Любить и ненавидеть

      Земли Шира были благословлены Эру: мягкий климат, плодородная почва, благоприятное соседство. Неудивительно, что обитатели этой прекрасной местности за долгие годы сытой жизни воспитали в себе мирный нрав. Они благоденствовали, занимаясь земледелием, скотоводством, ремёслами, торговлей, отвергая лишь военное дело. Зачем им воевать? Ресурсов хватало сполна, а жажды к завоеваниям в их крови не было отродясь.       Пока эльфы, гномы и люди сражались с орками, гоблинами и троллями, а порой и между собой — бились, получали ранения, страдали и умирали, — хоббиты не знали бед. Они тихо уходили за Грань от старости, и очень удивились бы, узнав, что в ту же минуту кто-то истекает кровью на поле боя, доживая последние мгновения. Иногда народ Шира тонул, порой умирал по роковой случайности, крайне редко его задирал дикий зверь. Одно можно сказать точно: ни один хоббит сознательно не подвергал жизнь опасности. Ни один, кроме Бильбо Бэггинса.       Моментов, когда он рисковал собой, хватило бы всем его соотечественников на многие десятки лет. В понимании любого сородича, он совершил множество безумств: начиная от подписания договора о найме Взломщика и Вора отрядом Дубощита, заканчивая отказом от какого никакого, но ужина в этом самом отряде. Но самые главные безумства были ещё впереди. Увенчались они в День Дурина.       — Гм, тайный ход всё же существует, — выдал Дори полушёпотом очевидную истину. Отрицать это не представлялось возможным, ведь едва каменная дверь открылась, все обступили образовавшийся проход.       На лицах большинства гномов — тех, которые не посещали Эребор в эпоху могущества — явственно проступило изумление. Казалось бы, именно им, согласившимся на всю эту в высшей мере рискованную кампанию, следовало гордиться правотой своей веры в успех похода и хвалиться, мол, они знали, что в Гору есть другой вход. Но нет, они были растеряны не меньше, чем если бы Смауг гостеприимно открыл им Главные Врата.       Были и другие, нисколько не удивлённые, но и не радостные. Они стояли в стороне, словно группа заговорщиков. К их числу относились Балин, Оин, Двалин и Торин.       — Думаю, стоит провести небольшое совещание, — медленно проговорил Балин, обводя всех значительным взглядом.       Никто не возразил, и вскоре они собрались на месте нового лагеря. Торин молчал, потому слово взял Балин, которого члены отряда уважали за мудрость не менее самого узбада.       — Я считаю, — начал старец после небольшого молчания, поглаживая длинную бороду, — что идти туда, — кивнул он в сторону прохода, — всем вместе неблагоразумно. Нужно несколько разведчиков-добровольцев. Осторожных и тихих.       Никто не отозвался. Каждый старался не встречаться с другими взглядом. Лишь Торин смотрел прямо и пытливо, внимательно рассматривая прятавших глаза гномов. Он понимал, что его храбрые сородичи, не страшащееся полчищ орков, трепетали при мысли о чудище, скрытом в Горе. Этот страх они впитывали с молоком матери, искоренить его не смог бы и сам Махал.       — Я пойду, — выдохнул Бильбо. Его радовало, что гномы не вынуждали его идти на верную смерть, но он понимал — миссия Вора и Взломщика именно в этом. Едва он согласился, как подгорный народ незримо расслабился. — Я подписал контракт, к тому же самый тихий из вас.       Никто вслух не поддержал самоотверженность мистера Бэггинса, но и не выступил против. Все взгляды устремились к Торину, ожидая решения узбада.       — Что же, — значимо изрёк Дубощит, — я согласен на кандидатуру мистера Бэггинса. Настал его час исполнить важнейшую миссию и заработать награду.       Бильбо задохнулся от возмущения. Разве он не заработал награду, спасая отряд из эльфийских темниц? Да разве из-за горстки золота он согласился рискнуть своей жизнью? Но больше всего его задел тон Дубощита. Тот говорил так, словно мистер Бэггинс весь путь сидел в паланкине на шёлковых подушках, сложа руки на пухлом животе, и вот, наконец, извольте поработать чуток, нужно же свою часть заслужить. Жгучие слова уже подступили к горлу, стремясь едкой кислотой плеснуть в холодное лицо, но слово взял Фили.       — Я считаю, что после всего пережитого, мы не можем бросить Бильбо. Нельзя перекладывать общую ответственность на одни плечи. Я тоже пойду.       — И я, — добавил Кили, стыдясь, что не первым вызвался сопровождать Бильбо.       — Раз такое дело, то и меня записывайте. Вместе веселее, а? — наигранно беззаботно улыбнулся Бофур.       Бильбо затопила волна благодарности. Гномы в который раз доказали верность своих сердец.       — Очень благородно, — взял слово Торин. — Но не думаю, что мистер Бэггинс оценит этот порыв. Я не могу приставить к нему соглядатаев, — впился он многозначительным взглядом в хоббита. — Моё уважение к мистеру Бэггинсу слишком велико, чтобы подвергать его верность сомнению. Думаю, он почтёт за честь самостоятельно проникнуть в хранилище Эребора, зная, что пользуется доверием всего отряда. Боюсь даже представить, если мистер Бэггинс подумает, будто мы считаем его вором не только по контракту, но и по жизни. Верно, мистер Бэггинс?       — Верно, — в деланно безразличной манере ответил Бильбо. — Это честь для меня — пользоваться доверием отряда. И вашим лично, мистер Дубощит. Я пойду один.       — Не самое мудрое решение, но если Бильбо согласен, — заговорил Балин, сжимая губы в тонкую линию, — мне нечего возразить. Кроме одного. Я сам проведу его до половины пути. И никто не переубедит меня, будь то сам Бильбо или ты, Торин. — Старый гном впился недовольным прищуром в Дубощита, отчего тот отвёл взгляд в сторону.       — Решено. Не думаю, что отправлять мистера Бэггинса нужно немедленно, дождёмся утренней зари. — Торин бросил мрачный взгляд на тайный ход, после чего развернулся и ушёл. Разошлись и все остальные. На их лицах отображались неоднозначные чувства, словно они сомневались в решении своего предводителя, но не находили лучшего.       На месте собрания остался один Бильбо. Тёмное нутро тайного хода наводило на неприятные мысли, потому вскоре и он решил уйти как можно дальше.       Весь оставшийся день он провёл с Бомбуром, который, казалось, единственный не ударился в мрачные думы. Гном беззаботно рассказывал весёлые истории из жизни подгорного народа, чем немного помог отрешиться от мыслей о незавидном будущем.       После ужина, когда небо окрасилось в иссиня-чёрный цвет, большинство членов отряда стали готовиться ко сну. Бильбо не последовал их примеру, зная наперёд, что сон к нему не придёт. Он взял кисет, что подарил ему перед ужином Бофур. Прихватил свою давно забытую трубку, и сел на краю горы, как можно дальше от лагеря.        Бильбо впервые за долгое время чувствовал приятную безмятежность. Казалось, тяжёлые мысли выветрились из головы и унеслись ввысь вслед за сизыми кольцами дыма. Он отрешился от мирских забот, созерцая на удивление чистое звёздное небо. Как и всё хорошее, ощущение покоя не продлилось долго.       Рядом с хоббитом, кряхтя и посапывая, медленно присел гном. Бильбо не повернул головы, узнав Балина. Старец молчал, думая о чем-то своём, но приятное одиночество было нарушено. Вздохнув, Бильбо протянул Балину кисет.       — О, нет, благодарю, у меня от табака повышается аппетит, а с Бомбуром ссориться не охота, — хохотнул гном, а затем, помолчав, спросил: — Не спится?       Бильбо кивнул. Он понимал, зачем пришёл Балин, а осторожность, с которой действовал гном, лишь подтверждала предположение.       — Ты хочешь поговорить о Торине? — прямо озвучил он свои догадки.       — Не знаю, что произошло, но вижу, что вы это тяжело переживаете. С Торином я уже говорил, этот упрямец лишь отмахнулся. Бильбо, прояви мудрость, послушай, что скажет старик, который желает вам только счастья. Я не буду разбрасываться непрошеными советами, лишь поделюсь наблюдениями. Не возражаешь?       Бильбо махнул трубкой, позволяя гному продолжить.       — Я знаю Торина много лет. Именно я выстругал его первый деревянный меч, когда он только начал ходить! Порой я знаю его лучше, чем он сам. И клянусь честью, он никогда не относился к тебе недостойно. Не спорю, сначала он не обрадовался твоему присутствию в отряде…       Мистер Бэггинс хмыкнул, пробормотав: «Это точно».       — Давай будем честными. Я и сам не считал, что тебе по силам справиться с тяготами походной жизни. И никто в отряде так не думал, кроме Гэндальфа. Сложно распознать храбреца в трясущемся над фамильными тарелками, героя в упавшем в обморок, товарища в отказавшемся помочь. Но когда ты догнал нас после того, как Торин разжаловал тебя, я подумал, что этот хоббит не так прост. И понял, почему мудрый волшебник так настойчиво советовал именно тебя. И Торин понял.       — Балин, я не думаю, что он… — начал было Бильбо, но запнулся. — Дальнейшие поступки мистера Дубощита не соответствуют твоим предположениям.       — Соответствуют, — гнул свою линию гном. — Начиная с того момента, как ты вернулся, отношение Торина изменилось. Он признал тебя участником отряда и стал заботиться. Бильбо, он заботился о тебе больше, чем о ком-либо другом, даже о собственных племянниках.       — Конечно, ведь даже Кили и Фили, при всем их легкомыслии, способны самостоятельно о себе позаботиться.       — Махал, дай мне сил, — буркнул Балин, подавляя желание дать затрещину хоббиту, как сделал бы с любым гномом. — Я считал тебя благоразумнее Торина. Он не стал меня слушать, ты же ведёшь себя как обиженное дитя. Перебиваешь, перечишь. Я понимаю, что у вас накопилось полно обид и непонимания. И пытаюсь помочь.       — Прости, — пристыженно пробормотал Бильбо, разглядывая свои испещрённые мозолями, огрубевшие ладони, — я ценю твою помощь.       — Хорошо, — успокоился Балин. — Ты должен понять, что Торин с самого начала кампании несёт на себе огромную ответственность. Исход дела, жизни товарищей, препятствия на пути — он всё взял на себя. Ведь он узбад. И такой у него нрав. Ты тоже стал частью его обязанностей. Его долг — сохранить твою жизнь и вернуть в Бэг-Энд. И этой целью продиктованы все его поступки в отношении тебя. Поверь, Бильбо, он опекал тебя постоянно. И если он бросал на тебя порой хмурые взгляды, выдавал колкие речи и всем своим видом выказывал недовольство, то за этой напускной шелухой всегда скрывалось беспокойство и забота. Ведь он такой, наш Дубощит, на первый взгляд жёсткий и грозный, но в действительности у него добрая душа и щедрое сердце. — Гном с минуту помолчал, перебирая длинную седую бороду, словно решаясь сказать что-то. Глубоко вздохнул и продолжил: — Помнишь, как Торин не пустил тебя на разведку западной стороны Горы?       Бильбо кивнул. Перед его мысленным взором пронеслась та первая ссора, с которой всё началось. Вспомнил он также и то, что сам был её зачинщиком. На душе стало гадко.       — Как ты думаешь, почему он так поступил? — осторожно подводил Балин к нужной мысли.       — Тогда я думал, что он сомневается во мне. Но если всё, что ты говорил, правда…       — О, конечно, правда, несносный мальчишка! — нарочито недовольным тоном проворчал гном, вызвав слабую улыбку Бильбо.       — Хорошо, правда. Если так, то он хотел меня защитить. Ты это хочешь сказать? — Бильбо, наконец, развернулся лицом к собеседнику и увидел довольную улыбку гнома. — Но я не понимаю, если он беспокоился обо мне, почему не сказал?       — Дорогой друг, мы говорим об одном из самых гордых и скрытных гномов, которых я встречал на своём веку, а мне без малого двести лет.       Повисло молчание. Бильбо мысленно прокручивал в мельчайших деталях размолвки с Торином, пытаясь поставить себя на место последнего. В пылу ссоры мысль о том, что предводителем отряда движет недоверие, казалась ему вполне обоснованной. Но теперь, смотря на ситуацию холодной головой, его прежнее мнение не казалось истинным. Напротив, учитывая характер Торина, трактовка Балина выглядела более правдоподобной.       — Я… — начал Бильбо, но замолчал в нерешительности. — Я хотел у тебя спросить… Но, наверное, мне показалось и это пустое. Не стоит об этом.       — Бильбо, ты можешь говорить свободно, я с радостью отвечу на любой вопрос.       — Несколько дней назад у нас с Торином случилась размолвка. В сердцах я наговорил лишнего… О, как мне стыдно за те слова, — закрыл он лицо руками. — Торин разозлился и его глаза… Думаю, что это мне лишь показалось, но они стали другими. Жёлтыми с узкими вертикальными зрачками. Думаешь, мне привиделось?       — Как бы я хотел, чтобы это было так, — тяжело вздохнул Балин. Порывшись в карманах, он извлёк резную курительную трубку. Засыпал немного табака, предложенного Бильбо, утрамбовал и подпалил, медленно покуривая. — Я уже видел такие глаза у гнома. Это был дед Торина, Трор.       — Это связано с Аркенстоном?       — Предполагаю, что связано. Когда из недр горы извлекли этот камень, сыны Дурина изменились. Я не застал Траина I и Торина I, предыдущих владельцев Аркенстона, но Трор правил Эребором, когда я был ещё короткобородым юнцом. Старея, он всё больше времени проводил в сокровищнице, стал подозрительным, жадным, самовластным. Однажды я стал свидетелем того, как его глаза заволокло оранжевыми всполохами, а зрачки вытянулись как у дикого зверя. Несколько месяцев спустя Смауг атаковал Эребор. — Балин выглядел так, словно призраки прошлого проносились перед его взором. — Этот камень проклятье рода Дурина, — глухо проговорил гном. — Лучше бы его не нашли, — многозначительно посмотрел он на Бильбо и умолк.       Докурив табак, старец пожелал доброй ночи и удалился к лагерю. Бильбо остался один, но в этот раз он уже не ощущал былую умиротворённость, напротив, его голова трещала от многочисленных мыслей.       Мало-помалу дурманящий дым и гудящий рой мыслей одолевали рассудок хоббита, вводя в состояние полудрёма. Веки слипались, конечности цепенели, а сознание ускользало. Курительная трубка покатилась по гладкой каменистой поверхности, а сам мистер Бэггинс сдвинулся на увесистый обломок и забился неспокойным сном.       Бильбо стоял в центре огромного зала. Источником света служили отблески многочисленных свечей. От сырых каменных стен веяло холодом и невыразимой тоской.       Лицо хоббита бороздили дорожки слез, бескровные губы сжались в жёсткую линию, а руки крепко вцепились в холодную безжизненную кисть. Глаза блуждали по знакомому лицу, пытаясь запечатлеть в памяти эти последние минуты.       — Я так много хотел сказать тебе, — прошептал он, стараясь не выдать голосом той бездны, что разворачиваясь в душе. — Попросить прощения за многие слова. И поступки. Поблагодарить. Объясниться. Поделиться самым сокровенным. Но я не успел. — Мистер Бэггинс тихо всхлипнул и на мгновение зажмурил мокрые глаза. — Ты погиб. И я никогда не смогу сделать всего, что хотел. Я ненавижу себя за это. Но больше всего ненавижу за то, что только сейчас понял, что люблю тебя. Я люблю тебя, Торин. Покойся с миром. — Бильбо склонился над бледным лицом и запечатлел на лбу лёгкий прощальный поцелуй.       Отстранившись, он бросил последний взгляд на покойного. Торин лежал с открытыми глазами. Жёлтыми глазами с вертикальными зрачками.       Бильбо очнулся в сильном испуге, но немного успокоился, удостоверившись, что это видение лишь сон. Он вытер мокрые от слёз глаза, подобрал курительную трубку и направился в сторону лагеря. Мистер Бэггинс предпочёл не разбираться в значении кошмара, понадеявшись, что, как и большинство видений, это будет измельчено жерновами яви и выветрится из головы в ближайшее время.       Небо окрасилось в серые предрассветные цвета, знаменуя начало нового дня. В лагере ещё все спали, кроме дозорного в лице Бомбура. Тот, завидев Бильбо, поприветствовал его вялым кивком. Мрачное настроение отряда завладело и ним, неунывающим весельчаком.       Некоторое время спустя Бомбур отправился стряпать рыбную кашу, которой отряд завтракал каждое утро после отплытия из Эсгарота. Растревоженные звуками готовки, гномы один за другим сонно потягивались просыпаясь.       Завтрак прошёл в тягостном молчании и длился на редкость долго, ведь его завершение значило лишь одно — час настал. Гномы оттягивали момент вылазки Бильбо, поскольку каждый из них чувствовал себя виноватым и опасался худшего.       Первым закончил Бильбо, вежливо поблагодарив Бомбура за сытное варево. Он хлопнул себя по коленям, вскочил и удалился к своему спальному месту.       Мистер Бэггинс закрепил на боку ножны с кинжалом, запахнул покрепче накидку, а затем опустил руку в карман, нащупывая заветное кольцо. Едва он коснулся холодного металла, его разум затуманился, а глаза впились в тёмное чрево прохода. Тело затопил первобытный страх, сознание поглотила назойливая мысль поскорее надеть вожделенное кольцо и скрыться от чужих глаз.       — Бильбо, порядок? — хлопнул его по плечу Балин.       — Да-а-а, — протянул он, нехотя доставая руку из кармана, — полный.       — Мистер Бэггинс, мне нужно с вами поговорить, — прозвучал рядом голос Дубощита.       Повернувшись, Бильбо обнаружил, что за его спиной собрались все гномы. Их лица были сродни скорбящим перед могильным камнем. Мистер Бэггинс вздрогнул, вспомнив недавний кошмар. Торин же смотрел прямо. Бильбо вдруг ясно как день осознал, что гном хочет разделить его тяжёлый путь, сопроводив вглубь горы. Он не мог этого допустить.       — Я сейчас не могу, — извинился Бильбо, развернулся и направился к проходу, пока решимость его не оставила.