Любить и ненавидеть

      Воровство не было распространённым явлением среди мирных, законопослушных жителей Шира. Каждый знал: его собственность не тронут без разрешения хозяина, во всяком случае, никто из хоббитов не заинтересуется чужим добром. Потому полурослики не строили высоких изгородей и не заводили охраняющих дом питомцев, а входную дверь закрывали только, чтобы оградить себя от назойливых посетителей. Саквиль-Бэггинсов, к примеру.       Возможно причиной несклонности хоббитов к присваиванию чужого является особенность их мировосприятия, а, может, укоренившийся соседский контроль. Действительно, вздумай кто-то украсть что-то у другого, на следующий день весь Шир знал бы что украдено, кем и где спрятано. Даже самая шебутная детвора быстро училась нехитрой истине, будучи ославленной на всю округу из-за воровства соседских груш.       Выросший среди добронравных хоббитов, мистер Бэггинс не имел склонности к воровскому делу, потому чувствовал себя в роли Вора и Взломщика неоднозначно. Впрочем, когда его этих ролей лишили, чувствовал он себя не лучше.       Огорошено смотря вслед удаляющемуся гному, который нанял его, а теперь «освободил от обязанностей», хоббит не знал, что ему теперь делать.       «Или я вернусь в Шир, или поеду догонять отряд», — подумал растерянный Бильбо, но точно не мог сказать, что предпочтительнее. К тому же, отыскалась новая проблема, менее важная, но более насущная: грязную одежду следовало вымыть. «Если даже гном не стал носить запачканные вещи, что уж говорить обо мне, добропорядочном сквайре».       Стреножив, как ему накануне показал Нори, пони на небольшой поляне с высокой сочной травой, Бильбо извлёк из походного рюкзака мыльный корень, запасливо прихваченный из Бэг Энда. Наивно радуясь тому, что его одежда будет чище, чем у Короля-под-Горой, он разделся и аккуратно разложил вещи на плоских камнях, окружающих небольшой водоём.       Наскоро ополоснувшись и вымыв волосы в ледяной воде, мистер Бэггинс, сотрясающийся мелкой дрожью, выбежал на берег и, отмыв от болотной тины одежду, уселся на большой, нагретый солнцем камень.       — Нужно хорошенько подумать, — решил Бильбо, покуривая трубку и задумчиво пуская кольца сизого дыма.       Мистер Бэггинс — сын своего отца — склонялся к возвращению домой. «Нагулялся, насмотрелся, наездился, накупался даже, пора и в норку».       Мистер Тук — сын своей матери — предпочитал вернуться к гномам. «Не нагулялся, не насмотрелся, не наездился, только накупался вот, надо бы продолжить».       Так и не решив, он стал перечислять все «за» и «против». «Против»: опасно для жизни, плохая еда, короткий сон, другие неудобства, «что соседи подумают?» и даже «как там норка без меня?». «За»: интерес к новому, красивые места, товарищи, благородная миссия, «будет, что соседям рассказать» и даже «как же они без Взломщика к горе доберутся?».       Когда и это не помогло, хоббит вспомнил слова Торина.       «Я освобождаю вас от обязанностей Взломщика».       — Да-а-а, какой из меня взломщик? Ни-ка-кой.       «… не создавайте проблем ни себе, ни нам».       — Кем он себя возомнил, этот гном? Проблемы я им создаю! Смотрит на меня, как на вредителя огородного. Думает, я плясать должен оттого, что Его Величество разжаловал меня, дабы не мешался под ногами почём зря. А вот возьму и вернусь! Посмотрим тогда на вашу кислую мину, мистер Торин Дубощит.       Распалённый гневом, Бильбо достал из рюкзака сменные рубашку и бриджи, наскоро оделся и прихватил выстиранные вещи. Развязав ноги пони, и, вскарабкавшись в седло, пустил лошадку галопом.       Хоббит живо добрался до злополучного болота, позабыв, что верховой езде он не обучен, а столь быстрому аллюру и подавно. Благо, лошадка оказалась спокойной и легко управляемой.       Дорога, которой Балин вёл отряд, была широкой и, к счастью, прямой, во всяком случае, на первых порах, поэтому для Бильбо не составило труда пуститься по ней.       Преисполненный желания доказать свою пригодность для выполнения обязанностей Взломщика, а также мечтая увидеть одобрение гномов и досаду Торина, мистер Бэггинс не учёл некоторых существенные деталей. Опасности и неудобства, о которых говорил Дубощит, были вполне реальны; Бильбо не знал, как на его возвращение отреагирует предводитель гномов, учитывая его тяжёлый нрав, с того вполне может статься запретить несостоявшемуся Взломщику сопровождать отряд; да и он сам мог банально заблудиться в поисках подгорного народа.       С последним он столкнулся скоро. Дорога, направившая его в дубовую рощу, коварно раздваивалась. Бильбо нерешительно остановился у раздорожья.       «Поехал он гномов догонять, на Торина смотреть да уважения ждать. Тоже мне великий Взломщик. Простофиля и мечтатель», — ядовитой гадюкой напевал внутренний голос.       Вздохнув, он бросил отчаянный взгляд на лесное распутье, словно ища совета у молчаливых деревьев. И нашёл. На дороге, что располагалась по правую руку, лежали две ветки, образуя крест. Листья на прутиках были зелёными и свежими, а срез — аккуратным и гладким.       Лелея надежду, что это подсказка, оставленная гномами, Бильбо пустился вперёд. Впоследствии надежда превратилась в уверенность, когда на каждом неоднозначном повороте хоббит находил заботливо сложенные ветки.       Несколько часов спустя он выехал, наконец, из лесной чащи. Перед ним вновь струилась одна неширокая дорога, которой, по всей видимости, шёл отряд. Следуя по ней, вскоре мистер Бэггинс был вознаграждён за настойчивость.       Впереди, поднимая пыль, рысью продвигались небольшие чёрные точки, резко выделяясь на фоне горизонта. Бильбо, обладая превосходным зрением, мгновенно узнал в них отряд гномов. Вздохнув с радостным облегчением, Бильбо пустил лошадку быстрее.       — Хоббит! Это хоббит. Да стойте же вы, там Бильбо! Двалин и Глоин, вы задолжали мне кругленькую сумму, — обрадовался Бофур, ехавший в хвосте отряда.       — Я же говорил! Говорил я или нет, что наш Взломщик вернётся? — торжествующе вскричал Кили.       — Говорил, кто спорит, только не ори так громко, — проворчал Дори.       Попридержав пони, участники отряда наблюдали за приближавшимся хоббитом. Гномы были рады возвращению Взломщика, даже грозный Двалин уважительно хмыкнул, отсчитывая проспоренные монеты.       Навстречу подоспевшему Бильбо медленно выехал Торин. Он не разделял всеобщего довольства, но и раздражённым не выглядел.       — Мистер Бэггинс, вы заблудились? Шир в другой стороне.       — Я… Я бы… хотел, — запыхался хоббит от быстрой езды. — Я бы хотел вернуться в отряд в качестве Взломщика, — предупреждая ответ Дубощита, Бильбо махнул на него рукой. — Согласен, я не обучен воровскому делу, не владею оружием и чужд неудобствам походной жизни. Возможно, польза от меня небольшая, но она есть. Мой небольшой рост и бесшумные шаги, а также острое зрение могут сослужить неплохую службу. К тому же, запасного Взломщика у вас нет, — заключил небольшую речь преисполненный достоинства Бильбо.       — Будь по-вашему, мистер Вор. Но знайте: обратного пути нет, — объявил Торин, одарив Взломщика задумчивым взглядом.       Поздним вечером, когда отряд остановился на ночной привал, а Оин и Глоин едва не подрались, разводя огонь для варки ужина, мистер Бэггинс вновь невольно «создал проблему».       Едва Бомбур объявил во всеуслышание, что еда готова, четырнадцать порций мгновенно разошлись по рукам. Все уселись возле костра — не смотря на близость лета, ночи были прохладными.       — …. и тогда мы подумали, что больше тебя не увидим. Но Балин убедил нас, что ты не так прост. Он сказал, что наш Взломщик вернётся, но нужно помочь ему не заблудиться, — самозабвенно рассказывал Кили, позабыв об остывающем ужине, впрочем, вскоре он наверстал упущенное, набив рот. — Но ифею с вефочкафи прифумал Фори…       — Я сам расскажу, ешь, — перебил его Фили, который, в отличие от тратящего время на болтовню брата, давно справился со своей порцией. — Идею с ветками подал Ори, а Двалин предлагал срубить небольшое дерево.       — Удачное предложение было, — пробасил Двалин, — мы что — феи, чтобы ветки срезать да складывать? Вот дерево повалить — дело, достойное любого гнома.       — В итоге, работу феи выполнял я, а дозорными поочерёдно были Кили, Бофур и Бифур, — закончил рассказ Фили.       — Я вам очень благодарен, без ваших подсказок я бы… — не успел закончить Бильбо, закашлявшись.       Тихий кашель постепенно набирал обороты, становясь все громче и надсаднее. Глаза хоббита заслезились, а сам он весь согнулся, выпустив из рук надкусанное яблоко.       — Да он подавился, заруби меня орк! — вскричал Глоин, кинувшись к задыхающемуся Взломщику. На спину хоббита в тот же миг посыпались лёгкие похлопывания, во всяком случае, так считал гном, увесисто стукая мистера Бэггинса.       — Я… не… подавился! — прохрипел он, отскакивая от горе-спасателя, который уже вознамерился сдавить Бильбо в медвежьих объятьях. — Я, кажется, заболел.       Первые признаки простуды он обнаружил пару часов назад: головная боль, ломота в теле и лёгкий озноб, но не придал им значения. Когда холод подобрался ближе, сковав конечности, а также появилось нелепое желание взобраться на потрескивающую в огне древесину и свернуться калачиком, Бильбо заподозрил неладное. Надрывный кашель развеял всякие сомнения.       — Когда же ты успел? — удивлённо спросил Ори.       — Точно не скажу, но, возможно, я переохладился, отмываясь от болотной грязи в том холодном водоёме. Торин, ты ведь тоже там искупался. Ты хорошо себя чувствуешь?       — Прекрасно, мистер Взломщик, — молвил Дубощит с изрядной долей иронии, отчего непонятно было, ответил он на вопрос или язвительно выразил мнение о болезни хоббита. — Гномы, к счастью, не столь изнежены как полурослики. Targ menu bundul gazaru, Tharkûn,* —добавил он, скептически хмыкнув.       — Кровь подгорного народа горячее, чем у хоббитов и людей. И течёт она быстрее. Здоровье гномов крепче, потому болеем мы крайне редко, — с улыбкой пояснил Балин.       — Оин, займись Взломщиком, — велел Торин. — Сегодня дежурю я.       — Кашель и озноб, — задумчиво пробормотал Оин, вставая. — Шалфей и малина. Красная смородина, конечно, тоже, но где ж найти?.. А может… Да, можно и так, — лекарь отошёл от гномов, тихо бормоча что-то себе под нос.       Вскоре все расстелили плащи вокруг пылающего костра и улеглись спать. Их крепкому сну нисколько не мешали частые приступы кашля, сотрясающие уставшее тело мистера Бэггинса. К слову, Бильбо, плотно укутавшись в запасные плащи Ори и Балина, которые гномы сочувственно одолжили ему, грелся возле огня в ожидании Оина. Сон к нему не шёл.       Несмотря на то, что мистер Бэггинс был похож на тощий капустный кочан под слоем своей, а также чужой одежды и лежал в опасной близости от оранжевых языков пламени, чувствовал он себя скверно. Раздирающий горло сухой кашель неизменно давал о себе знать, отнимая последние силы.       Его блуждающий и рассеянный взгляд неизменно останавливался на профиле бодрствующего Торина, неотрывно смотрящего вдаль. Казалось, гном мысленно был очень далеко, но стоило Бильбо в очередной раз зайтись громким кашлем — он хмурил свои густые брови.       «… не создавайте проблем ни себе, ни нам», — заунывно, словно скрип мельницы в безветренный день, повторялась приевшаяся фраза.       — Поздно, — сухими, неповоротливыми губами прошептал Бильбо, сожалея, что не вернулся в Шир.       Вскоре возвратился Оин, бурча нечто невразумительное, из чего понятны были лишь две фразы: «как не вовремя» и «цветение в июле». Нагрев воды, и побросав в неё растолчённые травы, гном протянул лекарство больному.       — Пей, пока горячее. Как проснёшься — ещё дам. Ох, нет с нами Гэндальфа, он бы мигом… Как не вовремя, цветение ведь в июле.       Выпив ароматное, но горькое варево, Бильбо смежил тяжёлые веки. Его одолел беспокойный сон, заставляя ворочаться и ёрзать. Снились злые морды, скалящие острые клыки и сверкающие зелёными глазами; тёмные тени, плотоядно поглядывающие на него, громко, но неразборчиво переговариваясь. Всё это сопровождалось неприятным чувством холода и беспокойства.       В какой-то момент, находясь на грани сна и яви в липком, неприятном полудрёме, хоббит почувствовал, что на него опустилось нечто мягкое, защекотав нос и подбородок.       — О Махал, ещё один груз на мои плечи, — тихий, исполненный усталости, голос влился в уши Бильбо, заставляя тёмные силуэты, подступающие всё ближе, попрятаться по углам.       Утром мистер Бэггинс чувствовал себя гораздо лучше, по крайней мере, приступы кашля стали менее продолжительными и появлялись реже. Холод сменился приятным теплом, чему в изрядной доле способствовали дополнительные плащи и добротная накидка Торина, отороченная меховым воротником, которая укрывала проснувшегося Взломщика. Почему она грела хоббита, а не законного владельца, первый не знал, а второй не сказал, молча принимая из рук благодарного Бильбо свою вещь.       — Вы можете продолжать путь? — спросил Торин, едва мистер Бэггинс допил целебное снадобье. Дождавшись утвердительного кивка, отряд засобирался в дорогу.       К полудню Бильбо чувствовал себя отвратительно. Размеренная тряска вызывала тошноту, ярко светящее солнце резало глаза, гомон голосов отдавался пульсирующей головной болью, а сухой кашель раздирал горло. Было трудно отвернуть голову от солнечных лучей, а держаться в седле — и вовсе.       Бильбо не имел больше сил сжимать поводья. Он уткнулся головой в гриву пони, на долю секунды прикрыв глаза.       Разлепив веки мгновением спустя, он обнаружил, что лежит в тени на мягком травяном ковре, а хмурый Оин деловито обтирает его лицо мокрой холодной тряпицей.       — Я… что со мной? — очень тихо прошептал хоббит.       — Как он? Жить будет? — рядом раздался громкий властный голос.       — Будет, конечно. На моей памяти от потери сознания ещё никто не помирал. А там кто их знает, этих полуросликов. Но этот будет точно, — поспешно добавил лекарь, поднося к губам хоббита знакомое горькое варево. — Только слаб очень.       — Остановимся здесь, — очень громко объявил тот же голос, доносящийся сверху, словно небесный громовержец.       — Я смогу ехать. Не нужно из-за меня прерывать путь, Торин будет злиться, — слабо возразил Бильбо, пытаясь привстать, но Оин ощутимо надавил на плечи, не давая подняться.       — Вы не мифриловый, мистер Взломщик, чтобы делать привал по состоянию вашего здоровья, — произнёс у самой головы больного раздражённый голос, принадлежащий, как назло, Торину Дубощиту. — Мы ждём Гэндальфа. — Гном ушёл, а с ним и тень, оберегавшая глаза от въедливых солнечных лучей.       — Да, с Гэндальфом всяко лучше. Приедет, и не успеешь воздать хвалу Махалу, как будешь здоровёхонек, — забормотал старый гном, подкладывая под голову хоббита скатанный плащ.       Волшебник, к облегчению Бильбо и Оина, примкнул к ним поздним вечером. Он был хмур и задумчив, но, узнав про болезнь мистера Бэггинса, тут же склонился над ним, защекотав щеку длинной бородой.       Поводив над ним руками и пробормотав набор диковинных слов, чем напомнил больному ярмарочных шарлатанов, временами наведывающихся в Шир, маг удовлетворённо хмыкнул и оставил полусонного хоббита одного.       Утром Бильбо чувствовал себя совершенно здоровым и бодрым, а другие участники похода, словно для контраста, выглядели обеспокоенными и напряжёнными. Впоследствии выяснилось, что Гэндальф принёс от эльфов дурную весть: всё чаще в Средиземье встречались отряды орков, варгов и троллей, что с каждым разом становились все многочисленнее и смелее.       Новые дни сменяли прошедшие, зелёным цветом буйствовал благодатный май, свежий воздух радовал разнообразием цветочных ароматов, а яркое солнце жарко припекало. Красочные, милые глазу пейзажи неизменно сопровождали небольшой отряд. Изумрудные поля с вкраплениями пёстрых цветов сменялись небольшими рощами, в которых звонко перекликались бодрые птицы, услаждая слух.       Бильбо наслаждался живописной природой, забавными гномами и чувством умиротворенности, что переполняло его.       «Как я ошибался, думая, что Шир — единственное прекрасное место в Средиземье. Каким глупцом я был, не высовывая нос из своей норки», — думал мистер Бэггинс, восторженно разглядывая багряное маковое поле.       Через пару дней он решил, что был не таким уж и глупцом, чинно сидя в своей уютной норке, когда осторожно пробирался по зыбкому заболоченному лугу.       Через неделю он и вовсе уверился, что если и был когда глупцом, то исключительно выбегая из своей восхитительной норки на встречу злоключениям. В то время они проезжали мрачную холмистую местность, где грозно высились руины старых, давно заброшенных домов. Безрадостные деревья-исполины, тоскливо раскачивающие огромные голые ветви, угнетали.       С каждым днём отряд всё больше погружался в неприветливую, вязкую среду, которая, словно нелюдимый и злой зверь, не любила, когда её тревожили.       В конце мая смурные окрестности сменились краем, где жухлая трава, покрывающая землю, перемежалась с горной породой и скалистыми выступами. До их слуха всё чаще доносились отдалённые рёв и вой диких зверей.       В один из вечеров Балин рассказал о битве гномов с орками при Азанулбизаре, где многие воины нашли свою смерть, в том числе дед и брат Торина. Это впечатлило Бильбо, заставив его проникнуться сочувствием и уважением к подгорному народу, потерявшему не только родину, но и своих сыновей.       Отношение мистера Бэггинса к Дубощиту было неоднозначным. Гордый гном располагал к себе мудростью, сдержанностью и благородством, но его неприступность, насмешливость и мрачность, напротив, отталкивали. Торин взвалил на плечи все беды и лишения своего народа, потерял почти всю семью, отчий край и, как следствие, самого себя. Впрочем, в последнем Бильбо сомневался, услышав в очередной раз колкое замечание из уст предмета своих дум.       — Мистер Взломщик, чем моя скромная персона заслужила столь пристальное внимание с вашей стороны? Соберите лучше хворост для костра, раз воспламенять силой мысли вы не научились, хоть как не старались прожечь во мне дыру.       — Обязательно научусь, — бурчал Бильбо, нехотя отправившись выполнять поручение. — Несносный, язвительный, грубый, неотёсанный дикарь. Другие гномы… Ох, даже Двалин не такой упёртый и злопамятный как его Величество Торин Дуболом, — хохотнул хоббит, подбирая очередной сухой прут. — Его Величество Торин Дуболом, звучит и к истине ближе.       Порицая предводителя отряда на все лады, Бильбо не заметил как значительно отошёл от временного лагеря в погоне за хворостом. Беззаботно посмеивающегося хоббита отрезвил тихий, но грозный и протяжный рык.       Испуганно обронив собранные ветки, мистер Бэггинс обнаружил большую серую волчицу, сердито скалящую окровавленную пасть. Животное смотрело на незадачливого и беззащитного хоббита без страха, с угрозой.       Возле волчицы лежала разодранная туша дикого кабана, над которой склонился маленький волчонок, самозабвенно вгрызаясь в подгнившее мясо.       Объятый страхом Бильбо таращился на большого, явно недоброжелательного зверя, охраняющего своё потомство. В голове роились мириады мыслей, но не одной полезной — жителям Шира крайне редко доводилось встречаться с волками и другими опасными животными.       Впрочем, у каждого существа есть инстинкт выживания, мистер Бэггинс не был исключением, вдруг осознал, что наилучшим будет медленно отступить, успокоив растревоженную мать.       Плавно выставив перед собой руки в мирном жесте и тихо, мало-помалу отходя, он с ужасом увидел, что волчица и не думала успокаиваться — она так же осторожно наступала, утробно рыча и демонстрируя острые, покрытые кровью клыки.       Бильбо подумал, что его отчаянно трепыхающееся сердце не выдержало и лопнуло, когда зацепившись за камень, он потерял равновесие и упал на спину. Сердце не подвело, но биться ему осталось не долго, ведь зверь приготовился к прыжку. Безоружный хоббит с тоской подумал, что его недолгая жизнь подошла к концу.       «Что сказали бы соседи, узнай, что мои кости обглодали волки? А гномы?» — подумал вдруг он, приготовившись к неизбежному.       Волчица яростно зарычала, а потом вдруг испуганно попятилась, бросившись к волчонку. Её остановила просвистевшая рядом стрела, что пронзила голову зверя. Раздался громкий, исполненный боли вой, перерастающий в предсмертные хрипы. Повалившись на выцветшую траву, она несколько раз судорожно дёрнулась и замерла.       Поблизости послышались тяжеловесные шаги и хруст сухой древесины. В поле зрения попали знакомые гномьи сапоги, принадлежащие Торину Дубощиту.       — Целы? — предводитель отряда протянул руку не верящему в своё спасение мистеру Бэггинсу.       — Да-а-а, вполне. — Приняв помощь, Бильбо проворно вскочил, глубоко вдохнул воздух и прикрыл на мгновение глаза, не веря в счастливый исход. — Ты лучник? — спросил он, забыв о словах благодарности, словно был невоспитанным Саквиль-Бэггинсом.       — Отчасти, — коротко бросил гном, напряжённо осматриваясь по сторонам. Приметив притихшего, растерянного волчонка, испуганно жавшегося к увесистому булыжнику, он мгновенно натянул тетиву, готовясь выпустить стрелу.       — Что ты?.. Стой! Не нужно его убивать, он ведь ещё совсем маленький и слабый!       — Скоро он вырастет и перестанет быть «маленьким и слабым», пойдёт по стопам матери и съест какого-нибудь неосторожного полурослика, — съязвил Торин, однако спрятал стрелу в колчан, а лук вложил в руки Бильбо.       — Зачем это? Я не стану убивать волчонка.       — Тогда просто подержите лук, — усмехнулся гном.       К величайшему удивлению мистера Бэггинса, Дубощит взвалил на свои плечи тело убитой волчицы, предварительно вытянув из залитой кровью головы стрелу и бросив её хоббиту.       — Вытрите её, соберите хворост и следуйте за мной, во второй раз я не стану вызволять вас из лап диких зверей.       Ловко подхватив сухие ветки, грудой валяющиеся у его ног, Бильбо поспешно последовал за своим спасителем, нисколечко не испугавшись его слов. Вовсе нет.       Оказалось, что волчье мясо вполне съедобно, по крайней мере, по утверждениям гномов, которые обрадовались ноше узбада. Оин и Глоин с невиданным рвением развели костёр, а довольно потирающий руки Бомбур с лёгкостью освежевал волчицу, принявшись за готовку.       Под недоуменным и немного брезгливым взглядом хоббита, жующего вяленую говядину, гномы и даже Гэндальф довольно уплетали волчатину, восторгаясь её «сочностью» и «нежным вкусом».       Последние весенние дни были на редкость ужасны. Погода испортилась в одночасье: разверзлись хляби небесные. Непрекращающиеся ливни промочили запасную одежду, еду и даже кисет с табаком. Видимость дороги оставляла желать лучшего, что не мешало уверенно продвигаться отряду, ведомому хмурым Торином. Впрочем, не один лишь Дубощит был угрюм и мрачен — проливной дождь изрядно испортил настроение даже неунывающему Кили и весельчаку Бофуру.       Бильбо не выделялся белой вороной на фоне остальных — он был также не весел. Чувствуя очередную холодную каплю, стекающую с насквозь мокрых волос на влажный лоб, он всё чаще мысленно задумывался о своей уютной, тёплой и, главное, сухой норке.       «Глупец, истинный глупец. Вне всяких сомнений».