Do you speak elfish?

Найл даже в Лесном царстве так часто не нежился в купели — а уж как Джастин следил за тем, чтобы он был чистым и ухоженным, дабы не позориться перед эльфами из высших слоев общества, словами не описать. Конечно, он всё время пачкался в лесу, когда пропадал в барсучьих берлогах или случайно встречал разъяренных вепрей, и учитель с завидной периодичностью устраивал ему головомойки, но не третий же раз за день! Впрочем, после знакомства с гоблином Найл ощущал себя настолько грязным и усталым, что почти обрадовался возможности смысть с себя пыль и грязь. С тем весельем, что сопровождало купание с Тайлером, было не сравнить, но Найлу просто хотелось немного обмякнуть в теплой воде, нырнув к неё почти по самые уши. Кажется, они немного подросли, и у Найла даже отлегло от души, когда он понял, что, погрузившись в воду, кончики торчат наружу. Эльф с удовольствием стал греться. Подземелье — довольно прохладное место, чем ниже спускаешься, тем хуже. Сквозняки там гуляют жуткие. И гоблины. Тоже достаточно пугающие. Найл удивленно вздохнул, выпуская в воду несколько пузырей. Мысль о внезапном знакомстве поразила его даже сильнее, чем в сам момент встречи. Гоблин. Какое забавное торопливое существо с крошечными ножками и причудливым колпачком, умеющее одним щелчком двигать валуны. Вот бы и ему так. Но такому учатся именно у носителей магии, вроде тех же самых гоблинов. По книгам не освоить. И ведь он там не один. Нет, у них целое селение. И, кто знает, может, в горе есть ещё кто-то, с кем Найл пока не познакомился, потому что эти создания, конечно, в своей среде и умело прячутся от таких, как он. Помнится, Джастин ему обещал: когда ученик станет чуточку взрослее (то есть, когда Найлу будет тысяча или тысяча двести лет), то они обязательно отправятся в большое путешествие. И там волшебник бы познакомил юного эльфа со всеми своими многочисленными знакомыми и друзьями — представителями разных народов, от таинственных сильфов до устрашающих великанов, целомудренных кочевников-людей до смеющихся над всем русалками. Найлу показалось, от теплой воды его начало клонить в сон, но так не хотелось вылезать из бассейна, словно выйдешь — и снова окажешься в подземелье, где холод пробирает до костей. А так хотелось помечтать о тех местах, в которых он ещё не был и которые Джастин обещал ему показать. Может, они всё-таки встретятся когда-нибудь в будущем, и волшебник уговорит Зейна позволить им отправиться в небольшое путешествие? Может, даже втроем, вместе с королем дроу, если Зейн не захочет отпускать его из под своего надзора. Да, втроем. Так будет лучше всего. Если за это время волшебник не найдет себе другого ученика, более смышленого и послушного, с куда более ярко выраженными талантами. А далеко-далеко, где живут другие дроу, всегда есть снег. У них-то в лесу снег — большая редкость, Найл его видел всего несколько раз в жизни. А там, на Заснеженных равнинах или в Ледяных горах, он идет почти всегда. И дроу, говорят, настолько хладнокровны, что спокойно обитают в замках, полностью сделанных изо льда вместе со всеми предметами интерьера. И принцесса Перри была одной из них. Дроу всё-таки состоят из одних контрастов. Либо настолько горячие, что успешно выживают в мертвых, сожженных солнцем пустошах, либо настолько же холодные, что комфортно существуют среди льда и снега. Найл был счастлив, что родился эльфом, и гордился этим очень сильно, но вряд ли бы стал жаловаться, если бы богиня создала его в качестве дроу-кочевника. Он был бы таким же смуглым, темноволосым, горячим, с крутым нравом, как другие дроу. Как Зейн. Найл съехал на самое дно бассейна, случайно глотая воду. У неё был мыльный привкус, сильно царапнувший горло. Делая безуспешный рывок, Найл запоздало догадался, что замечтался и задремал. Как глупо. Похоже на него. «До чего бесславный конец», – с горечью подумал Найл, теряя сознание окончательно. Последние пузыри воздуха взмыли к поверхности и исчезли. Когда он открыл глаза, ему было очень тепло и уютно. Он словно оказался в коконе, свитом ему по размеру заботливой гусеницей. Его волосы почти высохли, а сам он был бережно завернут в одеяло. Найл подумал, что умер, но тело было тяжелым, живым, наполненным кровью. Эльф повернул голову — рядом с ним лежал Зейн. Он заложил руку под голову и, не отрываясь, смотрел на него, пожалуй, с каким-то смутным волнением. Хоран запоздало вспомнил, что с ним произошло, и очаровательно покраснел до корней волос, в который раз кляня себя за глупость. Это входило в привычку. – Прошу, прости меня, владыка, – проговорил эльф, медленно выпутываясь из одеяла по пояс. Он как был, в чем мать родила, так и остался, и это тоже смутило его. – Я опять всё испортил. На Зейне по-прежнему была охровая рубашка, и он выглядел немного усталым. Наверное, возился с ним всё это время, пока эльф лежал без сознания. Найл заподозрил, что это всё тот же день, но всё равно ему было очень неловко за причиненное беспокойство. О, богиня, если бы это был первый случай, когда он выставил себя в ужасном свете перед Зейном! А он в который раз опозорился. На месте Малика он бы уже вышвырнул себя из дворца или в крайнем случае бросил бы в темницу, где не пришлось бы о нем беспокоиться. Там хотя бы не случились бы подобные казусы. Правда, с его везением, Найл был уверен, что даже будучи пленником всё равно доставил бы массу неприятностей. – Ничего ты не портил, – ответил Зейн, приподнимаясь на локте. Он смотрел на него спокойно и нежно. – Я вовремя вошёл. Ты как раз только-только опустился на дно бассейна. Но я очень испугался за тебя, эльф, – признался Малик со вздохом. У Найла приятно потеплело в груди, несмотря на то, что он продолжал мысленно ругать себя. – Впрочем, ты очень мило выглядишь, когда спишь. Это меня успокоило, пока я смотрел за тобой. «Он сам смотрел за мной, вместо того, чтобы оставить кого-то из прислуги», – с нежностью подумал Найл и снова накинулся на себя. А вот если бы он вылез из бассейна вовремя, никому бы вообще не пришлось его оттуда вылавливать, укладывать на кровать и присматривать за ним, пока он не очнется. Одежда на Зейне была сухая. Значит, успел высохнуть. Или какая-то хитроумная магия. Он же всё-таки король дроу, наверняка знает какие-то полезные заклинания вроде тех, что зажгли огонь в камине. – Всё-таки мне очень неловко, – виновато проговорил Найл, быстро взглянув на своего короля. – День был сложным... – Не сомневаюсь, – Зейн поцеловал его в висок и устроился сидя, одаривая его слабой улыбкой. – Отдыхай, маленький эльф, – сказал он, ласковым движением взлохмачивая его волосы. Найл подставился под ласку, и Зейн несколько секунд трепал его по голове. – Я оставил ужин на столике. Лучше тебе всё-таки перекусить на ночь. Зейн снова улыбнулся и предпринял попытку встать, двигаясь несколько устало. Наверное, уже была поздняя ночь, и он засиделся в покоях маленького эльфа допоздна. Найл с тоской посмотрел на его широкую спину, сильные плечи, и сердце чуть-чуть расшалилось, делая удары немного болезненными. Есть ли смысл бегать от него, бегать от себя, своих мыслей? Ведь вот он, Зейн — настоящий, нежный, заботливый. Такой король, которого у него никогда не было. И в действительности только его король. И всё в нем волнует: от красивого, волевого лица, до интонаций, с которыми он произносит его имя. И все его жесты неописуемо прекрасны. И сам король так же тянет к себе, даже когда зол или недоволен. Его король. Его прекрасный король. – Пожалуйста, постой, – Найл схватил короля за локоть слабеющей рукой. – Я совсем не устал. Зейн обернулся. Несколько мгновений они смотрели друг-другу в глаза, и Найл не сводил с него преданного, детского взгляда, какой бывает лишь у тех, кто ещё ничего не знает о мире. Дроу в его возрасте совсем не такие. Они уже уверены в себе, знают, чего хотят, пусть даже и в общих чертах. Но, наверное, и другие эльфы такие же. Это всё Найл, любопытно-наивная душа. Он один такой на всем свете. «Ему семьсот пятьдесят, – жестко напомнил король себе. – Он даже не выглядит взрослым. А в душе ведь и вовсе эльфенок». Зейну вдруг стало невыносимо, то ли от себя, то ли от самой ситуации. – У тебя был длинный день, эльф. И ты чуть не утонул, – мягко сказал Малик, прикрыв на мгновение глаза. В голове тот час возник образ Найла, лежащего на дне бассейна, и сердце испуганно заколотилось. Нет, никогда бы он не хотел увидеть такое вновь. – Я не хочу мучить тебя. Тебе нужно хорошенько выспаться и отдохнуть, правда? – улыбнувшись, добавил он. Эльф почувствовал в его словах что-то запредельно обидное, но это лишь заставило его залиться краской неопытного юнца. Опять его владыка уходит, опять отстраняет его от себя, наказывая за эти ошибки. – Не надо так со мной, – сказал Найл, не отводя глаз. – Ты ещё маковым молоком меня напои и песенку спой. У меня есть естественное желание быть рядом с тобой, – проговорил Хоран с внезапным спокойствием, будто это признание больше не пугало его. – И мне большей мукой будет уснуть без тебя. В очередной раз. Поэтому останься со мной, – выдохнул он и слова вдруг дались неожиданно легко. – Я люблю тебя. Зейн широко распахнул глаза, прекрасные, как осенние листья, и дыхание замерло на полу-вздохе. Король дроу в одно мгновение опустился обратно на кровать, не сводя с Найла неверящего взгляда, и ему на долю секунды показалось, что он ослышался. Невозможно. Ещё с утра эльф не мог произнести этих слов. Они кривили его губы, будто ему было противно даже помыслить об этом. Они скатывались в одно, будто Найл стыдился быть с ним. Быть его. – Ты мог бы повторить это? – сорвалось у Малика с языка против воли. – Нет, наверное... Наверное, он больше не сможет это сказать. Может, это далось ему слишком тяжело, чтобы суметь произнести подобное снова. И это будет мучением. Обнадежить себя на несколько мгновений, чтобы снова убедиться — для маленького эльфа с небесными глазами и волнительно дрожащим голосом он просто захватчик из племени дроу, никто больше. Зейн проклинал себя за глупость, за мысли, как у юнца, за то, что чувствовал непозволительное, волновался о чувствах наложника, пусть и фаворита. Когда ему было не всё равно? Вот сейчас. Не всё равно. На лице Найла отразилось что-то похожее на понимание, и он мягко улыбнулся, как обычно улыбаются только взрослые. Непередаваемо. Так странно было видеть что-то взрослое на детском лице, так странно было видеть понимание на наивных губах. Дыхание Зейна стало тяжелым. Он думал только: «Повтори это ещё раз, повтори это ещё раз, и я подарю тебе всё на свете». В этот момент он был уверен, что даже смог бы заарканить луну, если бы только ещё раз услышал: «Я тебя люблю» из этих уст. – Я люблю тебя, Зейн, – послушно проговорил Найл, протягивая руку к его лицу и ласково пробегаясь пальцами по теплой щеке. Нет, это была не та покорность, с которой он предложил ему делить ложе в первую встречу. Приятная покорность. Настоящая. – Не бросай меня одного. Мне очень холодно. Головокружительное счастье ослепило дроу глаза. Малик заключил эльфа в объятия неожиданно крепко и неуклюже, бесконечно целуя его, даже не понимая куда. Найл не стал отбиваться, просто смеялся, подставляясь под его губы. Ему было легко. Словно всё тело наполнилось смешинками. «У него чудесный смех», – подумал Зейн, а больше мыслей в голове и не было. Любовь. Ничего кроме. – Так тебе теплее, маленький? – спросил дроу, продолжая целовать его. – Прости, ничего не соображаю, – замирая, проговорил он и нежно поцеловал эльфа в нос. – Слишком долго ждал, не могу даже думать. Найл смешливо выдохнул, его глаза-озера блестели, словно гладь восхитительной морской воды. Зейн видел море несколько раз, никогда в нем не купался, но в этот момент будто окунулся в него с головой. О, будь оно на вкус как нежно-молочная кожа Найла, он бы утонул в нем и не пожалел бы о своем выборе ни разу. Но зачем море, если вот он, прекрасный эльф, со сладким дыханием, напоминающем мед? У него даже руки задрожали. Удивительно. Столько наложников раньше было, и ни один из них в подметки не годится этому эльфу. Такое хрупкое тело, неожиданно слабые руки, такое терпеливое дыхание, и весь состоит из податливости в определенные мгновения, тогда как в другие моменты вспыхивает не хуже, чем дроу. Зейну вдруг захотелось говорить глупости. Что-то вроде: «Ты ослепительный, ты прекрасный, ты лучше всех, ты только мой», а на языке не было ничего, кроме какой-то нежной, вяжущей сладости позабытых секунд счастья. Как будто Найл — солнце, стянутое эльфийской кожей, пение соловья, запертое в голосовых связках, тепло, заключенное на кончиках пальцев. – Ничего, – шепнул Найл, откидываясь назад, на подушки, странно разглядывая короля. – Я тоже могу подождать, Зейн. Меня это не задевает. Малик покачал головой. – Я не совсем об этом, – выдохнул король, покачав головой. – Как я могу быть близок с тобой? Ты же такой... маленький, – помучившись, проговорил он. Найл на мгновение поднял брови и тут же их опустил, закусывая губы в странном нетерпении, отразившемся во всём его теле. Зейн видел это и всё равно не мог сделать очередное движение навстречу, облегчившее бы эту муку обоим. – Это будет не правильно. Я словно чудовище, которые собирается разрушить твою невинность. Найл замер почти в удивлении. Его тело приятно покалывало от предвкушения. Он не знал точно, как оно должно быть, но тело, похоже, знало и ждало чего-то, становясь разгоряченным и даже влажным. Сначала Найла это пугало, потом он понял, что, возможно, это правильно. Когда они оставались вдвоем, и Зейн целовал его, он вдруг становился напряженным и отстранялся, прерывисто дыша. Зейн сдерживался. Но, если бы не сдерживался, это всё равно было бы правильно. И приятно. Потому что когда внизу становилось горячо и тяжело, в каком-то смысле Найл испытывал приятные ощущения. И боль. – Думай о том, что собираешься обучить меня чему-то новому. Как мой наставник, – мягко промолвил Найл, прикрыв глаза. Он почувствовал на кровати движение, но не рискнул взглянуть, пока не услышал голос Зейна. – Ты лучше всех, – прошептал Зейн, нависая над ним. Его горячие, алые губы были совсем близко. Найл ощущал их фантомные прикосновения, и ему уже становилось сладко, будто дыхание Зейна было сделано из бархатных, маковых цветов. – Не правда, – улыбнулся Найл. – Ты лучше. Он уже не принадлежал себе, будто что-то завладело его конечностями, вроде оплетающей дерево лианы. Глаза застилала пелена, в которой Зейн казался самым прекрасным эльфом в его жизни, и снова эта тяжесть в члене, болезненно-приятная и настойчивая — из головы не выкинешь, раньше разорвешься на части. Зейн расстегнул последние пуговицы рубашки и стянул её с себя. Найл заскользил глазами по его загорелому телу, с жадностью цепляясь за каждую часть. Оно будто было обласкано пылающим солнцем, и когда эльф протянул руку, она выглядела на фоне бронзовой кожи Зейн молоком. Зейн поцеловал его пальцы и занялся брюками. Он не мог заставлять своего эльфа ждать. – Ох, Зейн, – шепнул Найл. Малик опустил взгляд. Найл был возбужден и даже не пытался свести ноги, наверное, слишком больно. Однако эльф наверняка не знал, что с этим делать, иначе бы потрогал себя, чтобы немного расслабиться. Зейн был бы не против взглянуть на это. Но Хоран лишь раскраснелся, и дыхание сушило губы цвета розового лепестка, Найлу приходилось постоянно их облизывать. – Сейчас, – улыбнулся Зейн, наполняясь предвкушением. – Подожди меня одну минутку, хорошо? – Хорошо, – эхом отозвался Найл, закрывая глаза. Кровать казалась ему слишком горячей и само тело слишком сильно нагрелось, пульс отдавался то на кончиках пальцев, то под коленом, а ещё сзади, прямо там, внутри. – Зейн... Король замер. Его имя никогда не звучало настолько нежно, как упавший на воду лепесток лотоса. Его никогда не звали с таким невинным желанием: Найл хотел не близости, Найл хотел его самого. Он разобрался с последними деталями одежды, нетерпеливо сбросил их на пол, напоследок вытащив из кармана пару флакончиков. Зейн носил их с собой с самого первого дня и теперь, наконец, мог применить по назначению. Найл по-прежнему не смотрел на него, и Зейн положил их на кровать, между подушек — вдруг пригодятся — снова нависая над эльфом. Бережно целуя Найла в губы, Зейн обхватил его член рукой и не сильно сжал. Эльф выдохнул прямо в его рот, рука неожиданно накрыла его затылок, тонкие пальчики с силой сжали волосы. Голос Найла сладко возвысился, перерос во всхлипывание, когда дроу начал водить по его члену рукой, поглаживая большим пальцем головку и несильно надавливая на неё. Смазка уже начала отделяться, вязко скользя между пальцами, и двигаться по члену стало значительно удобнее. Он ещё не зашел далеко, но Найл уже весь взмок и пыхтел так натужно, словно Зейн не слезал с него несколько часов. На его лбу отчетливо проступила испарина. – Я всегда могу остановиться, тебе нужно только попросить, – проговорил Зейн, продолжая ласкать его. Свободной рукой огладил живот, и именно это прикосновение заставило Найла выгнуться — вот и первая чувствительная зона. – Продолжай, пожалуйста, – еле слышно шепнул эльф. По его подбородку стекла капля пота и упала на шею, чуть красноватую и горячую. Зейн еле сдержал себя, чтобы не слизать её, иначе вылизал бы все тело. Малик повел рукой дальше, до ребер, погладил между ними и снова вернулся к животу. Найл часто-часто задышал, что-то похожее на его имя застревало у него во рту. Зейн соединил их губы, сильно сжимая член Хорана, и поймал вскрик своим ртом. Он занялся его языком, играя с ним, посасывая, но не подключая зубы. Они дышали одним воздухом, даря его друг другу по кругу, и это было более волнительно, чем эта интимная ласка. Рука Найла снова сжалась у него на затылке, смазка очень сильно текла по его члену, и Зейн размазывал её по всей длине, продолжая водить ладонью, ускоряясь, пока Найл не кончил. По щеке прокатилась всего одна слезинка, а губы плотно сомкнулись, запирая возглас, за который Зейн осыпал бы его золотом. Пальцы разжались, и рука соскользнула с затылка Малика. Хоран зашептал слова благодарности. Зейн поцеловал раскрытую ладошку, пробежался губами по запястью до самого локтя, уделил несколько секунд предплечью и, наконец, приник к хрупкому плечику, посасывая нежную кожу. – Теперь тебе стоит немного отдохнуть, – сказал Малик, отрываясь от своего занятия. У Найла блестели глаза, словно их окутала пелена мерцающих звезд. – Разве... ты не хочешь быть внутри меня? – робко спросил Найл. По телу Зейна пробежала волна. Столько наложников и наложниц, и ни один не смог предложить себя настолько невинным голосом, ни один не смотрел так доверчиво и вместе с тем как-то нетерпеливо. И это так взбудоражило, что он побоялся сорваться и подмять Найла под себя. Они устроились, сидя друг напротив друга, не касаясь, но теплый воздух между ними всё равно был ощутимым, словно барьер. Король чуть приблизился, накрывая ладонь фаворита своей, и положил её на свой член. На лице Найла отразились испуг и любопытство. Эльф с опаской сжал его член пальчиками — полностью в ладонь он не помещался, и это вызывало чувство страха и восхищения. – Потрогай, – сказал Малик, подавив вздох. Найл сомкнул руку, повел ей по всей длине. Увидев первые капли смазки, он чуть не одернул ладонь, но любопытство победило, и Хоран провел по ней пальцами, распределяя от конца до основания. Она была теплая, скользила, из-за неё звук, с которым он вёл по члену рукой, становился немного хлюпающим. Найлу снова стало горячо, щеки покалывало, легкие сдавило, и он поднял взгляд на напряженное лицо Зейна. – Я правильно делаю? – спросил он с волнением в голосе. – Тебе нравится? – Очень, – ответил Зейн, схватив Хорана за вторую руку и также положив её на свой член, накрыв большим пальцем Найла головку. Его член разрывался только от того, что Найл просто дотронулся. – Продолжай. Сильнее. Эльф продолжил двумя руками, сильно сжимая член короля обеими ладонями. У него странно пересохло во рту, будто он мог бы помочь себе губами, и ему действительно хотелось этого. Зейн задышал тяжело, он даже стал более твердым, и смазка появилась снова, приятно скользя между пальцами, но Хоран чувствовал, что начинает уставать. Он наклонился, поцеловал головку, немного вбирая её в рот, и на язык сразу попали теплые капли. Он откинулся назад, не зная, что ему делать — собственный член полу-встал. Капель было немного, и эльф непроизвольно сглотнул вместе со слюной, вытирая рот тыльной стороной ладони. Король смотрел на него с изумлением, но и Найл, похоже, был удивлен. – Прости, маленький, – прошептал Зейн, приближаясь и целуя его в губы, нежно обсасывая их. – Зачем ты в рот взял, глупыш? Хоран накрыл свои раскрасневшиеся щеки ладонями. Руки стягивало, будто судорогой, и он стыдливо спрятал нижнюю часть лица ладонями. – Нельзя? – упавшим голосом спросил Найл, невинно дрогнув ресницами. Его лицо запылало ещё сильнее. – Мне так сильно этого захотелось. Прости меня, мой король, – эльф приник лицом к его груди, без конца целуя его. – Я не знал, что так нельзя. Я развратник? – грустно спросил он. Малик почувствовал влагу — слезы на своей коже — и отстранил пылающее личико, держа его в своих ладонях. Найл был напуган своими действиями, своим желанием, взрослеющим телом, вожделением, и Зейну показалось это восхитительно милым. «О, богиня, спасибо, что позволила быть для него первым, – с благодарностью подумал Малик. – Теперь позволь быть единственным, более ничего не надо». – Ты чудо, – нежно проговорил Зейн, склонившись к нему, чтобы поцеловать в пылающие уши. Найл подставил под поцелуи шею, ему нравилось, когда Малик целовал именно туда, и король с жадностью припал к ней, будто только она могла утолить его голод. – Ты подарок богини. Ты лучшее, что было в моей жизни, – заверил король его. – Люблю тебя, эльф, всё тебе отдам, что у меня есть. Но пока не дразни меня или я не сдержусь, – добавил он, отрываясь от поцелуев. – Не сдерживайся. Мне нужен ты, – ответил Найл, не давая ему отстраниться. Он всем своим существом жаждал большего. Несколько мгновений эльф и дроу смотрели друг другу в глаза, пытаясь понять во взглядах друг друга, хотят ли они одного и того же. Малик с жадностью разглядывал обнаженное тело, Найл тоже заскользил глазами по нему, пытаясь запомнить все детали, пока они не поняли, что снова рвутся друг к другу. – Ложись на живот, – сказал Зейн. Найл покорно отвернулся и устроился лежа. Зейн развел его ноги, чуть приподнял за бедра повыше, согнул их в коленях и поместился между ними, разглядывая свои владения. Прекрасное зрелище — две округлые молочно-белые половинки, расселина между ними манит своей глубиной. Зейн склонился ниже, вдыхая запах разгоряченного тела, провел по нежной коже языком, спустился ещё ниже и оказался между бархатных стенок. По-прежнему твердый член чуть ли не разрывался от напряжения, но Малик не мог сдержаться, скользя языком между ягодицами до самой промежности, снова накрывая небольшой, аккуратный член рукой. Найл издал странный звук в подушки. Его бедра попытались сомкнуться, но голова Зейна уже была между ними — Малик уже вобрал в рот мошонку, всасывая то правое, то левое яичко. Восхитительно. Коленки эльфа дрожали, смазка капала на простынь, он всхлипывал, но эти звуки заглушались подушками, и Найл почти плакал от одуряющего чувства наслаждения. Широкий язык короля смог чуточку приоткрыть его, и этого было достаточно, чтобы попасть в пучину удовольствия. Зейн развратно впился в него ртом, вылизывая его с таким наслаждением, будто это доставляло ему куда большее удовольствие, чем Найлу. Причмокнув и облизав губы, Зейн оторвался от своего занятия, похлопал по ягодицам несколько раз, чуть-чуть прихватывая пальцами мясистое мягкое место, нашарил рукой флакончик и торопливо открыл его. Расширяющее снадобье изобрели именно дроу, иначе в первый раз приходилось бы особенно туго. Зейн не хотел, чтобы Найлу было больно ни в этот раз, никогда, поэтому он обильно распределил снадобье по своим пальцам, прежде чем начать подготовку. Найл перестал дрожать. Только сердце стучало без остановки, словно сделанный опытным мастером механизм. Он весь замер, ожидая боли, когда Зейн осторожно просунул в него первый палец, скользкий и прохладный, покрытый чем-то странным, очень нежно расширяя его туго сжатые стенки. Сначала Малик втиснулся в дырочку с трудом и даже испугался, что у снадобья вышел срок годности, но уже через несколько мгновений двигать пальцем стало значительно легче. Руки почти дрожали. Он слегка расширил отверстие, попробовал согнуть палец внутри. Хоран чуть не съехал вниз, но дроу придержал его. Настала очередь остальных пальцев. Он нежно поиграл ими внутри, раздразнивая колечко мышц, и когда понял, что двигается почти без затруднений, остановился. Пришла очередь второго флакончика. Зейн распределил второе снадобье по всему члену, стоящему так сильно, что он почти дымился, и пристроился сзади, положив руки на талию эльфа. – Скажи, если вдруг станет больно, – нежно шепнул он, целуя спину Найла. Про себя Хоран решил, что не скажет ни слова, даже если боль будет ужасной, только пошире раздвинул ноги, чтобы Малику было удобнее. В глотке пересохло от волнения и предвкушения. Зейн вошел медленно, постепенно заполняя его, и Хорана захлестнуло непривычное ощущение. Пульс снова начал расползаться по всему телу, заставляя дрожать, как осиновый лист, от частых ударов собственной крови. Горячее тело Зейна приникло к нему сзади, рука снова занялась ласками его члена так нежно и развязно одновременно, будто вокруг него обвилась голодная змея. Медленно и плавно, будто начиная разучивать игру на клавесине, Зейн входил всё глубже, и там, внутри, становилось всё горячее, раскаляясь, как лава внутри вулкана. Найл не мог описать это чувство. Его заполнили. Он, наконец, чувствовал себя законченным, будто именно этого ему и не хватало. Того самого кусочка, который каждый эльф должен был найти. – Зейни, – шепнул Найл, кусая губы, но король услышал тихий возглас эльфа, и его захлестнула волна эйфории. Он задвигался в нём увереннее, продолжая растягивать своим членом. Тело податливо прогибалось под ним, конвульсивно отвечая на каждый толчок. Пальцы уверенно стиснули член эльфа, он почти исчез в широкой ладони. Тело под ним уже было мокрым, оно скользило. Запах их пота смешивался, пряно-молочный, терпкий и сладкий. – Люблю тебя, маленький, – хрипло шепнул Зейн эльфу на ушко, и Найл весь сжался вокруг него, задыхаясь от удовольствия. Его всего перетряхивало, волна тепла распространялась по всему телу от кончиков пальцев до макушки, а его дырочка пульсировала, принимая в себя большой член дроу. Одна рука Зейна сжалась на внутренней стороне его бедра с такой силой, что Найл невольно вскрикнул. Король уже весь прижимался к нему сзади. У Найла пылали уши. Пылало лицо. Он весь пылал, не владея собой, дрожал и сотрясался от каждого толчка. Ему нравилось быть и вулканом, и лавой одновременно. Нравилось то, что делал с ним Зейн, нравилось обхватывать его изнутри, слышать хриплое дыхание около своего уха. Эльф всё равно был слишком узким, пусть снадобье и помогло Зейну беспрепятственно двигаться внутри, именно его теснота ослепляла короля до звездочек в глазах, но Найл всё равно испытывал волну не утихающего наслаждения, потому что Малик вдруг задел внутри него нечто, отозвавшееся в каждой части его тела. Он застонал так громко, почти срывая голос. Ему хотелось только одного — чтобы Зейн не останавливался, продолжал быть внутри него, касался концом своего члена того чувствительного места, от которого исходили волны наслаждения. – Ты только мой, – выдохнул Малик ему на ухо, едва касаясь его языком. Найл ответил ему прерывистым стоном. Зейн проник в него ещё глубже, полностью погружаясь в плен жаркого и влажного тела, бесконечно стимулируя его. – Ты мой, только мой, Найл. – Да, – сладко сорвалось с губ Хорана. – Да, только твой, – нежно ответил он, кусая краешек подушки. Его тело выгнулось, эльф прижался спиной к влажной от пота груди короля. Он заполнил его руку, а король заполнил его самого, находясь внутри него так глубоко, как будто они были единым целым, связанным друг с другом чем-то незримым, помимо выплеснутого наружу естества. Зейн тяжело опустился на него, обнимая за живот, и перекатился так, чтобы они лежали на боку. Он уютно прислонился лбом к его плечу. Какой запах! Зейн с шумом втянул воздух, наполняя легкие ароматом Найла. Эльф подрагивал, затихающие волны продолжали колыхать его тело. Он маленькая лодочка. Его разобьет о скалы. – Неужели бывает так хорошо? – спросил он еле слышно. Ему не верилось, что такое волшебство происходит именно с ним, что в постели короля так прекрасно. И в этом нет ничего развратного. «О, богиня, это так правильно», – подумал Найл, закрывая глаза. Особенно с Зейном. Он будто создан для того, чтобы властвовать над его телом. Быть королем над всем его существом. Трогать везде, везде касаться своим языком и заполнять своим членом, идеально дополняющим его. – Будет ещё лучше, – пообещал Зейн, целуя его между лопатками. Тело эльфа постепенно перестало дрожать, почти остыло, но по-прежнему было немного влажным. Малик потерся об него щекой. – Ты любишь меня, маленький? – Люблю, – ответил Найл в то же мгновенье. – Конечно, люблю. Малик улыбнулся, чувствуя себя самым счастливым на свете. Его руки скользнули к запястьям Хорана и сильно сжали, обозначая свое господство. Это всё принадлежит ему одному. Это все его владения, также, как пустоши, как эта гора. Его эльф, его наложник, фаворит, хозяин над его сердцем. – Ты так хорошо звал меня, – напомнил он, рысплываясь в улыбке. – Скажи так ещё раз. Прошу тебя. – Зейни, – сладко выдохнул Найл, и это имя хорошо слетело с его языка, словно было прекрасной бабочкой. Эльф облизал губы, будто пытался почувствовать сладостный вкус этого имени. – А ты любишь меня? Он осторожно повернулся, чтобы увидеть лицо своего короля, и теперь в глазах эльфа было что-то новое. Пока Найл не был умудрен опытом, но уже раскрыт, и Зейну нравилось то, что он видел. – Люблю, маленький, – ответил Зейн, нежно целуя его в нос. – Очень люблю.