Do you speak elfish?

Жрица отодвинула полог своего типи, со стороны больше напоминающего небольшой шатер. Полотно, наброшенное на каркас из прочных, но гибких шестов, было тщательно сплетено из полевой травы: тонко, красиво — явно с большим искусством. Сверху небрежно разместились гирлянды из пышных цветов, густо растущих к югу от болота. Клочок земли вокруг шатра был единственным полностью сухим местом в округе — почему-то жрица решила обустроить свое жилье посреди непроходимой топи. Босые ноги жрицы были перепачканы жидкой грязью и дурно пахнущей болотной тиной, длинная набедренная повязка темно-коричневого цвета почти волочилась по земле, но зато не сковывала движения. Считалось, что жрица живет в роще, но это было не совсем правдой. Роща являлась её полноправным владением, а сама жрица уже давно жила в болотах, прилегающих к роще, как не очень приятное дополнение. Мало кто обитал в этом болоте, помимо огромных голосистых жаб. Здесь не было даже проворных выдр и грациозных цапель, не говоря уже об утках, куропатках и енотах, и мало что нарушало нестройный хор лягушек, квакающих на разные лады. Изредка на поверхность высовывали голову черепахи и, побултыхавшись в мочажине, ныряли обратно в ил и тину, будто их и не было вовсе. Зато насекомых было раздолье. Притворив за собой полог, чтобы солнце и ветер, несущий болотные запахи, не проникли в обиталище, жрица села у кострища посреди всякой магической снеди, расположенной повсюду в хаотичном беспорядке, и отбросила длинные волосы назад, оголяя грудь и кулон в виде восьмиконечной метательной звездочки на грубом куске черной бечевки. Пошевелив угольки палочкой, она посыпала костер каким-то порошком и близоруко вгляделась в едкий зеленоватый дым. – Сегодня очень жарко, – сообщила она лежащей рядом черепахе, которую можно было принять за округлый грязноватый валун, если не приглядываться. Она медленно жевала пожухлые листья околоводной травы. Черепаха, разумеется, ничего не ответила жрице, продолжая свою бесконечную трапезу, разве что глаза со слабым интересом следили, чем занималась молодая женщина. Периодически она нервно вздрагивала — длинные волосы в такую жару щекотали кожу и неприятно липли к влажному телу. Жрица положила в огонь лежащий среди разной магической снеди кристалл, раскрошила какие-то красноватые сухие листья и покапала на пламя из запыленного грязного пузырька с какой-то малоприятной жижей, внутри которой смутно угадывалась треснувшая раковина улитки, покрывшаяся зеленым налетом. Цвет огня изменился, став сизо-фиолетовым, дымок начал отливать фиалковым, постепенно рассеиваясь и сгущаясь снова, уже клубами. Жрица плавно повела ладонями, пригоняя дым к своему лицу, и замерла, прикрыв глаза. Её тело напряглось. По нему, не переставая, стекали капли пота — в шатре было душно, особенно после того, как костер разжегся. Грязная кожа блестела от испарины, неровный загар набрасывался на тело островками. Жрица не двигалась, и в этот момент очень сильно напоминала изваяние. Когда она открыла глаза, в дыму промелькнуло несколько неясных образов. Добавив несколько капель из другой склянки, жрица снова склонилась к костру и всмотрелась в дым, который стал клубиться немного четче, вырисовывая странные картины. Увиденное заставило жрицу напрячься, и она резким движением затушила огонь, накинув на него несколько какое-то влажное тряпье, валявшееся на земле — местами она была заброшена плетенными полотнами, но в шатре было мало очень порядка. Жрица не замечала, что сидит, обливаясь потом, напряженно разминая руками виски. На боках черепахи медленно проступали узоры. Наконец, жрица протянула руку к одной из плетеных корзин, набитой всякой всячиной, после недолгих поисков вытащила оттуда небольшой кисет и тонкую трубку из грушевого дерева и задумчиво принялась набивать её табачком, ловко приминая его пальцем, а затем, не найдя угольков, высекла искру щелчком пальцев. Это была трубка предыдущей жрицы — её учительницы, почившей лет пятьсот или шестьсот назад — и нынешняя послушница богини хранила эту безделицу, как истинное сокровище и напоминание о прошлых деньках, привлекавших её беззаботностью и легкостью, сейчас их очень недоставало. Но иногда, когда ей нужно было подумать, она повторяла старый ритуал, который подсматривала ещё в юности, когда только-только попала в ученицы к жрице, и раскуривала трубочку. Шум снаружи привлек её рассеянное на время курения внимание, но раньше, чем она встала, чтобы посмотреть, в чем дело, в шатер заглянул любопытный лопоухий олененок, едва не запутавшись в пологе, и осторожно подошел к жрице, которая мгновенно вытряхнула трубку и приветливо воззрилась на зверька, приятно удивленная этой совершенно неожиданной встречей. В это время года олени не мигрировали, как раз потому что в стаде были дети такого возраста. – Здравствуй, мой славный дружок, – нежно улыбнулась жрица, потрепав олененка по голове теплой ладонью с шершавыми подушечками пальцев. – Что привело тебя ко мне? Ты пересек болото и оказался слишком далеко от дома, дорогой. Не слишком ли ты мал для этого? Олененок поднял голову. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза — карие в карие — и жрица расстроенно покачала головой, поглаживая зверя между ушками: там уже начали пробиваться шишковатые рожки, и это очень обрадовало жрицу, которая тут же наградила молодого оленя поцелуем в нос. Зверек снова посмотрел в глаза жрицы, склонив голову в бок, и молодая женщина, прищурившись, задумчиво обошла его, присаживаясь на корточки с другой стороны, и повела рукой по пушистому боку. Он теплел под её ладонью. – Рана зажила, мой славный, – мягко обратилась жрица к олененку. Шкурка маленького оленя выглядела одинаковой во всех местах, но жрица прекрасно видела, что совсем недавно под здоровой шерсткой вздувалась гнилая корочка, приносящая зверю страдания. Детские белые пятнышки, к слову, тоже постепенно исчезали. – И кто же помог тебе? Олененок издал какой-то еле слышный звук, топнув при этом передним копытцем, и жрица расслабленно откинулась назад, встряхнув волосами. В типи внезапно запахло чем-то хвойным. – Только посмотри на это, старина, – обратилась она к черепахе, которая продолжала жевать и явно мало интересовалась происходящим. – Да, этот эльф здорово подлечил бок малышу. Эльф... эльф... маленький эльф... – задумчиво произнесла жрица, качнув головой из стороны в сторону. Она бросила быстрый взгляд на потухший костер, уже довольно четкие узоры на панцире черепахи, которые не исчезли даже после того, как она потушила огонь грязным тряпьем, и снова взглянула на маленького, худого олененка, проделавшего такой долгий путь, чтобы поведать ей о случившемся. – Перекуси-ка, как следует, и отдохни, мой славный, – распорядилась жрица и вышла из шатра после того, как олененок подошел к корзинке с орехами. В лицо ей сразу пахнуло удушливым летним жаром, влажным болотным воздухом, источавшим запах мокрой, гнилой травы и ряски, которая колебалась от любого порыва ветра и движения на болоте. Жрица прищурилась и всмотрелась за горизонт, будто могла видеть, что происходит там, далеко, где жили эльфы, дроу, люди и гномы, великаны, циклопы, русалки, амфибии и другие живые создания. В воздухе висело что-то тяжелое. Не запах болота, тяжелее, что-то связанное с жителями лесов, гор, пустошей, пустынь, долин и морей, как будто назревало нечто, и женщина приняла решение вернуться в типи и ночью снова разжечь костер, чтобы при свете звезд досмотреть видение до конца. Жрица еле слышно посвистела, но ветер неожиданно громогласно разнес этот пронзительный звук по всему болоту. На её зов откликнулся небольшой чибис, который, покружив над её головой, сел на плечо молодой женщины и мягко клюнул в шею, обозначая свое присутствие. – Жрица всегда одаривает тех, кто бережет её священных животных, – медленно проговорила женщина и протянула палец к птичке, которая мягко перепорхнула на него и почистила перышки, красуясь на свету. Следующие слова жрица шептала чибису буквально в клюв. – Будь моим слухом, моим зрением, обонянием, осязанием, вкусом. Найди юного эльфа со странными зубами, с округлыми ушками, как у жителей дальней части Великого леса, и присматривай за ним, пока я не позову, – женщина дохнула на птичку, и та, осмысленно повертев головкой, легонько вспорхнула, почти мгновенно взмывая в высь и отправляясь в путь. Жрица проводила её задумчивым взглядом. Конечно, надо было послать орла или сокола, но поблизости не было других птиц. Она сама выбрала это болото. Из типи выглянул олененок и преданно лизнул жрицу в руку шершавым языком. Женщина одарила его ласковым взглядом. – Король Гарри и его верный друг Джастин могли бы дорого заплатить за то, что уделяют лесу куда меньше времени, чем своим политическим интрижкам, – беззлобно сказала жрица, ласково поглаживая олененка по голове. – Они начали забывать о благодарности Лесу за жилье и продовольствие. Но, на их счастье, беды не случилось — маленький эльф спас тебе жизнь, и я в долгу перед ним. Посмотрим, что из этого выйдет. Найл в недоумении уставился на Зейна. Дверь тяжело захлопнулась за его спиной, и он подскочил из-за этого тяжелого и глухого стука. Малик улыбался так, словно ничего не произошло, вальяжно расположившись на его кровати. Язык пламени исчез в его кулаке, и теперь всё внимание короля было приковано к эльфу, который даже не знал, как себя вести. Скользнув взглядом по комнате, Найл убедился, что ничего подозрительного валяться он не оставил. Подозрительного! Как будто эльф замышлял что-то плохое. Разве что крошечный бутылек на дне ящика мог бы вызвать несколько вопросов, но Зейну, наверное, не приходило в голову рыться в его вещах, искать что-то подозрительное или заходить так далеко. Если судить по его улыбке. А ещё недавно Найл был эльфом, у которого на уме были одни шалости, развлечения, игры в лесу и задушевные песнопения до поздней ночи или раннего утра, а сейчас он боялся сделать даже шаг, чтобы не оступиться и не попасть впросак, и даже магия теперь была не средством, а целью. Чего Джастин в общем-то и добивался в свое время, правда, немного другими способами. Кто же знал, что для этого всего лишь нужно выбить у Найла почву из под ног? Так сказать, отправить его в непривычную среду обитания, где придется заботиться о себе самому — в каком-то смысле самому, ведь всё-таки были слуги и Зейн, который готов был предупреждать все его скромные желания. Наверное, учитель бы уже давно предпринял что-нибудь, если бы догадывался, как мало на самом деле нужно ученику, чтобы всерьез заинтересоваться его искусством. Найл почувствовал, как браслеты начинают жечь руки, будто напоминая о своем присутствии. Они приковывали его к этому месту не хуже, чем это могли бы сделать цепи, если бы он сидел в темнице, как настоящий пленный. Вот так, говорили они, ты теперь в царстве дроу, ты теперь подданный дроу и, если на то пошло, выглядишь почти также, как дроу. Во-всяком случае, с дроу Заснеженных гор Найл всё-таки имел отдаленное сходство, сказал ему как-то Люк, когда он пришел разделить с ним трапезу и поболтать немного о минувших днях. Зейн довольно ухмыльнулся, наблюдая за оробевшим Найлом, в чьей голове лихорадочно сменяли друг друга разнообразные мысли. Попытки сосредоточиться на чем-то одном не увенчались для юного эльфа успехом. – А я умею удивлять, – заметил дроу довольным голосом. – Обычно это ты оказываешься везде, куда бы я ни захотел пойти, а теперь я здесь, в твоих покоях, и ты, похоже, совсем не ожидал этого. Между ним и тем Зейном, который несколько минут назад ворвался в покои нового мажордома, была целая пропасть различий. Он, конечно, был насмешливым, но, как верно заметила человеческая девушка, всё-таки испытывал подобие гнева и не совсем понимал, что именно так сильно сердит его, как, впрочем, и Найл. Ему не доставало житейской мудрости. Сейчас король был полностью спокоен и пребывал в хорошем расположении духа, это вызывало даже больше вопросов. Интересно, что случилось? Найл даже незаметно принюхался — уж не пахнет ли вдруг вином или другими горячительными напитками? Нет, ничего подобного. А, может, король встретил Тайлера по пути, и тот поднял ему настроение или дал ему множество полезных и своеобразных советов? Конечно, этот человек ведь шляется по замку целыми днями, не ровен час и к нему залезет в жизнь. У Найла даже кровь от лица отлила. – В самом деле, владыка? – У эльфа прорезался голос, и даже ему самому он показался каким-то неестественно громким. – Разве у тебя нет важных дел? Это даже не было иронией. Зейн действительно должен был заниматься государственными делами, планировать будущие походы, при чем сразу для двух рас, которые были объединены под его началом. В общем, исполнять свои важные королевские обязанности, от которых даже немного ветреный внешне король эльфов никогда не отмахивался. Но король дроу был здесь, в комнате Найла, среди бела дня, и маленького эльфа это немного пугало. Больше пугало, чем обескураживало, к его собственному сожалению. – Ты — мое самое важное дело, – беспечным голосом заявил Зейн. Казалось, он искренне наслаждается тем, что праздно развалился сейчас среди многочисленных ярко-красных подушек и ничем не занимался. – Хочу сначала немного побыть с тобой, а потом вернусь к государственным делам. «Совсем обезумел, – подумал Найл, почти теряя самообладание. – Как он может быть таким спокойным? Ни в одном королевстве сейчас нет мира. Одно небрежно брошенное слово или действие, и разгорится война всех со всеми. И не будет союзников, погибнет целое множество невинных. И владыка в большей опасности, чем кто-либо из нас. Неужели он не понимает, как сильно мозолит глаза другим расам объединение дроу и гномов?». Зейн не выглядел обеспокоенным, казалось, его ничего не волнует. Найл не мог в это поверить. В конце-концов, правителей всегда что-то должно волновать — это признак хорошего короля, говорил ему Джастин. В королевстве всегда есть о чем беспокоиться, всегда находятся проблемы, расходы, обязанности. Беспечность Зейна внезапно стала причинять Найлу почти физическую боль. Малик видел, как в глазах Найла заплескалась тревога, которую последний старался подавлять изо всех сил. Его брови дрожали, и, казалось, что-то на лице эльфа грозится обломиться на мелкие кусочки, но этого не случилось. Он весь собрался, и руки сами собой сцепились в замок, а подбородок взлетел вверх — этот жест эльф подсмотрел у принцессы Донии, и Зейн немедленно его узнал. – Я польщен тем, что ты решил уделить мне внимание, мой король, – сухо проговорил Хоран, медленно подходя к кровати и присаживаясь рядом на самый краешек, будто на постели было что-то такое, что могло его испачкать. У него даже голос изменился. – Дерзим? – спросил Зейн, окидывая эльфа взглядом. Он живо представил, как красиво Найл будет смотреться с золотым венцом на голове или с тикой, отделанной крошечными жемчужинками. И вот так эльф выглядел бы также невинно и утонченно, будто первый цветок, распустившийся после долгожданного сезона дождей. А ещё можно было бы украсить его уши золотом или, совсем уж кощунственная мысль, серебром, и тогда весь Найл смотрелся бы очень мило. «Нет, даже не украсить, – подумал Зейн, любуясь третьим фаворитом, словно произведением искусства. – Только подчеркнуть то, что уже есть». – Вовсе нет, владыка, – отмахнулся Найл. Он хотел отвести глаза, но не смог, зацепившись взглядом за лицо Зейна. И эльф посмотрел на короля ещё более упрямо, будто мысленно они вели такой же поединок, какой он сам вел сейчас с собой. Ему казалось, что-то внутри него назревает, как бутон, и хочет раскрыться цветком, и Найл думал, будет правильно стянуть это веревками, как беспокойную лошадь, и не дать вырваться. Как будто, позволь он себе выпустить это наружу, Зейн получит над ним безграничную власть. О, богиня! Как будто не достаточно того, что король может сделать с ним сейчас, если правильно надавит. На кувшине уже была трещина. Коснись её пальцем — она увеличится, и осколки брызнут в разные стороны, вовек не соберешь. Джастин предупреждал о таком. Поэтому он предостерегал его, по-отечески советовал опасаться любви, как огня, пожирающего поля и леса. Какое верное сравнение, ведь действительно, сейчас Найл был среди языков пламени, а учителя не оказалось рядом, чтобы окатить его ледяной водой из озера. – Чем ты так недоволен? – терпеливо спросил Малик, отвлекаясь от своих мыслей. – Даже не знаю, – протянул Найл. Он чувствовал, что сам вбивает клин между ними, но не смог ничего сделать с этим. Его язык будто развязался, и Найл полностью выдал себя. – Тем, что мой король предпочел общество человека моему, например. Хоть он и пытался говорить как бы между прочим, совсем как взрослые, что умели контролировать свои эмоции, у него пока плохо получалось. – У тебя нет никаких причин ревновать, эльф, и ты это знаешь, – вздохнул король дроу, протягивая руку, чтобы взъерошить волосы Найла. Эльф замер, пытаясь подавить невольный порыв кинуться на шею короля дроу. Захотелось вдруг остаться в одиночестве и разобраться в себе. Он никогда не задумывался на самом деле, что такое любовь, никогда не понимал, что чувствует. Звал свои чувства какими-то высокими словами, но никогда не пытался выяснить, является ли это правдой. А правда всегда жжет сильнее всего, подумал Найл, испытывая сильные муки. Любовь к королю лесных эльфов. Любовь к королю дроу. Какой круговорот королей вокруг него и любви к этим королям! Почему именно он оказался в этой западне? Почему Найл не мог проникнуться светлыми чувствами к кому-то, кто не выше его по статусу, чтобы не чувствовать себя жалким слугой или полнейшим ничтожеством? Но нет, и в лесу, и в пустошах, он был эмоционально связан с самыми прекрасными эльфами, каких ему только доводилось встречать. Горькая обида и бессильная ярость захлестнули его с головы до ног. И как Зейн только мог произнести подобное вслух? Он же абсолютно не придал значение тому, что так беспокоило Найла. Неужели Найл действительно должен терпеть это бесчисленное количество соперников, жаждущих внимания и близости короля и имеющих, что ему предложить, в отличие от него, и при этом не испытывать даже ревности или обиды? Несправедливо, подумал эльф, совершенно несправедливо. – Нет, – упрямо заявил Найл и, спохватившись, быстро добавил. – Владыка. – Да, – осторожно вторил ему Зейн. – Мой прекрасный цветок, скажи, в чём причина твоей злости на самом деле, – потребовал он мягко. – И не открещивайся от меня «королями» и «владыками». – Ничего я говорить не стану, – Найл обиженно скрестил руки на груди и задрал нос, на всякий случай ещё и ноздри раздул. Зейн засмеялся, прикрыв рукой свое красивое лицо. Его брови насмешливо подпрыгивали, стоило ему набрать воздуха для ещё одной порции смеха. Гневливое лицо Найла ещё больше распаляло его, и он не сразу успокоился, продолжая периодически хихикать, как какой-нибудь паж во время празднества. У Найла даже губы задрожали. Непонимание Зейна жгло сильнее каленого железа. – Ты ведешь себя, как эльфенок, – спокойно сказал Зейн. – Я и есть эльфенок! – огрызнулся Найл, рассерженно всплеснув руками. Его ладони непроизвольно сжимались в кулаки, и он размахивал ими, но не сильно, а очень близко к груди. – Мне семьсот пятьдесят! – крикнул эльф, внезапно осознавая, что он на самом деле слишком юн, неопытен и даже наивен. – Семь веков с половиной, если ты вдруг забыл, – неуверенно повторил лесной эльф, словно вторил это самому себе, и его затрясло от боли. – Я... я мог бы сейчас играть на свирели из камыша в тени ветвей, – добавил он с отчаяньем. Его мог бы учить премудростям жизни отец, если бы Высшая Сила не оказалась важнее. Его могла бы нежно обнимать мать, если бы Высшая Сила не оказалась важнее. Его мог бы смешить брат, если бы Высшая Сила не оказалась важнее. Но он был всего лишь маленькой обузой, и именно поэтому отказался во дворце дроу. В других местах он лишь путался под ногами. – А ты здесь, со мной, какая жалость, – медленно протянул Малик. – Я прекрасно помню твою сказочную историю, – раньше, чем Найл успел возмутиться, король приложил палец к его губам. Внутри эльфа всё замерло. – Найл, – по его голосу эльф вдруг понял, что король совсем не сердится. – Скажи мне всё, как есть, и ничего не утаивай. Только тогда мы сможем всё исправить. Найл опустил глаза. Он почти жалел, что сразу не бросился в объятия короля, едва вошел в комнату. Столько мыслей было у него в голове после ужина, и он так сильно соскучился, прежде чем думы чуть не разорвали его голову. А теперь тело полностью сковала неловкость. И тяжесть, которую трудно было объяснить, словно кто-то влил в него что-то горячее, тягучее и неповоротливое. И при всем желании Найл, наверное, не смог бы пошевелиться. «Ну, почему меня сразу не кинули в кипящее масло?» – страдая, подумал эльф и взглянул на короля Зейна так жалобно, что, наверное, и сама богиня не смогла бы проигнорировать такой отчаянный взгляд. – Поцелуй меня, – попросил он поломанным голосом. Зейн приблизился к лицу эльфа и быстро коснулся его губами, слишком скоро отстраняясь, не давая Найла почувствовать то, чего просило всё внутри него. Эльф, к своему удивлению, вздрогнул, когда король тяжело отодвинулся назад. Его взгляд был жгучим, словно листья крапивы. – Открой мне своё сердце, – нежно, но настойчиво попросил Зейн. Он казался таким родным, куда роднее, чем густой раскидистый лес, где маленький эльф будто бы не был целую вечность. Может, леса никогда и не существовало? Сейчас только Зейн казался реальным. Зейн, земли дроу, и он сам подданный дроу, никак иначе. Как можно служить кому-то, кроме Зейна, любить кого-то, кроме Зейна, думать о ком-то, кроме Зейна? Казалось, всё, кроме этого, иллюзия или пыль, видимая только на свету. Найл вспыхнул и приник лицом к его шее. Он дышал тяжело, словно раненый во время охоты зверь, купающийся в собственной крови, над которым охотник уже занес свою руку, чтобы вытащить стрелу. Такое страшное, опасное чувство, когда эта боль становится единственным настоящим желанием, имеющим значение. Эльф жался к теплу дроу, будто старался вобрать его в себя кожей, ему казалось, он может потерять Зейна навсегда, если прямо сейчас отпустит его. От Зейна приятно пахло. Не лесом, не хвоей, чем-то соленым, крепким и пьянящим. Найл чуть не задохнулся, одурманенный этим запахом, пытаясь вдохнуть его поглубже, прямо в себя, чтобы частички Зейна навсегда улеглись где-то в его легких. Так он никогда не потеряет его, так он никогда не отпустит своего короля до конца. – Мне всё время не дает покоя мысль о том, что ты не делаешь со мной то, что у тебя бывает с другими наложниками, – шепнул он, и его разгоряченное дыхание заставило кровь Зейна вскипеть. Он опустил руки на его талию. Тело эльфа было настолько мягким и податливым, что казалось, надави ещё чуть-чуть — растает, рассыплется, растворится. Как много в нем было чистого и искреннего, не опороченного, а преданного — Зейн впервые видел такой букет, ему ещё не доводилось пробовать такое. – Я всего лишь жду, пока ты ответишь мне взаимностью, – сказал Зейн, слегка склонив голову, чтобы поцеловать Найла в лоб. Эльф попытался запротестовать, слишком взволнованный одним только объятием, но был сбит с толку чередой поцелуев в макушку. Всё внутри смешалось до странного чувства боли и ликования, которое Найл не смог бы объяснить. Зейн ещё раз крепко поцеловал его, не отстраняясь уже дольше. Ему хотелось насладиться мгновением. – Мне жаль, Найл, но я не могу перейти черту, пока ты не скажешь мне то, что я хочу услышать. Не косвенно, – предостерег его король. – Не себе под нос, не мысленно. Посмотри мне в глаза и скажи, что любишь меня, и я опущу к твоим ногам мир. Найл чуть не заплакал. Эльф чувствовал себя таким растерянным, будто заблудился в лесу. Как тогда, в детстве, когда он оказался посреди непроходимой чащи абсолютно один и не знал, как позвать на помощь, чтобы его услышали дома. В то время цвели ландыши, но Найл не замечал их красоту, напуганный внезапным одиночеством и огромным пространством, бесконечно одинаковым со всех сторон, на первый взгляд. Грег нашел его по следам некоторое время спустя, льющего слезы в корнях какого-то старого дерева. Найл был охвачен страхом, трясся, будто его лихорадило, и не мог подняться на ноги. Он промочил сапожки и скинул их рядом — его ножки беспомощно зябли. Брат не стал обувать его, а пристроился рядом, заботливо обнимая младшего, и позволил ему поплакать ещё несколько минут. – Чего ж ты ревешь? – наконец, спросил Грег, быстрым движением вытирая слезы и грязь с заплаканного лица. Найл не смог ответить ничего внятного, прижимаясь к внезапному источнику тепла в виде горячо любимого старшего брата. Его идеал, его спаситель! Тот, кто всегда приходил к нему на выручку. Из судорожных причитаний младшего брата Грег всё-таки смог уловить, что случилось, и к большой обиде маленького эльфа внезапно рассмеялся, запрокинув голову назад. – Ну что значит — ты один? – спросил старший брат, поднимая зареванное личико маленького эльфа и ловко вытирая вновь набежавшие слезы. Найл чуть не задохнулся — лицо брата казалось будто подсвеченным солнечным светом, хотя сквозь густые кроны не пробивался ни один ясный луч. Здесь, в темном лесу, Грег казался почти божеством, внезапно снизошедшим до него. Он всегда находил его, настолько опытным был следопытым. Но для Найла навыки старшего брата были неведомой наукой. – А что вон там, в ветвях? – допытывался старший. Найл не мог сфокусировать взгляд, и брату пришлось мелодично насвистеть мелодию из трех нот, приманивая птичку. Пташка опустилась на его палец, но когда Найл попытался её потрогать, вспорхнула и спряталась в вышине. Найл обиженно посмотрел на птичку и перевел взгляд на брата. Грег ладил с животными много лучше, чем его младший брат. – Это иволга, малыш, – объяснил эльф. – Она всё это время сидела на ветке. А в дупле видишь что-нибудь? – братишка грустно покачал головой, и Грег ловко взял его на руки, поднимая повыше. Найл почти повеселел — как удобно сидеть на ручках! Старший брат показал ему что-то пушистое, и оно внезапно осмысленно пошевелилось. Найл еле сдержался от желания зажмуриться, в первые столетия жизни он был страшно пугливым, однако Грег легонько встряхнул его, чтобы маленький эльф увидел всё своими глазами. – Здесь живет белка. Ты её напугал ничуть не меньше, чем она тебя. А там, видишь, трава притоптана, а на земле след копыта? Недавно тут проходил олень. Если принюхаешься, как следует, ещё сможешь уловить его запах, – Грег тепло улыбнулся. – Запах оленя ни с чем не спутаешь. Так пахнет дом. Смотри-смотри, по коре ползет сенокосец, ты ему паутину, кстати, испортил, пока лежал под деревом. Грег заботливо вытащил паутинку с волос младшего брата и бережно сдул. Она блестела, качаясь на ветру и уносимая его порывами. Самое искусное сотканное полотно, только очень-очень маленькое. – А там что, зайчик прячется? – внезапно спросил Найл, указав на ушки, торчащие из-за разваливающегося пня. Осознав, что его рассекретили, зверек поспешил спрятаться в кустах. Теперь наружу торчал только пушистый хвостик. Он был ещё слишком мал, чтобы умело прятаться. Брат рассмеялся с довольным видом. – Вот! У тебя уже получается, – заявил он, целуя малыша в лоб, и закружил его в воздухе. Найлу пришлось рассмеяться. Его вдруг охватило такое счастье, что он чуть не умер от внезапной радости. – Запомни, Найл, в лесу ты никогда не будешь одинок, – сказал старший брат, посерьезнев. – Лес — дом для сотни живых существ. Он и сам живой, братишка. Все, от крошечной бабочки до огромного вепря — это лес. И ты его часть. Найл открыл рот, пытаясь переварить полученное знание. Шутка ли, рассказывать такие секреты, подумал маленький эльф, с восхищением глядя на старшего брата. Лучший на свете, самый умный, самый добрый. Все в селении, конечно, завидуют такому брату, как у него, понял Найл, с восторгом рассматривая улыбающееся лицо. Такое красивое! Вот бы и у него самого такое было, когда он вырастет. – Хорошая часть? – спросил Найл робко. – Самая лучшая часть, – заверил его Грег, устраивая повеселевшего Найла у себя на плечах. Что бы брат ему ни сказал, Найл всегда трепетно верил. Так искренне, что это ещё не раз потом удивляло учителя, короля и принцев, когда ему доводилось рассказывать о семье. В тот день они потеряли его сапожки в первый раз. Брат сказал, что материальные потери ничего не значат. Найл поверил. И больше никогда их не искал. – Я не знаю, почему у меня не получается, – прошептал Найл, отмахиваясь от внезапных болезненных воспоминаний, что пытались проделать в нем брешь. Он продолжал обнимать Зейна за шею и прижиматься лбом к его широкой груди. Потеря Зейна не могла сравниться с какой-то материальной потерей. Лишиться его, значит, лишиться всего на свете. Жизни, если на то пошло. – Мне так страшно, – шепнул эльф доверчиво. – А что, если ты не такой, как я думаю? А что, если я сам не такой? Если это всё — одна большая ужасная ошибка? Я тебе, правда, нравлюсь? – спросил Найл так отчаянно, что у Зейна чуть сердце из груди не выпрыгнуло. – Нет, не отвечай, пожалуйста. Я, наверное, умру, если ты мне скажешь, что это не так. О, богиня, сколько боли испытывает это маленькое создание, совершенно не зная, что делать со своими чувствами! Как несчастен этот эльф, не умея владеть собой, не обученный обращаться со своей красотой, как полагается. Кто только воспитывает этих лесных, кто внушает им настолько странные и болезненные идеалы, мучающие их самих? Зейн знал не очень много лесных эльфов. Даже короля Гарри видел лишь мельком, во время предыдущей войны, и он показался ему слишком надменным. Тогда сам Зейн ещё не был полководцем, а находился под крылом у дроу Центрального каньона, сравнительно быстро обучаясь и перенимая тактику. Дроу центрального каньона — самые сильные и вместе с тем самые независимые дроу на всём свете. По сравнению с ними, даже искусные маги (дроу Заснеженных гор), хорошие исследователи (дроу Ледяного озера) и отшельники (в лице дроу Кипящих источников) — были несмышленными эльфятами. Даже сейчас, объединив своих воинов с многочисленной армией гномов, Зейн всё равно довольно сильно уступал им. И, надо признать, дроу Центрального каньона были не очень довольны, что какие-то недомерки пытаются оспорить их право быть самыми сильными дроу. Но борьба с представителями своей расы? Это ужасно даже для дроу. Пожалуй, Найл слабо понимал, как обстоят дела во взрослом мире, но такое казалось ему откровенной дикостью. Конечно, все нюансы можно уладить мирно. Так его учили, таким правилам он повиновался. Зейн прижал Найла к себе покрепче. Он физически чувствовал, как всё внутри Найла сжимается. Король дроу не желал этого в самом деле. Только любовь и никакого страха, из которого эльф, казалось, состоит почти полностью. – Найл, посмотри на меня. Пожалуйста. Найл хотел отвернуться, но Зейн схватил его пылающее лицо и заставил взглянуть на себя. Он пытался всмотреться в большие глаза эльфа и понять, как они выглядят на самом деле, действительно ли они такие голубые, какими он вспоминал их, когда оставался один в королевской спальне, где для Найла, по правилам и законам, не должно было быть места. Где-то в глубине пленительного взгляда он увидел свое отражение, глядевшее на него с решимостью молодого завоевателя. Найл прикрыл веки, пряча бездонные озера за пеленой ресниц, и потерся щекой о его руку, будто это всё, что ему нужно. Он дышал также тяжело и горячо, от чего большой палец дроу стал почти влажным. Казалось, ещё немного, и он то ли застонет, то ли заплачет от чего-то, разрывающего грудь. – Как же это может быть ошибкой, Найл? – Его лицо жгло руки до самых локтей. Зейн чувствовал боль, ту самую, которую источало всё тело юного эльфа, напрягшееся от невыразимой тесноты. Он скользнул рукой к его пуговицам и расстегнул две верхние. Его кожа, с которой сошел загар, полученный на лесных полянах, была такого сладкого молочно-медового цвета, что Зейн захотел приникнуть к нему губами и испить до дна, как кубок с вином. Какая жажда. Несравнима с обычной. Король склонился к эльфу поближе, физически ощущая воздух между ними каждой клеточкой своего тела. Сейчас он был настоящей преградой. Зейн, в отличие от Найла, прекрасно знал, чего именно хочет его тело. И от осознания сдерживать себя было только сложнее. Особенно, когда пуговицы так податливо расстегнулись под его пальцами, а влажный красный рот всё время был чуть приоткрыт, судорожно втягивая воздух с легким свистом. – Не знаю... – смущенно пробормотал эльф. Ему было очень жарко. – Может, для тебя это всё очередная забава... – он чуть не задохнулся от стыда, но король не дал ему отстраниться или закрыть в очередной раз прекрасные озера-глаза. Найл думал, его снова поцелуют, но Зейн не сделал ни одного движения навстречу, иначе бы просто потерял голову. Эльф растерянно облизал губы. – А для тебя? – развивал мысль Малик. Он и сам почти задыхался и говорил неожиданно охрипшим голосом. Он всегда был огнем, но никогда ещё не горел так ярко. Найл словно был искрой, внезапно опалившей сухой хворост. – Это серьезно? – Для меня... это... это имеет большое значение... – силясь, выговорил Найл. Его тело источало блаженное тепло, к которому неуемная душа Зейна рвалась изо всех сил, словно натягивающий поводья мул. – Потому что..? – уточнил Малик. Его голос почти дрожал от напряжения. – Потому что я... – Найл вздохнул. Казалось, ещё мгновение, и он потеряет сознание. Ещё один вздох, но воздух как будто наоборот покинул легкие. – Потому что ты мне... – Не так, – резко оборвал Зейн. Хоран замер от страха, напуганный его решительно-твердым голосом. – По-другому, – добавил король, стараясь говорить мягко, чтобы это не выглядело, как приказ или принуждение. Он видел в глазах Найла почти животный страх и уже корил себя за глупость. Несчастный влюбленный глупец! Такое же загнанное в угол животное, мечущееся из стороны в сторону по сухому клочку земли, пока кольцо огня, сужаясь, приближалось к нему. – Потому что я... кхм-пф-м-м тебя, – тихо произнес Найл. – Чего? Зейн выгнул бровь. – Яблюлютбя! – выпалил Хоран, вспыхивая до корней волос. Устало откинув голову назад, Малик посмотрел на него тяжелым взглядом. Лицо Найла казалось пылким, но взгляд был совершенно напуганным. – Так не годится, эльф, – жестко произнес Зейн, отстранив Найла от себя. Хоран почувствовал себя преданным. Он протянул руки, чтобы вновь оказаться в объятиях, но король резко оттолкнул его от себя. – Так у нас ничего не получится. Найл почувствовал, что он близок к настоящему срыву. Его пальцы напряженно сжимались и разжимались, элбф сам не замечал, как между пальцами бегают искорки, исчезающие, стоило сомкнуть ладонь в кулак. На его коже искрилась магия, но сейчас Хоран не мог её объять. – Что ты от меня хочешь? – спросил эльф сдавленным голосом. Его сердце трепетно забилось, причиняя ему страшную, глубокую боль каждым ударом. Он почти слышал собственный пульс в ушах, нервно прикусывая губу, и даже не чувствовал боли, хотя уже изодрал её до крови. – Чтобы я в красках описал, что я к тебе чувствую? И ничего не будет, пока я не потешу вдоволь твое самолюбие? Он не заметил, как стремительно рука дроу приблизилась к его горлу, но Зейн сдержал себя. – Во мне не самолюбие говорит, – сурово прервал его Малик, схватив эльфа за рубашку и приблизив лицо Найла к своему. Во взгляде эльфа промелькнула какая-то жалостливая нежность, напомнившая Зейну, что он перегнул палку. Его рука невольно разжалась, выпуская Найла из захвата, но эльф уцепился за его кисть, как за спасительную соломинку. –Ты очень юн, Найл. Но если ты любил когда-нибудь, то знаешь, что должен быть уверен в своих чувствах, – помедлив, проговорил Зейн. У дроу не было принято говорить на такие темы. Темные эльфы жили порывом, но перед ним был лесной эльф. Тот, кто пробуждал цветы терпеливой любовью. Спокойной и очень преданной. – Всё будет напрасно, если мы поступим иначе. Я дрожу перед тобой также сильно, как любой дроу перед своей истинной любовью. Мы... не часто строим семьи, потому что никогда не бываем уверены в том, что это раз и навсегда. Нам, по большей части, неведома любовь в том понимании, какое в него закладывает твой народ. Ты можешь поддаться чувству, как и всякий эльф, но я хочу быть для тебя единственным. Ты не можешь лишить меня доказательства. Мне нужно знать, что ты полностью мой. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Неужели тебе так сложно это сказать? Найл промолчал, продолжая глядеть на его руку. Он прекрасно помнил прикосновения этой руки. И нежные, мягкие, ласковые. И грубые, жесткие, когда Зейн хватал его и поднимал над землей. У Малика была сила, и только он решал, в какое русло её направлять. Причин восхищаться этим дроу было предостаточно. – Почему ты так уверен, что это любовь? – наконец, с мукой спросил Найл. Вся его тревога была красочно написана на лице, как закат пишется на небе каждый вечер. – Разве у тебя не сотни таких, как я? – спросил он, чувствуя, что каждое слово причиняет ему боль, как саднящее горло. – Таких, как ты, не существует во всем мире, – Зейн грустно улыбнулся. – Других я никогда не спрашивал. Найл застыл пораженный страшной догадкой и пристально посмотрел на своего короля проницательными голубыми глазами. – То есть... но почему? – его лицо побелело, как мрамор. – Не было причины, Найл, – покачал головой Зейн. Он внезапно вновь откинулся назад на подушки и теперь смотрел в потолок. Его грудь медленно и равномерно поднималась. – Таковы традиции моего народа, и мне никогда не приходило в голову, что может быть по-другому. Каждый, кто попадает в гарем, принадлежит мне. Я распоряжаюсь его жизнью, судьбой, телом, взамен даю кров, еду, выделяю золото на содержание, – непроницаемым голосом сказал Малик. – По правилам гарема наложники, как и все подданные, не могут мне перечить. Даже если я им противен. – Разве ты можешь быть противен? – робко спросил Найл, тайком любуясь своим владыкой. Ему казалось, ещё ни разу в жизни он не видел никого красивее, чем король дроу. Его рослая фигура, смуглая кожа, сильные руки — всё это вкупе доводило эльфа до дрожи. Такую красоту вряд ли смогли бы передать даже самые искусные художники и скульпторы в полной мере. Создавая его, богиня скорее всего потрудилась от души, вложив в этого дроу самые красивые черты его нации. Он не внушал ни отвращения, ни ненависти, только какой-то странный, суеверных страх перед тем, какое необъяснимое и бесконечное счастье мог принести этот дроу или ужас от осознания того, что он в действительности мог отдать свое сердце кому-то другому. – Я уже не в том возрасте, чтобы тешить себя иллюзиями о своем всемогуществе. Думаю, более, чем могу. Их может пугать это, как и тебя, – подсказал Зейн, продолжая смотреть в потолок. Найл задрал голову — он не обращал внимания раньше на красивую роспись, покрывающую всю площадь потолка. – Я знаю, о чем ты думаешь, – бесцветным голосом проговорил король дроу. – Но это традиция нашего племени, которая никогда не нарушалась. Гарем был у моего деда, прадеда и сотни предков до них. Это большая честь — ублажать короля. Король — источник процветания и благополучия королевства, – объяснил он. – От его благосостояния зависит будущее целой нации, и если кто-то из наложников будет плохо исполнять свои обязанности, в конечном итоге это может вывернуться не в самую лучшую сторону. Всё взаимосвязано. У нас никогда не было достаточно воды или еды, не было и крыши над головой. Единственный ресурс — сам народ. Найл опустил взгляд. Он прекрасно понимал это. Джастин говорил, именно поэтому так важно, чтобы король хорошо питался, носил удобную одежду, высыпался и делал другие вещи на благо своего физического и ментального спокойствия. Король — тот, кто принимает важнейшие решения. Его рассудок должен быть трезв, его разум не должен был омрачен чем-либо. Вот почему так важно, чтобы во дворце были искусные музыканты, певцы и танцоры. Вот зачем нужен гарем. И от него, Найла, тоже кое-что зависит. Особенно, если король говорит, что испытывает к нему чувства. Теплые чувства. Нежные чувства. Искренние высокие чувства. – Я не знаю, что со мной, мой король, – тихо произнес Найл, незаметно смахивая слезы, с досадой кусая губы. Плакать при Зейне не хотелось. – Только знаю, что если ты и дальше будешь мучить меня, я умру, – добавил он ещё тише. Он услышал его. – Ты мучаешь меня не меньше, – резко ответил Зейн, бросив на Найла быстрый взгляд. – О, богиня... С тобой я совсем потерял счет времени. Мне уже пора, – Малик снова принял сидячее положение и быстро поцеловал Хорана в щеку. Он почувствовал, что она влажная, но ничего не сказал по этому поводу, только ласково потрепал эльфа по волосам. – Что мне подарить тебе, когда я приду в следующий раз? Хочешь золотых украшений? – Найл резко покачал головой. – Я могу расширить твою свиту, – Хоран молчал. – Может, новая одежда? Или покои побольше? – добавил Зейн. – У нас недавно волчица ощенилась, не хочешь питомца? Хоран посмотрел на него с такой обидой, что Зейн даже опешил. Никогда прежде никото не реагировал так на подарки. С полнейшим отторжением, написанным прямо на лице. Как будто Его Величество не внимание оказывал, а наоборот делал что-то, что заставляло Найла думать, будто это пренебрежение. Он вспомнил, как радовались и ликовали его предыдущие фавориты, получая свою первую свиту или рубиновые гарнитуры, как их приводили в восторг даже мало-мальские знаки внимания, а этот эльф даже магический браслет принял с вежливым терпением, и то лишь потому что не смыслил свою жизнь без магического искусства, и старался искупить его ношение бесконечными приятными мелочами для его семьи и дворца. Из всего того, что Зейн успел ему подарить, Найл носил только его да ещё ту нелепую безделицу, которую король дроу сделал сам. По словам слуг, которых он периодически спрашивал, по душе ли Найлу его подарки, остальные дорогие безделицы приводили эльфа в такую ярость, что и описать нельзя было. И, пожалуй, только бережливость да нежелание высказать неуважение помогали ему не изничтожить его дары. Малик не имел ни малейшего представления, как ему угодить эльфу, если он относится к дарам с такой ненавистью. От него. Найл продолжал бережно хранить свою золотую арфу и дорожил ей так, будто сама богиня с небес спустила этот инструмент. Подарок этих эльфийских изнеженных принцев. Может, ему тоже стоит делать специальную гравировку, чтобы для Найла дары имели значение? – Ты, правда, думаешь, что какие-то подарки могут заменить мне тебя, мой прекрасный, мой дорогой король? – спросил Найл, протягивая руки и дотрагиваясь до щек короля. Когда он так звал его, Зейн не мог толком сосредоточиться. – Найл, – Зейн выдохнул с грустной улыбкой, внезапно понимая, что его просто-напросто не хотят выпускать из комнаты. – Когда ты вдруг замолкаешь и не можешь довести свою фразу до конца, я действительно думаю, что проще просто купить тебя. Хоран поджал губы и изменился в лице. Он так резко становился холодным и отстраненным. Зейну было невдомек, что дело всего лишь в его юности. Найлу действительно было всего лишь семьсот пятьдесят, и по меркам каждого эльфийского народа, светлого, темного или нейтрального, он был ещё эльфенком. Но Малик слишком мало времени проводил в компании дроу такого возраста, а сам уже и не помнил, каким был в юности. Ему пришлось слишком рано повзрослеть, и нравом дроу тоже заметно отличались от лесных. Особенно, если лесных случайно воспитывали люди вроде Джастина. У последнего характер был неровным. – Дело случайно не в нем? – спросил Зейн, невольно насторожившись. – Перестань, прошу тебя, владыка, – поморщился эльф, дернув ушами. – Ты же знаешь, что нет. – Это твердое нет? – уточнил Малик. Собственное волнение напрягло его. – Это очень твердое нет, – сказал Найл, прикрыв глаза. – Мы уже говорили об этом, мой король, – он протянул руку, чтобы поместить её напротив сердца короля. Быстрое сердцебиение приятно ласкало его ладонь. – Я действительно не хочу, чтобы ты уходил. Зейн взял его руку и поцеловал все пальцы, каждую фалангу. Когда он поднял глаза на Найла, эльф был весь красный. – Я должен, любимый мой, – Малик взъерошил его волосы и решительно встал с кровати. – Я уже сильно задерживаюсь, меня все ждут. – Но ты придешь ко мне вечером? – спросил Найл, наблюдая за Зейном. Теперь он напоминал котенка. Малик расплылся в глупой улыбке и незамедлительно исчез за дверью. Найл застыл, непонимающе глядя на закрывшуюся дверь, которая снова вывела его из равновесия глухим звуком. – И что это значит? – возмущенно спросил он. Разумеется, ему никто не ответил. Походив по комнате, Найл убедился, что слуги ещё не скоро обрадуют его своим присутствием. Видимо, они до сих пор были у столяра — со всей ответственностью подошли к делу. Сейчас Найл сильно нуждался в их помощи. Впрочем, иногда отдохнуть от их внимания было просто необходимо. Эльф понял, что проголодался, и решил навестить Калума и Люка, чтобы отобедать вместе с ними. Он очень скучал по своему другу — единственному эльфийскому лучику в царстве дроу. А теперь ещё и появилась возможность пообщаться без свидетелей, и Люку без надобности было прятать лицо за шлемом. Выбравшись из своих покоев, Найл первым делом снова попытался сориентироваться, где находится лестница, ведущая на этаж с жилыми помещениями для стражников. Это заняло некоторое время. Переступая с ноги на ногу, эльф помчался по коридору и, даже без внутреннего удивления, сразу врезался во что-то за поворотом и упал на спину. Встать ему не помогли, а тут же обложили отборной руганью, от которой чувствительные уши эльфа чуть в трубочки не свернулись. Перед ним стоял Тайлер, которого он чуть не сшиб с ног, и выглядел таким разъяренным, что у Найла вся жизнь пронеслась перед глазами. Удержаться человеку помогли верные слуги, от которых он сразу же отмахнулся, как от назойливых мух, обратив недовольный взор на эльфа. – Ах ты, гном неуклюжий! – зашипел на него человек. Он раздраженно размахивал руками и даже топал ногой. – Чтоб тебе в шахту упасть, мешок с драконьим навозом! Бегаешь тут, как ополоумевший голем, заняться тебе что ли нечем? А если бы я упал и ушибся, ты хоть думаешь о таких вещах или слишком занят счетом ворон?! Найл даже отпрянул назад. В своем гневе человек внезапно напомнил ему учителя, который любил прикрикивать на него теми же самыми словами. И так же топать ногами, если уж впадал в сильную ярость. Попытки вставить хоть слово в поток ругательств не увенчались успехом. Фонтан Окли был незатыкаем. – А все люди одинаково ругаются? – спросил Найл, когда Тайлер немного поутих и принялся вполголоса бормотать, что ему чуть не испачкали одежду, которая немало стоит. Этим он снова напомнил эльфу учителя, который всё время бранил его за излишнюю расточительность. – Не все, – разъяренно заметил человек, перестав отряхивать несуществующую пыль. Плохое настроение быстро сошло на нет. – Не хочешь пойти в малую купальню? Найл почувствовал себя обескураженным. – Ты приглашаешь? – удивленно переспросил Найл, широко распахивая глаза. – Правда? – Я передумал, – вспыхнул Тайлер и даже высунул язык. – Нет, стой, я с радостью пойду, – спохватился Найл. Не так часто фавориты его куда-то приглашали, чтобы отказываться. Тем более, лучше держать Тайлера на виду. Человек, казалось, думал о том же. – Только есть хочется, – добавил он робко. Как назло, желудок заурчал в подтверждение его слов, сильно позоря юного эльфа перед этим красивым и утонченным человеком. Тайлер не выглядел удивленным. Похоже, для него Найл был чем-то вроде поросенка, отыскивающего самые большие лужи, чтобы с наслаждением в них побарахтаться. Во всяком случае, об этом говорило его недовольное лицо. – В чем проблема? – надменно спросил он. – Попросишь слуг... – он осекся, наконец-то заметив, что эльф гуляет без сопровождения. Его бровь раздраженно дернулась. – Даже не буду спрашивать, где твои слуги, – закатил глаза Тайлер и повернулся к своей свите. Найл был прав, когда подумал, что они немного побаиваются своего хозяина. – Эй, Вы! Принесите еды этому прожорливому гному в купальню. – Я эльф, – возмущенно запротестовал Найл, провожая взглядом мгновенно ретировавшихся слуг. – Я знаю, сколько ты ешь. Вряд ли ты эльф. Найл закатил глаза. В малой купальне Найл не был ни разу. Это было просторное чистое помещение, мало чем отличавшееся от купальни, куда его привели в первый день, и той, что находилась в его покоях. Но всё-таки можно было понять, чем она нравится человеку — всё внутри было отделано потрясающе красивым мрамором. Клапаны с водой открывались куда удобнее. Она начинала течь, стоило слегка коснуться рычажка. Тайлер быстро скинул одежду и, не стесняясь, нырнул в купальню, от которой даже шёл пар. Расслабленно откинувшись назад, он надменно посмотрел на Найла, который жался у двери, с восхищением разглядывая убранство купальни. По стенам шла глубокая узкая ниша, в которой горел огонь. Это было очень красиво. Огонь приятно контрастировал с черными стенами. Он не грел. Тепло достигалось за счет горячей воды. – Ты долго будешь жаться к стене? – спросил человек, сверля его глазами. – Снимай свою одежонку и лезь сюда, нечего меня нервировать. – Х-хорошо, – смущенно пробормотал Найл. Он стал осторожно раздеваться под пристальным взглядом человека, который будто не понимал, как сильно эльф смущается. Найл постарался аккуратно сложить одежду рядом с разбросанными вещами Тайлера и, прикрываясь, подошел к бортику бассейна. Человек издал раздраженный стон. Потрогав воду, Найл попытался осторожно опуститься под воду, но соскользнул и, подняв тучу брызг, свалился в бассейн. Забрызганное лицо Тайлера говорило лучше слов. Найл бросился рассыпаться в извинениях — в буквальном смысле бросился, снова забрызгав человека водой — но безуспешно. Не слушая его причитаний, Тайлер подбавил горячей воды, поднимая побольше пара, и уже с более спокойным видом снова откинулся назад. – Бесполезный неуклюжий гном, – услышал Найл раздраженное бормотание. Дверь с легким скрипом открылась, и в купальню вошли слуги Тайлера, неся по два подноса закусок в руках. Найл увидел свой любимый мясной пирог, жареных коноплянок (единственное, что он еще не пробовал из разложенных блюд), мягкий сыр, булочки, целую гору разнообразных фруктов, кувшины с яблочным и вишневым соком, миндальное молоко, тонкие блинчики и марципан. С подозрением покосившись на Тайлера, он уже готов был обвинить его в том, что человек на регулярной основе шпионит за ним, но не успел проронить ни слова — Окли снова начал браниться. – Ах Вы, бесполезные олухи! – закричал он, высовываясь из воды по пояс, чтобы удобнее было размахивать руками. – А где масла и бальзам? А чистая одежда? А вытираться нам чем прикажете — дерьмом драконьим? Найл опасливо вжал голову в плечи. Когда Тайлер начинал повышать голос, ему казалось, что сердится он именно на него. У слуг был весьма удрученный вид, и Найлу стало их искренне жаль. – Простите... – бессвязно забормотали дроу, пытаясь пристроить подносы рядом с бортиком, чтобы хозяин не залил их водой. Ведь забрызгает — тут же обвинит их самих в нерасторопности. – Мы всё сейчас принесем... – Они сейчас принесут! – прогремел Тайлер. – А, может, нужно заранее думать, пустоголовые, ленивые гномьи выродки? Бесполезное отродье, тупые големы, провалиться Вам в шахту обоим! Вас что, лесные эльфы за уши таскали? – Извините... – Выметайтесь сейчас же, болваны! – заорал человек. Будь его уши хоть немного больше, наверняка бы дернулись. – И спаси Вас богиня, если Вы что-то забудете! – крикнул он, когда дроу исчезли за дверью, прихватив с собой их грязную одежду. – Бесполезные куски драконьего навоза... Тайлер нырнул под воду с головой и, немного успокоившись, вынырнул обратно, обращая свой взор на подносы с едой. Уже через мгновение он захрустел яблоком. Живот эльфа свело, но он всё-таки постеснялся взять что-то с подноса. – Ты бы помягче с ними, – мягко произнес эльф. Тайлер смерил его непроницаемым взглядом, но ничего не сказал, устремив свой взор в потолок. Найл как-то очень чутко осознал, что человек его хорошо понял. – А что значит — лесные эльфы за уши таскали? – спросил Найл робко, когда Тайлер закончил жевать. – Это значит, что они очень беззаботно себя ведут. Настолько, что напоминают таких, как ты, – сухо ответил Тайлер. – Ешь давай, для тебя принесли. Найл с любопытством наклонился к жареным коноплянкам — видимо, их часто употреблял в пищу Тайлер — и с опаской попробовал. Таких маленьких птичек есть не доводилось и, откровенно говоря, Найл их даже в тайне пожалел. Впрочем, любопытство пересилило. Они буквально таяли во рту, и Хоран чуть с ума не сошел, когда их нежный сок наполнил его гортань. Он очень сильно проголодался. Капая жиром в воду, Найл жевал, прикрыв глаза, и не мог произнести ни слова. «Как вкусно, – думал он, смакуя птицу на языке. – Как же вкусно». Тайлер определенно знает толк в комфортной жизни и развлечениях. Найлу и в голову не приходило, что в месте, предназначенном для мытья, можно настолько хорошо проводить время. – Никогда раньше не ел в купальне, – сказал Найл, с восторгом глядя на Тайлера. – Это так замечательно! – Много потерял, – без энтузиазма заметил Тайлер. Вода казалась ему недостаточно горячей, и он снова подбавил пара. У Найла чуть ребра не затрещали от приятного жара. Он ел сыр, закусывал его фруктами, запивал миндальным молоком и грелся в горячей воде. Но это было только начало. Слуги вернулись и засуетились вокруг. Разложили чистую одежду, развесили полотенца, стали капать в бассейн какие-то ароматные растворы, от которых вода запузырилась и стала приятно пахнуть. На лавочку у двери пристроился худощавый дроу с каким-то струнным инструментом и забренчал на нем странную мелодию, пока красиво наряженная девушка-дроу плавно танцевала. Музыка красиво отражалась от стен — в купальне была неплохая акустика. Когда музыкант открыл рот, в его сторону полетело яблоко. – Без слов, – прошипел Тайлер. – Думать мешает. Его верные подданные продолжали свою работу. Устроились за их спинами и стали втирать в плечи Найла и Тайлера ароматные масла. Человек закрыл глаза, не глядя на танцовщицу. Его лицо не выражало никаких эмоций, зато Найл ощутил весь спектр удовольствий, искренне наслаждаясь происходящим — он успевал ещё и обедать. И музыка приятно ласкала его слух, отражаясь и от стен, и от воды. Тайлер вдруг предстал перед ним в абсолютно новом свете. Ему ведь абсолютно не обязательно было приглашать Найла вместе с собой и показывать, как на самом деле хорошо можно проводить время в этом месте. Не говоря уже о том, что он мог бы не угощать его этими вкусными коноплянками. Периодически человек ворчал. С его губ то и дело срывалось: «ленивые олухи» и «неуклюжие големы». Сейчас, в воде, он ещё больше напоминал учителя. У него была та же морщина между бровями — это значило, что он довольно часто хмурился. Найл вдруг подумал, что, наверное, все люди такие. И ругательства у них одинаковые — разве что Джастин из вежливости никогда не упоминал ничего, связанного с лесными эльфами. Найл застыл, пораженный внезапной догадкой, и чуть не уронил сливу в воду. – Ты добрый! – воскликнул он. Тайлер открыл глаза и недовольно поджал губы. – Ещё чего скажешь? – спросил человек недовольным голосом. Его слуги робко смотрели на Найла. Эльф заметил, как их губы робко подрагивают в улыбках, но так, чтобы хозяин не увидел. Ещё рассердится, чего доброго — тогда и проблем не оберешься! Тайлер покосился на присутствующих, словно ждал их реакции, но дроу, если и что-то думали по этому поводу, то дальновидно держали это при себе. Тайлер заметно успокоился, но Найл не собирался сдаваться. – Нет, правда! – горячо воскликнул эльф. – На самом деле, ты очень хороший человек. Ты просто всё время притворяешься, – обличающим голосом заметил он. Если бы не пар, Найл бы решил, что Тайлер покраснел. – Нет, теперь я не отстану, – решил Хоран, весело придвигаясь к человеку. – Ну-ка расскажи мне про принцессу Перри. Теперь-то ты не соврешь! – Теперь-то я ничего говорить не стану, – решительно сказал Тайлер и перевел многозначительный взгляд на певца с танцовщицей. Те выглядели незаинтересованными, но их уши чутко дрожали, внимая все разговоры. Найл поежился, и это было никак не связано с температурой воды. – Тебя ждет незабываемое знакомство, – непринужденно проговорил человек. – Сам всё увидишь. Найл склонил голову на бок, но Тайлер больше ничего ему не сказал. А потом вдруг окатил водой. Найл с визгом отпрянул. Конечно, купание после еды — не лучшая затея, равно как и игры в воде, но эльф всё равно не смог удержаться. Ему недоставало дурачеств. Вдоволь накупавшись, Найл позволил заботливым слугам Тайлера вытереть себя и полностью натереть ароматными маслами. Никогда ещё Найл не чувствовал себя таким чистым. Перед тем, как попрощаться, Тайлер вложил в руку Найла бутылочку с прозрачной жидкостью. – Соберешься наружу — натри лицо и руки и побрызгай на одежду — оранжевая дрянь не будет приставать к коже и твоему нелепому наряду, – сказал он сухо, сохраняя при этом важный вид. Ретироваться просто так у него не получилось — Найл заключил его в объятия, и Тайлеру снова пришлось обложить его парой смачных ругательств. В тайне Найл обрадовался, что у человека больше не было яблок. Забыв, куда собирался, Найл стал спускаться по лестнице. Она становилась всё круче, ступеньки выше, и в целом она сужалась. Количество факелов уменьшалось, огонь тускнел, лестница заметно ветшала, перила вдруг резко оборвались, но Найл, задумавшись о своем, этого не замечал. Даже стена становилась более щербатой, периодически с нее сыпались земля и частички пород. Эльф чуть не оступился, но вовремя схватился за железное кольцо, удачно торчащее из стены. Только в этот момент Найл осознал — что-то пошло не так. Здесь он был впервые. Наверное, случайно ошибся переходом на одной из лестничных площадок, и теперь направлялся к каким-то нежилым помещениям. Тут гулял неприятный сквозняк, пробирающий до поджилок. Близоруко осмотревшись, Найл решил продолжить иди вниз, а потом найти более удобный переход назад — разворачиваться на такой узенькой лестнице без перил казалось мало возможным. Но не успел он сделать и шаг, как его окликнули. Найл осторожно оглянулся, но никого не увидел. Пожав плечами, Найл продолжил спускаться, решив, что ему послышалось, и это просто подземный сквозняк. – Да погодите же, – снова услышал он. – Вам нельзя сюда! Хоран снова замер, чувствуя, как ладони неприятно повлажнели. Ну, два раза не могло почудиться. Он снова осторожно повертел головой — на лестнице никого не было — ни спереди, ни сзади, на сколько он мог видеть. – В стене, эльф! В стене! Найл всмотрелся в стену. Чуть выше кольца, в том месте, где не хватало валуна, горели блестящие полупрозрачные огоньки, оказавшиеся глазами с выразительными вытянутыми зрачками, как у кошки. Позвавший его, видимо, не хотел выходить свет, и Найлу пришлось похлопать в ладоши, чтобы осветить темный участок. Искры было явно не достаточно. Теперь, когда у него был браслет, шары света были больше и ярче. Его взору предстало небольшое эльфо-подобное существо, разве что совсем крошечное, не выше локтя. Его уши были длиннее, чем у обычного эльфа или дроу, несмотря на совсем скромные размеры тела. Кожа — землисто-серого цвета, почти матовая. Макушку скрывала красная шапочка с длинным хвостом, пальчики заканчивались острыми коготками, на носу висела малоприятная капля, которую существо торопливо стерло. – Вам нельзя сюда, – торопливо сказало существо, оглядываясь по сторонам. – Здесь начинается территория гномов. Ваш правитель не позволяет залезать в шахту. Это слишком опасно. Но Найл как будто не услышал его, разглядывая собеседника с нескрываемым любопытством. Никогда раньше он не встречал подобных созданий, хотя во время путешествия с учителем кое-что ему довелось увидеть. У существа были острые коленки и проницательный взгляд, которым он едко сверлил Найла, словно пытаясь понять что-то для себя. Но и Хоран от него не отставал. Джастин рассказывал ему о многом. Найл и от родителей знал о разных существах, населяющих землю и подземье, воды и небеса, но вот встречать представителей таких рас ему не приходилось ещё ни разу. Даже амфибии приводили Найла в суеверный восторг или ужас, а уж такие маленькие существа — не назвать бы его малышом вслух! — для эльфа были каким-то чудом. Конечно, Джастина или короля Гарри не удивишь подобным. Когда живешь десятки тысячелетий всякое увидишь и со многими познакомишься, но, пожалуй, принц Луи мог бы разделить его удивление. Наследник Лиам, конечно, наверняка был бы более сдержан, а про себя обсмеял бы их — благодаря книгам он был наделен неплохими знаниями об окружающем мире. – А Вы кто такой? – спросил Найл, пытаясь рассмотреть существо со всех сторон. – Для гнома, простите, не такой уж Вы и высокий. Найл подумал, что сейчас на него точно рассердятся, но этого не случилось. Крошечное создание, казалось, было слишком озабочено чем-то, чтобы принимать во внимание его невежество и развязанный язык. – Я гоблин, – опасливо озираясь, пояснил собеседник. По его напряженной позе Найл понял, что он куда-то очень спешит. – Меня зовут Трой, – добавил он еле слышно. – Найл, – представился эльф, протягивая ладонь, чтобы показать, что он рад знакомству. Джастин всё время наставлял его — встретишь случайно подобный народец, всеми силами показывай, как сильно польщен и как рад их видеть, иначе они рассердятся и выкинут какую-то пакость. Найл живо представил, как гоблин пытается расцарапать ему глаза этими острыми коготками, а то и в ухо вцепится крошечными, но очень крепкими зубками. Того и гляди останешься безухим. Хорошо бы подарок оставить, всегда добавлял Джастин, но у Найла ничего не было с собой, и он попытался искупить это скромной улыбкой. Гоблин торопливо пожал ему два пальца, не сильно поцарапав острыми коготками — не специально, но немного больно. Найл посмотрел на руку и постарался вытереть капельки крови об одежду. Если бы у него были такие когти, он бы каким-то образом их подпиливал, подумалось ему. – И кому Вы служите? – поинтересовался Хоран, отвлекаясь от своих мыслей. Кошачьи зрачки гоблина изумленно сузились. – Королю гоблинов, конечно, – с легким удивлением ответил Трой, наматывая кончик шапочки на кулачок. Найл рассмотрел его крошечные башмачки — они были запылены и стоптаны, словно гоблин очень много ходил пешком. Возможно, так и было, раз он оказался тут, в стене, около лестницы. Теперь, когда магические шары освещали пространство, Найл удивился своей невнимательности. Как он мог забрести в такое ужасное место? По стенам шли глубокие трещины, лестница казалась настолько ветхой, что ступени грозились осыпаться в любой момент. Всё вместе было неприятно влажным и темным. Найл видел, как плесень пустила свои щупальца вдоль стен, где-то даже появился мох, разрушая породу. В углублениях послышался писк — это были крысы, снующие туда-сюда, разнося болезни. Перила отсутствовали, так что в любой момент можно было сорваться в пропасть. Они не сломались, их не было изначально, словно спуск вниз (или подъем наверх) предназначался для очень проворных и ловких созданий. Интересно, как коренастые гномы, в таком случае, ходят по этой лестнице? – А такой есть? – беззаботно спросил Найл, не имея ни малейшего представления о том, как устроена иерархия гоблинов. Наверняка Джастин рассказывал ему про жизнь и быт гоблинов, но Найл, скорее всего, как обычно был увлечен чем-то более важным, вроде пирожных или игре на свирели. Нет, конечно, Найлу было очень интересно слушать про жизнь других народов, особенно, если они так сильно отличались от лесных эльфов, но иногда Джастин умудрялся и из такой информации сделать занудную лекцию, и Найл по привычке пропускал всё мимо ушей. А зря! – Какой же Вы глупый! – поразился Трой. – Простите, пожалуйста, – робко попросил Найл, чувствуя, как неловко задрожали его уши. Он даже покраснел от своей неосведомленности. Хорошо, что этот гоблин не знает, чей он ученик, иначе Джастин мог бы умереть от стыда. Учитель всегда говорил ему, что его ошибки и промахи прежде всего дурно сказываются именно на нем, ведь это он должен был научить его всему и сделать добропорядочным и благочестивым эльфом. Какой позор! А что, если Найл — первый эльф, которого встретил этот гоблин. Ведь теперь он наверняка будет думать, что все они такие дурачки. Или того хуже — расскажет об этой встрече своему народу. Те, в свою очередь, поделятся полученным знанием с кем-то ещё, история начнет передаваться из уст в уста, и дурная слава об эльфийском народе распространится по всему миру. А что, если в истории начнет фигурировать и его имя? Так появится былина или предание об очень глупом эльфе по имени Найл! Того и гляди опозорит весь свой род. Эльф поежился от ужаса. – Но что Вы делаете в горе? – уточнил он, желая сменить тему, и вновь ткнул пальцем в глаз спящего дракона. – Я живу здесь, – выгнув бровь, заметил гоблин. Найл удивленно замотал головой, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы его натолкнуть на мысль о пригодности для проживания этой горы. Невозможно же существовать среди такой сырости, плесени и соседствуя с крысами! Может, у них есть какой-то туннель, но тогда он ведет вглубь горы, но и это было неправдоподобно. Внизу находился подземный город гномов, наверху и немного занимая поверхность — город дроу. Замок на две трети вдавался в гору. Лишние ходы могут и уничтожить это место, подумал Найл. – Что, прямо в горе? – О, великодушная богиня! Сколь Вы глупы! – воскликнул Трой смущенному Найлу и принялся торопливо объяснять. – Эта гора всегда была нашей. А потом пришли эти гномы и дроу, и нам пришлось потесниться. Здесь у нас крошечное селение, а то бы мы выставили их отсюда, не сомневайтесь! – горделиво добавил он. Найлу показалось, что это слишком смелое заявление для существа ростом с локоть, к тому же носящего такую забавную одежду вроде длинной красной шапочки, однако оспаривать это в открытую он не стал. Обижать маленьких — последнее дело. Так ему говорил брат, так его наставлял учитель. – Да как-то не приходится, – сказал Найл вежливо, хотя сомнение в его голосе всё-таки проскользнуло. Трой прищурился, а через мгновение над головой Найла просвистел огромный валун, едва не отправивший его в шахту. Он с грохотом скатился по ступеням, а потом перевалил через них, исчезая в бездне. У эльфа душа ушла в пятки, и он испуганно вцепился в кольцо с непередаваемым ужасом глядя на гоблина. Трой с невозмутимым видом подул на пальцы и почистил коготки о свой камзольчик. Звука приземления не было. Найл судорожно сжался — неужели шахты гномов уходят так далеко, а пропасть настолько глубокая, что не слышно даже, как упал огромный валун, способный размозжить не только голову — всё его тело. – Гора держится благодаря нам, – непринужденно заметил Трой. – Мы — самые искусные маги земли. И она до сих пор не развалилась на части только лишь потому, что мы доблестно укрепляем её. Не сомневайтесь в наших силах, эльф. – И в мыслях не было, – жалобно сказал Найл, поспешно вытирая со лба пот тыльной стороной ладони. – Простите, пожалуйста, если Вам так показалось, – добавил он покорным голосом. Гоблин, если и продолжал сердиться, то виду не подавал, и Найл немного успокоился. – Но почему Вы всё-таки не выставляете отсюда посторонних? – уточнил он, переводя дыхание. – Нам нужно не так много места, – ответил гоблин, пожимая плечами. Он казался очень деловым. – Мы селимся в пустых нишах. Да и гномы не такие уж дурни, – с сожалением признал маг. – Они знают, что мы живем в породах, и оставляют нам часть золота у входа в наш главный тоннель. Мы забираем его. Так проходит сделка. – И Вы никогда не разговариваете? – поразился Найл. Ему казалось, что, если уж соседствуешь с кем-то, почему бы не пообщаться? Если бы дроу не были врагами лесных эльфов, Найл бы, наверное, с радостью бы ходил в их селение, чтобы перенять разные аспекты их культуры. Уж в людскую таверну он всегда был рад заглянуть. Конечно, помимо ругательств, там мало что можно было узнать, по словам Джастина, зато Найл выучил несколько песен. – А зачем? – удивленно спросил гоблин. По всей видимости, это было ниже их достоинства. Найл подумал — в этом тоже есть смысл. Будь он таким магом земли, тоже бы не сильно рвался общаться со всякими невеждами, вроде него самого. Ну, какая от этого польза такой независимой расе? Разве что, самолюбие потешить. Да только, наверное, слишком уж гоблины самодостаточны, чтобы самоутверждаться за счет таких, как он. А золото и так можно получить, если оно им шибко нужно. По всей видимости, гномы этот народ уважают. Да и как не уважать тех, кто может создавать или находить полезные ископаемые, кто держит огромные горы, будучи при этом такого маленького размера? Разумеется, никак. И, конечно, дать им слишком маленькую плату — себе дороже. Эти крохотные умельцы вполне могли им завалить шахту. Одно дело — просто перекрыть проходы, а другое — завалить выходы, когда там находятся гномы, работая не покладая рук. Нет, тут уж особенно не по-хитришь, если дорожишь своим народом и репутацией. Внезапно Найл о чем-то вспомнил и радостно уставился на Троя. – Знаете, а ведь эльфы тоже маги земли! – заявил он, с нескрываемой гордостью. – И ещё какие! – Знаю я Вашу магию земли, – фыркнул гоблин, мгновенно остужая Найла, и снова насмешливо намотал кончик шапочки на кулачок. – Ягодки-цветочки... – презрительно фыркнул он. – А мы — маги горной породы, камней, почвы. У Вас она не так развита, но всё же лучше, чем у остальных, – признал он, как бы между прочим. Найл просиял, воспринимая внезапную похвалу на свой счет. – Вы, наверное, хорошо показали себя в войне, – заискивающе заметил Найл, с улыбкой склонив голову. Гоблин смерил его внимательным взглядом. – А тебе, наверное, лет пятьсот, раз ты ничего об этом не знаешь, – сказал он, впрочем, подавив насмешку. Кажется, вид смущенного эльфа не слишком его радовал. – Гоблины не участвуют в войнах, – великодушно объяснил Трой. – Нас это не касается. – Мне семьсот пятьдесят, – запротестовал Найл, понимая, что его это, скорее всего, не красит, раз уж он проявил себя таким невеждой. По всей видимости, гоблина это мало интересовало. Во-всяком случае, он отмахнулся от него, как от назойливой мошки. – Невелика разница, – нетерпеливо заметил Трой ворчливым голосом. – Наш век дольше вашего. Послушай, – гоблин внезапно посерьезнел и подманил Найла поближе быстрым движением. Эльф склонил голову к выемке в стене, где прятался гоблин. – Я давно тут брожу, всё жду, пока кто-то из таких пройдет мимо, – доверительно понизив голос, проговорил гоблин. У Найла мурашки побежали по коже, но он списал это на сквозняк. Трой, не церемонясь, схлопнул светящиеся сферы парой камней, возникших из ниоткуда. Теперь Найл едва его видел — уж очень тускло светил факел вдалеке — и растерянно жался ближе к стене, боясь случайно упасть назад. Если валун уже приземлился, Найл его точно не услышал. – Э-э... хорошо, – кивнул Хоран боязливо. В темноте ему стало не по себе. Мрачная чернь будто надвигалась со всех сторон, а собственное тело показалось Найлу очень хрупким. Он подумал, что ни за что не выпустит из рук ржавое, дурно пахнущее кольцо, даже если на кону будет стоять что-то очень дорогое. Мерзкий сквозняк заставил его затрястись. – Мне нужно, чтобы ты убедил своего правителя не пересекать ущелье и не искать там... он знает что, – скороговоркой проговорил Трой, посмотрев на Найла многозначительным взглядом. Эльф непонимающе качнул головой. – Что? – эхом откликнулся Найл. – Почему? – Я не могу сказать, – ответил гоблин шепотом, и его всего передернуло. – Ну, а я не смогу передать, в таком случае, – нашел в себе силы возразить Найл. Нетерпение гоблина отразилось на его землистого цвета личике. От нетерпения он притоптывал ножкой. Найл искренне недоумевал, о чем таком можно рассказывать, если так боишься. – Слушай, эльф, это важно, – Трой снова повертел головой. С каждой секундой он становился все более взволнованным. Собственная речь будто бы очень сильно его пугала. – Мне нельзя здесь быть и нельзя говорить с такими, как ты, – сказал гоблин скорее себе, чем Найлу. – Но ты всё-таки лесной, и... Послушай, – Трой чуть не задохнулся и предпринял отчаянную попытку успокоиться. – Ты знаешь, кто по легенде живет в ущелье? – торопливо спросил он, быстро двигая головой в разные стороны. – Нет, но... – Легенды не врут, – казалось, гоблин слишком занят своей историей, чтобы услышать ответ Найла. Хоран хотел спросить, о ком он говорит, но Трой снова перебил его. – Они действительно там, – гоблин закивал головой. Он казался напуганным. – И они... они намного сильнее нас. Найл издал сдавленный хрип. Ему стало страшно. – Нас — это нас, или нас — это Вас? – не понял Найл. – Нас — это всех нас, глупец, – раздраженно ответил Трой и заговорил ещё более торопливым голосом, так что Найл едва его понимал. Видимо, эльфийский был для него не родным языком. – У короля гномов, который жил раньше здесь, при границе, была с ними договоренность, что они не будут пересекать ущелье. Они закрепили её хорошим выкупом, выгодным ИМ на тот момент. Но прошли уже века, старый король давно умер, и эта история — про договоренность — превратилась в легенду, – взволнованно пояснил гоблин. Его кошачьи глазки чуть не выкатывались из орбит. – Они её помнят, потому что живут намного дольше, чем гномы, а здешние жители — не те гномы, что населяли гору раньше. В любом случае, нынешний король гномов не собирается отговаривать Вашего правителя от путешествия через перевал, – гоблин вздрогнул — его чуткие уши уловили какой-то шум. Подождав несколько мучительно длинных секунд, Трой всё-таки продолжил, хотя коленки у него заметно дрожали. – Он может знать, во что это выльется! Говорят, там много золота и полезных ископаемых, а также деревьев с такими плодами, какие Вы не пробовали. Как гоблин скажу — так и есть, – Трой закивал головой. – Но это не Ваше золото, – горячо заявил он. – И они будут за него бороться. И ещё — как только Ваш король пересечет границу, соглашение будет разорвано, и они... они присвоят эти земли себе. – Но почему они присвоят эти земли себе? – спросил Найл, ничего не понимая. Он шевельнулся и проследил за взглядом гоблина. Тот беспокойно вертелся, словно боялся, что кто-то может их услышать. Интересно, чего он боялся? Своих или чужих? Существует ли соглашение о том, что гоблинам нельзя говорить с чужаками, которое они подписывают, как только достигают совершеннолетия, или они сами решили, что ниже их достоинства общение с такими странными созданиями, как он. – Потому что это их земли! – с досадой воскликнул Трой. – Ты... ты ведь знаешь, кто появился на свет раньше всех? – спросил он, явно намекая на что-то. – В кого богиня вдохнула жизнь в первую очередь? – подтолкнул его гоблин. Найл почувствовал себя очень глупым. – В троллей? Сильфов? Великанов? – протараторил Найл, чувствуя, что у него начинает ныть в висках от напряжения. – Нет? Погодите... те, о ком Вы говорите... – Слишком поздно, – простонал Трой с ужасом. – Меня уже ищут. Ещё немного, и они будут здесь. На-ка возьми, – гоблин торопливо вложил в его руку камушек. – Он поможет связаться со мной, если я не буду занят. Найл не успел опомниться, как нишу, где стоял гоблин, завалило, а самом Трой исчез. Факел немедленно погас. Теперь понятно, как гоблины перемещаются в скале. Несколько секунд Найл стоял, ничего не соображая от испуга. Наконец, он похлопал в ладоши, создавая побольше светящихся шаров вокруг себя. Крепко держась за кольцо, эльф осторожно повернулся и побрел назад. Его голова разрывалась от мыслей. Что теперь делать с таким внезапным знанием? За горой есть некто, кто древнее, чем эльфы и дроу. И у них есть то, что нужно королю Зейну и королю Шахиду — драгоценные металлы, полезные ископаемые, богатство в виде природных ресурсов. И, возможно, последним кажется, что пересечь перевал — крайне удачное решение, но уж гоблины-то знают, что это не так. Найл прибавил шагу. Нет, эти существа, которые, как думают гномы и дроу да и другие народы, живут только в легендах, реальны. У гномов было древнее соглашение, которое будет разорвано, а эта раса, живущая за нагорьем, достаточно сильна, чтобы сравнять всё с землей и поработить вольные народы, пребывающие в таком шатком мире. Ступеньки перестали быть такими крутыми, Найл заметил переход. Понятно! Так вот, где он свернул с пути. Чем выше он поднимался, тем теплее становилось. Факелы горели всё ярче, огонь приятно потрескивал. Ух, какая же внизу была холодрыга! Найл бодро зашлепал босыми ногами — всё мытье насмарку! Интересно, кто всё-таки живет за перевалом? Даже гоблины — этот ушлый маленький народец — и те их боятся. А уж для них валуны бросать ничего не стоит. Может, там живут циклопы? Да только чего их бояться! Циклопы немного туповаты. И потом, они живут ближе к востоку, а перевал находится на западе. Найл вышел на основную лестницу. Камень по-прежнему был у него в руке. Как этот бесполезный осколок мог помочь ему позвать гоблина навстречу? Он ведь даже не объяснил ему, как этим пользоваться. Похоже, Трой сильно переоценил его. Во-первых, Найл уже показал себя, как неосведомленного во многих вопросах эльфа, во-вторых, с чего этот гоблин вообще решил, что он может как-то повлиять на короля дроу? Может, Найл дезориентировал его, потому что оказался там, где ему запрещено было быть? Наверное, он решил, что Найл специально лез в шахту, чтобы поискать приключения. Но это просто случайность! Хоран заскрежетал зубами. С чего Зейну его слушать? Может, гоблин просто пытался задурить ему голову ради каких-то своих целей. Может, это происки целой расы, чтобы отомстить за присвоение их родовой горы. Но, если гоблин прав? Найл покачал головой, поднимаясь на жилые этажи. На площадке царило большое оживление. Стоило ему показаться на этаже, как он тут же оказался в кольце стражников. Его сразу же сгребли в охапку. Найл успел спрятать камушек в карман. – Что происходит? – завопил Найл, пытаясь вырваться из крепкого захвата одного из стражников. Он показался ему смутно знакомым. – Сейчас же отпусти меня! Во имя Великой, прекрати! – Не дергайся, маленький ублюдок, – узнал он хрипловатый голос Майкла. Он держал его, как мешок с рисом. – Сейчас ты за всё ответишь. Среди стражников он узнал Калума, который беспомощно смотрел на него, сжимая рукой рукоятку меча. Наверное, он был готов отхватить Клиффорду голову, если последний вдруг заиграется. Найл испытал прилив благодарности. Он поискал глазами Люка, но он, видимо, был в другом отряде. Его поволокли по коридору. Найл подумал, неужели сейчас сбудутся пророчества Майкла, и его бросят в кипящее масло, но его явно несли вдоль этажа фаворитов по направлению к комнате. Домашний арест? В мгновение ока Найл оказался на пороге своей спальни, и его грубо втолкнули внутрь, так, чтобы он ударился об пол. – Мы поймали его у входа на этаж, мой король, – доложил Майкл и, поклонившись, захлопнул при этом дверь. Найл приземлился на четвереньки. Перед ним стоял Зейн, скрестив руки на груди. Найл поднял голову и робко улыбнулся. Владыка был хмурым и очень недовольным. Найл увидел поднос с давно остывшей едой и понял, что так сильно рассердило короля. Он мгновенно поднялся на ноги и стал отряхиваться. На свету оказалось, что его костюм весь был в пыли, стопы почернели от грязи, а руки были покрыты ржавчиной из-за кольца. Вид у него был не самый презентабельный, понял Найл. Но у него хватало смелости непринужденно улыбаться, будто ничего не произошло. Наверное, был уже поздний час. А он, заболтавшись с гоблином, совсем забыл о времени. Зейн молчал, и с каждым мгновением у Найла было всё меньше сил, чтобы улыбаться и делать вид, будто ничего не произошло. Малик смотрел на него так, будто не спал всю ночь, и напоминал змею, которая свернулась в кольцо, для того, чтобы выпрямиться струной и ужалить. – Где ты был? – медленно и хрипло спросил Зейн. Его голос заполнил всю комнату, и влился в уши Найла раскаленным железом. – Гулял, мой король, – дрожащим голосом ответил Найл. – Где ты гулял? – с нажимом на каждое слово уточнил Зейн. На его лице залегла такая тень, что, если у эльфа и были сомнения, то они в одно мгновение испарились. Зейн всё не так понял и, похоже, заподозрил Найла в том, что он опять от него что-то утаивает. Возможно, пока он ждал, то успел себя накрутить, с Найлом тоже такое бывало, когда он оставался в покоях в одиночестве и никто не мешал ему думать. Впрочем, даже если с ним были слуги, он не слушал их, терзая себя сотней подозрений. А Зейн — король. Ему вообще без надобности кого-то слушать. А подобострастные слуги точно не решатся ему перечить. Интересно, а куда запропастились Джейк и Мэгги? Он не видел их с самого утра! – По замку, мой король, – ответил Найл. Отвлекшийся на свои мысли, он звучал не очень правдоподобно, и Зейн, разумеется, это заметил. – Я не мог найти тебя в замке, – скептически отозвался Малик. – Может, ты плохо искал, мой король? – глупым голосом спросил эльф. – Я прочесал весь замок, эльф, – тоном, не терпящим возражений, заметил Зейн и окинул его брезгливым взглядом. – Что с одеждой? – резко спросил король. – Пытался сбежать? Найл снова вспомнил учителя. Почему все сегодня так внезапно напоминают ему о нем? Он тоже любил набрасываться с вопросами. Вот так, резко, выбивая из под ног всю почву. И даже если Найл и не занимался ничем таким, что могло бы потенциально рассердить Джастина, он всё равно чувствовал себя виноватым. Учитель это чувствовал и наседал на него сильнее. Это был какой-то замкнутый круг. Найл собрался с мыслями. В голове всё звучало стройным рядом. Как жаль, что его язык куда хуже справлялся с ролью дипломата, чем бестелесная мысль. – Нет же, я... я просто гулял, – запинаясь, ответил Найл, сжимая камень в кармане. – А потом встретил... э-э... приятеля, – О, да. Малознакомый гоблин вдруг резко стал для него приятелем. – Заболтался и вот... – Что ещё за приятеля? – подозрительно перебил Зейн. Эльфу почти физически чувствовал, как его прижимают к стенке. Зейн всегда упорствует. Зейн по природе своей охотник. Он знает, как загонять дичь, как расставлять ловушки, как ловить испуганных зверюшек голыми руками. А Найл вырос в лесу. Он знает, как быть частью природы, а охотиться совсем не умеет. И лукавить у него никогда не получалось в полной мере, как бы он ни старался. Джастин, конечно, всегда говорил ему — не умеешь, тогда учись. Только это не шибко ему помогало. До него слишком долго доходили всякие житейские знания. Он всегда терял лицо. – Это долгая история, мой король, – попытался соскочить Найл. «Безуспешно», – подумал Найл раньше, чем взглянул в тягучие, карамельно-карие глаза короля. Ему он бы никогда не смог солгать. Ах, Зейн... ну, почему он не может счесть это за признание? – А я никуда не тороплюсь, – воскликнул Малик, не скрывая своей досады. – У меня был долгий вечер, и я, похоже, знаю толк в ожидании. Найл почувствовал себя виноватым. Зейн, наверное, отложил кучу своих дел, чтобы прийти к нему пораньше, а он опоздал. – Зейн, я просто... заплутал в катакомбах, – жалобно залепетал Найл. Короткий вздох помог ему собраться с мыслями. – Мы встретились с Тайлером, и я хорошо провел время. Он покормил меня вкусными птичками. А когда мы разошлись, я был очень удивлен тем, что он был со мной так добр, потому что раньше мы не общались один на один, – Найл нащупал в кармане пузырек и удивленно кивнул своим мыслям. – Ещё и подарок мне сделал, чтобы я больше не пачкался... Я не заметил, как оказался на лестнице, пропустил свой этаж и в итоге очень долго не знал, как повернуть, потому что лестница сужалась, и мне всё время казалось, что я могу упасть... – Испугался? – спросил Зейн внезапно. Найл помотал головой. – Не очень, – беззаботно ответил Найл и тут же прикусил себе язык. – Ну, вообще да, когда факелы стали гаснуть. Найл только сейчас понял, что это всё происки гоблинов. Скорее всего, у них были какие-то специальные чары, вроде тех, что схлопнули его шары со светом. Очень кстати вспомнились слова Джастина — гоблины не любят свет. Солнечный свет считается для них губительным, как и для троллей, потому они и магическое освещение, и огонь не жалуют. А он, наверное, проявил страшное неуважение к Трою, когда наколдовал из ничего свои шары, чтобы рассмотреть его, словно диковинное животное. Усиленные браслетом, его летающие огоньки были ещё ярче, чем в первый раз, когда он впервые создал что-то без магического атрибута. – Факелы стали гаснуть? – с сомнением переспросил король. На его красивом лице появилась странная эмоция. – Ага, – вздохнул Найл, вспоминая неприятную тьму и жуткий сквозняк, и поежился. Он посмотрел на свои ноги — они были почти такими же грязными, как в те времена, когда он путешествовал по лесу. От этого приятно защемило в сердце. – Ну, это случилось из-за гоблина. – Из-за какого гоблина? – недоверчиво нахмурился Зейн. Его руки странно взметнулись, но он снова скрестил их и смерил Найла долгим, внимательным взглядом. Эльф вдруг заметил, что Зейн одет совсем не так, как утром. На нем была легкая рубашка цвета охры, застегнутая на несколько пуговиц. Брюки тоже оказались совсем простенькими — коричневато-оранжевого цвета без золотой вышивки. Найл сглотнул слюну. Так он готовился к этому вечеру! – Его зовут Трой, – сказал Найл, разглядывая короля во все глаза. На фоне его он казался самому себе каким-то грязным деревенщиной. – Он сказал, мне нельзя там гулять. – Похоже, он был прав, – насмешливо заметил король. Кажется, он всё ещё не до конца ему верил. Найл уже ненавидел те разочарования, которые он приносил Зейну, и сердился на себя не хуже, чем учитель, когда он убегал посреди занятия, чтобы порезвиться в лесу или принц Луи, когда Найл случайно что-то портил во дворце. А сколько крика было в деревне, когда он случайно выпустил кур из курятника, и они исчезли в лесу. Потом ещё лет пятьдесят или семьдесят их принимали за диких куропаток. Зейн был не тем дроу, которого бы Найл хотел подводить, расстраивать или разочаровывать. Сердечко тянулось к нему с таким трепетом, что подобного рода поступки расстраивали самого Найла. Наверное, это было что-то сродни совести. – Ты сердишься, – горестно вздохнул Найл. – А он, между прочим, дал мне камушек, – эльф протянул руку и показал осколок горной породы. – Ну-ка, дай взглянуть, – Зейн заинтересованно посмотрел на кусочек породы и взял его двумя пальцами. – Это же гоблинский магнетит! – лицо короля прояснилось, и он внимательно посмотрел на Найла. Эльф смотрел на него честными глазами, кажется, абсолютно не понимая, чем так ценен кусочек камня. – Подожди, малыш, ты, правда, встретил гоблина? И он дал тебе свой камень? Найл торопливо кивнул, понимая для себя лишь одну важную вещь — Зейн, похоже, совсем перестал сердиться. Интересно, он позволит себя обнять? Найл цокнул про себя языком. Ну, что за глупые мысли! Сейчас ведь важнее всего рассказать Зейну сведения, которые донес до него Трой. Ведь так удачно сложилось, что разговор зашел в эту сторону. – Это в обмен на услугу, – пояснил Найл со всей стойкостью духа, какую смог наскрести. – Какую услугу? – забеспокоился Малик. Похоже, на него это произвело совсем не то впечатление, на которое он рассчитывал. – Он просил передать тебе, чтобы ты не пересекал ущелье и не искал там «ты знаешь что», – таинственным голосом произнес Найл. – Потому что там на самом деле живет то, что описывается в легендах, – многозначительно продолжил он, и тут же простодушно добавил. – Вот. – И это всё, что сказал тебе гоблин? – заметно успокоившись, спросил Малик, возвращая Найлу кусочек породы. Хоран поспешно убрал его в кармашек. Не подошел к столику, чтобы убрать в резную шкатулочку, которую Зейн подарил ему недавно. Не спрятал в комнатушке, где у него был кабинет для занятия магией. И, правда, абсолютно не понимает, насколько ценный этот камень. Да, гоблин, конечно, не мог найти никого лучше для того, чтобы доверит хранение настолько важного предмета. Найл не смог бы испортить артефакты своей алчностью или жадностью — похоже, он просто не обладал такими качествами. Зейн не смог сдержать улыбки, наблюдая за эльфом, похлопывающим себя по кармашку. – Ещё он сказал, что я глупый, – обиженно засопел Хоран, посмотрев на короля, склонив голову на бок. Зейн взглянул на юного эльфа с нескрываемым весельем, и Найл смущенно добавил. – А по делу вроде всё. Зейн облегченно вздохнул и опустился в его кресло, вытянув ноги. Найл раньше не замечал, какие они длинные и красивые. Да, похоже у этого короля всё красивое, всё изящное и всё замечательное. Один он какой-то совсем нескладный. – Иди-ка вымойся, поросенок, – наконец, велел король. – А я прикажу согреть еду. Ты, наверное, совсем проголодался, пока шлялся с гоблинами. Зейн сказал это совсем беззлобно, но Найл всё равно заволновался. – А ты не сердишься на меня? – обеспокоенно спросил Хоран, переминаясь с ноги на ногу. Он уже сделал мысленную пометку — в подземелья точно будет спускаться только в сапогах. Если вообще сунется в подземелье ещё хоть раз. Грязь и пыль вовсе не радовали его. Они совсем не походили на лесную грязь или оранжевую пыль в пустошах. В лесу было приятно бегать без обуви, чувствовать землю — она дышала жизнью. Влажная почва приятно ласкала ступни. А уж как приятно бегать по траве или взбираться на дерево, цепляясь пальцами ног за кору, напоминающую кожу старика! Среди эльфов было мало стариков, почти все они сохраняли молодость, но и пожилые были. Их очень уважали за накопленную мудрость. – Больше не сержусь, – улыбнулся Малик, обнажая крепкие белые зубы. Эльф позволил себе просиять. Он хотел кинуться к Малику и поцеловать его руку, но сдержался, смущенно потупив глазки. – И мы вроде как займемся... ну... этими постыдными вещами? – робко уточнил эльф, поведя плечиком. – Я хотел заняться приятными вещами, но, если тебе так хочется, не откажусь и от постыдных, – хмыкнул Малик. Найл покраснел и исчез за дверцей.