Любить и ненавидеть

      Бильбо Бэггинс обладал одним из самых значительных состояний в Хоббитоне. После смерти родителей в его собственность перешли поместье Бэг-Энд с прилегающим земельным участком, мебель от лучших ширских мастеров, фамильные драгоценности, полсотни картин, а также капитал, гарантирующий безбедную старость. Бильбо жил в достатке, а потому золото над ним власти не имело.       Ошибочно утверждать, что и все остальные жители Шира отвергали богатство. Напротив, они достаток любили и почитали. Кто меньше, довольствуясь честным трудом, кто больше, наживаясь на сородичах, но алчным нельзя было назвать ни одного хоббита, а особенно почтенного сквайра Бэггинса, что он и доказал в сокровищнице Эребора.       — Бильбо, дальше я не пойду. — Балин остановился среди коридора, откуда ещё виднелся слабый контур каменных дверей. Гном выглядел столь беспомощным, виноватым и растерянным, что Бильбо захотелось его обнять, но он приглушил это желание, посчитав излишней вольностью.       — Я всё понимаю, — слабая улыбка тронула губы. — И благодарен тебе за компанию.       — Возвращайся скорее. И ради всех сокровищ Эребора, возвращайся целым! — напутствовал Балин.       Старец направился было к выходу, но вдруг развернулся и притянул хоббита к себе, сжимая худые плечи с поразительной для его возраста силой. Он зашептал: — Много лет назад у меня был сын. Бурин. В моих воспоминаниях он навсегда остался мальчишкой с непослушными русыми волосами, большими глазами с весёлыми искрами, звонким детским смехом и добрым, храбрым сердцем. Он погиб при атаке Эребора. И меня не было рядом, я его не защитил…       — О Балин… — выдохнул Бильбо, чувствуя влагу на глазах.       — Я говорю об этом лишь потому, что ты очень похож на моего сына, Бильбо. Ты стал мне дорог, поэтому не повторяй судьбы моего мальчика, твоя жизнь ценнее всех Аркенстонов мира. — Он по-отечески хлопнул Бильбо по плечу и направился в обратный путь, едва передвигая ноги.       Мистер Бэггинс вытер тыльной стороной руки мокрые глаза, глубоко вздохнул, возвращая самообладание, и продолжил путь по коридору, что под плавным углом вёл его прямо в черноту. Когда шаркающая поступь Балина перестала доноситься до его слуха, он надел перстень. Зрение в момент обострилось, вычленяя из мрака очертания стен, слух наполнился едва слышным шорохом его поступи, но на душе стало беспокойно, словно осознание предстающей миссии дошло до него только сейчас.       Черты лица приобрели строгое и хмурое, сосредоточенное выражение, но руки мелко дрожали, выдавая страх. Он нащупал рукоятку кинжала, что придало немного уверенности.       Бильбо находился в столь большом напряжении, что потерял счёт времени. Он не знал, сколько уже шёл, но постепенно воздух теплел, нарастал неясный шум, а впереди замаячила светлая точка. С каждым шагом точка становилась всё более яркой, воздух — жарким, а шум — раскатистым.       Несколько минут спустя мистер Бэггинс очутился перед входом в сокровищницу Эребора. Невозможно описать переживаемую им гамму чувств, состоящую из облегчения, ведь цель его разведки достигнута; благоговения перед великолепием залы, что хранила богатство рода Дурина; изумления количеством драгоценностей, которых хватило бы на отстройку Эсгарота не десять раз, как обещал Торин, а десять тысяч раз; восхищения трудолюбием и старательностью гномов, что скопили столь много добра; радости от того, что богатства подгорного народа оказались в целостности, не повреждённые годами и драконом; смятения, вызванного пониманием, что в зале непременно затаился огнедышащий страж, опаснее всех, кого он встречал на своём пути.       Бильбо снял кольцо, забыв об опасности. Он хотел посмотреть на завораживающую картину ясными глазами. И смотреть было на что.       Перед хоббитом расстилался блекло освещённый каменный зал с массивными колоннами, что поддерживали своды невероятно высокого потолка. Весь пол устилали драгоценности, создавая причудливый холмистый рельеф. Чего здесь только не было: монеты, громадные золотые слитки, драгоценные камни всевозможных цветов, некоторые достигали размеров головы самого Бильбо, россыпи украшений тончайшей работы, невероятной красоты посуда, превосходное оружие, а также экипировка, достойная великих полководцев.       Мистер Бэггинс, словно зачарованный двинулся вперёд. Обогнув колону, что затеняла тайный ход, его взору открылся жёлто-красный дракон, что возлежал на верхушке золотого холма. Размеры Смауга поразили Бильбо: сложенный кольцами хвост оказался толще столетних ширских дубов, прижатые к туше крылья выглядели парусами четырёхмачтового корабля Эсгарота, а выпущенные когти казались длиннее Гламдринга. Тело дракона превосходило рыночную площадь Хоббитона, что считалась крупнейшей в Шире и окрестных городах.       К счастью, Смауг спал, раскатисто похрапывая. При каждом вдохе внутри его громадного чрева разгорались оранжевые всполохи огня, а при выдохе — из приоткрытой пасти и ноздрей вырывались клубы дыма. Внутреннее пламя дракона оказалось столь ярким, что освещало большую часть зала, отбрасывая на монеты тусклый свет.       Увидев живого дракона в одном фарлонге* от себя, Бильбо испытал чувство первобытного ужаса на грани смерти. Сердце дёрнулось испуганной птицей и оцепенело, дыхание перехватило, словно чья-то сильная рука сжала горло, а в конечностях разлился холод. Если бы в его жилах текло чуть менее крови безрассудных Туков, эти мгновений оказались бы последними для него. Благо, что сердце перепуганного хоббита через несколько мгновений вновь забилось, возвратив его к жизни.       Дракон спал. Понимание этого постепенно доходило до сознания Бильбо.       «Он спит. И я не потревожу его. В чем моя миссия? Найти Аркенстон. Нет! Поискать Аркенстон! Я буду искать, недолго искать, в случае неудачи — возьму любую ценность… Да хоть вот эту золотую чашу! Гномы увидят, что их богатства в целости и всё. Так и поступлю!»       Бильбо принял решение и даже успокоился, насколько это было возможно в одном помещении с чудищем, способным съесть всех членов отряда Дубощита за раз. И это был бы только лёгкий ланч!       Мистер Бэггинс медленно вдохнул, наполнив грудь воздухом, и решился идти на поиски камня, но не смог сдвинутся. Тело отказывалось подчиняться разуму, пленённое чувством самосохранения. Нельзя сказать, сколько бы он так простоял, если бы не услышал странный звук. Громкий и неожиданный, но вполне узнаваемый.       Громадное белое брюхо дракона издало протяжное жалобное урчание. Древний змей, как и любой житель Средиземья, проголодался. Столь обыденный звук снял всякое напряжение, показав, что Смауг живое существо из плоти и крови, которое можно ранить и убить.       Бильбо нервно прыснул, прикрыв рот кулаком. Грозный, но крепко спящий, страж вызывал теперь опасение, но не ужас.       Дело пошло быстрее. Мистер Бэггинс осторожно и бесшумно приблизился к золотым россыпям, высматривая «Символ Горы». Задача предстояла из ряда «найди то, не знаю что».       Бильбо никогда не видел этот камень, а те, кто видел — особой помощи не оказали. С Торином они почти не разговаривали, а Балин лишь сказал, что Бильбо признает его, едва увидев, не вдаваясь в описания.       Лишь оказавшись в сокровищнице, мистер Бэггинс понял, насколько трудная задача ему досталась. Проблема была не в Смауге и даже не в опознании камня, а в том, что он мог не лежать на поверхности. Аркенстон мог покоиться в другом конце залы, на самом дне россыпей или даже в животе дракона.       Мистер Бэггинс потерял счёт времени, перебирая драгоценности. Ступал он по-прежнему бесшумно, но опасаться дракона перестал, лишь изредка бросая на него быстрые взгляды.       Когда глаза устали от сияния золота, Бильбо решил, что с него довольно. Он осмотрелся, решая, что взять в лагерь для гномов, когда увидел что-то. Под залежами кольчуг блестел крупный прозрачно-белый камень. Мистер Бэггинс оживился, помалу пробираться к вожделенной находке. Он осторожно извлёк камень, но тот оказался лишь огранённым горным хрусталём. В досаде Бильбо отшвырнул его в сторону.       Минерал стукнулся об груду золотых монет, и первые несколько секунд всё было спокойно, но затем одна из монет покатилась вниз. Зыбкая конструкция оказалась нарушена. Золотые кругляшки одна за другой, словно снежная лавина, понеслись вниз с неудержимой силой. Их оглушительный звон эхом разнёсся по сокровищнице.       Бильбо с ужасом наблюдал за происходящим, молясь Эру, чтобы всё обошлось. К несчастью, Отец Всего в этот момент оказался занят более важными делами. Смауг проснулся.       Золото, на котором покоился дракон, пришло в волнение, скатываясь с него, словно капли воды. Он распахнул огромные глаза, осматривая свои владения, а затем шумно втянул воздух. Пасть хищно приоткрылась, обнажая стройный ряд белых клыков.       Не грози Бильбо смертельная опасность, он посчитал был пробуждение древнего змея завораживающим зрелищем. Но в данный момент мистер Бэггинс, задыхающийся от ужаса, не мог и думать о своеобразной притягательности Смауга. Он лишь надеялся, что громадная колонна, на которую он опирался, скроет его от пытливых глаз.       — Я чую твой запах, вор, — тягуче прошипел дракон. Его громоподобный голос эхом отражался от стен сокровищницы. — Ты смердишь страхом. Имей смелость показать мне на глаза, и я подарю тебе быструю смерть.       Бильбо не двигался. Каждое слово Смауга огнём выжигалось в его сознании.       — Нет? Предпочитаешь прятаться?       Дракон взмахнул крыльями, разбрасывая во все стороны россыпи драгоценностей, и взлетел, плавно скользя вдоль залы. Бильбо, в свою очередь, нащупал в кармане кольцо и надел его. Он слегка обогнул колонну и присел на большой сундук.       — Что это? — вскричал змей, принюхиваясь. — Оно пахнет властью и силой. Что ты принёс ко мне? Что это за пре-е-елесть?        Услышав это проклятое слово, Бильбо вспомнил безумное существо, едва не убившее его в Туманных Горах. В голове промелькнула слабое подозрение, что кольцо таит в себе зло. Словно подтверждая догадку, перстень ощутимо сжал палец.        Мистер Бэггинс тряхнул головой, развеивая глупые домыслы, возникнувшие столь не вовремя. Он сильнее вжался в столб, словно надеясь, что твёрдый камень расплавится, позволив скрыться в безжизненных глубинах.       — Эта вещь не властна тебе, глупец. Она жаждет более могущественного хозяина. Меня! Покажись и отдай мою пре-е-елесть!       Бильбо не последовал повелению, напротив, он лихорадочно обдумывал пути отступления. Самым здравым он посчитал вернуться тем же путём, которым пришёл, но дракон не позволял пробраться к тайному ходу. Следовало ждать подходящего момента.       — Тем лучше, — рассудил дракон, приземлившись на золотые россыпи, — за годы сна я соскучился по охоте. В былые времена я пожирал всё живое, но таких, как ты, не встречал. Каков ты на вкус? Впрочем, утолить мой голод ты не в силах, но твои приятели, которыми провоняла твоя тушка, станут прекрасным завтраком. — Огромная пасть приоткрылась в подобии хищной улыбки.       Бильбо вздрогнул, представляя, как змей расправляется с ним, а затем с гномами, ставшими за последнее время дороже всех. Он не допустит этого.       — Дюжина гномов послужат неплохой закуской. Безусловно, сочнее и нежнее человечины нет ничего. Как я наслаждался людьми Дейла, — мечтательно протянул Смауг, от чего мистер Бэггинс поморщился. — Но гномы Эребора также имели свою прелесть. Не столь пресные как эльфы, горькие как орки и кислые как гоблины. Нет, гномье мясо жёсткое, но сытное.       — Умолкни! — не в силах слушать эту мерзость, вскричал Бильбо. Осознав, что возглас выдал его местоположение, он проворно спрыгнул вниз и помчался со всей прытью к дальней колонне. Вдогонку со страшной скоростью неслось огненное дыхание, к счастью, опалившее лишь края одежды. За колонной находилась небольшая скрытая ниша, где он спрятался, переводя сбившееся дыхание.       — Теперь я знаю, где ты затаился, злодей. — В мгновение в сторону Бильбо направилась вся мощь драконьего смертоносного дыхания, озарив сокровищницу завораживающим оранжевым светом. Старания Смауга оказались напрасны — до мистера Бэггинса, защищённого прочным камнем, долетал лишь жар. Понимая, что дракону до него не добраться, он решил опробовать сомнительную задумку, надеясь, что это позволит отвлечь змея. Бильбо заговорил.       — Напрасно стараешься.       — Ты вспомнил о правилах приличия, лиходей, нарушив молчание? Пришёл в мои владения, рыскал, а затем скрылся, не отвечая на вопросы. Представься!       — Я тот, кто пришёл в Эребор, древнее государство гномов, дабы свергнуть гнусного захватчика и восстановить истинного правителя! — Бильбо понимал, насколько пафосно звучит его ответ, но открывать истинное имя опасался. Рассудок подсказывал, что выбраться из ловушки он сможет, лишив Смауга бдительности хоть на мгновение. Это сложно, но возможно. Дракона можно подкупить — чем? — перехитрить — как? — разозлить — зачем? Но Бильбо знал, зачем. Он шёл на риск, намереваясь раздразнить неуправляемого хищника.       Дракон залился громоподобным хриплым смехом.       — Истинный владыка здесь я, Смауг Золотой! Не тебе, гномий прислужник, уготовано свергать и восстанавливать. Ты лишь жалкий болван, отравленный насмерть алчными карликами.       — Не смей их так называть! — Бильбо выглянул из укрытия, разведывая обстановку. Дракон лежал на усыпанном золотом полу в пятидесяти ярдах*. Змей смотрел в сторону мистера Бэггинса, но явно не знал, что тот слегка выглядывал, иначе немедленно изверг бы огненный поток.       — Ты ещё глупее, чем я предполагал. По-прежнему веришь в их привязанность? — лениво насмехался дракон. — Оглянись. Ты забился в угол, отсрочив неизбежную смерть, на которую обрекли тебя эти лицемеры. Гномы не умеют дружить, не умеют делиться, не умеют любить. Они лишь берут, используют и выбрасывают.       — Ты не знаешь их так, как я. Гномы благородные, смелые и преданные.       — Я знаю их племя, — выплюнул Смауг. — После поражения Мелькора драконы жили свободно, создавали семьи. У меня была семья. Но гномы и люди возжелали наше золото, скопленное за многие века. Этот проходимец Траин перебил моих собратьев, разграбил богатство и похитил невероятной красоты алмаз. Я уцелел, но был слишком юн и неопытен, а потому не оказал сопротивления и скрылся далеко в горах. Но годы шли, моя броня крепчала, сила росла, а ненависть в сердце усиливалась с каждым днём. Когда на престол взошёл внук Траина — Трор, я достиг зрелости, но по-прежнему опасался действовать в одиночку. До меня долетали вести о непомерной жадности и напыщенности правителя Эребора, которого сводила с ума наша родовая реликвия. Глупец не осознавал, что умирающие драконы наслали на камень проклятье, гласившее следующее: «Потомок, чей предок окроплён нашей кровью, рассудка лишится, камень возмездия лелея». Это и есть проклятье рода Дурина. На мародёра Траина оно повлияло в меньшей степени, чем на его сына, апогея же достигло при внуке. Разум гнома помутился, он похвалялся убийствами моих братьев. И в жилах вскипела ярость, утроившая мои силы. Я уничтожил гномов Эребора и людей Дейла, стал истинным правителем Одинокой Горы и её сокровищ. Это ты не знаешь их так, как я!       Смауг говорил искренне, но вера дракона в правдивость своих слов не делала их неоспоримой истиной. Бильбо не стал беспрекословно верить змею, перенимая его мнение о гномах как о жестоких убийцах, но понял, что им управляло все эти годы.       Не дождавшись ответа, дракон истолковал молчание по-своему: — Ты сомневаешься в моих словах? В таком случае ты пригоден к навязанной роли. Выполнять чёрную работу за этих ленивых трусов. Но не жди, что они сочтут весть о твоей кончине печальной. Лишь вздохнут с облегчением.       У Бильбо не получалось разозлить Смауга, напротив, он сам вскипал от его ядовитых рассуждений. Возможно, дракон также желал вывести из себя собеседника. Во всяком случае, он преуспел в этом больше мистера Бэггинса.       — Ты лжец! — вскричал, теряя самообладание. Змей растянул пасть в довольной улыбке.       — Нет, я единственный, кто говорит правду. Лжец — ты сам, обманываясь на их счёт. Впрочем, предвкушая твою скорую смерть в моем чреве, я буду добр и растолкую порядок вещей. Представь невозможный исход — ты уцелеешь, я погибну, правителем Эребора станет этот высокомерный трус, прячущийся за чужими спинами. И что произойдёт? Думаешь, тебя вознаградят за подвиги и риски? Нет. Он не станет раздаривать часть родовых драгоценностей такому отребью, как ты. В лучшем случае сохранишь жизнь. И ты сам это понимаешь. Видел, что с ним происходит. Глаза выдают ростки зарождающегося безумия. Он проклят даже сильнее своего деда.       Бильбо готов был взорваться в любое мгновения, желая выплеснуть лезущие на язык проклятья, но вдруг замер. Внезапно его окатила ледяной водой поразительная догадка.       — Откуда тебе знать, что я видел в глазах Торина? — хрипло спросил он.       Дракон на мгновение замешкался, а зачем спокойно пояснил: — Я чрезвычайно умён. Не стоит труда догадаться, что внук Трора подвержен драконьей болезни.       Возможно, мистер Бэггинс поверил бы в простое объяснение, но указательный палец правой руки обожгло и сжало кольцо. Бильбо чувствовал его радость и нетерпение так же явственно, как слышал своё сбившееся дыхание.        Что это за пре-е-елесть?       Целостная картина сложилась. Кольцо нашёптывало дракону мысли Бильбо, показывало нужные образы, помогая манипулировать. Но зачем?        Эта вещь не властна тебе, глупец. Она жаждет более могущественного хозяина. Меня! Покажись и отдай мою пре-е-елесть!       Кольцо нашло лучшего владельца. Более могущественного. В прошлый раз оно выбрало Бильбо, ведь он лучше Голлума, что влачил жалкое существование во тьме пещеры. Теперь оно жаждало нового собственника. Оно сжимало палец Бильбо, желая, чтобы тот снял его и вручил Смаугу.       — Ты сообразительней, чем я думал раньше, — нарушил молчание дракон. — Ты прав, оно нашло лучшего владельца.       — Что оно такое? — Бильбо с остервенением стянул с пальца золотой ободок. Мир вернул яркие краски, дышать стало свободнее, мысли в голове упорядочились.       — Беру свои слова обратно. Кем нужно быть, чтобы не признать Единое Кольцо?       Бильбо ошарашенно уставился на перстень, зажатый между большим и указательным пальцами, но смотрел он не на него, а мимо. В прошлое.        Маленький хоббит лежал в кровати, до подбородка укрытый цветастым одеялом. Его русые кудряшки разметались на подушке, пальцы теребили край одеяла, а глаза горели озорным блеском.       — Расскажи, расскажи, расскажи, — повторял он свою просьбу на одной ноте.       — Что рассказать, малыш? — с усталой улыбкой спросил взрослый хоббит, откидываясь на спинку кресла у изголовья детской кровати.       — Стих.       — Какой стих, Бильбо? — Мужчина зевнул, потёр сонные глаза и посмотрел на сына, не желавшего засыпать и дать поспать другим.       — Про кольца!       Мужчина резко выпрямился и скинул сонливость. Он с опаской оглянулся на дверь и понизил голос: — Малыш, я же уже рассказывал.       — Ещё, ещё, ещё! — громко потребовал ребёнок.       — Хорошо, — сдался отец, оборвав звонкий голос сына. — Я расскажу, но ты сразу уснёшь, пообещаешь больше не просить. И, — мужчина снова бросил быстрый взгляд на приоткрытую дверь, — ничего не скажешь маме. Договорились?       После утвердительного кивка, он начал тихим и мрачным голосом:

Три кольца — премудрым эльфам — для добра их гордого. Семь колец — пещерным гномам — для труда их горного. Девять — людям Средиземья — для служенья чёрного И бесстрашия в сраженьях смертоносно твёрдого. А одно — всесильное — властелину Мордора, — Чтоб разъединить их всех, чтоб лишить их воли И объединить навек в их земной юдоли Под владычеством всесильным властелина Мордора.*

      Бильбо вынырнул из пучины воспоминаний. Единое Кольцо. Эта вещь в тысячу раз могущественнее и чернее Смауга. Мистер Бэггинс нервно усмехнулся, ведь он так боялся этого дракона, а сам носил в кармане собственность самого Саурона.       Подавив смесь ужаса, отвращения, преклонения и, к его сожаления, жажды обладания, засунул кольцо в карман. Когда он выберется, а в этом сомнений нет, ведь он больше не боится Смауга, отдаст кольцо Гэндальфу. Старый волшебник всегда знает, что делать.       — Ты сразу почувствовал его? — рассеяно спросил Бильбо, мысленно измеряя расстояние до входа в сокровищницу. Он сможет преодолеть этот путь и уцелеть, только если получит хоть небольшое преимущество во времени.       — Едва ты ступил в мои владения — я пробудился и наблюдал. Почувствовал стороннюю силу, но только потом сумел распознать истинный облик. Оно заговорило со мной.       — И что сказало? — криво улыбнулся Бильбо.       — Поведало самые сокровенные твои мысли, указала на слабости и болезненные привязанности. Твоя одержимость этим гномом смешна и нелепа. Ты не осознаешь, насколько болен им. Он уничтожит тебя, ведь в его сердце только одна любовь.       — Аркенстон?       — Да. Ведь именно из-за него ты здесь. Он погибель. — Дракон помолчал с минуту, позволив собеседнику переварить услышанное, а затем заговорил: — Может мне отдать тебе камень? И насладиться помешательством, пожирающим рассудок этого наглеца. Ты станешь его первой жертвой.       Бильбо понимал, что оставаться наедине с драконом больше нельзя, его речи, словно елейный яд, отравляют душу и сознание. Змей играл с ним, словно с глупой мышью, одурманивая разум. Следует действовать быстро и решительно.       — Ошибаешься! Первой жертвой Торина станешь ты! Он умертвит тебя, как и его предок, положивший конец твоим собратьям. За эти годы ты превратился в дряхлого старика, Торин с лёгкостью отрубит твою голову. — Бильбо чувствовал, что находиться на правильном пути. Следовало надавить на болезненное самомнение дракона. — Послы со всего Средиземья, приезжая в Эребор, будут видеть твои жалкие останки, и надрывать животы, пиная тушу. В миру ты прославишься как Смауг Скудоумный.       Дракон страшно взревел, отчего кожа покрылась мурашками, и прорычал: — Ты заплатишь за оскорбления!        Он молнией устремился, словно стрела, на колонну. Бильбо только этого и ждал, опрометью кинувшись к тайному ходу. За спиной послышался страшный удар — дракон врезался в столб, разрушив его и нишу, в которой скрывался мистер Бэггинс.       По всей видимости, не обнаружив под завалами хоббита, Смауг догадался, что его провели, и, опрометью бросился вдогонку. Вся его злость обрушилась на каменный свод, под которым пробегал Бильбо. Раздался оглушительный грохот. Обвалилась громадная каменная глыба, разделив преследователя и жертву по разные стороны.       Дракон жутко завопил: — Убью всех, кто тебе дорог, а затем вернусь и прикончу тебя!       Всё стихло и померкло. Свет, исходящий от тела змея исчез. Дракон, вероятнее всего, отправился выполнять свою угрозу, а Бильбо… Бильбо не мог никуда отправиться, к полу сокровищницы его придавила гора обломков.       Превозмогая боль во всём теле, он попытался высвободиться, но тщетно. Усилия результатов не приносили, но заставляли камни приходить в движение. Побоявшись нового обвала, более сильного, замер.       Бильбо охватило волнение. Боль в конечностях нарастала, дыхание участилось, на лбу выступила испарина. Состояние ухудшалось тем, что он оказался во тьме и тишине. Недобрые мысли заполонили голову.       «Меня не спасут! Уже некому меня спасть! Смауг, наверняка, воплотил в жизнь своё обещание. Всё погибли из-за меня!»       Внезапно ход его рассуждений нарушил неясный, но нарастающий шум. Топот многочисленных ног. Звук спасения.       — Бильбо! Бильбо! — донёсся до него нестройный хор громких голосов.       — Я здесь, — крикнул что есть мочи. Он был вне себя от радости и облегчения, ведь гномы живы и они пришли спасти его.       Сначала в проёме показался хмурый Двалин, осветивший крошечное пространство огнём факела, затем обеспокоенный Торин и взволнованный Глоин. Все трое замерли, увидев крошечное тело Взломщика под грудой камней. Первым опомнился Дубощит.       — Бильбо, ты жив! Хвала Махалу, ты жив! — Его глаза блестели в свете пламени, а на обычно строгом лице расцвела широкая улыбка. — Ты слышишь мой голос? — Рука взметнула к лицу хоббита, но замерла и опустилась под пристальным взглядом.       — Да, — ответил мистер Бэггинс, и, опережая дальнейшие расспросы, добавил: — Возможно, я что-то повредил, но в целом, всё хорошо. Освободите меня скорее.       Три гнома не без усилия, но быстро и осторожно избавили тело от давления. Бильбо, наконец, смог глубоко вздохнуть, но тут же закашлялся, прижимая руку к саднящей грудной клетке.       — Глоин, приведи Оина! — грозно скомандовал Дубощит, словно перед ним стоял не бравой воин, а один из его племянников. Впрочем, гном не стал спорить, а круто развернулся и побежал за лекарем.       — Может, его поднять? — предложил Двалин.       — Нет, могут быть переломы. Дождёмся Оина, — ответил Торин. — Бильбо, что у тебя болит?       — Спина и грудь. Спасибо, что спасли меня. — Внезапно он вспомнил нечто важное: — Смауг обещал убить… Все живы?       — Да. Мы слышали грохот и скрылись в горе, а когда до нашего слуха долетел шум обрушившихся Главных Врат, закрыли тайный ход. Он пришёл в ярость, но улетел.       — Куда? — дрожащими губами прошептал Бильбо.       — В сторону Эсгарота, — пробасил Двалин, не подозревая, что этими словами нанёс мистеру Бэггинсу больше боли, чем обрушившиеся камни.       «Это ты во всём виноват». Внутренний голос отчего-то походил на рёв Смауга, с которым Бильбо впервые согласился.