Сойка-пересмешница-2

Я не знаю, сколько проходит времени — здесь нет часов, и все время моего пребывания в темнице сливается в бесконечную череду бодрствования, отключек и пыток Сноу. Президент неизвестно почему решил, что я могу рассказать информацию о Китнисс, потому что приходит и неизменно садится на облюбованный стул возле койки. Наверное, это странно прозвучит, но единственное, что скрашивает мои будни — Катон. Раньше он был моим врагом. Потом надсмотрщиком. Теперь — собеседником. Мы разговариваем с ним о многом. О сложных тренировках в Капитолии, о его семье — кто бы мог подумать, что убийца Катон так скучает по маме и очень переживает, что больше ее не увидит. Раньше каждый раз, когда я заводила разговор, бывший трибут угрюмо смотрел на меня, не произнося ни слова. Но когда я наконец не выдержала и заговорила о семье, я, видимо, затронула струны его души, потому что на губах парня впервые заиграла искренняя улыбка. Я говорила о многом. О своей семье, о любимом хобби, о детстве. Особенно много о Соне — сестра всегда была моим слабым местом. Единственная тема, которую я никогда не затрагивала — то, что этот мир — книга и то, что будет в нем происходить. Я все-таки не до конца доверяю парню, справедливо опасаясь, что Катон выложит все Сноу. Я подметила одну вещь — чем больше времени мы общаемся, тем больше парень привязывается ко мне. Понятное дело, что он ни за что в этом не признается, но это видно. Как? Вовсе не по взгляду, как можно подумать. Просто теперь во время манипуляций Сноу с проводами Катон закрывает глаза. Не выходит — видимо, тогда с ним могут что-то сделать, но закрывает глаза — а ведь раньше этого не было. Это же можно считать продвижением, ведь так? Все это время я ждала вторжения «спасателей» из тринадцатого дистрикта. С замиранием сердца вслушивалась в «слишком громкие звуки» в коридоре. Пока наконец не наступил этот день. — Рита, почему ты выбрала Цепа, а не меня? — внезапно спрашивает Катон. От такого простого вопроса я теряюсь. С трудом формулирую ответ, пока парень с болью во взгляде смотрит на меня. Сказать, что знаю Катона исключительно как жестокого убийцу, в котором нет ничего человеческого, я не могу. А врать парню почему-то не хочется. За все это время я начала считать его если не другом, то неким товарищем — точно. — Мне хорошо с ним, — выдыхаю я. — Когда он рядом, я чувствую себя в безопасности. Когда он берет меня за руку — ощущаю щекотку и внутреннее тепло, которое переполняет меня. Потому что с ним вся моя жизнь наполняется чем-то особенным. С каждым моим словом лицо Катона все более мрачнеет, и затем он понуро опускает голову. — А что? — мгновенно настораживаюсь я. Что-то в его тоне мне не нравится. Такой внутренний холодок предостережения. — Просто интересно, — нехотя бурчит тот. Я вновь ему не верю. — Катон! — я награждаю его испепеляющим взглядом, и парень хмурится. А потом внезапно выходит из моей маленькой камеры. — Принеси воды, — обессиленно кричу я ему вслед и падаю на койку. Я знаю, что он услышит. Парень частенько подкармливал меня или приносил воды в «неположенное время», и я уверена, что Сноу об этом знает. Очередная его игра — он просто не обращает на это внимания, создавая иллюзию, что об этом не знает. Я закрываю глаза. Воспоминания о Цепе вновь вызывают кучу чувств из глубины моей души. Я мучительно скучаю по нему. Не по Стасу, с которым я вижусь каждый день, а по МОЕМУ Цепу. По его крепким надежным рукам, по хриплому голосу, по особенной нежности в чарующих зрачках, по неизменному запаху листьев, хвои, дыма и костра. На глаза наворачиваются слезы. Помню, первое время я несколько ночей ревела, а когда видела Стаса, все только усугублялось. Из коридора доносится грохот, и я моментально оказываюсь на ногах. Прижимаюсь ухом к двери и напружиниваю все органы чувств. Голоса. Топот. Выстрелы. Я дождалась! Не веря самой себе, я кричу одно-единственное слово, зная, что только так смогу привлечь внимание: — Гейл! Имя друга Китнисс с легкостью срывается с моих уст, и я повторяю его снова и снова, пока дверь не распахивается. Катон хватает меня за руку и решительно накрывает ладонью рот. Я извиваюсь изо всех сил, набирая воздуха и, как мантру, повторяя единственную фразу. — Прекрати! — с ненавистью шипит парень, сжимая меня крепче и практически перекрывая доступ кислорода. — Отпусти меня! — шепчу я, понимая, что с ресниц срываются слезы. — Пожалуйста! Катон за плечи разворачивает меня к себе лицом и вглядывается. Выражение его лица неуловимо меняется: — Я не могу. Меня убьют, если я тебя отпущу. Ты — слишком ценный объект. Возьми меня с собой, — на этой фразу его голос умоляюще срывается. А я вздрагиваю, просто не в силах поверить в то, что только что услышала собственными ушами. Я ведь правда к нему привязалась. Но вот беда — в этом мире все персонажи как на ладони, кроме этого светловолосого парня. Он — как темная лошадка. Я совершенно не знаю, как он себя поведет, оказавшись в 13 дистрикте. А я просто не могу своими руками так подставить Китнисс Эвердин. Возня в коридоре приближается к моей двери. Я все еще смотрю в глубину его зрачков, а потом выдыхаю: — Прости! — и одним решительным движением врезаю ему чуть ниже живота, вкладывая в этот удар все свои силы. — ГЕЙЛ! Дверь раскрывается снова. Хоторн стоит на пороге, вглядываясь в меня. Я, даже не пытаясь найти на его лице тень узнавания, в несколько шагов оказываюсь рядом и повисая на шее парня, чуть не плача от облегчения. Я выбралась. — Рита? — это становится для меня полным шоком. Гейл Хоторн знает меня? — Как ты…? Уходим! — наконец оценив ситуацию, бурчит парень, и мы вылетаем из камеры, предварительно аккуратно заклинив ее снаружи. Я, задыхаясь от подступившей радости, оглядываю спасательный отряд. Один парень тащит на себе Энни, другой — Джоанну, Пит примостился между ними. Гейл с любопытством изучает меня. Я сама не знаю, почему могу самостоятельно передвигаться. Может, это все была игра? Или Катон попросил за меня? — Как ты выбралась? В очередной раз? Китнисс просто с ума сойдет, — тихо роняет Гейл, когда мы бежим по коридору. — Не говори ей про меня, пока я не скажу, — прошу я, улыбаясь лишь при одной мысли о лице Сойки. — Не скажу, — кивает Гейл. А я внезапно понимаю, что не так в этой ситуации. — Как ты про меня помнишь? Ты ведь не должен. Хоторн неуловимо улыбается, и я шестым чувством понимаю, что речь пойдет о Китнисс — когда-то я обожала эту пару! — Китнисс много говорила о тебе, — уверена, что сначала он совершенно точно хотел сказать «Кискисс», но сдержал себя усилием воли. — Рассказывала, что многим тебе обязана. И часто плакала, когда вспоминала. Почему мне так хочется улыбаться, когда он это говорит? Я киваю, не тратя времени на объяснения — проще объяснить все сразу, чем по одному, и мы ускоряемся. А потом внезапно перед нами вырастает фигура очередного миротворца в маске. Мое израненное сердце екает и пропускает удары, один за другим. На несколько минут я даже перестаю дышать. Мне слишком хорошо знакомы эти глаза в прорези маски. Этого не может быть! Это все нереальность, это глупые и жестокие игры Сноу! Прямо передо мной стоит Цеп.