Любить и ненавидеть

      Жизнь Бильбо Бэггинса представлялась ясным июньским небом лишь при поверхностном рассмотрении. В действительности лазурный небосвод бытия пятнали различные неприятности и беды. Белый крошечный барашек — пропавший куст любимых роз, изъеденный садовыми вредителями. Серебристо-серое небольшое облако — неурожайный год, переполошивший весь Шир баснословными ценами на продовольствие. Ливневая гигантская туча — смерть родителей, ставшая переломным моментом в судьбе Бильбо.       Жизнь ширского сквайра, почитаемого мистера Бэггинса пестрила проблемами. Жизнь штатного взломщика, незаменимого вора отряда Дубощита из проблем состояла.       Если бы Бильбо вздумалось вспомнить все пройдённые невзгоды, он бы сбился со счёта. Но подобные мысли не приходили в его голову. Он думал не о прошлых трудностях, а о будущих. Поднебесье жизни заволокли огромные ураганные облака.       Правитель Эсгарота и его советники, сверкая натянутыми улыбками, желали удачного пути. Жители города, сверкая полными надежды на золотые реки глазами, воодушевлённо пели. Отряд провожали пышно. Но Бильбо видел в этом лишь торжественный пир обречённых на смерть. Откорм перед убоем.       Три больших корабля, груженные всем необходимым, уверенно пересекали озеро. Мистер Бэггинс рассматривал водную гладь. Его самого рассматривал измождённый, опечаленный полурослик. Отросшие спутанные волосы, бледное лицо, тоскливые глаза, обведённые чёрно-фиолетовыми кругами, одежда с чужого плеча. Бильбо смотрел на него с жалостью. Незнакомец отвечал той же монетой.       На берегу отряд ждали люди, добравшиеся окольными путями. Эсгаротцы не остались дольше необходимого, они ускакали, едва успев передать пони. Бильбо посмотрел им вслед, а затем перевёл взгляд на Гору. Она стала ближе, выше, больше. Страшнее.       Ночь предсказуемо оказалось холодной. По молчаливому единодушному согласию костёр решили не разводить, чтобы не привлечь лишнего внимания. Того-кто-возможно-всё-ещё-жил-в-Горе. Не спалось. Коварная фантазия в тандеме с мнительным страхом меняли в сознании заунывный вой ветра на злорадное шипение дракона. Который-возможно-всё-ещё-жил-в-Горе.       В предрассветных сумерках мистер Бэггинс в очередной раз перевернулся, печально вздохнул и, отчаявшись заснуть, открыл уставшие воспалённые глаза. Напротив Бильбо, на расстоянии вытянутой руки, лежал Торин и смотрел на него. Глаза гнома светились, словно оранжевые всполохи костра.       Взглянув ему в глаза, хоббит пропал. Сгорел в пламени геенны. Упал в огненное ущелье. Утонул в потоке магмы.       Всё замерло. Бильбо не дышал, не моргал, и сердце его, казалось, не билось. Взгляд Торина околдовывал. Жёлто-оранжевые радужки и узкие щёлочки вертикальных зрачков не могли принадлежать гному.       Дубощит закрыл глаза, а когда открыл — видение исчезло. Его глаза больше не излучали золотистый свет. Несмотря на то, что в скудных лучах предрассветного ноябрьского утра Бильбо почти ничего не видел, он знал, что зрачки гнома вновь круглые, а радужка — серо-голубая.       — Всё хорошо? — спросил Торин с лёгким волнением. В остальном его голос звучал спокойно, в нём не было и намёка на то, что произошло мгновение назад.       — Да-а-а, плохой сон, — Бильбо натянуто улыбнулся, — я пойду, схожу... мне нужно, — он махнул рукой за груду камней, где гномы справляли малую нужду. Торин кивнул и отвернулся, а мистер Бэггинс проворно вскочил и ушёл.       Скрывшись из виду, он сделал глубокий вдох, затем плавно выдохнул и оперся рукой о громадный валун. Помассировал свободной ладонью уставшие глаза.       «Просто марево. Видение. Химера. Явление. Что угодно... Я устал, голоден, не спал уже больше суток... И Гора так близко, а в ней, возможно, дракон. Мне показалось, с Торином всё в порядке», — успокаивал себя мистер Бэггинс.       Постепенно гном завладел мыслями хоббита. Ни Гора, ни дракон, ни Бэг-Энд не беспокоили Бильбо так, как Торин.       Утром отряд возобновил путь на северо-запад. Несмотря на то, что каждый шаг приближал к Эребору, гномы не радовались. Напротив, на их задумчивых лицах не было места улыбке, они не смеялись, не пели, перебрасывались лишь редкими фразами. Хмуро осматривали местность.       Осматривать, по сути, было нечего. Редкая жухлая трава устилала всё видимое глазу пространство. Её однообразие разбавляли одинокие почерневшие пни и груды камней.       — Раньше здесь всё было зелёным, — заговорил Балин. Они вместе с Бильбо вели тяжело груженных пони, замыкая отряд. — Деревья, кущи, цветы — отрада для глаз, — на его губах засверкала грустная улыбка, — а сейчас... пни и камни. Пустошь Смауга. — Бильбо не ответил. Этого и не требовалось.       Хоббит осмотрелся и обнаружил, что на него пристально смотрит Торин. Заметив ответный взгляд, гном отвернулся. За утро они несколько раз встречались глазами, и Дубощит неизменно первым отводил взгляд, словно не хотел, чтобы его внимание обнаружили. Бильбо не понимал, что это значит, но очень хотел выяснить.       Зачастую отряд не делал продолжительные привалы среди дня, ограничиваясь несколькими десятками минут, достаточными для восстановления сил. Приблизившись к восточному склону южного ответвления Горы, возникла необходимость длительного привала.       — Прежде, чем идти на запад в поисках двери, — Балин говорил тихо, но слышали его все, — следует, в целях осторожности, исследовать южную сторону. Предлагаю выслать разведчиков. Думаю, что нужен кто-то знающий местность. Это я.       — Кто-то смелый. Это я, — Кили сделал шаг вперёд, сверкая белозубой улыбкой.       — И кто-то любопытный. Это я. — Неожиданно для всех и себя, Бильбо захотел осмотреть другую сторону Горы. Выбирая между волнительным ожиданием среди напряжённых гномов и ответственной вылазкой в компании повеселевшего Кили и доброго Балина, он предпочёл второе. Возобладала туковская кровь.       — Нет, — голос Торина был негромким, но властным. — Пойдут: Балин, Кили и Фили. Все остальные, — он выразительно посмотрел на Бильбо, — останутся на этом месте. — Дубощит обвёл всех тяжёлым взглядом, после чего развернулся и ушёл.       Гномы разошлись по временному лагерю, поглядывая на растерянного мистера Бэггинса. Некоторые смотрели сочувственно, но во взглядах большинства сквозило некое одобрение, которое хоббит не мог понять.       — Не расстраивайся, Торин решил так из лучших побуждений. — Бофур одарил его доброй улыбкой и увесистым хлопком по спине. В его глазах читалось то же одобрение, что и у других.       — Подождите! Стойте, — Бильбо замахал руками, останавливая собирающихся к вылазке разведчиков, — не уходите пока. Я поговорю с Торином.       — Бильбо, я не думаю, что... — начал Фили, но Бильбо не дал ему договорить.       — Пять минут. Дайте мне всего пять минут. Я всё решу. Он, видимо, не так меня понял.       — Хорошо, мы будем ждать тебя здесь. — Гномы не выглядели убеждёнными в успех переговоров, но они согласились подождать, и этого Бильбо было достаточно.       Пока хоббит разговаривал с Балином, Кили и Фили, гномы времени зря не теряли — почти все трапезничали, получив небольшую порцию продовольствия у Бомбура. Все, кроме Торина, что сидел на камне в отдалении от других. Даже издалека гном выглядел не особо приветливо. Но плохое настроение Дубощита не могло рассеять решимость Бильбо.       — Торин, есть разговор. — Рядом с гномом находился ещё один камень, но Бильбо не хотел садиться, здраво рассудив, что, возвышаясь над сидящим собеседником, он будет занимать более выгодную позицию.       — Я занят. — Недовольный голос, как и сумрачный взгляд, не предвещали ничего хорошего. На коленях Торина лежала раскрытая карта.       — Это очень важный разговор. — Бильбо сделал шаг вперёд, отчего его тень легла на карту. — Почему я не могу пойти с разведчиками?       — Потому что так сказал я, предводитель отряда. Вам этого недостаточно, мистер Вор? — Мистер Бэггинс проглотил обидный намёк на его статус в отряде. — В любом случае, разговор не имеет смысла: Балин с племянниками уже ушли.       — Я попросил их подождать. — Брови гнома нахмурились, он собирался выказать своё недовольство, но хоббит остановил его: — Сначала ответь на вопрос. Почему я не могу пойти с ними?       — Это опасная вылазка, тебе там не место.       — Разве я не доказал, что не так прост, как кажусь? Разве не спас я вас из плена эльфов? Ты всё ещё мне не доверяешь? — Бильбо чувствовал себя так, будто в его спину воткнули кинжал, провернули несколько раз и мерзко хихикнули. Одна мысль о том, что Торин в нём сомневается, причиняла боль.       — Я тебе доверяю.       — Тогда я могу идти с ними?       — Нет.       — Торин, ты... Я тебя не понимаю. — Пару мгновений Бильбо пребывал в рассеянности, но затем начал злиться, что случалось с ним крайне редко. — Я не собираюсь подчиняться ничьим капризам, именно таковыми я считаю приказы, не подкреплённым и каплей здравого смысла. Ничьим: будь то правитель эльфов или Король-под-Горой. Я буду делать то, что считаю нужным. А нужным я, как взломщик и вор отряда Дубощита, считаю разведать южную сторону Горы. Кажется, это не противоречит моим обязанностям, согласно контракту. Так или иначе, я докажу тебе и всем сомневающимся, что не являюсь «изнеженным полуросликом», если всё то, что я делал раньше, так быстро забылось.       — Бильбо, ты всё не так понял...       — Мистер Бэггинс, если вас не затруднит.       — Значит, мистер Бэггинс, — голос гнома неуловимо поменялся: стал тихим и опасным. Он встал, оказавшись в футе от хоббита. Казалось, что он грозно нависает над Бильбо, который, в свою очередь, ничуть не смутился, а лишь поднял голову вверх, смело встречая сердитый взгляд Торина. — Делайте, мистер Бэггинс, что хотите. Я вам теперь, мистер Бэггинс, и слова не скажу. А если на вас, мистер Бэггинс, упадёт кусок скалы и раздавит вашу бестолковую тушу, то виноваты в этом будете лишь вы. Или если вас, мистер Бэггинс, испепелит дракон, то в последние мгновения своей жизни думайте о том, что вас предупреждали, но вы, мистер Бэггинс, оказались упрямцем, каких ещё поискать.       — Меня, мистер Дубощит, при любом раскладе испепелит дракон. Но благодарю за предостережения, я обязательно вспомню ваши слова перед смертью, — Бильбо, едва сдерживаясь от резких слов, преувеличенно почтительно поклонился, круто развернулся и направился к лагерю гномов.       — Упрямый, деспотичный, толстокожий самодур, — про себя бормотал мистер Бэггинс всё то, что хотел сказать Торину в лицо. — Я ради него... а он в меня не верит. Я докажу тебе, Торин Дубощит, что хоббиты ничем не хуже гномов. Во многом даже лучше. Благороднее, добрее, дружелюбнее... — Он бы и дальше поносил Торина на все лады, если бы смотрел вперёд, а не вниз, отчего врезался в Двалина.       — Эй, полегче, торопыга, — весело хохотнул гном, но мгновенно оборвал смех, увидев мрачное выражение лица Бильбо. — Что, не пустил тебя узбад? Он такой... Но ты не переживай, он ведь не со зла, а из лучших побуждений. Поверь, я знаю, что говорю. — Он мягко улыбнулся, отчего его лицо приобрело чуть менее опасное и грозное выражение, чем обычно.       В глазах Двалина Бильбо увидел одобрение, которое заметили и у других гномов. Внезапно для мистера Бэггинса всё стало на свои места: не только Торин сомневается в нем, но и другие. «Вот что значат их улыбки и взгляды! Они не только поддерживают недоверие Торина, но и разделяют его. Смотрят на меня и думают, что я балласт отряда!»       Двалин хотел дружелюбно хлопнуть Бильбо по плечу, но тот извернулся озлобленным ужом.       — Я знаю, что вы все мне не доверяете. И не верите в меня. Так знайте же: я докажу, что вы ошибаетесь! И когда меня сожрёт дракон, надеюсь, что вы хоть на мгновение вспомните глупого, обременительного, ни на что не годного полурослика-неумёху. — Небольшое выступление было произнесено достаточно громко, чтобы его услышали все без исключения.       Гномы выглядели озадаченными. Бильбо на пару мгновений затопил стыд и раскаяние за резкие слова, но очень быстро он убедил себя в том, что они справедливы, а потому стыд должен испытывать вовсе не он. Он мотнул головой и направился к Балину, Кили и Фили, которые тоже слышали его речь.       — Благодарю за терпение. Я поговорил с Торином, он больше не возражает. Напротив, отправил меня куда подальше. — От Бильбо веяло такой мощной решимостью вперемешку со злостью, что никто из группы разведчиков и слова не сказал поперёк. Они молча собрались и молча вышли к южному ответвлению Горы.       Если бы Бильбо не поглотили невесёлые мысли, злыми оводами жужжащие в его голове, он бы понял, что вылазка оказалась не столь приятной альтернативой ожиданию в лагере, как он думал. Шли молчаливой цепочкой, осторожно пробираясь вперёд под унылыми серыми скалами.       Почти через час они вышли к скалистому берегу реки, что бежала из Горы, делая большую петлю в долине, и впадала в озеро.       Долина представляла собой огромную сумрачную руину. Полуразрушенные каменные дома, муры и башни смотрели на непрошеных соглядатаев пустыми темными глазницами, словно окоченевшие трупы животных, что не успели разложиться под действием безразличного и неумолимого палача — времени.       — Это город Дейл, — сказал Балин, его глаза увлажнились.       На Бильбо вид опустошённого города произвёл сильное впечатление, хоть он и слышал о нём всего пару раз. Кили и Фили, что также никогда не видели его былого могущества, но заочно знали о нём с младых ногтей, выглядели так, словно повзрослели вмиг на несколько десятков лет.       — Раньше Дейл был одним из величайших и прекраснейших городов людей. Вместе Дейл и Эребор представляли собой огромную мощь, но потом прилетел Смауг и уничтожил как Дейл, так и... Нам нужно идти дальше.       Вскоре, оставив позади долину, небольшой отряд обогнул южное ответвление Горы. Помня о своей опасной миссии, требующей чрезвычайной осторожности, они притаились за валунами, слегка выглядывая из укрытия. Открылся вид на пролом в скале, из которого вырывался пар и тёмный дым.       Бильбо не было нужды смотреть на враз посуровевшие лица спутников или просить подтвердить свою догадку, для него стало ясно как день — Смауг в Горе. И он жив.       Разведчики, не согласовываясь, направились в обратный путь. Если дорога вперёд не оказалась радостной, то дорога назад представляла собой ещё более невесёлую картину.       Шли вновь молча, погруженные в свои мысли. На потемневших лицах гномов, на которых словно разом выцвели все краски, кроме серой, Бильбо с лёгкостью читал главный предмет их терзаний — дракон жив. Впрочем, эта же мысль терзала и самого мистера Бэггинса.       «Жив. Смауг жив. Теперь мне, как взломщику, только один путь — к нему в пасть. Это в том случае, если он захочет меня есть. Я ведь совсем отощал. Так, изжарит и всё. Останется от меня один лишь пепел. Пусть! Зато Торин обрадуется! Будет ходить и важничать, что предупреждал меня, а я, эдакий балда, возомнил себя великим рыцарем прошлого и пошёл один на дракона. И пойду! И докажу! Убью дракона — покрою себя неувядаемой славой. Каждый в Средиземье будет меня знать: от мала до велика, а Торин будет в извинениях рассыпаться. Эх, размечтался. Единственным существом, что вспомнит обо мне после смерти, станет Лобелия. И это будут отнюдь не дифирамбы».       К лагерю уставшие и хмурые разведчики вернулись ближе к вечеру, когда короткий осенний день давно поблёк и посерел. Казалось, сама природа переживала от мысли, что Смауг жив, и посчитала неуместным обдумывать это известие при свете дня.       При виде Балина, Кили, Фили и Бильбо остальные члены отряда напряжённо застыли, ожидая, пока товарищи приблизятся. Хватило одного взгляда на безрадостных разведчиков, чтобы все поняли новость.       — Дракон жив, — сказал Фили, с целью избежать недомолвок и разрушить пустые надежды. — Мы видели его огненное дыхание, вырывающиеся из скалы.       Призрачная болезнь поселилась среди отряда Дубощита. Её зловонные склизкие щупальца опутали всех без исключения. Гнездясь в голове, она тянулась гнилостными миазмами к сердцу, а, завладев ним, впрыскивали в кровь холодный яд, который попадал в конечности, сковывая их льдом. Проявлялась данная лихорадка в унылом настроении, потухшем взгляде, вялой задумчивости, в обречённости, панике и страхе. А имя ей — отчаянье.       Костер вновь не решились разводить. Теперь для этого появился реальный повод, ведь каждый понимал, что ярко пылающий огонь — смертельно опасная роскошь. Хоть и приходилось делать всё в темноте, глаза быстро привыкли к мраку и могли различить шевелящиеся тени, потому совсем безнадёжным их положение назвать было нельзя.       Ужинали тоже в темноте. К счастью, жители Эсгарота снабдили отряд продуктами, что не нуждались в готовке.       Бильбо доедал яблоко, когда терпеть терзавших его в последний час демонов стало невмоготу. Сидя среди гномов, он никак не мог забыть резких слов, обвиняющих членов отряда в неверии к нему. Он жалел о сказанном. И хоть в их хмурости по большей части виновен был Смауг, мистер Бэггинс не хотел больше изводиться угрызениями совести.       — Я... — он кашлянул, привлекая рассеянное внимание гномов, — прошу прощения за то, что сказал днём. Мне не следовало говорить тех злых слов. Я был неправ. Доброй ночи. — Он поднялся на ноги и отправился спать.       На следующее утро решили искать тайный вход на восточных склонах. Лагерь перенесли ближе к Горе, к месту, где уцелело немного травы для пони.       Ближе к полудню Торин разбил отряд на небольшие группы, которым следовало отправиться на поиски дорожки, ведущей к заветной двери. Кили и Фили, Нори и Дори, Оин и Глоин, Ори, Бифур и Двалин, Балин и Торин, Бильбо и Бофур. Бомбур добровольно вызвался остаться в лагере на хозяйстве.       Когда Бильбо и Бофур отошли от других и принялись исследовать свою часть Горы, Бильбо решился задать гному вопрос, который не выходил из его головы всю ночь и утро: — Гномы не держат на меня зла?       — Нисколько. У них сейчас забота есть посерьёзней, — криво улыбнулся Бофур.       — Прости, я вчера...       — Бильбо, я же говорю: никто не принял твои слова близко к сердцу. Все понимают, что вы с Торином не светскую беседу вели, потому ты такой нервный и был.       — Да уж, не светскую.       — Я вот сейчас сказал, что гномы не в обиде, но за Торина не берусь утверждать. Он мрачнее тучи. Думаю, что дело не только в Смауге. — Бильбо не ответил, не чувствуя за собой вины в плохом настроении Дубощита. Не получив отклика, Бофур добавил: — Ты бы поговорил с ним. Нам только злого как орк узбада не хватало.       — Не буду я перед ним извиняться. Я не раскаиваюсь за сказанное.       — Да поговорите вы просто, он же сам не свой после вчерашнего. Мистером Бэггинсом тебя кличет. Совсем как тогда, когда он жалел, что нанял взломщиком.       — А кто тебе сказал, что он сейчас не жалеет? — зло буркнул Бильбо, толкнув ногой булыжник. — Как раньше не доверял мне, так и сейчас.       Смотря на резво взбирающегося по горной тропе хоббита, Бофур досадливо цокнул языком и пробормотал: — Да-а-а-а, дел-а-а-а...       Каждое утро члены отряда отправлялись на поиски, но каждый вечер они возвращались ни с чем. Все настолько отчаялись, что им казалось, будто поиски длились вечность, но не прошло и недели.       В один из дней Бильбо пошёл искать дверь вместе с Фили и Кили. В полдень, привалившись от усталости к большому камню, мистер Бэггинс, к своему глубочайшему удивлению, обнаружил выдолбленные в скале грубые ступени, что вели вверх.       Он позвал Кили и Фили, а также гномов, которые находились поблизости. Вместе они поднялись на узкий карниз, что тянулся вокруг Горы на север. Осторожно и медленно, держать за выступы скалы, они шли цепочкой вдоль карниза. Вышли к небольшой террасе с высокими стенами.       Впереди они увидели плоскую скалу. Без щелей, стыков, замочной скважины. Но никто не сомневался, что это и есть та самая тайная дверь.