полагалось быть здесь одной. И как она только дотянулась до отверстия, чтобы открыть вход в оранжерею, подумалось эльфу вдруг. – Что ты тут делаешь? – Я пришла посмотреть на растения, – ответила Сафаа с улыбкой, поворачивая листок в руках. – Они мне очень нравятся. Найл видел, с какой осторожностью принцесса держит в руках лист, будто настоящее сокровище, и это не могло не тронуть его юное переживающее сердце, ведь душа так тосковала по лесу, с его зелеными сводами из крон могучих деревьев, по мягким лужайкам с цветами и бабочками. Нет, конечно, и пустоши могли похвастаться красотой — было в них что-то величественное и таинственное, но как далеко было это от спокойствия и умиротворения леса. Ему вдруг захотелось провести девочку-дроу вдоль лесной тропинки, познакомить с лесными зверюшками, нарвать ей букет самых красивых цветов, сделать венок для её маленькой черноволосой головки, вывести к реке, позволить промочить ноги в холодной бурной воде и показать озеро, глубокое и чистое, как слеза. Она могла бы сама нарвать ягоды, снять обувь и пробежаться по траве, покормить орехами любопытных белок... какая же радость возникла бы на её лице тогда! Провести бы её по Королевскому саду, где пышно цвели кусты, тянулись в высь старые и юные деревья, показать бы маленькой дроу розарий, представляющий собой лабиринт, где были розы самых разных цветов и размеров, настолько ароматные, что кружилась голова, и такие красивые, что взгляд не отвести. Нет, он был убежден, что принцессам нужны цветы, ведь как могло расти это прекрасное создание здесь, посреди жаркой, раскаленной пустоши. – У нас в пустошах ничего не растет, – продолжила Сафаа с грустью и снова уставилась на дубовый лист в своей руке. Он был таким непривычно зеленым в её красном мире. Наверное, Найлу тоже бы казалось, что такой естественно зеленый чуждый, не настоящий, если бы он рос среди полыхающих огненных языков. Наверное, и он не представлял бы себе, что к чему. Как черствая, сухая, твердая земля может рождать что-то настолько нежное, беззащитное и свежее. – Я бы хотела что-то в этом понимать, но я не понимаю, – призналась вдруг принцесса, и Найл внезапно понял, что в каком-то смысле Сафаа уже сильно повзрослела. Наверное, в глубине души ей мучительно хотелось стать старше, помогать своему брату, горячо любимой родине, измениться, перестать любить веселые игры, перестать хотеть резвиться, почти как старшая сестра, но получалось медленно и со скрипом. Ей хотелось также продлить детство, но детство в пустошах было несчастным. – Это ничего, – попытался приободрить её Найл. Девочка-дроу реагировала на внимание с такой благодарностью, будто в жизни у нее не было больше радости. Так, в свое время, Найл смотрел на Джастина, который пришел, чтобы спасти его от одиночества. – Я разбираюсь в растениях, могу рассказать тебе всё, начиная со строения листьев, заканчивая географией растений. Дроу удивленно моргнула, не веря то ли Найлу, то ли своему счастью. – Да? – недоверчиво уточнила она. Весь её вид говорил: «Не врешь?», и Найлу очень сильно хотелось сказать: «Не вру». Её лицо вдруг сильно напомнило лицо Зейна, такое испытующее, внимательное, по-детски подозрительное. Наверное, когда Зейн был маленьким, он тоже умел требовательно сверлить глазами, относился ко всему с осторожностью. Найл живо представил маленького Малика, бегущего по серым камням, поднимающегося выше и выше в гору, царапая смуглые колени и локти о выступы. Кое-где в горах была вялая, сорная трава, на которую Зейн, не видевший настоящей великолепной растительности, обращал всё свое внимание, и тогда на его лице застывало это недоверчивое выражение. Он переступал через крошащиеся под ногой камни, легкий, но не беззаботный, уже зная, какую судьбу ему уготовило будущее. Найл облизал пересохшие губы и снова посмотрел на девочку-дроу. Образ маленького Зейна испарился. Два карих глаза глядели на него, не мигая. – Да, – наконец, ответил Хоран. – Лесных эльфов с детства учат разбираться в этом, досконально. Не зная этого, мы не сможем создавать растения. Его голос звучал спокойно и убедительно, непривычно для него самого, словно ему резко прибавилось ещё сто или двести лет к роду. Почему он так уверен и мил, когда говорит с юными принцессами или эльфийками из деревни? «Чувствует себя таким же незащищенным и не подготовленным к миру», – ответил бы Джастин, наблюдая, как он водит Софию и Элеанор по королевскому саду со своей вымышленной экскурсией, и на лице волшебника наверняка застыла бы легкая грусть, о которой Найлу было никак не догадаться. Наверное, он уже тогда знал, что надо готовить Найла к чему-то непредвиденному, хотя ничего вокруг не намекало о разлуке. Может, дело было в том, что Найл тянул к себе проблемы и неприятности? Стоило догадаться, наблюдая, как маленький эльф режет пальцы, пытаясь набрать для любимого учителя букет анемонов, или падает, споткнувшись о свою ногу, когда бежит навстречу какому-нибудь приятелю, обязательно порвав при этом рукав или штанину. – Создавать? – удивленно спросила крошка Сафаа. – Смотри, – Найл протянул девочке кулак и медленно раскрыл ладонь. На его ладони медленно покачивался точно такой же дубовый лист, как у девочки-дроу. Разве что он был чуточку больше, потому что дерево Зейна было ещё слишком маленьким, но сомнений не было — это именно дубовый листок, настоящий, состоящий из тех же волокон, обладающий тем же запахом. Девочка-дроу открыла рот. – Это простой лист, – четко проговорил эльф, демонстрируя принцессе листочек. – Вот эта широкая часть называется листовой пластинкой, а вот это — основание листа. А вот это зовут черешок, – внятно сказал эльф. Дроу слушала его внимательно, затаив дыхание. Найл ободряюще коснулся её плеча. – Сложный лист, как у кислицы — вот она выросла, прямо рядом, в грядке — состоит из маленьких листочков, – Найл показал на очаровательное маленькое растение на грядке, напоминавшее цветочек. Сафаа выдохнула и нахмурила лоб, задумываясь. – Лист, листовая пластинка, основание, черешок, – медленно повторила Сафаа, будто пробуя слова на вкус. Она прошептала это ещё раз, сверяя части листа Найла со своим. Закончив, она подняла голову и улыбнулась. – Кажется, я запомнила. Хоран просиял. Лес вдруг ожил внутри него, пророс из оставленных когда-то давно семян, виделся ему в небе без облаков, в небогатой оранжерее, в земле, перевезенной из других мест, тщательно удобренной и увлажненной. Он тянул ниточки лозы к сердечку маленькой дроу, а она была и не против, будто любовь к лесу объединяет и светлых, и темных эльфов. – Смотри, – привлек её внимание Найл, хотя принцессе, конечно, и в голову не приходило отвлекаться. На её губах застыло что-то счастливое и радостное. – Лист молодой, поэтому у него много жилок, – Хоран провел по самым заметным пальцем, очерчивая их форму. – Главные и боковые. Позже они будут не так заметны. – Много жилок. Позже не так заметно, – повторила маленькая дроу, несколько раз кивнув да так сильно, что диадема немного качнулась. – А теперь пройдемся по оранжерее, – заявил эльф, поднимаясь на ноги и отряхивая себя от оранжевой пыли. Девочка-дроу поспешила встать и также отряхнула платье, хотя на нем пыли совсем не было. – Я покажу тебе листья по формам — круглые, продолговатые, овальные, линейные, игольчатые... Найл подал девочке-дроу руку, и они пошли по оранжерее, останавливаясь у каждого растения. Что-то росло стремительно, было уже большим, в рост эльфа, к другим растениям приходилось наклоняться и смотреть очень внимательно, чтобы понять что к чему. У каждого кустика и цветка было свое имя, свой секрет, свои интересности. Какое-то растение могло похвастаться коробочкой, чьи-то плоды можно было есть, некоторые цветы можно было использовать для создания ароматной воды. Найл говорил, говорил, говорил и сам погружался в воспоминания, вспоминая столицу Лесного царства с прекрасными нарциссами, скромными первоцветами, пышными пионами — и все эти цветы и многие другие везде, куда не кинь свой взор. И не было ничего лучше, чем нырять головой в гостеприимный, ароматный плен, вместе с прекрасными бабочками, трудолюбивыми пчелами и толстенькими шмелями. Сафаа быстро всё схватывала и к концу прогулки уже знала всё про части цветка, как отличить мужской цветок от женского, и теперь с восхищением внимала новые знания про плоды. Она ни разу не перебила его, ни разу не сказала: «это скучно». Нет, маленькая дроу была в полном восторге от такого урока, с вожделением узнавая новые интересные вещи. – Стенки завязи, – говорил Найл, везя девочку на спине вдоль тропинок. – Образуют околоплодник. Наружную часть составляет кожица, среднюю — мякоть, внутреннюю — косточка. Семя образуется из семязачатка, плод — из завязи. Плод бывает сухим и сочным. Сафа уже готовилась повторить, как вдруг что-то загрохотало. Внезапно валун, стоящий у входа, пришел в движение, и внутрь впопыхах ввалился взволнованный король, решительно озираясь по сторонам. Увидев младшую сестру, сидящую на плечах эльфа, он заметно успокоился, и Найл, не теряя ни секунды, ловко поставил маленькую принцессу перед королем. Та кокетливо стряхнула с платья несуществующие пылинки и выпрямила спину. – Ах, вот ты где, маленькая проказница! – сказал Зейн, опускаясь рядом с ней. Девочка-дроу радостно бросилась к нему на шею и крепко-крепко обняла, будто не виделась с братом несколько лун подряд, а он поднял её на руки и закружил. О, богиня, как же она его любила. Никого на свете не могла любить маленькая дроу так сильно, как брата, который всегда уделял ей свободную минутку, даже когда Дония шипела сквозь зубы, что короля отвлекать не следует. Найл буквально чувствовал, как маленькая дроу привязана к старшему брату. Больше, чем к кому бы то ни было. – Тебя ищет весь дворец, шалунья, – будто бы строго сказал старший брат. – Почему ты опять убежала? Сейчас Зейн был именно братом, а не королем. Вот она — та, ради кого ещё можно побыть смешным и странным, та, кто дает ему возможность быть настоящим братом, а не правителем. Та, которая не знает, сколько врагов заколол его меч, сколько жизней отняли его руки, сколько боли он принес другим, какой ценой достигнуто благополучие и мир их племени. Та, что не смотрит на него с разрывающей душу нежностью и бьющим по лицу сочувствием, как Дония и Валия. Та, кто пытается понять, но пока не понимает, и, спасибо, Великая, как же это чудесно! – Я хотела погулять одна, – важно ответила девочка, откинув назад волосы. Они напоминали Зейну волосы матери. Из всех, она пока больше всех напоминала маму, и обещала остаться такой, как есть, навсегда. Малик поцеловал сестренку в лоб, и та смешно дернулась от легкой щекотки. – Зато теперь я знаю все про листья, цветы и плоды! – с гордостью добавила она. – Не совсем всё, Ваше Высочество, – вставил Найл. Он не мог оторвать глаз от Зейна. Ему хотелось сохранить это мгновение в памяти и потом возвращаться к нему — вот он, его король, весело болтает со своей маленькой сестричкой, целует её, обнимает и выглядит счастливее всех на свете, а вокруг них пролеска тянет лепестки к небу и источает чуть горьковатый запах. И солнце стоит высоко над головой, так что смуглая кожа обоих почти светится. Не только крошка Сафаа, они оба в тот момент были эльфятами, и, наверное, Зейн мог думать в эту минуту, как продлить звонкий смех малышки-сестры ещё на несколько бесконечно радостных мгновений. И вот такой он, настоящий, не страшится показать, что и ему не чужды мирские радости, а Найл мог только завороженно следить за тем, как его король обнимает девочку-дроу, такой искренний, такой заботливый. – Но ведь ты же меня научишь? – спросила Сафаа, повернувшись к эльфу и смешно наморщив носик. – Научишь делать вот так, – она сжала руку в кулачок и разжала пальцы, как он в начале прогулки. К удивлению всех присутствующих, включая саму принцессу, на ладошке девочки-дроу покачивался дубовый лист. Король изумленно поднял брови и недоверчиво уставился на юного эльфа. – Похоже, этому учить всё-таки не придется, – улыбнулся Найл, немного удивленный, но всё-таки не настолько, чтобы потерять дар речи. Джастин всегда говорил, что дети гибче и лучше воспринимают магию. Именно поэтому волшебник сам занялся его плотным обучением с детства, поэтому магию элемента изучают так рано, пока дети достаточно податливы для этого. Конечно, Найл отпирался от обучения, как мог, в силу своей природной лени, но уж те заклинания и магические трюки, что волшебник сумел поместить в его голову, отпечатались и отработались с непревзойденным мастерством. Найл и сам замечал, что с годами на отработку заклинания требуется больше сил. Нет, зная азы, было, конечно, легче работать, но вот легкость куда-то исчезла, словно раньше он был открытым, а сейчас что-то закупорило внутренние клапаны, не позволяя использовать все силы за раз. Он взрослел. – Как у тебя это получилось? – удивленно спросил Зейн. У самого Малика была склонность только к магии элемента, и даже когда он обучался у придворного волшебника, созидание и прочие основные магические науки шли у него с трудом. А вот сестры почему-то были талантливее, чем он, в этой науке. Но вот с огнем он обращался искусно, будто был с ним одним целым. А чтобы обеспечить им долгую и счастливую жизнь, большего и не нужно было. – Я представила листовую пластинку и жилки, и черешок, и основание, и цвет, и все те вещи, о которых мне рассказал Ни, – бойко поведала Сафаа. Она была такой радостной, такой возбужденной. Ей так нравился Найл, она так сильно любила брата, и то, что оба близких для неё эльфа находились в одном месте, так радовало её. О, если бы они ненавидели друг друга, это было бы хуже смерти! – Как я и говорил: главное, запомнить и точно воспроизвести, – назидательно произнес Найл. – Создавать предметы можно только в том случае, если ты четко представляешь, из чего они состоят. Незаметно для себя он уже копировал тон своего учителя, так же повел подбородком, так же скрестил руки на груди, так же прищурился. Эльф вспомнил ранее детство, когда он ещё не был знаком с Джастином, только слышал о его приключениях, как часто он думал: «Хочу быть, как он. Хочу быть им». Как часто Найл прыгал с ветки на ветку, хотя эльфам в его возрасте нельзя было делать этого, шепча себе под нос: «А вот летит великий волшебник, выше и выше, к небесам». И, конечно, желание стать магом только усилилось, когда он увидел Джастина Бибера воочию — узнав, что два таких достойных эльфа, как Хораны, ушли на поиски Высшей силы, король Гарри сразу поместил детей в одной из свободных комнат своего дворца. Но Грег уже скоро покинул лес, и Найл остался один-одинешенек на попечении каких-то горничных — слишком мал ещё был для достойного обучения — часто слонялся по дворцу и саду, так и набрел на великого волшебника. О том, чтобы стать его учеником, нельзя было и мечтать, но это вдруг случилось. Джастин как-то странно присмотрелся к нему, когда он играл в саду — маленький эльф касался бутонов крошечными пальчиками, и ему казалось, что после этого они становились ароматнее — и спросил вдруг, не умеет ли он делать чудеса. – Какие уж тут чудеса, – ответил Найл тогда, вытерев тыльной стороной ладони хлюпающий нос. – Гадости одни. И в доказательство провел рукой по гладкому валуну. В том месте, где маленький эльф прикасался к камню, вырос зеленый мох. Спросив, что ещё умеет маленький эльф, Джастин выяснил, что Найл, если очень хочет, может поднимать в воздух не очень тяжелые предметы — магия, противоположная его элементу. Волшебник тщательно проверил, нет ли у Найла каких талисманов, и оказалось, что взгляд не подвел его. Хоран тут же стал его учеником. – Я волшебница! – улыбнулась дроу и снова покосилась на брата. – Дарю, – великодушно заявила она, вкладывая в его руку листочек. – Я выращу для тебя целый лес. Она знала, что брату ужасно нужен лес! О, если бы она только понимала, что лес ему нужен лишь для того, чтобы раздать его своим подданным, ей, сестрам и юному эльфу. Но он, конечно, оценил этот жест. – Спасибо, милая, – голос Зейна польщенно дрогнул, и он снова ловко поднял маленькую смеющуюся дроу на руки, целуя мягкую щечку сестрички. – Скажи спасибо Найлу за интересный урок. – Спасибо за интересный урок, Ни, – вежливо произнесла дроу, со всем королевским видом поправив маленькую диадему. – Я тебя люблю. – Я тебя тоже люблю, принцесса, – улыбнулся эльф и быстрым движением материализовал в руки девочки-дроу несколько ярко-красных роз без шипов. Он не задумывался. С каждым разом это выходило всё легче, и эльф пообещал себе попробовать в следующий раз без браслета. Сафаа восхищенно зарылась носом в мягкие лепестки. Она была так счастлива — ей впервые в жизни дарили цветы. Хотя до этого Найл создал достаточно большое количество букетов, чтобы слуги могли украсить комнаты принцесс. Всё-таки эти розы были более личными. Найл перевел взгляд на короля. – С Вашего позволения я, пожалуй, пойду, – сказал он, учтиво склонив голову и шаркнув ногой. – Меня ждет придворный портной. Он сделал шаг к выходу даже раньше, чем удостоился кивка короля дроу. И ему хотелось, чтобы Зейн заметил это. Эльф продолжал думать о Тайлере. О том, был ли Зейн близок с ним или просто провел какое-то время у него в покоях. Но, даже если последнее, почему Зейн держался так близко к этому человеку? Неужели он настолько умнее, чем Найл? Или он привлекательнее? Или он веселее? Или он милее, обаятельнее, трогательнее? Во сколько раз он лучше, и что именно привлекает в нем Зейна? Найл оттер непрошеные слезы и посмотрел по сторонам, проверяя, есть ли кто в коридоре. Ему не нужно было, чтобы стражники или слуги видели это проявление слабости и ничтожности, а потом судачили друг с другом. Конечно, так бы они догадались, что у них с Зейном проблемы, что он никчемный эльф, не способный удержать пылкого короля дроу, хотя шанс был. Ах, если бы не было этой робости! Если бы не было смятений и сомнений, если бы он не бегал от прошлого, а смело шагнул в объятия Зейна... Хоран остановился посреди коридора. Тело непривычно напряглось, раньше так никогда не было. Почему-то мысли об объятиях Зейна отдавались во всём теле какой-то приятной тяжестью, томной, жаркой, не дающей пошевелиться. Найл содрогнулся всем телом и тяжело выдохнул. Надо быстрее перекусить и поспешить к портному. Как ни странно, кусок в горло не лез. Хоран ограничился теплой настойкой из успокаивающих трав, съел немного спелых фруктов и, удостоверившись, что все утренние поручения выполнены, отправился на встречу с портным, не забыв при этом прихватить с собой мешочек с золотыми, выделенными на его содержание. Портным оказался приятный пожилой дроу с очень пышными усами, к сожалению, поседевшими, но от этого не менее презентабельными. Он был весь какой-то деловитый, не суетливый, очень спокойный и дружелюбный. От его пальцев пахло табачком и кожей, а костюм, который он носил, был хорошо сшит из плотной, прочной ткани. Эльфу он сразу понравился. Найл спокойно отстоял всю процедуру замера, пока Джейк и Мэгги с восхищением разглядывали эскизы, сделанные старым мастером. Когда всё было закончено, Найл присоединился к ним, чтобы выбрать подходящий костюм. Даже простые эскизы казались ему ослепительно красивыми, и он робел, не представляя, как может вырядиться в такое, с его-то внешними данными. Наверное, все на празднике будут так красочно наряжены, все будут источать блеск и шик, но они могли себе такое позволить. Влыдка, новый мажордом, старшая принцесса, главный фаворит... Они и на каждый день могли себе позволить прекрасную одежду, подчеркивающую самые красивые части их тел. Но ему, Найлу, следовало прятать огрехи детского, нескладного тельца. – Мне бы что попроще, – наконец, сказал эльф, виновато глядя на портного. – Понимаете, это всё очень красиво, и я не хотел бы испортить одежду своим видом. И Вас опозорить. Должно быть, самому портному было неловко помогать такому нескладному созданию. И Найлу было так жаль, что он не мог быть красивым, так бы этот мастер показал всем, какой он умелец, как его костюм украшает, подчеркивает особенности внешности. – Для меня большая честь делать костюм для Вас, эльф, – спокойно ответил портной, держа руки за спиной. – Неужели Вам не понравился хотя бы один эскиз? Найл испуганно отпрянул. – Нет-нет, что Вы. Мне очень понравились костюмы, которые Вы придумали, особенно этот, – Найл с волнением протянул портному эскиз. – С вышивкой на плечах и карманах, золотыми пуговичками и большими лацканами. Это самое красивое, что я когда-либо видел. Знаете, как хорошо бы он смотрелся на принцах из моей страны, а то и на самом короле! – восхищенно добавил эльф, представляя себе, как прекрасен был бы Луи в подобном наряде, как хорош был бы Лиам, как... как необъяснимо, невероятно красив был бы его... в смысле, король Гарри. Найл жалко опустил глаза. – Я ничего из себя не представляю. Мне такой костюм не по статусу. Я и эти вещи со стыдом ношу — мне бы больше подошли вещи конюхов. Портной не взглянул на эскиз даже мельком. Казалось, он уже мысленно делает выкройки, подбирает пуговицы, ленты, различные ткани, и то, что сказал Найл, не возымело на него никакого эффекта. – Я сошью костюм, который Вам понравился. Именно этот, с вышивкой по карманам и плечам и золотыми пуговичками, – твердо заявил портной. Его голос были довольно низким от частого курения, но Найл слышал в нем только доброжелательность, не терпящую возражений. – Всё это в Вашей голове, – заметил он. – Вы прекрасный юный эльф с множеством талантов, ученик великого волшебника. И если к торжеству полагается праздничный костюм, носите его с гордостью. – Я... а... – Найл запнулся. Старый дроу смотрел на него с ободряющей улыбкой, и Найл не смог сдержать ответной улыбки. – Хорошо. Я постараюсь. Сколько я должен? – Нисколько. В этом дворце, похоже, забыли, что есть портной — все заказывают одежду у иноземных портных. Но мы напомним им, – хитро добавил дроу. Найл почтительно поклонился, понимая, что попытка всунуть несколько золотых только обидит честного портного. Пожав друг другу руки, они распрощались, и Найл, у которого отлегло от души после визита к портному, отправил своих слуг на кухню за пирожными — он сразу же проголодался. Ему было отрадно наблюдать, как его подопечные идут по коридорам дворца, источая тонкий аромат роз. Ему казалось, пройдут годы, а он всё равно будет вспоминать этих дроу, брата и сестру, идущих по коридору, держась за руки. Поднявшись на свой этаж, Найл столкнулся с Джеленой. Точнее, увидел её в конце коридора — она уверенным шагом направлялась в свои покои, волосы струились по спине и переливались от света факелов. Найл смотрел на неё несколько секунд, непроизвольно любуясь, прежде чем решился окликнуть. Девушка замерла и обернулась. Хоран успел подумать, какие всё-таки крошечные у людей уши, а, впрочем, это даже не очень их портит. Найл быстро нагнал девушку и, склонив голову, поздоровался. – Мы могли бы поговорить, благородная леди? – вежливо спросил он, внутренне ожидая отказ. С чего бы новому мажордому уделять ему внимание? Если бы у него была просьба, стоило огласить её так или передать через слуг, никак иначе. Девушка казалась удивленной. Она колебалась всего мгновение. – Хорошо. Но я сегодня очень занята, – спокойно ответила Джелена и пропустила Найла в свои покои, отворив перед ним двери. Что это были за покои! Цветовая гамма была далека от ализаринового и темно-бордового, как в его комнате. Основные цвета интерьера, стены были спокойного платиново-серого цвета. Несмотря на это, главная комната казалась очень уютной — она была не спальней, а скорее кабинетом-гостиной, правда, имелась ещё и внушительная гардеробная, прикрытая широкой и высокой ширмой. Подушки и обивка мебели могли похвастаться приятным пурпурно-серым цветом. Совсем уж мелкие детали интерьера отдавали бобровым и светлым пурпурно-серым. В целом, всё смотрелось очень гармонично и по-домашнему, и Найл запоздало догадался, что человеческая девушка добавила в комнату безделушек для уюта и некоторые ценные вещи, вроде картины на стене, чтобы было комфортно. Камина в комнате не было. На мягкой, обитой тканью лавочке, лежало прекрасное платье цвета «серый шелк», настолько вписывающееся в комнату по цвету, что Найл сначала его и не заметил, думая, что это покрывало. У него был очень открытый верх, а низ казался почти прозрачным. Найлу оно показалось простоватым, пока он не представил его на человеческой девушке. Нет, на ней оно выглядело бы очень красиво. Джелена взмахом руки разрешила ему присесть, а сама аккуратно взяла платье и подошла к гардеробу. – Не могу решить, подойдет ли это платье для торжественного ужина, – сказала она непринужденным голосом, словно они общались каждый день, и волнение, которое Найл испытывал сначала, немного уменьшилось. – Так что ты хотел? Найл подумал, что приди эта девушка в таком виде на торжественный ужин, и все взгляды будут прикованы только к ней, как бы ни оделись остальные гости и члены королевской семьи. Наверное, даже благородной эльфийке Софии, будь она в списке гостей, пришлось бы найти стоящее платье, чтобы затмить человеческую девушку Джелену. Последняя ловко манипулировала простотой — её наряды не были слишком вычурными и не слишком ярко украшенными, она сама украшала их, поэтому, наверное, и привлекала внимание каждого. И как тут обойти её стороной, как не сказать комплимент, когда Джелена буквально плывет по воздуху, её изящные руки сжимают кубок с красным вином, волосы также струятся сзади, переливаясь на свету, пухлые губы слегка приоткрыты, обнажают жемчужно-белые зубки, а глаза горят, как звезды? – Очень красивое платье, – искренне сказал эльф, с восхищением разглядывая наряд в руках девушки. Платье было таким легким и воздушным, как Найл и представил себе в голове, и от осознания её очарования ему вдруг стало неловко, что он собирался поговорить с ней на такую тему. Но, наверное, не скажи он сейчас, никогда бы больше не смог поднять эту тему. – Я хотел поговорить о нашем короле. Джелена не высказала ни удивления, ни раздражения, спокойно открывая дверь гардероба. Казалось, в эту минуту её интересуют только платья, настолько деловито она дотрагивалась до одежды и качала головой. – Хочешь узнать, как нужно себя с ним вести? – спросила она, не оборачиваясь. Она вытянула подол очень интересного розоватого оттенка и зацокала языком, возвращая его обратно. – Достаточно просто быть искренним, Зейн ценит это больше всего. Как просто и легко у неё получалось говорить «Зейн», будто это просто имя, и никакого волнения, нет той дрожи, не дающей Найлу покоя, стоит ему нащупать языком эти четыре заветные буквы. Ничего сладкого не слетело с губ девушки, просто имя, как будто ей позволено звать короля как-то по-другому или оно не имеет такого значения. Найл закусил губу. – Но я очень искренний, – признался эльф, не умея лукавить и притворяться. Не смея обманывать такую изящную девушку. – А он всё равно проводит больше времени с Тайлером. Он выпалил постыдную правду и замер, задушенный своими словами, тем, как правдиво и отчаянно слетела эта фраза, и ладони потеплели в доказательство того, как это было странно и неуместно. Найл задумался, куда девалось его благоразумие, и, наверное, это Джастин имел в виду, когда говорил, что любовь мешает занятиям. Джелена обернулась. Её улыбка напоминала изогнутый ивовый прут. – Какой ты забавный, – мягко сказала девушка, похоже, не испытывая ни презрения, ни неприязни, которые, как ему казалось, он заметил во время первой встречи. – И ты пришел поговорить об этом со мной? – с жалостью поинтересовалась она. – Не боишься, что я на смех тебя подниму? «Меня стоит поднять на смех, уже потому что я существую», – подумал Найл, мысленно сравнивая себя с человеческой принцессой. Они могли встретиться при других обстоятельствах. Она могла приехать погостить в Лесное царство, а он мог бы делать для нее милые сюрпризы, магические трюки и фокусы. Она бы гуляла по саду с Элеанор и Софией, каталась бы верхом вместе с принцами и королем, она могла бы вальяжно сидеть в библиотеке, беседуя с Джастином, и тогда они были бы настоящими друзьями. Как это был бы чудесно! Джастина всегда удивляло, насколько быстро Найл привязывался к тем, кого мало знает или видит в первый раз, восхищаясь так, будто сумел рассмотреть какое-то неведомое ранее чудо. И дело было не только в желании помочь или обрадовать свежеиспеченного приятеля, эльф почему-то сразу был уверен, что новый знакомый — хороший и добрый, лучше, чем он, и стоит быть дружелюбным, стоит в открытую выражать восхищение. – Вы не кажетесь злой, – без задних мыслей признался Найл. – Несмотря на Ваш выпад в библиотеке. Просто положение очень шаткое, мы все зависим от Зейна, и поэтому... Эльф осекся, и ему стало неловко за свои слова, которые обгоняли друг друга, как и всегда, когда Найл тараторил. Это выбило его из колеи. Снова Хоран выбалтывал вещи, которые стоило держать при себе. Наверное, поэтому его никто не воспринимал всерьез, не признавал, как равного себе. Он был молодым, но не притягательно молодым, как другие наложники, а по-детски молодым, неопытным, неловким. Он был невзрачным цветком на фоне других, пышных и ярких. – Поэтому каждый боится потерять привилегии, – спокойно закончила девушка. Найла поразила её прямолинейность, и она заметила это, мягко улыбнувшись эльфу. – Нет нужды притворяться друг перед другом. И ты, и я не хотели бы остаться в гареме, с другими наложниками, и зависеть от расписания и принцессы Донии. Мне нравятся мои покои, нравится, что у меня есть полномочия распоряжаться. Меня прислали в качестве выкупа, я потеряла всё в один день. Но владыка был благороден и позволил вести привычный образ жизни. Разумеется, ученик великого волшебника тоже не привык быть на побегушках. Поэтому ты так переживаешь. Знаешь, что есть у Тайлера? – Что? – выпалил Найл в недоумении. Он никак не мог уложить в голове то, что сказала человеческая девушка. – Трезвый взгляд на вещи, – просто ответила Джелена. – Ему несладко пришлось в жизни, поэтому он видит дальше своего носа. Сразу замечает самое плохое, а ведь иногда это бывает полезно. Он предлагает радикальные методы, и нельзя сказать, что они не действенны. Да, таков Тайлер, Найлу никогда не стать похожим на него из-за своей наивности и доброжелательности. Хоран не был ни расчетливым, ни радикальным, видел только хорошее, а если не видел, то очень старался. Найл грезил о том, как смог бы стать помощником Зейна, поддержать его во всех начинаниях, но как это могло стать возможным, если эльф просто слеплен из другого теста? Он никогда не смог бы принять решение, которое привело кого-то к гибели. А Зейн ценил человека именно за это. – А что делать мне? – спросил Найл упавшим голосом. Его смущала собственная неловкость, и он держался неестественно, будто восковая фигурка. Этот разговор казался ему не настоящим. – Будь собой, маленький волшебник. Джелена снова улыбнулась — её губы напоминали по цвету лепестки роз — и поманила его пальцем, как зовут к себе домашних любимцев. Когда Найл подошел к гардеробу, то увидел полсотни платьев. Почти все они отливали жемчужно-белым, некоторые были приятного сливочного цвета. Были и алые, оранжевые и красные. Платья таких фасонов, каких Хоран никогда раньше не видел. Неужели она надевала их все, спускалась в них к ужину, убрав роскошные светлые волосы наверх, закрепив очаровательными гребнями или обтянув лентой в тон? Невозможно представить, что у кого-то может быть столько прекрасных нарядов. Наверное, она привезла их из своего дворца. – Они все потрясающие! – любуясь, заметил Найл. – Но вот это самое красивое, – сказал он и указал на платье в руках девушки. Джелена ещё раз посмотрела на наряд и кивнула своим мыслям. – Стоит его примерить, в таком случае. Одежда всегда выглядит по-другому, когда её надеваешь, – заметила Джелена, повесив платье на ширму. – Помоги мне расшнуровать корсет, пожалуйста. Умеешь? Найл кивнул, вспоминая, как помогал Элеанор и Софии, послушно встал за спину девушки и, немного смущаясь, занялся шнуровкой. Она немного отличалась от того, что ему довелось видеть раньше, но в целом принцип был тот же. Сама Джелена, конечно, не смогла бы снять платье. – Есть что-то ещё, что ты хочешь знать? – спросила девушка, перекидывая волосы вперед, чтобы Найлу они не мешали. Видимо, она не любила попусту тратить время. Найлу снова подумалось, как бы замечательно Джелена смотрелась в роли королевы, как были бы счастливы её подданные, как процветали бы человеческие земли. Оставалось только надеяться, что её младшие брат и сестра смогут справиться с этим бременем не хуже, окажутся такими же спокойными и по-своему мудрыми. Наверное, ей было больно их оставлять, но она сделала свой выбор ради их блага. Может, родители, отправившись в путешествие, тоже сделали это ради его блага? – Вы с Тайлером из одного племени? – этот вопрос уже давно волновал юного эльфа. – Нет, – ответила девушка. – Я родом из пустыни Тающих Оазисов, – гордо заявила она. – У нас красиво и красочно, и самые вкусные фрукты на свете. Тропический островок посреди песчаного моря, куда ни глянь, всё белое, как слоновая кость. Вода в источнике сладкая, только ей и можно утолить жажду в жаркий день. Ночью на небе видны звезды, они сияют так, что светло почти, как днем. А Тайлер из Южных Степей. Конечно, она гордилась своей славной родиной. Даже не будь пустыня Тающих Оазисов такой прекрасной, какой она являлась на самом деле, не славься она своими вкусными фруктами, исцеляющими источниками, для Джелены пустыня была бы самым прекрасным местом, как для Найла — лес, как для Тайлера — Южная Степь, как для Калума — Безграничное Море. И все они, нежно любящие родной дом, где им довелось родиться и вырасти, как-то вдруг, волею судьбы или Великой, оказались далеко оттуда, вместе, в жарких пустошах, где земля была раскалена и трескалась, где оранжевая пыль клубами витала в воздухе, а солнце выжигало все живое. Нет, пустоши были опасны, завораживали своим безграничным простором, уходящим далеко за горизонт, и глупо было не склонить голову перед их величием, но в глубине души каждый наложник, прибывший издалека, нанятый стражник или проходящий мимо гость считал самым прекрасным местом именно дом. – Дальние предки принцессы Софии оттуда, – припомнил Найлер. На самом деле это сразу пришло ему в голову — уж очень часто эльфийка напоминала о своих предках, когда речь заходила о Степях. Нет, София не хвасталась, просто это волновало её не на шутку. Она стремилась к новым знаниям, раскрыв душу, а историческая родина вполне могла удовлетворить её потребность в самосовершенствовании. – Мы все связаны между собой, – спокойно ответила Джелена, покосившись на кончики волос. Ей вдруг показалось, что надо причесаться снова, когда она примерит платье — уж очень легко волосы могли растрепаться, а ведь ей следовало выглядеть прилично при её новой должности. Люди могли заботиться о сотне вещах одновременно. – Ты там долго? – Простите, леди Джелена, – виноватым тоном проговорил юный эльф, продолжая возиться с корсетом. – У леди Софии и леди Элеанор шнуровка была немного другая. – Можешь звать меня ДжиДжи, – великодушно разрешила девушка, даже не ругая его за то, что он такой медлительный и неловкий. Найл оробел. А он-то думал, только Зейну и членам его семьи можно так называть человеческую девушку. – Знаешь, ДжиДжи, это сложнее, чем кажется, – пропыхтел Найл, потихоньку привыкая к общению с человеческой принцессой. В данный момент, это было почти также просто, как общение с Элеанор или Софией. Это напоминало ему прежние времена, когда он был полезен во дворце и общался, в основном, с принцессами. В этом было что-то беззаботное, детское, в чем он нуждался, потому что взрослеть пришлось рано. Если бы принцесса Дония подпустила его в себе, как бы всё оказалось просто! Найл бы тут же очутился в своей тарелке и поблагодарил бы богиню за всё, что получил. Но даже это уже было стоящим подарком. – Я подожду, – проговорила девушка. – Примерка слишком важна. – Готово! – воскликнул Найл, с торжеством вытаскивая тонкий шнур. Перед его глазами оказалась худенькая, бледная спина человеческой девушки, и он стыдливо опустил взгляд, чтобы больше ничего не увидеть. – Вы чем тут заняты? Джелена и Найл синхронно отпрянули друг от друга — девушка едва не запуталась в подоле, а эльф чуть не налетел на лавочку, краснея, как мак. Джелена держала руки под грудью, чтобы платье не упало на пол — шнур по-прежнему был у смущенного Найла в кулаке. Девушка тоже казалась смущенной — на них смотрел Зейн, и у него был не очень довольный вид.