Любить и ненавидеть

      Мистера Бильбо Бэггинса нельзя было назвать беззаботно весёлым, склонным ко всяческим шуткам и забавам хоббитом. Он давно вышел из того удивительного возраста, когда юные полурослики нарушали общественный порядок разного рода шалостями: от громких криков до кражи соседских слив, вызывая возмущение солидных и почтенных жителей Шира. Скорее его можно было отнести к последним, которые, по большей части, молча наблюдали, неодобрительно качая головой. Сам Бильбо не осуждал веселящуюся молодёжь, но и не поддерживал, занимая нейтральную позицию. Впрочем, закономерно, что беспристрастным он был лишь до тех пор, пока очередная шутка не касалась его лично.       За время похода на Эребор мистер Бэггинс пришёл к выводу, что молодые хоббиты, в сравнении с молодыми гномами, кроткие как овечки и тихие как рыбы, а уж шутки у них сродни безвредным детским шалостям. Сделать такие умозаключения хоббиту услужливо помогли Фили и Кили, расточающие розыгрыши направо и налево. Посаженный на голову крупный и безобидный, но оттого не менее страшный паук там, обнаружение, что во время сна волосы были заплетены в косички тут, и бедный мистер Бэггинс стал зорче следить за неугомонными принцами и настороженнее реагировать на любое проявление их внимания к своей особе. Вскоре результаты наблюдений его обеспокоили.       Покинув в полдень гостеприимный дом Беорна, отряд рысью поскакал дальше на север. Им предстояли пять дней пути к Лихолесью по малоизвестной дороге. К счастью, Гэндальф взял на себя роль проводника, но, к несчастью, это был его последний переход в качестве члена отряда. Срочные дела на юге не позволяли волшебнику продолжать поход, о чем он заблаговременно всех уведомил. Плохие новости несколько омрачили первый день дороги: отряд передвигался быстро, но молча, каждый был погружен в свои мысли.       «Как же мы без Гэндальфа?.. Даже дороги к лесу не знаем, а уж в лесу что будет! А кто нас спасёт?..» — предавался невесёлым размышлениям Бильбо, рассеянно разглядывая узкую ленту тропинки, поросшую буйной зеленью. На угрюмых лицах гномов были написаны те же мысли, что и у полурослика. Впрочем, долго подгорный народ грустить не привык, а потому вскоре все члены отряда вновь загалдели и запели. Все, кроме хоббита.       Мистеру Бэггинсу, рисующему в своей голове самые нелепые и невероятные перспективы того, как им всем в целом и ему в частности трудно будет без волшебника, не было дела до веселящихся гномов. Долго находиться в состоянии отрешённости и рассеянности у Бильбо не получилось, от невесёлых дум его отвлёк громкий окрик Торина.       — Впереди река, — Дубощит махнул рукой на узкую полосу реки, пересекающую дорогу. — Перейдём вброд, она мелководная, но следите за грузом, течение быстрое. Кили, Фили, отвечаете за мистера Бэггинса, — добавил гном, задержав испытующий взгляд на хоббите.       «Что за меня отвечать? Я что, дурачок какой? Все следят за грузом, а Кили и Фили за мной, я сам и за собой, и за грузом послежу! Хотя… Правильно, наверное, за мной глаз да глаз, а то унесёт ведь меня мелководная да быстротечная…» — подумал Бильбо, когда его с двух сторон окружили новоиспечённые конвоиры.       Благополучно перебравшись на другую сторону, Бильбо, как и другие члены отряда, продолжил быстро продвигаться вперёд. На этот раз он ехал позади Кили и Фили, что несколько мешало предаваться меланхолическим размышлениям, так как братья неустанно громко переговаривались и смеялись. Но это было привычным, непривычным было другое: в какой-то момент принцы вдруг затихли и дальше ехали молча, странно переглядываясь и, что самое главное, жуликовато поглядывая на него, на Бильбо.       Из хитрости ли или от скуки, но Бильбо сделал вид, что ничего не заметил, изображая задумчивость и невнимательность. Небольшой спектакль преследовал одновременно три цели: усыпить бдительность принцев, узнать, что они задумали, и немного развлечь себя. Мистер Бэггинс и не предполагал, что скоро он будет сыт по горло этими «развлечениями».       — Думаешь… слышит? Выглядит… дела нет до нас. Интересно… думает сейчас? Бэг-Энд? Торин? — нарушил тишину Кили, посмеиваясь.       — … знаю… говорить тише, — ответ Фили удалось расслышать хуже — старший брат говорил тише младшего, отчего хоббиту пришлось хорошенько напрячь слух, чтобы услышать хоть крохи.       — …не переживай… ушёл в себя… мысленно в своей норке… малиновый чай. Я кое-что придумал. План... Бильбо толкнуть… заботливые объятья. Дело сделано, — довольно улыбнулся Кили, словно единолично победил армию орков и легион варгов в придачу. — …скажи, видел, как дядюшка?.. Ух… борода загорится!       — Не загорится… нечему там у тебя гореть. А план дурацкий. Ещё предложи… арку… под ней прошли… А дядя-то? …обрадуется! …на радостях… подзатыльников каждому. Соскучился?       — В любви и на войне все средства хороши. Ты… критиковать и можешь. Сам-то… внимательно слушаю, — обиженным тоном ответил Кили, поглаживая свою короткую, по сравнению с другими гномами, бороду.       — …предлагаю отстать от других … не услышат. Уши… противопоказано знать… «гениальных идеях», — вставил Фили, настороженно поглядывая по сторонам. Кили скривился, но всё же нехотя кивнул, после чего оба принца отъехали в конец отряда.       Больше Бильбо ничего не удалось узнать, но и этого хватило для беспокойства. «Что они задумали? Решили меня разыграть, это точно. В первый раз, что ли? Но этот план… серьёзно готовятся. Что же они задумали?»       Весь оставшийся день Кили и Фили спорили и что-то решали, а Бильбо беспокойно поглядывал на них и готовился к худшему. Ночью, после того, как отряд поужинал и приготовился ко сну, у хоббита появилась возможность выяснить замыслы принцев.       — Сегодня в дозоре Кили и Фили, — скомандовал Торин.       — Дядя, а как же Бильбо? Он ведь ещё ни разу не был в дозоре, а мы уже который раз, не честно! — запротестовал Кили.       — Да, пора Бильбо учиться. Мы же ему доверяем, — вклинился Фили.       — А я… Но я… Я ведь… А как я сам? — растерялся Бильбо, переводя взгляд с хмурого Торина на возмущённого Кили и спокойного Фили.       — Хорошо, сегодня в дозоре мистер Бэггинс. Но и вы тоже. Будете его учить, — кивнул Торин, довольный своим решением.       Бильбо чувствовал себя отчасти ошарашенным внезапной обязанностью и отчасти гордым оказанным доверием. Точнее ошарашенным был мистер Бэггинс, а гордым мистер Тук. Но и мистер Бэггинс и мистер Тук единодушно насторожились плохо скрываемой радости и довольству, что красовались на лицах молодых гномов.       — Бильбо, хорошо, что мы все вместе в дозоре сегодня, наговоримся вдоволь, — заметив многозначительный взгляд Фили, Кили неловко кашлянул. — Я хотел сказать, что это, конечно, не так уж и хорошо, но что поделаешь, зато справедливо. Не волнуйся, главное зорко следить, чтобы никто не подошёл к отряду, ничего не пропало и всё прошло без происшествий. Ничего сложного.       — Эй, тихо там! Кили, займи лучше рот едой, а не болтовнёй! — гаркнул Двалин.       — Какой едой? Всё строго учтено! Кили, и не думай! — возмутился Бомбур.       — Да хоть землю жуйте, но чтобы ни слова!       — Неженка, — буркнул Кили, недовольно поглядывая на Двалина.       Пока отряд засыпал — уже вскоре до слуха доносился нестройный хор храпа и сопения — Бильбо сел в центре привала, чтобы лучше обозревать местность. К нему подсели принцы. Фили выглядел невозмутимым и уравновешенным, в отличие от своего брата, который ёрзал, вертелся и всем своим видом олицетворял нетерпение.       Когда в общий хор влился громоподобный храп Двалина, Кили наконец успокоился и тут же заставил вертеться и ёрзать мистера Бэггинса.       — Бильбо, как тебя походная жизнь? Всё ли нравится? Может, что-то не нравится? Ты говори, мы поможем, для этого друзья и нужны.       — Неплохо, я уже ко всему привык, — уклончиво ответил хоббит, щипая длинные и узкие листики травы.       — Это хорошо. Но я уверен, что не всё так гладко. Я прав? Наверняка скучаешь по Ширу? По своей норке, по друзьям, по миссис Бэггинс, само собой.       — По Ширу скучаю, конечно. И по родителям тоже, — печально вздохнул Бильбо, вспоминая умерших маму и папу.       — А по миссис Бэггинс? — нетерпеливо повторил Кили, впиваясь в хоббита пытливым взглядом, от которого последний почувствовал себя крайне неловко. Положение спас молчавший до этого Фили — Бильбо даже думал, что тот заснул.       — Мой брат хотел сказать, что твоей жене, наверное, было тяжело отпускать своего супруга в такой рискованный поход. Ты, наверняка, скучаешь по ней.       — А-а-а! Так у меня нет жены. Вы же видели, что я живу сам, без миссис Бэггинс.       — А подруга? Или дама сердца, возлюбленная хоббитянка? — с изрядной долей любопытства поинтересовался Кили, невзначай вплотную придвигаясь к хоббиту, чем смутил его.       Раздался оглушительный раскат храпа, издаваемый одновременно несколькими гномами. Хоббит невольно обратил внимание, что в симфонию храпа влились и каркающие, и хрюкающие, и кашляющие звуки.       — Нет у меня никакой «дамы сердца», — прокашлялся Бильбо, недоуменно поглядывая на младшего принца.       — О, как замечательно! — по-детски радостно хлопнул в ладоши Кили.       — Мой брат рад, что у тебя нет «дамы сердца» и, соответственно, ты не скучаешь по ней. Он сам влюблён и тоскует по своей возлюбленной гномке. Так что кому как не ему понимать, что значит оставить свою любовь и уйти без оглядки, — вступился Фили, тихо посмеиваясь.       — Кто? Я? — вскричал Кили, удивлённо уставившись на брата.       — Ты! — как–то по-особенному посмотрел на него Фили.       — Да, тоскую. Сильно тоскую, как представлю, что она там без меня делает, а что я без неё! Кошмар! Люблю её, жуть! Жить просто не могу! Кусок в горло не лезет, дышать не могу. У тебя такого нет?       — Нет, говорю же, возлюбленной у меня нет.       — А возлюбленного? Ты не бойся, мы поймём. Все свои-то. Среди гномов такое бывает. И не только такое, всякое. Сам понимаешь, походная жизнь, войны. Никого не удивишь. Фили вот, например…       — Кили! — гаркнул старший брат так громко, что перекричал даже вновь не в меру сильно захрапевших гномов.       — Говорю, что Фили вот, например, считает это абсолютно нормальным, — с широкой улыбкой добавил Кили, неотрывно смотря в глаза старшему брату. — Так что, есть возлюбленный?       Очередной многоголосный храп в очередной раз насторожил Бильбо странным звучанием, примесью подозрительных звуков.       — Да вы что? Какой возлюбленный?! За кого вы меня принимаете? Не люблю я никого! — громко вскричал хоббит, проворно вскочив на ноги. Мистер Бэггинс пару раз растерянно моргнул, обвёл настороженным взглядом спящих гномов, после чего успокоился и снова занял свое место между принцев. — В Шире неприлично представителям одного пола заниматься подобными глупостями. Это вызывает всеобщее осуждение, а я порядочный хоббит и никогда не занимался, и не буду заниматься подобными вещами. К чему эти вопросы? — тихо прошептал Бильбо, с подозрением поглядывая на Кили.       — Простой интерес. Знаешь, полезно знать с кем в поход идёшь, — шутливо толкнул его в бок младший из братьев, подмигивая.       Остаток ночи прошёл без происшествий, но Бильбо постоянно чувствовал смутное беспокойство: Кили и Фили выглядели отчего-то весьма довольными, переговариваясь на гномьем языке, а раскатистый храп часто прерывали сдавленные покашливания, похожие на едва сдерживаемый смех. И взгляд. Хоббит был уверен, что кто-то смотрел на него, прожигал его спину тяжёлым, неотрывным взглядом, но стоило ему повернуться, как он видел лишь ряд спящих гномов и хитрые улыбки принцев.       В предрассветных сумерках, когда всё вокруг было окрашено в блеклый лиловый цвет, а землю устлали клубни густого белёсого тумана, Бильбо находился на грани сна и яви. Его голова ежеминутно склонялась к плечу, а веки стали слишком тяжёлыми, но голова неизменно возвращалась на место, а веки оставались полуоткрытыми.       — Мистер Бэггинс, — раздал вдруг голос над самым ухом, — вы почти справились.       Бильбо мгновенно распахнул глаза, растерянно оглядываясь. Его взгляд наткнулся на удаляющуюся фигуру Торина.       Долго задерживаться не стали: наскоро поели, сложили вещи и, оседлав пони, двинулись вперёд. Туманное утро выдалось тяжёлым не только для невыспавшегося хоббита, но и для остальных членов отряда, которые ежеминутно зевали и выглядели почти такими же сонными, как и мистер Взломщик. Один лишь Торин был как всегда собранным и полным сил.       Если для всего отряда тяжёлым выдалось только утро, то для мистера Бэггинса тяжёлыми были и день, и вечер.       Хоббит постоянно чувствовал на себе взгляд. Взгляды. Он на подсознательном уровне знал, что чьи-то глаза неустанно впиваются в его затылок, спину, рассматривают его. Эти взгляды вызывали у Бильбо чесотку в прямом и переносном смысле: он не только часто расчёсывал шею, но и постоянно оборачивался на тех, кто ехал сзади.       Мистеру Бэггинсу казалось, что он сходит с ума. Как иначе объяснить те взгляды, которые он на себе ловил? Может ему привиделся хитрый взгляд Кили? Пытливый Торина, приветливый Ори, смешливый Бофура? А плотоядный Бомбура, оценивающий Глоина?       «Конечно, привиделись! Что за глупости? Разве может Бомбур смотреть на меня так, словно я копчённая баранья нога? А Глоин? Вздор! Нужно лучше спать».       Вскоре Бильбо разумно решил: ему нужно ехать последним, чтобы ничьи взгляды не смущали его. Отстав от отряда, хоббит мог вздохнуть свободно, никто больше не смотрел на него. Почти никто. Кили, и реже Фили, постоянно посматривали на замыкающего колонну полурослика. Словно невзначай и даже заботливо, но Бильбо знал, что братья что-то задумали и это пугало его.       Ближе к вечеру у мистера Бэггинса сложилось впечатление, что все в отряде знали что-то такое, что ему, глупому полурослику, было не известно. И это что-то непосредственно касалось его. И отчего-то Торина. И, конечно, при непосредственном участии принцев.       Кили и Фили громко переговаривались на гномьем языке. Торин выглядел недовольным, но молчал, лишь изредка ставя племянников на место короткими отрывистыми фразами на том же гномьем языке — непонятной тарабарщине для Бильбо. Принцы затихали, но вскоре опять-таки принимались громогласно вызывать недовольство дяди и смех остальных членов отряда. И самое главное — отсмеявшись, гномы смотрели на него, на Бильбо. А сам Бильбо ничего не понимал, растерянно переводя взгляд с одного гнома на другого, пока не натыкался на внимательные серо-голубые глаза Дубощита.       В конце концов хоббит не выдержал. Когда в своей речи Кили, как показалось Бильбо, упоминал имя полурослика, мистер Бэггинс решительно толкнул своего пони пяткой в бок и, выехав в середину отряда, потребовал объяснений. «Объяснения» хором посыпались со всех сторон.       — Бильбо, мы говорили не о тебе, а о… Эреборе! — «пояснил» Кили.       — Мы спорили что лучше: двуручная булава или боевой молот, — «пояснил» Двалин.       — Бильбо, мы не хотели тебя оскорбить, мы лишь вели беседу о том, что позволено слышать только гномам, — «пояснил» Балин.       — Довольно! — вступился Торин. — Мистер Бэггинс, будьте спокойны, никто больше не будет ставить вас в подобное положение. Я запрещаю обсуждать подобные глупости, — властно добавил Дубощит, бросив недобрый взгляд на племянников.       Какие «глупости» обсуждали гномы Бильбо так и не узнал, но после запрета своего узбада гномы присмирели, а в особенности Кили и Фили, потому вечер и ночь второго дня дороги к Лихолесью прошли относительно спокойно. Но мир не продлился долго, и уже на следующий день несчастный хоббит вновь почувствовал себя участником нелепого фарса, который был выведен на сцену смеха ради. Ради смеха всё тех же незабвенных братьев-шутников.       На этот раз Кили и Фили применили другую тактику — «Но для какого сражения?». Едва отряд оседлал пони и двинулся в путь, принцы заняли места по обе стороны от горемычного Бильбо, к несчастью для последнего, широкая дорога это позволяла.       — Бильбо, как спалось? — нарушил молчание Кили. — Как настроение? Вот у меня прекрасный настрой. Погода такая чудесная, ты только посмотри! Солнце, трава, цветы, а запахи! В такой день одно удовольствие ехать на пони и радоваться жизни! Да, Фили?       — Да, Кили, — кивнул старший из братьев, украдкой посмеиваясь в усы, что показалось подозрительным Бильбо. Впрочем, мистеру Бэггинсу в последнее время казалось подозрительным всё, что было связано с принцами.       — Да, прекрасный день. Кстати, о пони. Какие хорошие лошадки у Беорна, быстрые и легко управляемые. Чувствую себя мастерским наездником. Но никто не сравниться в мастерстве с Торином, да, Фили?       — Конечно, братец.       — Торин ездит лучше всех. И лучше всяких там эльфов. Настоящий Король-под-Горой. А осанка? О, истинный потомок Дурина! Да, Фили?       — Безусловно, Кили, — молвил светловолосый гном, вытирая глаза тыльной стороной запястья.       — Вот, даже Фили расчувствовался, заплакал от любви к Торину. Оно и понятно, наш дядя лучший гном среди всех, кого я знаю. У него уйма достоинств и почти нет недостатков. А какой он сильный! Да, Фили?       — Несомненно, братец, — выдавил Фили, после чего отъехал от Бильбо с Кили и залился громким смехом.       — Не обращай внимания, Фили радуется, что он племянник такого великого гнома как Торин.       К средине для у бедного мистера Бэггинса уже болели уши от не умолкающего Кили. За пару часов он узнал о том, какой Торин храбрый, сильный, умный, щедрый, рассудительный, добрый, величественный и «красив как сам Дурин» по словам знатока в лице Кили. Любящий племянник не давал и слова вставить хоббиту, неустанно слагая оды своему дяде.       Остальные гномы, включая поддакивающего Фили, постоянно оказывались где-то поблизости с интересом и смехом слушая болтовню принца. А сам виновник дифирамб делал вид, что речь идёт вовсе не о нём и нисколько не польстился соловьиным пением Кили.       Мистер Бэггинс, теряя терпение, хаотично пытался найти выход из сложившегося абсурда, когда Кили прервал Оин.       — Хватит трещать, первый раз жалею, что хорошо всё слышу, — проворчал старый гном. — Говорю, помощник мне нужен, да тебя разве перекричишь! Пошли, поможешь мне с травами, больно говорливый.       — Я? Я не могу, я с Бильбо разговариваю, он расстроится, если я уйду. Да, Бильбо? — Сам Бильбо отчаянно хотел крикнуть, что и не думает расстраиваться и только спасибо скажет, но ему предсказуемо не дали высказаться. — Вот видишь, не могу я полурослика обидеть, он мне как брат, слушает меня с удовольствием. Да и в траве я не разбираюсь, не люблю в бурьянах копаться.       Поняв, что шанс упускать нельзя, Бильбо решил действовать.       — Я! Я пойду! — вскричал хоббит, махая руками. — Кили, прости, но я очень люблю травы, и бурьяны люблю, и ягоды. С удовольствием буду помогать!       — Без разницы кто, главное, чтобы руки из того места росли. Хотя я как наказание хотел, но раз ты любишь то пошли, так даже лучше.       — Ладно, раз так просите, то пойду! — к всеобщему удивлению вскричал Кили, чем вызвал громкий раскат смеха. — И Фили со мной пойдёт! Ух, наговоримся!       Обречённый стон Бильбо потонул в хохоте гномов.       Всё оказалось куда лучше, чем предполагал мистер Бэггинс. Фили и, особенно, Кили не распевали хвалебные песни Торину, они лишь тихо переговаривались и неотступно следовали за Бильбо и Оином.       Старый гном, которой был неплохим лекарем и травником, показывал своим троим помощникам лечебные травы, а те срезали нужные, тем самым пополняя запасы. Пару раз Кили пытался завести разговор, но был прерван, к радости Бильбо, ворчанием Оина, впрочем, молодой лучник не унывал.       — Какая красивая трава! А листики какие чудные, я такого раньше не видел.       — Сам ты трава, а это калган*. Лучше не трогай это растение, — буркнул Оин. — Бильбо, пошли, поможешь мне найти цикорий.       — Почему лучше не трогать калган? — поинтересовался хоббит. — Он ядовит?       — Нет, но он обладает возбуждающими свойствами, а этот балбес и так слишком прыткий.       — Возбуждающими?       — Да, настойка из него повышает влечение, сексуальные силы и желания, одурманивает.       — О, тогда Кили точно не следует трогать это растение, — хихикнул Бильбо.       — Трогать его не «опасно», — подмигнул Оин. — Для настойки нужны сухие молотые корни, а листья и цветы настоянные дают только прилив сил. А это что такое? В первый раз вижу, — указал гном на высокое растение с крупными цветами грязно-жёлтого цвета и фиолетовыми прожилками.       — Не трогай! И не нюхай. Это белена, в Шире её называют дурник. Ядовита, вызывает галлюцинации.       Насобирав разных лекарственных трав, гномы оседлали пони и пустили их рысью, чтобы догнать остальных членов отряда. К радости Бильбо, Кили больше не пытался завести с ним беседу. Они с Фили как-то подозрительно притихли, лишь тихо переговаривались. Но хоббита не покидало чувство, что гномы что-то задумали, что-то такое, что ему явно не понравиться.       Вечером Оин при помощи Бомбура заварил свежие лекарственные листья и разлил гномам, хоббиту и Гэндальфу. Когда все собрались у костра чтобы выпить горячий и приятный на вкус отвар, Кили опять-таки запел свою песню, но уже на другой лад.       — Вкусно! Я сам листья собирал. Интересное это дело, скажу я вам, травки эти. Но я в этом ничего не смыслю, готов поспорить, Фили тоже. А вот Бильбо! Бильбо почти как Оин в этом разбирается, я прав? Вы бы видели, как эти двое спелись, сразу видно, что Бильбо в своём Шире не только чай с малиной хлебал, а ещё и овощи, фрукты да траву полезную всякую выращивал. Разбирается, молодец. Ох, повезёт, Бильбо, твоему избраннику, такой ты хозяйственный. И готовить умеешь, что немаловажно! — соловьём заливался Кили.       — Наш Кили, похоже, влюбился! — захохотал Бофур. — Бильбо, берегись, — хитро подмигнул он хоббиту, щёки которого в неверном свете огня полыхали маковым цветом.       — Да ничего я не влюбился!       — Точно, у него ж невеста в Синих Горах, без которой у него кусок в горло не лезет, и дышать не может! — со смехом исправился Бофур, вызывая взрыв смеха у членов отряда.       — Да! Не могу дышать, потому что люблю её, а она хозяйственная, как Бильбо. И что тут такого? А Бильбо… — продолжить мысль Кили не дал Бомбур, который заткнул ему рот куском хлеба.       — Даже последнего не жалко, чтобы этого болтуна угомонить, — пояснил Бомбур.       Надолго угомонить Кили не получилось, уже следующим утром он продолжил громогласно восхвалять Бильбо на все лады, отчего с лица последнего не сходил бледно-розовый румянец. Оказывается, он и в травах разбирается, и готовить умеет, и уют в доме навести может, и храбрый, и ловкий, и умный, и добрый, и «собой не дурен».       Странно вёл себя и Торин. Он был необычайно бодр и активен. Чтобы поспевать за своим предводителем отряд был вынужден пускать пони почти галопом, и даже тогда Торин был недоволен скоростью продвижения. Бофур даже тихо посмеивался, мол, лучше узбаду слезть с пони и побежать самому — быстрее будет.       В полдень сделали привал — Торин наконец заметил, что все были вымотаны непонятной спешкой и выделил время на отдых. Сам Дубощит отдыхать не захотел, он прихватил лук, который ему подарил Беорн, и отправился стрелять в птиц.       Не став дожидаться пока к Кили вновь вернётся говорливый настрой, Бильбо подхватился и, превозмогая усталость, отправился вслед за Торином, единственным гномом, который мог урезонить не в меру словоохотливого лучника.       — Торин! Торин, нужно поговорить! — вскричал Бильбо, завидев Дубощита, застывшего в напряжённой позе посреди небольшой поляны. От громкого крика птицы снялись с веток деревьев и воспарили в небе. Мгновенно среагировав Торин подстрелил одну птицу и та камнем повалилась в нескольких футах от удивлённого хоббита.       — Всегда вы не вовремя, мистер Бэггинс, — недовольно бросил гном, подбирая убитую дичь. Кинув быстрый взгляд на Бильбо, Торин смягчился. — О чём вы хотели поговорить?       — О Кили. — Дубощит скривился, словно у него болел зуб и, сделав хоббиту знак следовать за собой, быстрым шагом последовал в небольшую рощу. — Торин, ты не мог не заметить, что твои племянники ведут себя странно, особенно Кили. И мне кажется, что они что-то задумали, что-то, что касается меня.       — Вам не кажется, — тихо бросил гном, пристально всматриваясь в высокую густую траву.       — Да? И что? Что они от меня хотят? — повысил голос от волнения Бильбо, сминая край своей жилетки от нетерпения. Торин бросил недовольный взгляд на шумного хоббита, знаками призывая его к тишине. — Прости, так чего они добиваются?       — Вам это лучше не знать. Для вашего же спокойствия, — ответил Дубощит после того как сделал выстрел и пронзил стрелой ещё одну птицу. Гном привязал её к связке, где уже красовались несколько убитых тушей. — Я поговорю с Фили и, особенно, Кили. Они больше вас не побеспокоят.       — Спасибо, Торин, — благодарно кивнул успокоенный Бильбо, отходя от Дубощита.       — Мистер Бэггинс, передайте Кили и Фили, чтобы подошли ко мне. Вы их встретите за ближайшим деревом.       К удивлению Бильбо, он действительно нашёл принцев спрятавшимися за деревом.       Мистер Бэггинс не знал, о чем беседовали трое гномов, но когда они вернулись, лица Кили и Фили были как никогда кислыми. Бильбо даже стало совестно, что он наябедничал Торину на них.       Чуть позже, после того как отряд, подгоняемый Дубощитом, проскакал остаток для, весь вечер и половину ночи, кислыми лица были у всех, кроме самого Торина и Гэндальфа, которого, казалось, невозможно было утомить.       Следующим утром у Бильбо состоялся необычный разговор с волшебником. За утренней трапезой, если так можно назвать быстрое поедание скудной еды, Бильбо, сам от себя такого не ожидая, оказался сидящим под раскидистым дубом в некотором отдалении от других членов отряда. Соседство ему составлял Гэндальф.       Закончив с едой, волшебник закурил свою любимую трубку и Бильбо, последовав его примеру, полез в карман за своей. Трубку он не нашёл, но нащупал жёлудь, подобранный у Беорна, и гладкий камень, нагретый теплом его тела. Достав находку, хоббит повертел её в руках, поражаясь разноцветным отблескам.       — Интересная вещица, — нарушил молчание Гэндальф, указывая трубкой на камень. — Можно?       — Конечно, — кивнул хоббит, протягивая волшебнику свой подарок.       — Мне знаком этот камень. Среди людей он известен как рудный цветок, а гномы называют его мурином*. Очень сильный минерал, полудрагоценный. Он помогает обрести гармонию с природой, увеличивает умственные способности, приносит удачу в любви. Где ты его нашёл?       — Мне его подарил Торин как благодарность за спасение.       — Это всё объясняет. Поздравляю, ты обзавёлся истинным другом среди гномов. И каким другом, — с хитрецой в голосе добавил волшебник, отдавая Бильбо его камень.       — Что ты имеешь в виду? Какая связь между камнем и дружбой?       — Гномы необычный народ, Бильбо. Их жизнь связана с горами, камнями. И подарки у них тоже необычные. Торин подарил тебя полудрагоценный минерал, что на языке гномов означает верную дружбу. Драгоценные камни дарят родственникам, а самый ценный, самый благородный металл заслуживают только возлюбленные подгорного народа.       — Какой металл?       — Мифрил, — коротко бросил волшебник.