Любить и ненавидеть

      Жители Шира на здоровье не жаловались: они редко болели и славились долгожительством. Прекрасный климат, ежедневный приятный труд, размеренная, сытная, мирная жизнь — чего ещё желать? Занимаясь домашним хозяйством, каждый хоббит постепенно приобретал поразительную выносливость. Удивительный народец, крепкий и стойкий.       Бильбо Бэггинс также обладал отменным здоровьем и славной выносливостью, будучи простым ширским фермером. Став Взломщиком, он перестал быть простым ширским фермером. На смену прекрасному климату пришли капризный ветер, своенравный дождь и неумолимый холод; ежедневный приятный труд оказался вытеснен ежедневным опасным путешествием; размеренность обернулась непредсказуемостью, сытность — голодом, мир — борьбой. Здоровье Взломщика ухудшилось, а выносливость подверглась испытанию. Последней каплей стала водная переправа от Лихолесья до Эсгарота.       Бильбо пришёл в себя от размеренного, но быстрого покачивания, вызывающего тошноту и головокружение. Подумав, что это соседские потешники раскачали гамак, где он любил прикорнуть в часы летнего зноя, мистер Бэггинс вяло отмахнулся. Не помогло.       — Брысь, обормоты, — недовольно буркнул он, открывая глаза. Увидел Бильбо не полуденное ясное небо, затенённое густой кроной деревьев, а непроглядную ночную тьму; не весёлые мордашки местной детворы, а серьёзное лицо Дубощита, освещённое блеклым светом факела. — Торин, будь добр, не раскачивай гамак. У меня голова кружится.       Ответа не последовало, качка продолжалась. Гном лишь бросил на хоббита быстрый взгляд и нахмурился. Ткань гамака сильнее сдавила тело, впиваясь в спину и ноги.       — Ох, напасть этакая, в этот раз, поди, хуже будет. Гэндальфа, как на беду, нет! Да и травы мои… Проклятье! — проворчал рядом старческий голос.       — Долго ещё? — мрачный тон Дубощита был под стать его невесёлому выражению лица.       — Пришли, Ваше Величество.       Бильбо и сам не понял, как внезапно оказался в большом доме с высокими потолками, где его, словно по волнам, неведомая сила понесла вверх, затем направо и прямо. Он, как зачарованный, смотрел по сторонам и не мог уразуметь, куда попал. Залетев в комнату, хоббит осторожно приземлился на мягкую кровать, похожую на его милое сердцу ложе в Бэг-Энде, но значительно шире и длиннее.       — Может, позвать служанку?       Над мистером Бэггинсом чудесным образом возникли две головы: Торина и смутно знакомого пожилого гнома. Изучающий, бегающий по лицу и телу взгляд последнего Бильбо нашёл неприятным, недовольно вздохнув. Как по волшебству, седовласый старец лопнул на множество мыльных пузырей, что разлетелись по всей комнате.       — Не нужно, лучше найди толкового травника. Пусть он принесёт всё, что есть от горячки. Ступай, да живее.       Пристальный взгляд Торина не мешал совершенно, но хоббиту до жути хотелось вновь увидеть разноцветные шарики, потому он набрал в лёгкие как можно больше воздуха и резко выдохнул на Дубощита. Тот лишь поморщился, став мрачнее прежнего. Меж его бровей залегла морщина. Бильбо впился в неё взглядом, прикидывая, насколько она глубока.       — Оин, что с ним происходит?       — Бредит. Оно и не удивительно, потрогай его лоб. Горячка. В холодной воде, осенью, ещё и больше суток. Любому гному пришлось бы туго, а уж полурослику и вовсе беда. Я хотел сказать, что его болезнь... простуда — вполне закономерна, но не смертельна, конечно. Торин, я его поставлю на ноги, клянусь Махалом.       Ко лбу Бильбо прижалась прохладная рука Торина. Широкая ладонь задержалась на челе, медленно прошлась по волосам, а затем исчезла.       — Mothram*, — прорычал Дубощит, зажмуриваясь. Складка меж бровей углубилась.       Рука Бильбо неуверенно потянулась к гному, робко коснувшись лица. Торин вздрогнул и распахнул глаза, удивлённо уставившись на Бильбо, но того это не остановило. Кончиками пальцев он невесомо погладил борозду, отчётливо выступающую между бровями, а затем слегка надавил на неё. Когда морщина, словно сдавшись перед натиском, разгладилась, мистер Бэггинс довольно улыбнулся и с азартом принялся изучать лицо гнома.       Сначала проехался по гладкому лбу, после чего зарылся в волосы, рассматривая свои пальцы, забавно оплетённые черными прядями. Затем мягкие подушечки коснулись шёлковых бровей, взъерошив их и тут же пригладив. А после мистер Бэггинс удостоил особого внимания правый глаз гнома, поглаживая веко и потирая густой ряд ресниц. Через несколько мгновений он рассеянно проехался по большому носу, тонким губам и, наконец, густой бороде.       «Почему у Торина такие длинные волосы? У меня короткие, а я ведь не стригся уже... Сколько? В Шире такие только женщины носят», — подумал мистер Бэггинс, разглядывая длинную косицу, покоящуюся на его ладони.       — Я и не знал, что ты женщина. Нет, не подумай, красивая женщина! И борода тебя совершенно не портит, — морщинка на лбу гнома вернулась на свое место.       Дубощит лопнул. На тысячу пузырей, маленьких и больших, белых и черных, весёлых и злых. Шарики разлетелись, красиво кружась, но удовольствия от красочного зрелища Бильбо почему-то не получил.       — Оин, сделай уже что-нибудь, — разом загудели все пузыри, разнося по комнате раздражение.       С громким хлопком закрылась дверь, рядом кто-то тихо засмеялся, а после устало вздохнул.       — Да что же я без своих трав сделаю-то? Ладно, посмотрим, что есть у местных.       Следующие несколько дней длились, словно миг и словно вечность. Разум Бильбо густым, всеобъемлющим туманом окутал сон, который порой уплотнялся, погружая сознание в странствие сновидениями, а порой утончался, позволяя выплыть из заманчивого моря фантазий на зыбкий берег яви. Зачастую мистер Бэггинс не различал действительность и иллюзию, потому всё происходящее смешалось в один ком, что покатился лабиринтами рассудка.       Бильбо грезился милый сердцу Бэг-Энд. Любимое кресло, ароматный чай, вкусный пирог. Хоббит беззаботно наслаждался замечательным летним вечером, прикрыв глаза. Вдруг раздался громкий стук в дверь.       На пороге стоял Дрого — родственник по линии отца. Визитёр пробормотал несколько поздравительных слов, закончив краткую речь громким возгласом: «Поздравляю с днём рождения!». Бильбо пригласил нежданного гостя в нору. За Дрого Бэггинсом шла его жена — Примула Брендибак, а за ней Хилдигрим Тук, Поско Бэггинс, Торин Дубощит, Рудигар Болджер...       Гости прибывали и прибывали, Бильбо перестал различать их лица в нескончаемом потоке, которому, казалось, нет конца. В его норе собрались родственники, друзья, соседи и знакомые.       — Мой день рождения сегодня? Как они все поместятся? Что же им дарить? А чем угощать?       Мистер Бэггинс кинулся к запасам еды. Он был вынужден курсировать от кладовой до гостиной, радуя гостей всевозможными яствами; от гостиной до кладовой, звеня опорожненной посудой. И заново. И вновь. Гости, словно единый прожорливый организм, вмиг пожирали все принесённые угощения, требуя добавки.       — Ещё! Жар не спадает. Ещё! Да, пожалуй, это подойдёт. Ещё!, — слились сотни голосов в один.       — Ещё, ещё, ещё, — отчаянно шептал хоббит, с ужасом рассматривая пустые полки. — Ещё, ещё, ещё, — бормотал он, пока не почувствовал во рту горечь.       — Ещё! Во-о-о-от, теперь спадёт температура. Ещё! Бредить и метаться, глядишь, перестанет. Ещё! — Толпа не унималась, яростно надвигаясь на хозяина Бэг-Энда.       Входная дверь внезапно распахнулась, явив бурую от гнева Лобелию Саквиль-Бэггинс. В резко установившейся тишине глубокий вдох хоббитянки, словно перед длинной речью, показался оглушающим. Но Лобелия не разразилась недовольной тирадой, продолжая вбирать воздух, отчего тело вздулось и увеличилось. Она вытягивалась, полнела и покрывалась алой чешуёй до тех пор, пока перед притихшими гостями и Бильбо предстала уже не Лобелия Саквиль-Бэггинс, а громадный красный дракон.       — Я здесь хозяйка, а не ты, жалкий трус, — заревело чудище голосом ненавистной родственницы. — Мой муж имеет все права на Бэг-Энд. — Из-за необъятного бордового хвоста опасливо выглянула голова Ото, активно кивая. — Мои зубы — клинки, хвост — молния, дыхание — смерть! — взревела дракониха. В её чреве зарождался огонь.       — Бильбо… Бильбо, не дай ей захватить Эребор!, — закричал выбравшийся из толпы Торин, сжимая руки хоббита в своих. Правая рука словно пылала, а левой он чувствовал приятную прохладу и более крепкое давление.       — Торин, — левая рука оказалась стиснутой почти до боли, — я же Взломщик, как мне остановить дракона? Она разнесёт весь Бэг-Энд!       Кто-то из толпы горестно вздохнул и тихо застонал.       — Я в тебя верю. Очнись. Я люблю тебя. — Дубощит ласково улыбнулся и коснулся губами лба Бильбо. По волосам прошёлся лёгкий ветерок, встряхнув пряди.       — Я — пламя. Я — ураган. Я — смерть! — Лобелия расправила крылья, из её пасти вырывались оранжевые языки пламени.       — Торин, ты нужен на совете. Иди, я побуду с Бильбо, позову Оина, если потребуется, — сказал кто-то из гостей. Кинув на мистера Бэггинса последний взгляд, Торин растворился среди безликих лиц родственников, друзей, соседей и знакомых. Левая рука стала такой же горячей, как и правая.       Жутко осклабившись, дракониха обдала Бильбо потоком огня. Мистер Бэггинс загорелся. А с ним и Бэг-Энд, и Дрого, и Примула, и Хилдигрим, и Поско… и все остальные.       Настала чернота. Равнодушная. Всепожирающая. И безликая. Бильбо ничего не видел, не слышал, не чувствовал. Ему казалось, что его и не существует.       Но он существовал. В сгустке едва теплящейся золы, оставшейся от тела хоббита, жила душа. Её подхватил ветер и унёс.       Пепел, вобравший сознание мистера Бэггинса, долго парил в воздухе. Пролетал над густыми лесами, глубокими озёрами, высокими горами, обширными лугами и ухоженными садами, а затем очутился в маленькой темной комнате, освещённой лишь одним факелом.       Распылившись на мириады неспешно кружащих крупиц, Бильбо разом охватил помещение, чувствуя малейшее колебание. Его переполняло странное чувство: он знал, где находиться и знал, что произойдёт. Он уже здесь был.       Черноволосый эльф. Светловолосый эльф. Поцелуй. Ещё один. И ещё.       Это было прошлым. Оно не удивляло, не возбуждало, не интересовало. Не вызывало никаких чувств. Частицы медленно парили, ощупывая пространство.       — Ори, лучше? Понятно. Иди, я посижу с ним, — загудел воздух. Бильбо успел лишь подумать, что такого в том, истинном прошлом не слышал, прежде чем происходящее съехало со знакомого пути.       Черноволосый эльф повернул голову чуть в бок. Черноволосым эльфом оказался черноволосый гном. Торин Дубощит.       Воздух в комнате забурлил, загудел, зашипел, словно гигантский чан затанцевал на огне. Частицы золы заколыхались в неистовом вихре, яростно кружа вокруг любовников, создавая плотную воронку.       Эльф притянул гнома к своей шее. Черные волосы смешались со светлыми. Мрак поглотил свет.       Помещение вспыхнуло багряным заревом, Бильбо бросило в жар. Воздух исчез, стало нечем дышать. Кто-то хрипел, задыхаясь. Видение потеряло чёткость, всколыхнулось, словно толща воды. Крупицы хаотично метались по комнате. Вверх-вниз, влево-вправо.       — Бильбо, ты меня слышишь? Позовите Оина! Бильбо хуже!       К счастью, мистер Бэггинс смог сделать вдох. Он издал стон облегчения и открыл глаза. Увидел он склонённого над собой Торина.       — Бильбо... Наконец-то. Ты слышишь меня? Ты...       Дубощит выглядел одновременно и обеспокоенным, и приятно удивлённым. Его взгляд метался по хоббиту: глаза, лоб, рука, волосы и вновь глаза; губы то внезапно приоткрывались, будто он хотел что-то сказать, то плотно смыкались. Вдруг он решительно схватил правую кисть Бильбо и сжал её двумя руками.       — Ты... Да ты весь горишь! — Гном взволнованно уставился на мистера Бэггинса, затем отпустил его ладонь и кинулся к двери. — Оин!       На Бильбо навалилась слабость: он не мог ни шелохнуться, ни слова сказать. Устало прикрыл глаза, а открыв — увидел Торина.       Дубощит на это раз выглядел возбуждённым и довольным. Он блаженно щурился, а на его губах играла лёгкая томная улыбка. Бильбо отчего-то смотрел на него снизу-вверх, а потом и вовсе обнаружил себя за вылизыванием его шеи.       Он внутренне возмутился и хотел отвести голову, отстраниться, но не смог. Тело не слушалось, напротив, оторвавшись от шеи, он спустился ниже, неспешно выцеловывая ключицы и яремную впадину.       Рвано вздохнув, Торин широко распахнул серо-голубые глаза, в которых плескалось что-то совершенно безумное и завораживающее. С хищной улыбкой он навалился на хоббита, прижав того к чему-то твёрдому и неудобному.       Бильбо закрыл глаза. Несмотря на голос разума, вопящий о том, что происходящее — неправильно и неприлично, он получал истинное удовольствие. Чувствуя жадные поцелуи и страстные поглаживания, спускающиеся ниже живота, мистер Бэггинс ощущал во всем теле жар и возбуждение. Он желал схватить гнома за волосы и притянуть к губам, шее, груди, а затем ниже и ещё ниже.       — То-о-о-орин, — простонал, распахнув глаза.       — Бильбо, я здесь. Сейчас тебе станет лучше. Сейчас. Оин, сделай уже что-нибудь, наконец! — На лице Дубощита не было и намёка на пылкость и страстность, лишь волнение. Он ласково улыбался, сжимая руку мистера Бэггинса в своих.       А затем он исчез, и кисть Бильбо безжизненно упала. Над хоббитом возникло другое лицо, старческое и строгое.       — На вот, выпей, дружок. Очнулся и хорошо. А жар я тебе мигом сниму. Проснёшься — будешь здоровёхонек. Ох, напугал ты... некоторых. — Пожилой гном поднёс ко рту хоббита кружку с приятно пахнущим варевом, которое на пробу отказалось противно тёплым и невыносимо горьким.       Прежде, чем провалиться в долгий сон, Бильбо внимательно разглядывал напряжённую спину и длинные черные волосы гнома, уставившегося в окно.       На следующий день мистеру Бэггинсу стало значительно лучше. Температура спала, вернулась чёткость сознания, слабость отступила, появился аппетит.       — Ох! Очнулся! Нужно же всех позвать! — Миловидная девушка, обнаружив, что Бильбо проснулся, громко всплеснула руками.       — Не нужно никого звать... Постойте. — Но она, не слушая возражений, выбежала за дверь.       Оставшись наедине, хоббит осмотрелся. Он находился в небольшой спальне с высокими потолками и огромным, плотно зашторенным окном. Значительную часть комнаты занимала кровать, где могли свободно разместиться пять полуросликов, но лежал один лишь Бильбо, и несколько громоздких кресел, больших даже для такого плотного гнома как Бомбур.       По правую сторону от кровати, возле двери, стоял массивный стол, заваленный всякой всячиной. Глиняная кружка, пучки высушенных трав, разноцветные ленты, нож, засушенные ягоды, книги, разделочная деревянная доска и несчётное количество бутылочек разных размеров. На краю стола лежал кинжал Жало, что навёл на мысль о перстне.       Спохватившись, мистер Бэггинс отбросил край одеяла и запустил руку в карман брюк. К его облегчению, перстень оказался на месте, а с ним жёлудь и подарок Торина — рудный цветок.       — В знак благодарности и дружбы, — прошептал Бильбо, разглядывая разноцветный минерал. Услышав за дверью быстрые шаги, он поспешно вернул камень в карман и укрылся одеялом.       — Бильбо, я же говорил, что станет лучше! Во-о-от, Торин, я сказал, что поставлю твоего... нашего Взломщика на ноги — и поставил! Поставил, а? — с хитрецой в голосе спросил вошедший Оин, переводя лукавый взгляд с мистера Бэггинса на подоспевшего Дубощита.       — Поставил, поставил, — тихо пробормотал гном. Он обвёл комнату рассеянным взглядом, будто ища что-то, а затем уставился на Бильбо. Встретив ответный взгляд, Торин дёрнулся и прикрыл глаза, словно хоббит не посмотрел на него, а больно уколол. Отвернувшись, Дубощит осмотрелся и упал в огромное кресло, уставившись в зашторенное окно.       — Н-да, — прокомментировал Оин действия узбада с загадочной улыбкой, а затем повернулся к больному. — Мы на верном пути, ещё пару деньков и будешь со смехом вспоминать, как валялся тут в бреду. А пока поесть надо бы. И не только мне. — Лекарь выглянул за дверь и окликнул кого-то.       В комнату бесшумно впорхнула всё та же девушка, раскрасневшаяся и радостная. Она громко ахнула и кинулась к окну, раздвигая плотную ткань штор.       — Голубушка, накормить бы надобно... — обратился к служанке Оин. Бильбо перестал его слушать, ведь его вниманием всецело завладел Торин.       Гном по-прежнему смотрел в сторону окна. Освещённое лучами утреннего солнца, его лицо было прекрасно видно в профиль. Внимательный взгляд Бильбо отметил бледность гнома, тёмные круги под глазами и уставший, измотанный вид.       — Хорошо, неси суп, — Оин отпустил прислужницу, а за ней, помявшись, ушёл и сам.       — Торин.       Дубощит резко поднял голову, словно пробудился ото сна. Он встал, огляделся и подошёл к кровати.       — Мистер Бэггинс, — начал, но заметив, что подобное обращение вызвало удивление, резко умолк, потеряв дар речи. — Простите... Прости. Бильбо. — Имя было произнесено так, словно это стоило огромных усилий. — Бильбо, я рад, что вы... ты пришёл в себя. Потерять хорошего взломщика… и отменного друга, конечно, было бы для меня… для всех нас великим горем. Я рад. Надеюсь, ты поправишься и в ближайшее время присоединишься к совету. Я рад. Очень. Я... мне пора идти. — За время своей речи гном ни разу не посмотрел мистеру Бэггинсу в глаза, суетливо бегая взглядом по комнате.       — Торин, — Бильбо схватил Дубощита за руку, пока тот не ушёл. — Спасибо. — Он искал взгляда визави, но тот уже отвернулся.       — Мне пора идти. Пора, — рассеянно бросил Торин, а затем ушёл.       Бильбо сочувственно решил, что на гнома повлияла усталость, постоянное напряжение и близость Горы. Мистер Бэггинс окончательно убедился в своём мнении, когда увидел, что из окна его комнаты открывался вид на величественную в своей мрачности Одинокую Гору.       Но почему после разговора с Торином у него пропал аппетит и весь мир стал не мил, Бильбо не знал. По всей видимости, и тут виновата Гора.       Через пару дней здоровье штатного Взломщика окончательно поправилось, он смог наконец выйти из отведённой ему комнаты. Бильбо восхищённо рассматривал громадный двухэтажный дом, щедро выделенный властями города для отряда Дубощита. Вскоре он понял — благосклонность властей происходила от восторженности жителей, а также: первых такое положение дел не устраивало, но они были бессильны перед натиском толпы.       Благодаря народным массам гномы и хоббит оказались обласканы вниманием. В их распоряжении находились корабли и лодочники, служанки и кулинары, уважение и любовь. Едва завидев окрепшего мистера Бэггинса, вышедшего на прогулку, зеваки принялись радостно шуметь, довольно хлопать в ладоши и счастливо петь. О погибели «подлого узурпатора», благодатном правлении «истинного потомка Дурина» и широкой «реке богатства и изобилия».       «Благосклонность» властей дошла до того, что гномов приглашали на совет, устраиваемый Правителем. Торин и Балин принимали приглашения. Когда Бильбо встал на ноги, пригласили и его.       Совет представлял собой ежедневные собрания дюжины советников и сановников Эсгарота под предводительством Правителя. Зачастую, по всей видимости, обсуждали насущные вопросы, однако, с прибытием нежданных гостей, они стали самым насущным вопросом.       Бильбо совет пришёлся не по душе. Он откровенно не знал, зачем его звали, но упорно приходил. Ежедневно несколько вечерних часов он сидел в большом зале за длинным столом на высоком стуле и слушал непрекращающийся спор между наигранно-радушным Правителем и сдержанно-раздражённым Торином. Это громко именовалось «Вопросом о продовольственно-транспортной поддержке Эсгаротом отряда Дубощита». На деле Правитель старался выделить как можно меньше, а Торин — получить больше. Советники-сановники, естественно, принимали сторону своего начальства, а Балин — узбада. Бильбо никак не влиял на ход обсуждений, ни словом, ни делом, ни жестом, но был всецело за предводителя гномов, внимательно следя за каждым его движением.       В последнее время мистер Бэггинс неустанно думал о Дубощите. Причиной тому было странное поведение последнего. Он избегал прямого взгляда, заговаривал редко и только по делу, неизменно ссылался на занятость. На фоне возросшего уважения гномов, которые пили за здоровье своего спасителя, всячески приободряли и дружески хлопали по плечу, поведение Торина казалось более чем необычным.       Бильбо многое списывал на близость Одинокой Горы, но видя в своём друге столь поражающие изменения, он не мог оставаться равнодушным. «Нужно поговорить», — решил он, но осуществить задуманное оказалось сложно, ведь гном действительно его избегал. Поняв это, мистер Бэггинс с пущей решимостью захотел откровенного разговора.       — Я не согласен, мистер Дубощит, — медленно произнёс Правитель, делая особое ударение на обращении. Казалось, он получал удовольствие, когда обращался к Торину не «Ваше Величество» по примеру жителей Эсгарота, а «мистер Дубощит». Бильбо это забавляло, ведь и его не так давно именовали мистером Взломщиком, а Торин кривился. — Мы не можем выделить вам людей. В Эсгароте каждый человек на счёту.       Советники-сановники одобрительно загудели. По залу нестройным тихим эхом пронеслось: «Не можем, не можем, на счёту, на счёту».       — Нам требуется лишь дюжина людей, способных доставить пони окольными путями. Не думаю, что экономика Озёрного города пострадает из-за недельного отсутствия отряда рабочих. Когда мы одолеем Смауга, жители Эсгарота получат вознаграждение за оказанные услуги, — Торин говорил громко и властно, Правитель не выдержал его прямого взгляда, принявшись рассматривать свои сложенные на столе руки.       — Если одолеете, — буркнул бургомистр. Было ли так задумано или нет, но фразу услышали все, даже Бильбо, сидевший на противоположном конце стола.       — На сегодня совет законен, — огласил зал бодрый голос письмоводителя. — Прошу всех завтра в это же время.       Разом раздались нестройные звуки отодвигаемых стульев, шарканья ног, тихое бормотание. Бильбо подумал, что разговор с Дубощитом должен состояться немедленно. Но не успел он встать, как оказалось, что гном из зала уже ушёл.       «Не мог же он далеко умчаться. Найдётся», — рассудил мистер Бэггинс. Торин нашёлся в коридоре дома бургомистра.       — Всё хорошо, Балин.       Гномы обменялись многозначительными взглядами: настойчивый Балина схлестнулся с печальным Торина. Дубощит не выдержал первым. Отвернувшись, он заметил подоспевшего мистера Бэггинса.       — Есть разговор. Срочный, — было в его тоне нечто такое, что заставило Балина покачать головой и уйти, а Торина — нехотя кивнуть.       — Я слушаю. О чем пойдёт речь?       — О тебе. В последнее время ты изменился, сильно изменился. Стал рассеянным, взволнованным, раздражительным. И я знаю почему.       — Знаешь? — выражение лица Дубощита на мгновения стало удивлённым, а затем усталым и обречённым.       — Да, знаю. И более того: я разделяю твои чувства, — мистер Бэггинс уверенно кивнул, словно не замечая, что визави уставился на него во все глаза.       Повисла тишина. Бильбо смотрел куда-то в сторону, а Торин — на Бильбо.       — Я тоже... Меня тоже пугает вид Одинокой. Ты... Я понимаю тебя. Гора так близко, а в ней... Возможно, в ней дракон и нужно его одолеть. Но ты одолеешь, Торин. Мы одолеем. Я... наверное, я одолею, — с жаром произнёс Бильбо, хватая гнома за руки и крепко сжимая, как будто пытался передать ему частичку своей уверенности.       — Бильбо, если ты боишься, ты можешь не идти, — Дубощит выглядел отчего-то разочарованным, мистер Бэггинс подумал, что это чувство было направлено против его малодушных речей.       — Торин, я не боюсь, но неизвестность... она... Я пойду! Конечно, пойду. Тебе нужен взломщик, а ты... Хорошо, но ответь на один вопрос: почему ты избегаешь меня? Не отрицай. Ты ведёшь себя странно, и если не Гора всему виной, то что?       — Бильбо, рассуди сам: мы почти у цели, но вынуждены ежедневно торговаться за каждый моток верёвки. Я хочу двигаться вперёд, а не стоять на месте. Прошу прощения, если порой я груб или невнимателен, но на мне вся ответственность за нашу кампанию, а это ноша не из лёгких.       — Ты прав, прости. Я... Да, ты прав. Я пойду, — пробормотал Бильбо, не придав значения тому, что Дубощит за время своей речи ни разу не посмотрел ему в глаза.       «Ох, дурак. У Торина столько дел и забот, а я... Всё о себе думаю, а у других... Ведёт он себя не так, а как бы я себя вёл на его месте? Уж точно не панькался со всякими полуросликами. Торин занят просто. А я ему мешаю. Ох, дурак».       Через пару дней все вопросы были согласованы, последние приготовления выполнены, отряд двинулся вперёд.