Госпожа Неудача. Полёт в Жизнь

Я не сразу узнала почерк. Склоняясь под разными углами, тёмные буквы прыгали, наскакивая друг на друга и, сливаясь вязью трудноразличимых символов, будто нарочно скрывали смысл коротких, рваных фраз. Перемежаясь размашисто зачёркнутыми признаниями, угрозы и предупреждения сыпались крупным, ледяным градом среди стрел огня. Противоречия эмоций. Разве Игорь был таким раньше? Дочитать до конца, не выдержав, не сумела. Просто отложила лист и, подняв руки, спрятала лицо в ладонях. Зачем ты нас бросил? Почему променял? С кухни доносилось бодрое пение Анжелины. Мы вернулись всего полчаса назад, так что сейчас сестра увлечённо готовила ужин, сопровождая бормотание раскалённого на сковороде масла старым Английским роком. «Беги, иначе я убью тебя». Нормально ли? И как толковать, как понимать? Но он уже говорил это однажды. А сейчас слова навсегда въелись в бумагу. И в память тоже. А еще что-то подсказывает: это — не белочка, не пьяный бред. Я должна прислушаться. Хотя, быть может, сейчас просто говорит паранойя? Понятно только одно: доверять нельзя никому. Тех же, чей совет был бы так необходим, так страшно подвергать риску. Аромат жареного мяса пощекотал нос, и я поднялась, спеша навстречу калориям. Всё же Анжелас хорошо меня знает. Иначе бы не потащила бы за продуктами, и не выгуливала бы под дождём, буквально заставляя смотреть вокруг и видеть, по-настоящему видеть жизнь. Но именно этим ей удалось стряхнуть с меня оковы отчаянного страха. Быть может, ненадолго, та самая, настоящая Кристина вернулась и, принявшись мыслить здраво, рвалась к новым свершениям. — Еду со сковородки руками не хватать, — погрозила деревянной лопаткой рыжая, завидев мою голодную персону и, подняв крышку, принялась аккуратно переворачивать аппетитные котлеты. — Да, мамуль, — хмыкнула я, заглядывая в кастрюлю. От варёной картошки исходил приятный аромат масла и зелени. Каждая буквально просилась на тарелку, и в этом я ей отказывать не стала. — Не забудь помыть ручки, деточка, — прогнусавила Анжелина и прыснула в ладонь, а потом провозгласила, гордо уперев руки в боки: — Пожалуйте к столу! Обыденная, простая еда получилась на редкость вкусной и… уютной, что ли. Будто это действительно мама, обвязавшись белым передником с синими цветами, возилась у плиты, а потом, по пояс высунувшись из окна, звала замечтавшуюся меня из глубины сада. Как же давно я не сидела там, прижавшись к стволу старой груши. Как же хочу бросить всё, отключить телефоны и вернуться в село. В детство. Чтобы постараться сделать его счастливым. — А меня возьмёшь? — тихо произнесла Анжелина, и в её шутливом тоне я ощутила что-то грустное, важное. Не просто любопытство. Снова в голове моей копается. А я что, против разве? — Куда ж я без тебя? — улыбнулась, и снизила разговорные способности, сунув за щёку кусочек нежного фарша. Сестра кивнула, а потом опустила взгляд в тарелку, старательно отлавливая вёрткий жёлтый овощ. Несколько секунд картофель упорно кружил по белоснежному стеклу, в последний момент выскальзывая из-под смертельно-опасных зубцов, но потом покорно замер, смиряясь со своей судьбой. Без промедлений вилка пронзила блестящий от масла бок — и жуткий вопль пронёсся по квартире, чтобы оборваться на высокой ноте мерзким хрустом и треском раздираемой плоти. Металл ударился о стекло — Анжелина выронила прибор, а я вскочила, желая броситься в комнату. Ледяные пальцы до боли стиснули запястье. — Не ходи. — Голос хриплый, взгляд голубых глаз настороженный, с тёмными воронками ужаса в глубине. — Там кто-то есть. Сильный. Очень. Я застыла на полушаге. У нас не первый этаж, и даже не второй. Окна и двери заперты. Как кто-то мог сюда попасть? Рыжая наверняка ошибается. А звук… с улицы. Вдруг я всё же оставила форточку? — Не ходи, — тотчас усилила хватку Анжи. Наверняка синяки останутся, но её это вряд ли сейчас заботит. — Я просто… — попыталась аккуратно высвободить руку, и встретила жёсткое сопротивление. Сощурившись, сестра смотрела сквозь стену и казалось, будто сам воздух вибрирует вокруг нас. Я помню эту силу. А еще страх. Точно такой же страх вместе с осознанием: это способно меня убить. А сейчас защищает. Мы вздрогнули обе, ощутив порыв ветра и, услышав тихий скрип балконной двери, обменялись полными облегчения взглядами. Кем бы ни был наш гость, он покидал квартиру. По крайней мере, в это очень хотелось верить. Еще несколько минут ледяное оцепенение не давало сделать даже глубокого вздоха, сковывая каждый мускул сильными руками всеобъемлющего страха. Первый шаг дался с трудом. Тело затекло, и кровь разбегалась болью по кончикам пальцев. Словно в одной позе я стояла несколько часов, и теперь истязала организм, через силу переставляя пудовые колоды деревянных ног. Анжелас держалась рядом, но всё еще сжимала моё запястье, одним лишь жестом показывая, как ей страшно. Потом же страшно стало и мне. Вы когда-нибудь видели, как конвульсивно содрагается умирающий, как алая струя горячей жизни вырывается из развороченного живота? Видели, как лоснится сизый ком внутренностей, вываливаясь на светлое покрывало, и как содрогаются конечности в агонии невыносимой боли? Маленькая и гибкая, она лежала в центре постели, и большие зелёные глаза медленно стекленели, с укором глядя на нас, живых, невредимых, испуганно замерших в арке дверного проёма. Казалось, огромный винт вонзился в живот несчастного создания и долго вращался, разрывая изнутри. Кровавые брызги опали вокруг гранатовыми зёрнами и сверкали, ловя солнце, льющееся из распахнутой балконной двери. Ладони прижав к губам, я опустилась на колени, чувствуя, как мерзким бульканьем к горлу подступает горячий ком. Вкус съеденного мяса стал невыносимо-горьким, смешиваясь с запахом ржавого металла и соли. — К-кошка, — выдохнула сверху Анжелина и повторила увереннее, накрывая ладонью моё плечо: — просто кошка. И письмо. «Кто следующий?..» Смутно помню, как касалась тёмно-коричневой шкурки, как со злостью заталкивала испорченное покрывало в переполненный мусоропровод и яростно вгрызалась в земную твердь старой лопатой, погнувшейся в незапамятные времена. Чёрный пакет исчез навсегда, но аромат жареного мяса и свежей крови злобным призраком вился вокруг меня. «Кто следующий?..» И куда бежать? Где укрыться? Как быть, если даже собственный дом — не крепость больше? Страшно спать и есть, страшно надевать наушники. Страшно оглядываться за спину. Но я устала от бесконечного страха. Я только и делаю, что боюсь, прячусь, выстраиваю бетонные стены — и снова сталкиваюсь с безликим врагом, имя которому Джонатан Диккенс. Если он раз за разом обещает меня убить, почему не сделал этого? Чего выжидает и, главное, кого из нас двоих уничтожает морально, доводя до грани невыносимой паранойи? Однозначно, я должна что-то менять. Иначе потеряю рассудок, сестру или саму жизнь. И если вокруг творится безумие, значит я приму правила игры. Отчаянным прыжком в неизвестность — приму. И, если этот шаг не станет фатальным, он сможет хоть что-то изменить. Маленький прямоугольник светлой бумаги выскользнул из кармана куртки, чтобы аккуратно лечь в раскрытую ладонь. »+7905, — пальцы не глядя отыскивают нужные кнопки, — 823, — ошибаюсь, и набираю сначала: — »+7905-823-77-80». Первый гудок кажется хриплым, придушенным, а затем трубка разражается бранью быстрых, коротких, отрывистых. Линия занята. Абонент вряд ли ответит. А я вряд ли отважусь позвонить вновь. И в тот момент, когда красная клавиша собралась качнуться под пальцами, приятный, низкий голос ворвался в ухо ответом. Ожидаемым, желанным ли? — Моя прекрасная незнакомка…