Госпожа Неудача. Полёт в Жизнь

Заливая просторный холл ярким дневным светом, большие люминесцентные лампы мерно гудели, добавляя к симфонии гнетущей тишины ноту безраздельного уныния. Облаченные в белый медсёстры сновали призрачными тенями на фоне светлых стен, и лишь я выделялась ярко-красным силуэтом, спешно движущимся к призывно мигающему кофейному автомату в углу. Мне срочно требуется большой стакан любимого напитка, а еще много сахара и сливок. Это взбодрит, и обязательно поможет прийти в себя. Хочется, как в детстве, с головой накрыться одеялом, и забыть о существовании целого мира, выстраивая собственный в живом полумраке цветных фантазий. Но я могу лишь остервенело совать купюры в жадно щёлкающие пластиковые губы, желая закрыть глаза и медленно смаковать обжигающе-горячий кофе. Анжелина так и не смогла окончить диалог, равно как и объяснить неожиданно проснувшиеся таланты. — Сумбур у тебя в голове, — произнесла она тихо и, роняя свою на подушку, закрыла глаза. — Знаешь, я устала, Крист. Может?.. — долгая пауза, — завтра попытаемся что-то понять? Последние слова смазались, став невнятным бормотанием. Рука с недоеденным яблоком безвольно упала на белую простынь. Я же еще несколько минут сидела неподвижной статуей самой себе, немигающим взглядом всматриваясь в крошечное пятнышко на противоположной стене. Может, то было состояние шока, а может неожиданное проникновение в моё сознание вымотало не только сестру, но оцепенение прошло не сразу, и даже стоя сейчас перед хрипящим, словно старик-астматик, автоматом, я едва заметно покачивалась, то и дело смаргивая застилающий глаза туман. Послушно пряча деньги в необъятной утробе огромного короба, мой предполагаемый спаситель странно шипел, клокотал и, выдавая серию явно ругательного треска, спешно замолкал, жадно распахивая украшенный болотно-зелёными лампочками рот, в который успела отправиться уже третья порция моих кровных средств. — Автомат не работает, — произнёс мягкий мужской голос, когда, отчаявшись, я слегка попинала этого злобного вора. — Вижу уже, — огрызнулась, разворачиваясь рывком, и наткнулась на осколки беззвёздной ночи, смотрящие из-под длинных ресниц. Медленно опустила взгляд. Смуглая кожа, красивые выразительные губы, рубашка цвета мокрого асфальта… Парень эффектной восточной внешности стоял, протягивая мне огромный стакан с надписью «Old Coffee» на золотистом боку, и обворожительно улыбался. Неуверенно подняв руку, коснулась горячего пенопласта. Нежно-любимый запах пощекотал ноздри. — Вам он нужнее, чем мне. — Улыбка незнакомого благодетеля стала шире. В речи промелькнул лёгкий акцент. — Спасибо, — благодарно склонила голову я и, задумавшись на миг, прибавила: — thank you. — Do you speak English? — приподнял бровь черноглазый, воодушевляясь. — Yes. I do, — кивнула и, сделав медленный, тягучий глоток, блаженно закатила глаза. Кофе оказался таким, какой я лелеяла в самых смелых своих мечтах — насыщенно-пряным, с нежными сливками и сладким послевкусием на губах. Никогда не пила такого раньше. По крайней мере, в Москве. Интересно, где незнакомец отыскал столь божественный напиток? Вопрос тут же озвучила по-английски, размеренным шагом пересекая холл — в противоположном углу темнела обитая кожей кушетка. — Неподалёку. — Парень следовал за мной, держа дистанцию. — За углом. Кофейня прячется в закутке. Удивительно, что её вообще кто-то находит. Если хотите, могу показать. — И изобразил улыбку искусителя, грациозно присаживаясь рядом. Английский давался собеседнику намного проще, и говорил он быстро, что указывало: даже, если этот язык ему не родной, знает он его однозначно с детства. — Значит, — я сделала небольшой глоток, позволяя лампам заполнить повисшую паузу, — на ночь глядя вы приглашаете красивую девушку прогуляться в тёмную подворотню? — А девушка знает себе цену, — скрестил ноги парень. — Если её пугает лишь время суток, мы можем отложить экскурсию, к примеру, на завтра. Прекрасная девушка ведь не откажется оставить номер своего телефона? — М-мм, — покачивая в руке ополовиненный стакан, задумалась я. — Контакты в обмен на кофе? — Я не настаиваю. — Собеседник картинно отодвинулся. — К тому же, это неравноценно. — И, поднявшись, мягким жестом поднёс мою руку к губам. — Если, прекрасная незнакомка, кофе вправду пришелся вам по душе, мы встретимся здесь завтра. Я буду ждать с утра и, надеюсь, это не станет напрасным. Я лишь вздохнула, наблюдая, как галантный парень в тёмном быстро исчезает в створках стеклянных дверей. Конечно, я далеко не уродина, и явные плюсы своей внешности умело подчёркиваю одеждой и макияжем, но всё же сие не делает из меня королеву красоты. Вот только так и порхают вокруг представители мужского пола, так и липнут. А что мне с ними всеми делать, если мысли мои упрямо занимает странно-размытый светловолосый образ с пустынного пляжа? Сейчас же там вообще поселилась несусветная чушь. «Ну вот. — Коснувшись губами края стакана, я прислонилась затылком к прохладной стене. — Снова вернулись к нашим баранам. Точнее, овце. Рыжей овце с гипсом, что неожиданно объявила себя экстрасенсом». Новый глоток принёс разочарование — пенопластовый сосуд опустел, и лишь желтовато-коричневые потёки остались на память о покинувшем его содержимом. Склонившись, я аккуратно пристроила стакан около ножки кушетки. Нет, конечно, мусорить не собиралась, но и проходить путь к картонной коробке с ворохом тёмно-синих бахил было откровенно лень. В противоположность заверениям всего человечества, горячий кофе разморил. Веки опускались сами собой, звуки отдалялись, и даже назойливое гудение люминесцентных ламп перестало раздражать. Мысли двигались вяло, как машины в полуденной пробке центра, но, невзирая на явное неудовольствие, покорно образовывали упорядоченные линии — ярко-рыжую, тёмно-красную, золотую. А вы визуализируете мысли, придавая им вкус, запах и цвет? Конечно же, самым главным вопросом были сверхъестественные способности Анжелины и все те странности, что преследовали нас с момента авиакатастрофы. Так может ли всё это — неожиданное знание русского, чтение мыслей и бесконечные преследования с элементами фантастики — быть как-то связано именно с ней? Вдруг пребывание на грани каким-то образом изменило мою сестру? Вот только, сколько теорий не строй, до истины не докопаешься. Ведь я даже не знаю, в каком направлении рыть. Но правды хочется. Хочется перестать чувствовать себя слепым котёнком, тычущимся во все стороны или трусливой мышью, дрожащей от каждого шороха. Но всё это — лишь мои мечты и, видит бог, однажды я сделаю их реальностью. *** Утром Москва походит на растревоженный чужаком улей. Столь же беспокойная и галдящая, она спешит куда-то, постоянно меняя направление и цель, ведь у каждого здесь свои дела и обязанности, и мало кто обращает внимание на остальных — в спешке допивающих купленный в ларьке чай, мчащихся в неизвестность на высоких каблуках или деловито поправляющих очки на крючковатых носах. Кому-то — четкий график, полный предписаний и норм, а кто-то путается даже в сторонах света, не представляя, как закончится этот день. И как же приятно, вынырнув из хаоса, окунуться в размеренность больницы, где каждый знает расписание и правила, царят стерильность, покой и пунктуальность. Конечно, в том, чтобы приходить сюда, радости мало, но ощущение контраста, когда ты будто переносишься в другой мир, незамеченным остаться не может. Анжелас шла на поправку быстро — об этом сообщил пухленький, словно рулон мягкой ваты, врач, чьё округлившееся тело забавно держалось на двух тонких коротеньких ножках. — Повреждения не серьёзные, — говорил он, деловито поглядывая на массивный браслет серебристых часов. — Если до завтра ничего не изменится, мы отпустим гражданку Льюис. Чего я не могу сказать о господине Сасаки. — Что с ним? — Судьба самоотверженного Хероюки была действительно мне важна. — Повреждён позвоночник, несколько рёбер и лёгкое. Даже если он встанет на ноги, — близоруко сощурившись, эскулап поднёс запястье к лицу, — я сомневаюсь, что жизнь его будет приятной. На сей раз путь к палате сестры никакими аномалиями не отличался, и на одно лишь мгновение я позволила себе поверить в то, что приключившееся вчера было просто игрой не в меру прыткого воображения. Но лишь на миг. Анжелас сидела на краю постели, неуклюже одной рукой распутывая копну рыжих волос. За ночь кучерявые пряди сплелись замысловатыми узелками и теперь походили на гнездо экзотической птицы. Осталось лишь добавить несколько цветов — зелёненького, например. Или лучше лимонно-жёлтого? — Привет, — вяло махнула рукой, стоило мне возникнуть в дверном проёме, и добавила тотчас немножечко виновато: — ты прости. Я… вчера… — Да чёрт с тобой, рыжая, — отмахнулась я, плюхнулась на кровать напротив и, нагло экспроприировав контейнер с остатками клубники, принялась поглощать пламенеющие в ярких солнечных лучах ягоды. — Он, наверное, самый. — Слабая улыбка показалась печальной. — Я пыталась повторить это, прочесть мысли кого-то из медсестёр, и у меня ничего не вышло. Только головную боль заработала. Себе и, кажется, одной из них. Но во мне что-то есть, Криста, я точно чувствую. Я кивнула — занятый клубникой рот сейчас вряд ли издал бы что-то членораздельное. — Демон вселился? — Шутка не произвела должного эффекта. Принявшись яростно работать расческой, сестрица произнесла: — Может, и он. Но теперь я не знаю, как быть дальше. — Быть может, — последняя ягода исчезла в недрах моего организма, и я с удовольствием прилегла на покрывало, опершись на локоть правой руки, — изучать? Вдруг у тебя есть еще какие-то способности, о которых мы не знаем? — А что, если этого и добивается Джонатан? — расческа отправилась в сторону, и теперь сестрица ловко заплетала косу. — Что, если это меня изменит? Вдруг я… ну не знаю… сумасшедшей стану? — Джен не перепрыгнешь, — успокоила я. Собеседница хмыкнула, и взгляд стал еще более серьёзным. — Она знает об аварии? Они с мамой знают? Я покачала головой. — Их рейс поднялся в воздух за час до аварии. Помнишь ведь? Джен отправила сообщение, мол, добрались они хорошо. Я же ничего особенного не сказала. — И правильно. — Вертикальная складка, прорезавшая было лоб Анжелины, исчезла. — Спасибо, Крист. По крайней мере одной заботой у нас меньше. За окном взвыла сирена скорой помощи, и я поспешила захлопнуть раму. Не хочу ни знать, ни видеть, что там случилось. С нас и так негатива хватит. То ли снова уловив нить моих размышлений, то ли просто одобряя действие, сестра кивнула, удобно устраиваясь в коконе тонкого одеяла. Несколько минут мы молчали, и лишь приглушенный шум снаружи сдерживал тишину, что порывалась оплести палату плотными рукавами мягкого наряда. До двенадцати здесь буду дежурить я. Потом меня сменит Игорь, ведь мы продолжаем хранить покой Анжелины, выполняя данное не так давно обещание. — Хероюки жив? — Вопрос Анжелины прозвучал неожиданно, резко даже, и я вовремя прикусила язык, дабы не взболтнуть лишнего. — Конечно, — ответила нарочито бодро. Сестра укоризненно покачала головой. — А если сама у врачей спрошу? — Знаешь, всё могло быть гораздо хуже, так что тебе не стоит о нём волноваться. — Покривила душой, конечно. Но что ещё сейчас говорить могла? — Не стоит волноваться? — повторила Анжи, повышая тон. — Он спас мою жизнь, бросился под колёса, а я не должна интересоваться его судьбой? — Тебе нельзя нервничать. — Я… — рыжая села рывком, и развела руки, удерживая равновесие, — буду делать это при любом раскладе, поскольку… Дробное тарахтение старой каталки привлекло внимание, и взгляд Анжелины выжидающе упёрся в дверь. Будто того лишь и ждала, она распахнулась, впуская худощавого парня в синей униформе санитара. Следом в палату впорхнула миниатюрная девушка с куцым хвостиком светлых волос и, властным жестом попросив меня с кровати, принялась спешно набрасывать белоснежную простынь — свободное место готовили для новой пациентки. Не желая отвлекать медперсонал, мы молчали, наблюдая, как в помещение завозят бессознательное тело и, подняв стерильное покрывало, бережно перекладывают на кровать. Девушка оказалась живой куколкой — фарфоровая кожа, крохотное личико в обрамлении светло-русых волос, маленький носик и пухлые губы, даже сейчас остающиеся яркими, как ягода спелой клубники. Именно такими представляют сказочных принцесс — нежными и хрупкими, с осиной талией и узкими плечами. Вот только пока наша красавица была спящей, и небрежно прикрытая светлой тканью грудь мерно приподнималась от слабых, неровных вдохов. — Мне кажется, — придерживаясь за боковину кровати, Анжелас поднялась на ноги, рассматривая соседку вместе со мной, — я её знаю. Имя на «Д» и фамилия… хм… кошачье что-то. Может, Тигрова? — Ты не так давно в Москве, — не желая тревожить покой девушки, прошептала я. — Где бы вы могли пересечься? — Кажется?.. Кажется, — сестра потёрла переносицу, припоминая, и медленно осела на кровать, выдохнув: — во сне. — Затараторила быстро, переключившись на английский: — глаза у неё голубые, и руки музыкальные. Да, действительно, она снилась мне несколько дней назад. Грустная. И стояла на подоконнике, а потом падала, падала вниз. — Анжелина хотела сказать что-то еще, но хриплый шепот: «пить» — слабым бризом пролетел по палате, снова приковывая взгляды к прелестной куколке. Никаких указаний нам не давали, а посему я вынула из сумочки аккуратно сложенный носовой платок и, смочив из стоящей возле кровати бутылки, склонилась к девушке, чтобы осторожно промокнуть сухие губы. — Спасибо, — пролепетала она, и я прочла искреннюю благодарность в огромных голубых глазах.